После этого дня Гумилева больше никто никогда не видел. Кроме разве что чекистов, которые его допрашивали. И солдат, которые расстреливали. Но кое-какие сведения о том, как он провел последние три недели своей жизни, до нас дошли. Жене передали его записку с просьбой о шерстяных носках и томике Платона (хотя по другой версии - просил Евангелие и Гомера). Помимо этого, в ней было сказано: "Я играю в шахматы много и немного пишу для себя и тебя ".   То есть совершенно точно известно, что, находясь в камере, Гумилев что-то писал. Стихи? В некоторые издания Гумилева в самом конце включено одно стихотворение, к которому идет примечание: написано в тюрьме. Оно достаточно известно, но все-таки приведем здесь его полностью. В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Проплывает Петроград... И горит на рдяном диске Ангел твой на обелиске, Словно солнца младший брат. Я не трушу, я спокоен, Я - поэт, моряк и воин, Не поддамся палачу. Пусть клеймит клеймом позорным - Знаю, сгустком крови черным За свободу я плачу. Но за стих и за отвагу, За сонеты и за шпагу - Знаю - город гордый мой В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Отвезет меня домой.

  Красиво? По-гумилевски? Да, очень характерное стихотворение с такими узнаваемыми образами - каравелла, шпага, воин... Даже слишком характерное. Именно так стоило бы написать Гумилеву в свой последний час.    Литературоведы находятся в некоторой растерянности. Прямых доказательств авторства не существует. Неизвестно даже, как эти стихи дошли до читателя - то ли они были нацарапаны на стене камеры, то ли заучены кем-то из тех, кто пересекся с Гумилевым в тюрьме, то ли записаны поэтом на бумаге и тайно переданы на волю.   Французский издатель, переводчик и русист Никита Струве уверен в подлинности стихотворения. Он считает, что стилистический анализ говорит в пользу Гумилева. Либо это написал человек, досконально знающий приемы его поэтики и умеющий им пользоваться на уровне самого Гумилева. Но в таком случае, кто этот поэт?    А вот один из крупнейших исследователей творчества нашего великого акмеиста Юрий Зобнин уверен, что писать именно такое стихотворение, исполненное тайного пафоса, перед лицом смерти Гумилев бы не стал. И даже приводит свидетельство очевидца о том, что на самом деле было нацарапано на стене той самой камеры. Там значилось: "Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилев".

  По материалам интернета.