Отель был потрясающим, но Пенни удивилась, обнаружив, что Санто забронировал им отдельные номера. Она хотела спросить почему, но его застывший взгляд сказал ей, что его мучают воспоминания и лучше придержать язык.

Хлоя была их спасением. Ее невозможно было удержать вдали от бассейна, и весь день они провели, играя в воде или отдыхая рядом с бассейном. Вечером Санто немного успокоился, они поужинали на их собственной веранде, но если Пенни думала, что он изменит решение и пригласит ее к себе, она очень ошибалась. Он даже не поцеловал ее на прощание и ушел к себе раньше нее, весь во власти мыслей, в которых ей не было места.

Большую часть ночи Пенни пролежала без сна, пытаясь угадать, что на уме у Санто. Скорее всего, это было связано с его отцом. Она снова задумалась, почему Санто не хотел его навестить, и пожелала, чтобы он поделился с ней.

На следующий день они посетили Ватикан. Пенни была в восторге от площади Святого Петра, которая оказалась куда больше, чем казалась по телевизору. Акцент Санто стал заметнее, и сам он выглядел еще лучше, чем обычно. Он даже сбился на родной язык.

— Что ты сказал? — спросила Пенни.

Это прозвучало романтично и красиво, и даже хотя он не улыбался, она чувствовала, что он говорит от сердца.

— Ничего, — огрызнулся он.

Пенни вздрогнула.

— Прости, — сказала она и обратила все внимание на Хлою, гонявшуюся за голубями.

Ей снова захотелось, чтобы Санто открылся ей, ведь сейчас они стали намного ближе. Если бы она знала, как расстроит его приезд в родной город, ни за что бы не сказала, что хочет там побывать. Его огорчение портило все удовольствие. Он знал так много о Риме и его истории, что мог бы стать для них идеальным гидом, но он молчал. Пенни и Хлоя стояли и смотрели, и удивлялись, и восхищались, а он хранил гробовое молчание.

Очередь в базилику была слишком длинная, и Санто сказал:

— В следующий раз.

Пенни знала, что следующего раза не будет. Они были здесь только из-за того, что она сказала, что хотела приехать сюда, и теперь она ненавидела себя, что заставила его.

Они прошли к фонтану Треви, где Пенни и Хлоя бросили монетки через плечо.

— Чтобы мы вернулись сюда, — заговорщицки сказала Пенни.

Потом они взобрались по Испанским ступеням, и сверху Пенни восхитилась видом на Рим. Когда они вернулись в отель, Санто был совсем тихий. Еще одна ночь прошла в разных номерах, а утром они снова сели в машину, но Санто не сказал им, куда они едут. Так или иначе, настроение у него было еще хуже, и далеко они не уехали, высадившись у частного дома, от которого открывался чудесный вид на холмы. Пенни вопросительно посмотрела на Санто.

— Дом моего отца, — тихо сказал он.

Она была бы счастлива, если бы Санто относился к этому по-другому. Он был так очевидно несчастлив здесь, что Пенни поняла, что с ним было последние дни.

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросила она, ласково трогая его руку.

Санто посмотрел вдаль и вздохнул, прежде чем ответить:

— Нет, я не хочу, но для Хлои я сделаю все.

Теперь Пенни все поняла. Он был здесь, потому что чувствовал, что так надо, не ему, а Хлое. С одной стороны, Пенни восхищалась его мужеством, с другой — волновалась за Хлою, если дела пойдут не совсем хорошо. Идя за Санто по извилистой дорожке к дому и крепко сжимая руку Хлои в своей, она начала нервничать.

Девочка, однако, не разделяла ее беспокойства.

— Чей это дом, папа? — с любопытством спросила она.

— Здесь живет мой отец, Хлоя, — ответил Санто.

— У тебя тоже есть папа? — спросила Хлоя. — Ой, я хочу его увидеть!

Сердце Санто колотилось, пока он ждал ответа на стук в дверь. На самом деле он молился, чтобы отца не было дома. Встреча с ним дастся ему нелегко. Сколько лет он не переступал порог этого дома? Девятнадцать? Двадцать? Его могут даже не пригласить войти, и что о нем подумают Пенни и Хлоя в этом случае?

Наконец дверь открылась, выглянула женщина.

— Да? — сказала она по-итальянски. — Что вы хотели?

— Мой… Синьор Ди Люка дома?

— Да. Как о вас доложить? — Женщина с интересом посмотрела на Пенни и Хлою.

— Я сам доложу. — Санто прошел мимо нее, не обращая внимания на ее испуганное лицо.

Теперь, зайдя так далеко, он не мог дать отцу предлог заявить, что Санто не хочет его видеть. Пенни и Хлоя пошли за ним, все еще крепко держась за руки. Отец Санто сидел в большой гостиной и читал. Он не сразу заметил гостей, Санто смог его разглядеть и был поражен переменой: седые волосы, землистое лицо, похудел и выглядит нездорово.

— Отец, — сказал он по-итальянски.

Антонио Ди Люка поднял голову. Выражение его лица было комичным, но Санто не улыбнулся.

— Ты! — выкрикнул старик. — Что ты здесь делаешь?

— Я могу уйти, — заявил Санто.

Ему следовало понять, что это будет пустая трата времени. Отец даже не поздоровался, даже не улыбнулся.

— Я подумал, что после всех этих лет твое сердце смягчилось и ты будешь рад меня видеть. Я ошибся. — И Санто развернулся на каблуках.

В глазах Пенни он увидел панику и пожалел, что привел их с собой. Он должен был сначала прийти один, прощупать почву, прежде чем представлять их.

— Подожди!

Очень медленно Санто обернулся и увидел глаза, такие же, как у него. Забавно, раньше он этого не замечал. Он всегда думал, что у его отца глаза холодные и злые, и никогда не обращал внимания на их форму и цвет. Теперь он видел, что они того же оттенка коричневого и окружены такими же густыми ресницами, он словно смотрел в зеркало.

— Ты ведь просто хотел посмотреть, жив я или умер, так? — насмешливо спросил старик, кривя губы. — Теперь знаешь. Удовлетворен?

Такого даже Санто не ожидал. В этом доме ему не были рады и не будут, даже когда его отец будет лежать на смертном одре. Но прежде, чем он успел повернуться и увести Пенни и Хлою, его отец спросил:

— Кого это ты привел?

Санто прикрыл глаза, жалея, что придется объяснять. Он глубоко вдохнул и указал на Хлою:

— Это моя дочь. Хлоя, познакомься с дедушкой.

