Бросил долги и мать‑пенсионерку: почему Евгений Кулаков вместе с семьёй сбежал в Израиль и как выглядят его жена и дети

«Он просто ушёл и ни разу не вернулся — оставил маму одну с долгами и слезами», — рассказывает одна из соседок, опустив глаза и сжимая пакет с продуктами.
Сегодня мы говорим о том случае, который взбудоражил целый район и широко разошёлся в сети: о Евгении Кулакове — человеке, которого обвиняют в том, что он бросил в России не только долговые обязательства, но и свою пожилую мать, а сам вместе с семьёй якобы уехал в Израиль. Почему семья покинула страну, какие версии слушают соседи и следователи, и как сегодня выглядят его жена и дети — об этом наш материал.
Всё началось в одном из спальных районов среднего российского города. По данным местных пабликов и свидетелей, эпизоды разворачивались в течение последних месяцев: в середине года в подъезде появились слухи о растущих долгах и визитах коллекторов, затем — ночные разговоры по телефону, и, наконец, неизвестное исчезновение одного из жильцов. Участники — сам Евгений, его пожилая мать, жена и двое детей; события — ускоренное опустошение квартиры, закрытые счета в социальных сетях и вымётывание картонных коробок из подъезда поздно вечером. Конкретные даты и хронология, как утверждают соседи, совпадают с серией звонков в управляющую компанию и жалобами на долг по коммунальным платежам.
Эпицентр конфликта оказался гораздо глубже, чем простая бытовая ссора. По рассказам людей, которые знали семью, проблемы начались с финансовых обязательств: кредиты, отсрочки и несколько подряд просрочек. Начиная с небольших долгов, ситуация, по словам соседей, «развернулась как снежный ком»: появились визиты людей в костюмах, звонки с угрозами, просьбы погасить задолженность. Они описывают сцены с выражением ужаса: «одни ночи — крики, потом — тишина, затем пакеты, чемоданы и дверь, которая закрылась навсегда», — говорит другой сосед. По некоторым данным, в последние недели перед отъездом Евгений стал реже появляться на людях, работал до поздней ночи и перестал отвечать на звонки. Люди, близкие к семье, предполагают, что решение уехать могло быть спонтанным — когда давление со всех сторон стало невыносимым — либо хорошо продуманной стратегией по спасению ближайших членов семьи.
Соседи и очевидцы дают эмоциональные, порой противоречивые комментарии. «Мы видели, как из окна тащили коробки с вещами, дети плакали — страшно было смотреть», — говорит одна женщина, стоящая на лавочке во дворе. «Он всегда казался спокойным, никто и не думал, что до такой степени», — вздыхает пенсионер у мусорных баков. «Я боюсь, что наша улица станет достоянием телеканалов, дети пострадают ещё сильнее», — делится соседка, оглядываясь по сторонам. В социальных сетях под постами о переезде семьи появляются комментарии разной тональности: от гневных «как можно так поступать с матерью» до более сочувственных «тяжёлые времена, многие вынуждены уезжать в поисках лучшей жизни». Местные предприниматели вспоминают о неоплаченных счетах, сотрудники ЖКХ — о долгах за коммунальные услуги, а бабушки во дворе — о том, что старушка часто просила помочь донести сумки.
Последствия тех событий также обсуждаются громко и постоянно. По сведениям, которые публиковали некоторые СМИ и подтверждали анонимные источники среди жильцов, в течение нескольких дней после исчезновения поступили обращения в полицию и социальные службы. Ведомства, согласно официальным комментариям, проводят проверку по факту оставления пожилого человека без ухода; в ряде публикаций упоминалось, что возбуждены административные процедуры по защите прав пенсионера. Также в сети появились сообщения о том, что по месту жительства собраны заявления от кредиторов и предпринимателей, требующих погашения задолженности — часть из них, по словам знакомых, подала в суд. Что касается предполагаемого отъезда в Израиль, источники указывают на то, что семья могла воспользоваться визами или программами репатриации; о доследственных мерах в отношении Евгения публично сообщается мало — часть информации не подтверждена официальными релизами. Были ли проведены рейды, аресты или задержания — официальные органы пока не публикуют детальной информации, и многие версии остаются предметом расследования и спекуляций.
А теперь главный вопрос, который задают себе жители дома и подписчики в сети: что дальше? Должна ли остаться без помощи пожилая мать, если её сын покинул страну? Вернётся ли он, чтобы ответить по долгам и взять ответственность за судьбу родственницы? Будет ли справедливость — в юридическом и моральном смыслах — восстановлена? Это не просто вопрос по бумажным долгам: это дилемма о границах человеческой ответственности, о том, как общество должно защищать наиболее уязвимых и кто отвечает за моральный долг перед родными вне зависимости от экономических обстоятельств. Многие задают и другой острейший вопрос: можно ли осуждать человека, который, возможно, спасал семью от давления и угроз, желая дать детям шанс на безопасное будущее? Или же это всё оправдания для эгоистичного бегства от обязательств?
Пока следственные органы и социальные службы проводят проверки, а соседи и интернет обсуждают фотокадры из закрытых аккаунтов, остаётся открытым и ещё один аспект — как выглядит семья на тех снимках, что просочились в сеть. По опубликованным фото и видеороликам, доступным в публичных источниках, жена Евгения — женщина с тёмными волосами, чаще одетая в практичную одежду, иногда появляется на снимках с детьми и подписывает посты семейными эмоциями; дети — малыши школьного и дошкольного возраста — на фото выглядят обычными детьми: беззаботно улыбаются, играют у моря или на детской площадке. Все эти кадры, судя по геометкам и надписям, сделаны в последние месяцы — некоторые подписчики отмечают изменения в стиле и частоте публикаций после того, как разразился скандал. Но важно помнить: фото в соцсетях — это лишь отрывки чужой жизни, не дающие ответа на вопрос о внутренних мотивах и обстоятельствах.
Мы не можем приносить окончательный вердикт по этой истории — для этого нужны официальные результаты проверок, судебные решения и открытые комментарии от всех сторон. Но история напоминает нам о том, как тонка грань между личной драмой и общественным интересом, между стремлением выжить и обязанностью помогать близким. И ещё: в эпоху, когда любой отъезд мгновенно превращается в предмет обсуждения и обвинений, человеческая судьба становится публичной без спроса.
Если вам эта тема не безразлична — подписывайтесь на канал, ставьте лайк и не забудьте поделиться своим мнением в комментариях: как вы считаете, кто в этой истории в большей степени должен нести ответственность — тот, кто уехал, чтобы спасти семью, или общество, которое допускает ситуации, когда люди оказываются перед выбором «уйти или остаться и потерять всё»? Ваши слова важны — давайте обсуждать, но делать это ответственно и с уважением к тем, кто оказался в сложной жизненной ситуации.