Несколько долгих секунд Санто слышал только тиканье часов и стук собственного сердца. Хлоя стиснула его руку и сунула большой палец в рот. Было похоже на спектакль, где кто-то забыл слова. Грубость старшего Ди Люки напугала Хлою, и она только стояла и смотрела на него. Санто ободряюще улыбнулся ей и взял ее на руки.

— Все хорошо, красавица, — прошептал он.

Она обхватила его руками за шею, отворачиваясь от деда и глядя на Пенни поверх плеча отца.

— У меня есть внучка, и я ничего об этом не знаю?! — зарычал Антонио, заметно пораженный. — Гореть тебе в аду, Санто, — и добавил по-английски: — А это твоя жена, я полагаю. Ты даже не сказал мне, что женился.

Он говорил с сильным акцентом, но совершенно понятно.

— Вообще-то это няня Хлои, — резко сказал Санто. — Моя жена умерла. И я вижу, что прийти сюда — плохая идея, лучше было мне этого не делать. Мы тебя больше не побеспокоим. Пойдемте, — сказал он Пенни, клокоча от гнева.

— Постой! — крикнул старик. — Не уходи… пожалуйста! Прошло столько лет… Приходите поужинать сегодня.

Пенни затаила дыхание в ожидании ответа Санто. Она была недовольна, что Санто не предупредил отца об их приходе, а еще больше тем, что он не сказал ей, что собирался сделать. Это было неправильно в первую очередь по отношению к Хлое. Девочка была заметно расстроена: Антонио Ди Люка не подходил под ее представление о дедушке. Дедушки были ласковые, любящие и веселые, а этот человек — злой и суровый. Он легко мог напугать взрослого, не говоря уже о ребенке.

— Мы не можем. — Глаза Санто были суровы. — Хлоя рано ложится спать. Я не могу оставить ее в отеле.

Взгляд Антонио остановился на Пенни, и она поняла, что он ожидает, что она останется с Хлоей, и это было единственно верно, пусть теперь она и не думала о себе только как о няне, да и Санто вряд ли думал иначе. Не ошиблась ли она? Или это вступление было только для его отца? Несмотря на то что они были любовниками, он ни разу не сказал ей, что любит ее, и, может быть, она всего лишь тешила себя пустыми надеждами, что однажды их отношения станут серьезнее. Она и не хотела серьезных отношений, так почему же почувствовала себя обиженной, когда Санто представил ее как няню Хлои?

— И я не оставлю Пенни и Хлою одних в незнакомой стране, — заявил Санто.

— Тогда вы все останетесь здесь, — сказал старик. — Вопрос исчерпан.

Санто, конечно, не примет это предложение, подумала Пенни, между ними слишком сильная вражда. Две пары карих глаз схлестнулись взглядами. Ни один не уступал другому в силе. Молчание нарушила Хлоя. Она повернула голову к старику, робко взглянула на него, вытащила палец изо рта и спросила:

— Ты правда мой дедушка? — и снова сунула палец в рот.

Антонио серьезно кивнул:

— Да, дитя мое.

Взглянув в смягчившееся лицо Санто, Пенни поняла, что он примет предложение. Хлоя решила за него.

— Хорошо, — мрачно сказал он. — Мы останемся. Я привезу наши вещи.

— Спасибо, — тихо сказал Антонио.

По пути к машине Пенни спросила:

— Почему ты не сказал мне, куда мы едем?

— Потому что это не твое дело. — Он сверкнул на нее глазами и стиснул зубы.

Он весь был так напряжен, что, казалось, рассыплется от легчайшего прикосновения.

— Но тебе ведь не очень хочется оставаться? — спросила она и добавила тише: — Ты не думаешь, что Хлоя почувствует напряжение между тобой и твоим отцом?

— Ты представления не имеешь о моей мотивации, — отрезал он, когда они вышли из машины.

Вернувшись к отцу и распаковав вещи, Санто повел Хлою к бассейну. Пенни медленно пошла за ними. Ей не хотелось ни сидеть в комнате, ни встречаться с отцом Санто. К тому же Санто четко обозначил ее место и не одобрил бы, если бы она начала болтать с его отцом. Она подумала, что их короткая связь подошла к концу, и почувствовала грусть, что весь отпуск, разрушивший их отношения, был ее идеей. Пенни несколько раз проплыла бассейн, вылезла и села в шезлонг рядом с Санто.

— Как ты думаешь, почему твой отец попросил тебя остаться? — нерешительно спросила она.

— Старый пес хочет познакомиться с Хлоей! — прорычал Санто. — Понятное дело, не из-за меня. У моего брата, Витторио, пока нет детей, и ему нужен ребенок, которого он сможет испортить, прежде чем умрет.

Пенни заинтересовало упоминание о брате.

— Он любит маленьких детей, — с горьким смешком добавил Санто. — Он хорошо обращался с нами, когда мы были в возрасте Хлои, потому что дети делают, что им велят. А потом они вырастают, их становится трудно контролировать, и он умывает руки.

Эти слова опечалили Пенни. Жизнь так коротка, зачем делать ее несчастливой? Почему старик так обращался со своей семьей? Ее мать была такой удивительно доброй и понимающей, что Пенни думала, что все родители такие.

— Ты думаешь, Хлое он понравится?

— Если она справится с робостью. Посмотри на нее.

Хлоя медленно шла к дому, держа палец во рту, но решительно.

— Она продолжает спрашивать, действительно ли он ее дед. Она заинтригована, ей хочется поговорить с ним, хотя она немного напугана.

— Мне пойти с ней? — спросила Пенни.

Санто быстро покачал головой:

— Она будет в безопасности с ним. Я обожал его, когда был в ее возрасте.

Пенни вздохнула:

— Жаль, что все изменилось. И я только сейчас поняла, как тяжело тебе было прийти сюда.

— Я был уверен, что это никогда не случится.

— Но ты поставил пользу Хлои на первый план?

Что-то промелькнуло в его глазах, он отвернулся, встал и нырнул в бассейн. Некоторое время Пенни понаблюдала за ленивыми взмахами его рук и перевела взгляд на Хлою, как раз входившую в дом. Эта дверь вела в комнату Антонио, и Пенни навострила уши, пытаясь расслышать их разговор, но она была слишком далеко. Однако она знала Хлою достаточно хорошо, чтобы понять, что, если девочка будет расстроена, она убежит оттуда.

— Почему бы тебе не присоединиться ко мне? — Санто оперся о бортик рядом с ней, стряхивая с волос воду.

Пенни хотела поплавать с ним больше всего на свете, хотела потереться об него, подразнить, чтобы он сгреб ее в охапку и поцеловал, но она помнила, как он представил ее.

— Няне не положено плавать со своим начальником, — возразила она, поднимая подбородок.

— Туше, — признал он. — Но что, по-твоему, я должен был сказать ему? Он ярый сторонник пристойности.

— Разве он не разозлится, увидев нас в бассейне? Я не хочу усугублять ситуацию. Хотя, — она мысленно скрестила пальцы, — я хотела бы знать, почему вы разошлись. Это помогло бы мне лучше разобраться.

Санто прерывисто вздохнул, и его глаза наполнились глубоким горем. Пенни подумала, что он опять скажет, что это не ее дело, но он вылез из бассейна и присел на край шезлонга лицом к ней. Шли секунды. Вода стекала с волос ему на лицо, капли задерживались на ресницах, сверкая, как бриллианты, чертили дорожки по его груди, и ей хотелось проследить каждую кончиками пальцев. Ей не нравилось видеть его несчастным. Конечно, он должен был похоронить своих мертвецов, но она не думала, что это будет так сложно. Ей хотелось облегчить его страдания, но как это сделать, когда она даже не знает, что случилось?

Наконец он заговорил:

— Все просто: мой отец хотел контролировать мою жизнь, а я не позволил ему.

— Разве это просто? — спросила она, думая о своих отношениях с Максом; это казалось просто только вначале. — Каким образом он хотел тебя контролировать?

Взгляд Санто потяжелел.

— Ты не отстанешь, пока я не скажу?

Пенни коротко кивнула. Возможно, было бы лучше просто предложить забыть об этом разговоре, но другой возможности узнать, что случилось, может не представиться, а она хотела знать.

— Мой отец помешан на контроле. — Он вздохнул и помолчал; Пенни видела, как он возвращается в прошлое. — Он манипулировал всеми, включая мою мать. Не знаю, почему она так долго мирилась с этим, хотя нет, знаю: ради нас с братом. Как только мы выросли и перестали нуждаться в ней, она ушла от него и вернулась в любимую Англию. Она никогда не была действительно счастлива здесь.

Санто закрыл глаза, переживая все вновь. Ей хотелось обнять его, но она вовремя вспомнила, что его отец мог увидеть их.

— Отец был в ярости, я никогда никого не видел в таком состоянии, ни до ни после. Остаться я не мог, иначе ударил бы его, и я последовал за мамой.

— А твой брат? — мягко спросила она, разделяя его боль.

— Он остался. Он слаб, позволил отцу взять верх над ним.

— Ты общаешься с ним?

Санто кивнул:

— Звоню время от времени. Они с женой жили с отцом несколько лет после свадьбы, пока он не набрался смелости уйти. Старик не заслуживает преданности, он даже ни разу не был на могиле мамы.

Пенни протянула к нему руку:

— Мне жаль.

Он сжал ее руку обеими руками.

— Что твой отец знает о тебе?

— Ничего.

— Даже то, что ты преуспевающий бизнесмен?

— Я ему не говорил.

— Но тебя ведь знают во всем мире, может быть, и он знает?

— Может.

— И вы не общались с того дня, как ты уехал?

— Я пытался, но он ни разу не подошел к телефону, даже когда умерла мама. Если бы не ты, я никогда бы не приехал сюда.

— Прости, — тихо сказала она.

— Не извиняйся, возможно, это к лучшему, — ответил он, отпуская ее руку и вставая. — Ты научила меня, что я должен стать идеальным отцом для Хлои, и она должна знать, что у нее есть дед. Он вряд ли доживет до времени, когда она вырастет, значит, она не увидит его темную сторону. У нее останутся только хорошие воспоминания. Пойдем поплаваем.

На этот раз Пенни не отказалась.

Глава 11

Витторио, брат Санто, был так же высок, но во всем остальном они были совершенно разные: Санто был весь острые углы и мускулы, а фигура Витторио выдавала излишнюю любовь к еде. Но больше всего их отличала друг от друга манера поведения: Витторио не думал, что говорит, говорил очень громко и серьезно обиделся на Санто, что тот не рассказывал ему о дочери.

— Почему ты мне не сказал? — нетерпеливо спросил он, как ребенок, третирующий родителей.

Они сидели за столом в комнате, окна которой выходили на холмы. Санто сидел рядом с Пенни, его брат — напротив нее. Санто напрягся.

— Ты думаешь, мне нравится, что моя дочь долго не знала о моем существовании, а я ничего не знал о ней? С чего мне рассказывать об этом на каждом углу? С этим трудно справиться и так.

— Что ты сделал с Хеленой, что она прятала от тебя ребенка?

Санто глубоко вдохнул и долго молчал, прежде чем ответить:

— Мне ничего не надо было делать. Она сама все решила.

— Мне всегда было интересно, почему она ушла от тебя.

— Можешь и дальше интересоваться, — ответил Санто. — Не собираюсь обсуждать мою личную жизнь даже с тобой.

Пенни восхищалась тем, как Санто держал себя в руках, но допрос не был закончен.

— Сдается мне, ты что-то скрываешь.

— Тебе, братец, тоже не помешало бы держать рот закрытым, или я не отвечаю за последствия. — Глаза Санто полыхнули гневом, он больше не мог прятать чувства.

Розетта, жена Витторио, похлопала мужа по руке. Ее губы были накрашены ярко-алой помадой, ногти — лаком в тон, глаза — жирно подведены.

— Он прав, дорогой. Я уверена, Санто поделится с тобой, когда будет готов.

— Никогда не буду, — бросил Санто, вызывающе глядя на брата.

Их отец просто сидел во главе стола и наблюдал. Ему нравится, поняла Пенни, а вот ей — нет. Разумеется, она не имела права голоса, она была удивлена, что ее вообще пригласили за стол, но чувствовала, что должна что-то сделать, чтобы иссяк поток неприятных вопросов.

— Кем вы работаете, Витторио? — спросила она.

Насколько ей было известно, это был совершенно обычный вопрос, и она никогда бы не подумала, что он еще больше накалит атмосферу. Витторио покраснел, и Пенни подумала, что он сейчас ударит кулаком по столу.

— Здоровье не позволяет моему мужу работать, — ответила за него Розетта, держа его за руку и ласково глядя в глаза.

— Иными словами, он на содержании, — заявил Санто. — Ни дня нормально не проработал. Удивительно, как он себе жену нашел! — Он со скрипом отодвинул стул от стола. — Пойду подышу воздухом.

Пенни извинилась и поспешила за ним, не заботясь о том, что это может показаться странным.

— Ты должен был рассказать мне больше о Витторио. Я все испортила, да?

— С какой стати мне было что-то говорить? — жестко спросил он. — Мне не нравится, что он всю жизнь жил за счет отца, а сейчас наверняка за счет жены. Она работает, но получает недостаточно, чтобы обеспечить его. Он игрок и пьяница. Я надеялся, что женитьба изменит его, но ошибся. Ты видишь теперь, почему я не хотел сюда приезжать. У меня не осталось любви ни к брату, ни к отцу. Спасибо, что хоть ты здесь. — Он застонал. — Капля здравого смысла в безумном мире. Я больше не могу, без тебя. Останься со мной на ночь, Пенни.

В этом доме, где ее представили как няню, это была очень неожиданная просьба, и хотя ее кости превратились в желе от одной только мысли о совместной ночи, все было не так просто.

— Что подумает твой отец? — озабоченно спросила она.

— Кому есть до этого дело? — бросил он. — Может быть, он сам обо всем догадался. Ты не заметила, каким оценивающим взглядом он смотрел на нас? Пенни, ты нужна мне.

Чтобы отвлечься от проблем, подумала Пенни. Секс был хорошей ширмой, которой можно было отгородиться от неприятностей, но не избавлял от них. Будет ли она такой глупой, что позволит вот так использовать себя? Судя по тому, как ее тело было настроено на него, словно она была его частью, как его поцелуи отправляли ее в космос, ответ был «да». И этой ночью в постели она отдала ему все, что у нее было, лаская его, пытаясь помочь расслабиться. Это был очень тяжелый день для него, она знала, что так просто он не расслабится, и использовала руки и язык, спускаясь от ключиц к животу, испытывая искушение опуститься еще ниже, но зная, что еще не время. Она сидела на нем верхом, точно зная, что будет делать, когда он положил ее на спину и овладел ею быстро и требовательно, не тратя времени, и она впилась ногтями в его спину, полностью открываясь ему. Потом они долго лежали рядом, выжатые как лимон.

— Ты потрясающая женщина, — хрипло сказал он.

— Я хотела доставить тебе удовольствие, — спокойно ответила она.

Однако на самом деле она чувствовала что угодно, только не покой. Санто будил в ней такие эмоции, о существовании которых она даже не подозревала, позволял ей чувствовать себя прекрасной и нужной. С ним она была словно в другом мире, где только чувства имели значение, и даже то, что он использовал ее, было не так важно.

Когда он уснул, она обняла его, положив голову ему на плечо и вдыхая его запах. Ощущение его кожи заставляло ее хотеть провести пальцами по всему телу, снова чувствуя его восхитительную твердость. Она хотела быть с ним всегда. Это была такая безумная, невозможная мысль, что ей на глаза навернулись слезы, и, когда она заснула, ей приснилось, что они с Санто идут по краю скалы, который обваливается у них под ногами. Ей удалось ухватиться за куст, который почему-то не последовал за скалой, но Санто разбился. Она поняла, что ее подсознание начало готовиться к тому, что однажды между ними все будет кончено.

Проснувшись, она обнаружила Хлою, влезшую между ними.

— Дедушка мне нравится, — заявила она, он смешной. Что мы будем делать сегодня, папа? Дедушка сказал, он поплавает со мной. Старые люди умеют плавать, папа?

Санто снисходительно улыбнулся:

— Конечно. Мой отец был одним из лучших пловцов Италии. Он научил меня плавать. Но вообще-то я хотел показать Пенни кое-что еще и надеялся, что ты пойдешь с нами.

В глазах Хлои сверкнули слезы.

— Но, папочка, я хочу остаться здесь и плавать. Я не люблю старые дома.

— Я поговорю с твоим дедушкой, — пообещал он.

— Не уверена, что оставлять ее здесь правильно, — сказала Пенни, когда Хлоя убежала. — Твой отец хорошо плавал в свое время, но сможет ли он приглядеть за Хлоей? А если что-то случится? Он ведь уже не такой быстрый. И не покажется ли ему странным, если я пойду с тобой?

— Мне тоже неспокойно, но я не хочу портить Хлое удовольствие. Я поговорю с ним.

В конце концов было решено, что синьора Моретти, домработница, позовет свою дочь, у которой был ребенок возраста Хлои. Санто и Пенни дождались их, чтобы удостовериться, что Хлоя будет в надежных руках. И все-таки Пенни чувствовала себя неуютно. У нее было ощущение, что она плохо делает свою работу, хотя у Санто, судя по всему, таких мыслей не было.

— С ней ничего не случится: итальянцы любят детей и относятся к ним, как к своим собственным.

Всю дорогу к Риму они молчали. У Пенни начинала складываться картина жизни Санто: отец, отделившийся от семьи, и брат, до слез завидовавший успеху Санто. Теперь было понятно, почему Санто так закрылся в себе и с трудом сходился с Хлоей. В его семье не было любви, даже жена оставила его. Пенни не знала, какой была его мать, но ей казалось, что она тоже старалась подавить в себе любовь, выбитую из нее мужем, запугивавшим ее. Пенни было жаль Санто. Он не нуждался в сочувствии, сделав из себя жесткого трудоголика, просто отбрасывавшего все несчастливые мысли прочь.

Он пришел бы в ужас, узнав, что она хотела бы провести с ним всю жизнь, компенсируя этот недостаток любви.

— Сначала посмотрим достопримечательности, потом пройдемся по магазинам, — сказал Санто, паркуясь.

— Магазины? — переспросила Пенни.

— Разве не все женщины любят магазины? Здесь есть все: Версаче, Валентино, Армани.

— И стоит куда больше, чем я могу себе позволить, — заметила она. — Хотя от того, что я просто посмотрю, вреда не будет.

Она не заметила любопытный взгляд, который он бросил на нее, и, напевая, двинулась за ним к площади Святого Петра. Оказалось, что Санто заказал индивидуальную экскурсию. Гид рассказал им, что музеи Ватикана изначально создавались только для папы, что здесь две тысячи комнат общей протяженностью девять миль и что на осмотр всех экспонатов уйдет двенадцать лет. Пенни задохнулась, и гид рассмеялся.

— Не волнуйтесь, сегодня мы осмотрим только самые выдающиеся.

Интерьеры, картины, статуи, богатство стилей глубоко поразили Пенни и лишили дара речи. Она пожалела, что у нее нет с собой фотоаппарата. Сикстинская капелла ошеломила ее. Одно дело было смотреть о ней фильмы, совсем другое — видеть ее собственными глазами. В самой базилике было столько мрамора и она была так огромна, что ее было трудно охватить взглядом.

— Утверждают, что она построена над гробницей святого Петра, — сказал гид. — Это самая большая католическая церковь в мире.

Пенни чувствовала себя крошечной и, глядя вверх, взяла Санто за руку, словно это могло придать ей уверенности.

— Тебе нравится? — мягко спросил он.

— Я чувствую себя совершенно незначительной, — ответила она. — Не думала, что она будет такой большой и прекрасной.

Выйдя наружу, они пересекли теперь полную людей площадь и нашли тихое кафе в переулке, перекусили и отправились по магазинам, на Виа Кондотти, где находилось большинство бутиков. Санто настоял на том, чтобы они вошли в один из них, где она перемерила кучу платьев, юбок и топов специально для него.

— Так что ты возьмешь? — спросил он наконец.

Он наверняка шутил, вещи стоили неимоверно дорого.

— Если бы я могла себе позволить, что, конечно, не так, — сказала она, — я бы взяла черное коктейльное платье, желто-коричневую юбку и еще голубую и еще вон тот восхитительный кружевной топ. О, и, может быть, тот облегающий розовый костюм.

Она не заметила жест, который сделал Санто в сторону продавщицы, и остолбенела, выйдя из примерочной и увидев, что все ею названное упаковано и готово к выносу.

— Санто, ты не можешь! — воскликнула она. — Я думала, мы просто дурачились!

— Я не дурачусь, — сказал он.

Его щедрость обеспокоила ее, и всю дорогу домой она отчитывала Санто за мотовство.

— Ты не должен был так делать, это неправильно!

— Разве ты их не хотела? — спросил он.

— Они чудесные, но…

— Тогда тема закрыта, — тихо сказал он.

Идеальный день, подумала Пенни. Она увидела столько исторически значимых вещей, столько богатства и красоты, что до сих пор не могла прийти в себя, и, поднимаясь по лестнице с покупками, она не могла не улыбаться.

Санто думал, что день, проведенный с Пенни, ее восторг, когда она примеряла один наряд за другим, излечит его от депрессии, но он ошибся. Как только он переступил порог отцовского дома, депрессия вернулась, грозовым облаком повиснув над его головой. Он надеялся, даже молился, что его отец смягчился с годами, что он будет рад видеть его. Но сердце старика не смягчилось, он остался таким же угнетателем. По крайней мере, он не навредил Хлое, был даже рад ей. Он отнесся к ней с любовью и привязанностью, которые должны были понравиться Санто, и в какой-то степени так и было. Но Санто знал, что внутри его отец не изменился: он все еще наслаждался ссорами и властью над другими людьми. Интересно, что отец думает о его успешной карьере? Пенни была права: скорее всего, он знал, Витторио сказал бы ему, но он ни разу не намекнул, что знает, а Санто не хотел сам начинать разговор. Ирония заключалась в том, что за свой успех он должен был благодарить отца: если бы он не ушел из дома, не столкнулся с необходимостью обеспечивать себя своими силами, сейчас он не был бы тем, кем стал. Все это заставляло Санто дорожить дочерью, как никогда раньше. Он любил ее так, что это причиняло боль. Он никогда не обойдется с ней плохо, он будет холить и лелеять ее до конца своих дней.

Пенни была огорчена, когда Санто снова замкнулся в себе сразу после возвращения. Не повидав отца, он вышел в сад и долго стоял, глядя вдаль. Пропасть между ними была так широка, что через нее нельзя было перекинуть мост. Каждый раз, как Пенни начинала думать об этом, в горле появлялся комок.

Ужин прошел все в той же напряженной обстановке. Пенни делала все возможное, чтобы нарушить молчание, но в итоге сдалась, ни от кого не получив поддержки. После ужина Санто заперся у себя, и она не посмела лезть к нему. После всего того чудесного времени, которое они провели вместе, было трудно поверить, что он позволит вражде между ним и отцом разрушить их отношения. Неужели он не мог попытаться все уладить? Неужели не понимал, как больно это отражается на ней? И как это отразится на Хлое, если он и завтра будет вести себя так же? Или он собирается уехать? У нее не было ни малейшего представления, что он собирается делать. Все, что она знала, — она еще никогда не оказывалась в такой трудной ситуации.

Однако на следующее утро оказалось, что происходящее между Санто и его отцом — ничто по сравнению с тем, что случилось с ней.

Глава 12

Задержка! У нее никогда не бывало задержек, ее цикл был точен, как часы! Когда ужасная правда достигла мозга, Пенни затошнило. В безжалостном свете утра она в ужасе смотрела на свое отражение: темные круги под глазами, мертвенно-бледные, бескровные щеки, глаза широко распахнуты и полны боли — воплощение неподдельного ужаса. Ей казалось, что она больше никогда не сможет снова посмотреть на себя.

Повспоминав, она обнаружила, что Санто всего единожды не предохранялся: тогда они были слишком поглощены друг другом, чтобы думать о чем-то другом. Они думали только о том, чтобы удовлетворить друг друга, только друг о друге, только о счастье давать и получать, о мощном наслаждении, струящемся по каждой вене, по всему телу, сводящем с ума и оставляющем обессиленно лежать на кровати, не подозревая, что в эти несколько секунд зародилась новая жизнь.

Крошечная оплошность, разрушившая ее жизнь. С тех пор она даже ни разу не подумала об этом, пока не открыла свой дневник и не поняла, какое сегодня число. Она села на край ванны и уронила голову на руки. Она должна сказать Санто, он должен знать. Она не может обойтись с ним, как его жена, но думать о том, что бедный ребенок родится в семье, где его отец и дед враждуют, а дядя живет на подачки деда, где нет любви, было больно.

Она с трудом заставила себя принять душ, одеться и смириться с тем, что ей придется встретиться с Санто и первое время притворяться, что все хорошо. Они должны будут уединиться, чтобы она смогла сказать ему: она не могла позволить, чтобы их кто-то прервал, потому что знала, что будут слезы и взаимные обвинения, она и сейчас едва не плакала, не в силах поверить, что была такой дурой.

С другой стороны, если сразу не настраиваться так пессимистично, она могла и не быть беременной. Да, у нее никогда не было задержек, но не было и таких сильных переживаний. Это путешествие исполнило ее мечту, а то, что восхитительный мужчина обращался с ней как с принцессой, довершило картину… Хотя кого она пытается обмануть? Уже несколько дней ее тошнило по утрам; она списала это на смену питания, но у ее сестры беременность начиналась именно так, и было глупо отрицать, что Пенни действительно беременна.

Она нашла Санто и Хлою на веранде, завтракающих. На Хлое все еще была пижама, и ее личико было перемазано вареньем. Она счастливо подпрыгивала, и Пенни обрадовалась этому, хотя все еще переживала, как Санто примет весть о том, что станет отцом во второй раз. Она не верила в то, что он готов к этому: один ребенок уже ворвался в его жизнь, путая планы; примет ли он еще одного?

— Вот и ты, наконец, — сказал он, мельком взглянув на нее. — Хлоя в твоем распоряжении — мне надо уйти.

И прежде чем она успела спросить, когда он вернется, Санто ушел. Пенни так боялась встречи с ним, боялась, что он начнет спрашивать про ее бледность и тусклые глаза, готовая списать все на вчерашнюю сильную усталость, что у нее опустились руки, когда он даже толком не посмотрел на нее и не заметил ее мучений.

Меньше всего сейчас ей хотелось есть, но она заставила себя выпить стакан сока и съесть булочку, пока домработница не убрала со стола. Все утро она посвятила Хлое: они плавали, гуляли, исследовали окрестности. Девочка была разочарована отъездом отца и все время спрашивала, когда он вернется. Они пообедали с Антонио, и, когда тот сказал, что удаляется на сиесту, Пенни уложила и Хлою. Утренние занятия утомили ее, да и Пенни тоже. Она села на веранде в тени; ветер шелестел листвой, и хотя температура была высокая, здесь было хорошо. Она попыталась почитать журнал, но буквы расплывались. Трудно сосредоточиться, когда в голове столько мыслей.

Наконец появился Санто, и она неуверенно улыбнулась.

— Где ты был? — спросила она. — Хлоя скучала по тебе.

Он холодно посмотрел на нее, хмурясь. Она редко видела его таким суровым: даже губы выражали его мрачное настроение. Это не придало ей смелости.

— Надо было кое-что уладить, — немного резко ответил он. — Где она?

— Спит, и твой отец тоже.

— Хорошо. Нам нужно поговорить.

— Да, — быстро сказала она, — мне тоже надо кое-что тебе сказать.

Нужно было говорить быстрее, пока она не растеряла всю свою решимость. Плохо, что Санто в таком настроении, но что поделать? Она не хотела и не могла ждать, не могла дольше держать это в тайне. Однако Санто был другого мнения.

— Что бы это ни было, оно подождет, — нетерпеливо заявил он, падая в кресло напротив нее.

Пенни предпочла бы, чтобы он сидел рядом с ней и не видел ее лица так хорошо: скрывать эмоции было мучительно.

— Санто, я…

— Это касается Хлои? — перебил он.

Пенни нахмурилась:

— Нет.

— Отца?

— Нет.

— Тогда я не желаю слышать о твоих проблемах, у меня своих достаточно. Черт, Пенни, ты забываешься!

Пенни почувствовала себя так, словно он дал ей пощечину, словно она была насекомым, раздавленным тяжелым ботинком. Она встала и убежала к себе. Только что Санто ясно дал понять, что их отношения кончены, и ей еще никогда не было так больно. Она должна была спокойно спросить, что, черт возьми, он имеет в виду, вместо того чтобы убегать, как испуганная девочка. Наверно, это взыграли гормоны, иначе она так и сделала бы, достойно встретила бы любой ответ. Неужели Санто забыл время, проведенное с ней? Забыл, как она была нужна ему, как он не мог насытиться ею? Что же случилось, что все так изменилось? Может быть, это было связано с его отцом. Никаких признаков примирения не было, так, может быть, Санто ушел, потому что не мог больше выносить этот дом? Даже если так, почему он выместил злобу на ней? Чем она провинилась? И как она могла сказать ему, что носит его ребенка, когда он в таком настроении? Пенни знала, что такая деликатная тема могла обсуждаться, только когда они чувствовали себя комфортно в присутствии друг друга. Возможно, стоит отложить разговор до завтра, а может быть, проникнуть ночью в его постель, использовать свое тело, чтобы поднять ему настроение. Она точно знала, как управлять его телом, и это было бы самое подходящее время открыть ему душу.

Санто понимал, что не должен был говорить с Пенни так грубо, но он был так взбешен, что каждый находящийся поблизости был на линии огня. Большую часть утра он провисел на телефоне, ругаясь со своим лондонским офисом из-за проблемы, которую они не могли решить. Не нужно было приезжать сюда. Он дал отцу последний шанс, и тот им не воспользовался. Он был не рад своему блудному сыну, наградив его тем же, от чего он сбежал так давно. В таком случае Антонио может идти к черту. Санто был абсолютно уверен в одном: он никогда не будет обращаться с дочерью так, как с ним обращался его отец. Он будет любить ее, вести по жизни и оказывать любую помощь, какую сможет. Она вырастет прекрасной, хорошо воспитанной молодой женщиной и будет вспоминать отца только с любовью.

Завтра они улетают. Он нужен в офисе и благодарен за предлог уехать отсюда. Но сначала он должен отыскать Пенни и извиниться. Однако он был совсем не в том настроении и вместо этого пошел к бассейну и плавал, пока совсем не выбился из сил, наказывая себя. Сработало: горечь и гнев поблекли, и, увидев идущую к нему Пенни, он понял, что готов поговорить. Она сказала, что тоже хочет поговорить. Что, если это все-таки было связано с Хлоей, что, если она нездорова? Она спала, а обычно она не спит днем. Измученный вид Пенни усилил его тревогу.

— С Хлоей все в порядке? — спросил он, как только она подошла. — Она все еще спит?

— С твоей дочерью все хорошо, — тихо ответила она.

— Тогда что случилось? Что-то с тобой?

Пенни прикрыла глаза:

— Я тоже в порядке, но мне нужно сказать тебе одну вещь. Могу я присесть?

— Конечно. Хочешь выпить? Воды, может быть? Ты бледная, это солнце?

Сейчас он чувствовал вину за то, что напугал ее, что она посмотрела на него огромными испуганными глазами и бросилась прочь, как кролик, под защиту дома.

— Да, воды, спасибо.

Пенни глубоко вдохнула, выравнивая дыхание, пока Санто не было. Из своего окна она видела, как он плавал, и поняла, что он вымещает гнев. Теперь он выглядел спокойнее, и она мысленно скрестила пальцы, чтобы гнев не вспыхнул с новой силой после того, как она скажет ему.

Он вернулся, одетый в льняные брюки и футболку, и даже улыбнулся, наполняя стакан.

— Жара немилосердная. Будь осторожнее.

Пенни жадно глотала воду.

— Это не жара.

Тогда что? Напряжение между мной и отцом? Прости, я…

— Нет! — воскликнула Пенни и, не в силах облечь признание в осторожные слова, выпалила: — Я беременна, Санто.

Повисла бесконечная, оглушительная тишина. Пенни не смотрела на Санто; ей не хотелось видеть ужас, неверие, шок, отрицание.

Когда он наконец заговорил, его голос звучал обвиняюще:

— Этого не может быть. Ты ошиблась.

— Нет, — возразила она, тщательно следя за голосом. — Поверь мне, я знаю. Я ношу твоего ребенка.

— Но когда, как? — В темных глазах все еще плескалось недоверие. — Я всегда предохранялся.

— Кроме одного раза, — напомнила она. — Ты, может быть, забыл, но я помню. Разумеется, когда мы вернемся в Англию, я уволюсь. Я не буду мешать тебе видеться с ребенком, но…

— Еще бы! — Рык Санто взрезал воздух; сердце Пенни остановилось. — Если — а я не поверю, пока ты не сходишь к врачу — ты беременна, ты никуда не пойдешь.

Глаза Пенни вспыхнули.

— Ты правда думаешь, что я позволю растить своего ребенка мужчине, который даже не может помириться с отцом, так тяжело ему любить? Мужчине, который больше времени проводит на работе, чем дома? Да ни за что на свете!

Сердце билось почти болезненно. Пенни вскочила, собираясь сбежать, но Санто бесцеремонно толкнул ее обратно в кресло.

— Мы не закончили.

Ледяная дрожь прошла по спине Пенни, но она не собиралась позволять ему запугать себя. Это был ее ребенок, Санто не просил о нем, не хотел его. Она сжималась от боли при мысли о том, что придется уйти от него, но другого выбора не было.

— Не думаю, что что-то еще можно сказать.

— Ты правда думаешь, что я отпущу тебя?

— Как ты думаешь удержать меня? Запереть?

— Ты могла бы выйти за меня.

Даже птицы перестали петь.

— Выйти за тебя? — наконец прошептала она. — Только потому, что я беременна твоим ребенком? Ты правда думаешь, что это сработает? — Она покачала головой. — Ты не в своем уме.

И она тоже была не в своем уме, потому что на одну короткую секунду подумала, не сказать ли «да». Как глупо это было, когда он сделал ей предложение только потому, что она была беременна! Она была ему полезна: хорошо присматривала за Хлоей, так же будет и за ребенком, а иногда — утолять его страсть, но во всем остальном… Санто был определенно не создан для женитьбы. Он не доверял женщинам, он мог бы даже подумать, что она специально забеременела, чтобы привязать его к себе.

— Я абсолютно серьезен, — сказал он, — и не вижу, почему…

— Папочка, папочка, ты вернулся! — Хлоя выбежала из дома и повисла на нем.

У Пенни вырвался вздох облегчения, и она тихонько улизнула, Пока он болтал с дочерью. Весь день она старательно избегала Санто, а за ужином он объявил, что завтра рано утром они улетают.

— Мне нужно быть на работе, — коротко пояснил он.

— А может, тебе просто надоел я? — бросил старик.

Санто уставился на него:

— Ты был добр с моей дочерью. Я благодарен за это.

— А с тобой я добр не был, ты это хочешь сказать? — Ледяной блеск глаз Антонио показал, как сильна была вражда между ними.

Пенни содрогнулась.

— А почему, по-твоему, я ушел из дома? — вопросил Санто.

— Ты был маменькиным сынком и хотел быть с ней, — насмешливо сказал Антонио.

Санто покачал головой:

— Как ты не прав, отец. Но я не собираюсь сидеть тут и спорить. Я закончил. — И он отодвинул стул.

Лицо Пенни перекосила судорога, когда он вышел из комнаты.

— Прошу меня простить, мне нужно собрать вещи.

Антонио не попытался остановить ее, и ей на секунду стало жаль его, хотя он заслуживал того, что получил. Он не был хорошим отцом, в нем было слишком много горечи и гнева. Пенни вдруг осознала, как сильно повлиял на Санто этот человек. Она не могла, не могла выйти за Санто, она хотела убежать от всего этого.

Пакуя одежду, которую ей купил Санто, она подумала, что скоро не сможет носить ее, да и вряд ли захочет. Одежда всегда будет напоминать ей об этом катастрофическом отпуске.

В самолете все молчали, даже Хлоя словно поняла их настроение и боялась навлечь гнев на себя. Выйдя из здания аэропорта, Санто заявил, что сразу поедет на работу.

— Есть проблема, которую без меня не решат.

Проблема серьезнее, чем удостовериться, что твоя дочь добралась до дома в целости, или чем поговорить о твоем нерожденном ребенке?

Хлоя взяла Пенни за руку, когда они сели в машину, которую заказал для них Санто.

— Папа сердится на меня?

— Конечно нет, дорогая, — ответила Пенни, и ее сердце дрогнуло. — У папы проблемы на работе, с которыми ему надо справиться.

Девочка жалобно посмотрела на нее:

— Он поцелует меня на ночь?

— Я не знаю, — мягко сказала Пенни, — но я буду с тобой, не волнуйся.

— Я скучаю по маме.

Это был крик души. Дрожь пробежала по телу Пенни. Хлоя не говорила так с тех пор, как отец начал уделять ей достаточно внимания. Она научилась доверять и любить его и теперь чувствовала, что он снова подводит ее. И если Пенни уволится, чего она так отчаянно хотела, она тоже подведет девочку. Но как она могла остаться? Ей тоже хотелось быть любимой, а не вещью, которую Санто использовал, когда ему было угодно, не просто няней его дочери. Она непоправимо влюбилась в Санто и хотела провести всю жизнь с ним, пусть это и было только неисполнимой мечтой.

Они обе уже были в постелях, когда он вернулся. Пенни услышала его шаги и затаила дыхание, молясь, чтобы он не вошел и не потребовал закончить разговор. Разумеется, им нужно было поговорить, решить проблему, но она хотела дать ему время успокоиться, свыкнуться с ситуацией. Она, однако, волновалась зря, а утром он ушел еще до завтрака. Они пошли гулять, захватив хлеб, чтобы покормить уток на реке, а на обратном пути Пенни зашла в аптеку и купила тест на беременность. Ей самой подтверждение было не нужно, а вот Санто хотел его. Она точно не собиралась идти к одному из его пафосных гинекологов, она пойдет к своему врачу.

Единственной проблемой, связанной с увольнением, было то, что ей негде было жить. Ее комнату уже наверняка заняли. Наверно, она могла бы некоторое время пожить у сестры. После рождения второго ребенка у них было не так много места, но она была не из привередливых.

Тест дал положительный результат, и, хотя она не ждала другого, это все равно был шок, и она расплакалась, однако полностью успокоилась к тому времени, когда Санто рано вернулся домой. Хлоя была счастлива видеть отца, и Пенни неожиданно порадовалась, когда он сам искупал и уложил дочь. Когда она уснула, Санто нашел Пенни.

— Пора поговорить.

Голос был резок, губы кривились, а когда он посмотрел на Пенни, она задрожала. Трудно было поверить, что они вдвоем сделали этого ребенка, что их тела слились в одно и она чувствовала себя особенной.

— Мало что можно сказать. — Пенни попыталась не отрывать взгляда от его глаз, темных, угрожающих, ничем не напоминающих о той мягкой чувствительности, которая была в них совместными ночами. — Тест оказался положительным.

Он едва заметно кивнул:

— Что ж, раз так, нам надо договориться.

— О чем? — спросила Пенни, осознавая, что ее голос резко повысился, хотя она хотела остаться спокойной. — Если ты снова предложишь мне выйти за тебя, забудь.

— Почему? — резко спросил он.

— Потому что мы не любим друг друга, — так же резко ответила она. — Потому мы не будем счастливы вместе. Ты трудоголик, а я верю, что мужчина должен уделять время семье. Причины бесчисленны. Я не буду перекрывать тебе доступ, но я определенно буду растить ребенка сама, и я увольняюсь.

— А если я скажу, что ты врешь?

Пенни нахмурилась:

— О чем? Я беременна. Я ухожу с этой работы. Я выращу ребенка сама.

— Ты солгала, сказав, что не любишь меня.

Сердце подпрыгнуло в груди, горло сжалось. Он пытался загнать ее в угол, откуда не было выхода, и не ради себя, а ради детей. Он хотел, чтобы она продолжала присматривать за Хлоей, а потом и за плодом их страсти. Сам он не справится и не найдет более подходящего человека.

— Люблю тебя? — эхом откликнулась она, слыша страх в своем голосе. — Мне нравился секс с тобой, но я больше никогда не собираюсь влюбляться.

Она услышала его резкий вздох и увидела, как его губы сжались в тонкую линию и веки почти полностью закрыли глаза.

— Значит, это был секс, и только? Я знаю, что такое секс, и это совершенно не похоже на то, что было между нами.

— О чем ты говоришь? — Пенни вздернула подбородок и холодно посмотрела на него, надеясь, что он не поймет, как взволновали ее его слова.

В его устах это звучало так, словно все это значило для него куда больше, чем она думала. И если так…

— Я думаю, ты влюбилась в меня. Я думаю, ты напугана. Я думаю, ты считаешь меня таким же, как Макс, и ждешь, что я отброшу тебя, как тлеющий уголь, когда найду кого-то получше. Но разве это возможно, когда я нашел женщину, с которой хочу прожить всю жизнь?

Глаза Пенни распахнулись. Она потрясла головой, не в силах поверить своим ушам.

— Ты думаешь, я говорю неправду? Зачем мне врать о таких важных вещах? — Он шагнул к ней и встал достаточно близко, чтобы она ощутила тепло его тела и его дыхание на своем лице. — Я снова спрашиваю тебя, Пенни: ты выйдешь за меня?

— Ты действительно хочешь этого?

— Господи, что мне сделать, чтобы ты поверила?

— Но… Но ты же не любишь меня! Ты делаешь это ради ребенка! Я не могу выйти за тебя по этой причине.

— Ты любишь меня?

Пенни не ответила. Как она могла ответить, если он ни разу не сказал, что любит ее?

— Может быть, это убедит тебя. — Без предупреждения он взял ее лицо в ладони и поцеловал, глубоко и крепко, и совсем скоро Пенни ответила на его поцелуй, прижимаясь к нему, и в голове у нее мелькнула мысль, что стоит рискнуть и ответить согласием.

Возможно, со временем он научится любить ее так же, как она его. Сможет ли она сделать это? Осмелится ли?

Он оторвался от нее, нежно проводя пальцами по ее бровям, носу, ушам.

— Единственно поэтому я ездил к отцу.

Пенни не представляла, как это связано с женитьбой, но терпеливо ждала продолжения.

— Я хотел представить тебя как женщину, на которой хочу жениться, как мою невесту.

Пенни открыла рот:

— Правда?

— Я думал, может быть, он изменился и будет рад мне. Но нет, его поведение было таким же отталкивающим, как всегда, и я не смог. Я точно знал, как он это воспримет, что скажет. Он мог так сильно ранить тебя.

— Ты собирался представить меня как свою невесту, даже не спрашивая, согласна ли я?

Мысли Пенни стремительно неслись по кругу. Он все время думал об этом. Он противостоял отцу ради нее — и Хлои, конечно, — но, кроме того, он собирался сказать Антонио, что нашел любовь своей жизни и собирается жениться на ней. И Антонио не дал этому случиться… Неудивительно, что Санто был в таком ужасном настроении. Неудивительно, что он не разговаривал с отцом до последнего, до возникновения необходимости.

— Я знал, что ты согласишься, — сказал он, открывая в улыбке свои прекрасные ровные зубы. — Ты любишь меня, Пенни. Давай, признай это. Скажи, что не любишь, и я отпущу тебя.

— О, Санто…

Счастье, какого она еще никогда не чувствовала, охватило ее, омывая и согревая. Слезы наворачивались на глаза при мысли, что мужчина, которого она собиралась оставить, любит ее так сильно, что встретился с враждебно настроенным отцом. Он хотел показать ему женщину, которую любит, хотел похвастаться ею. А его отец остался холоден, относясь с некоторой теплотой только к Хлое и Пенни, да и это могло быть неискренним.

— Я правда очень надеялась, что вы с отцом снова сойдетесь, — сказала она.

— Я тоже, ради вас с Хлоей. Но раз этого не случилось, давай забудем его и сосредоточимся на нас. Ты любишь меня достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж, или тебе нужны еще аргументы?

— Разве что немного, — ответила она с озорной улыбкой.

От его поцелуя она растаяла и вцепилась в него, словно никогда не хотела отпускать его, словно боялась, что это все не по-настоящему, что она вот-вот проснется и окажется, что Санто вовсе не хочет ее.

Но он все еще был здесь, улыбаясь ей, и его глаза были полны любви, нежности и обещаний.

— Это значит «да»?

— С одним условием.

— Для тебя — что угодно, дорогая, что угодно, — это было сказано искренне.

— Я не хочу мужа-трудоголика, которого я едва буду видеть. Я хочу, чтобы ты передал кому-нибудь часть обязанностей. Неужели твоя личная жизнь менее важна, чем работа?

— Это никогда не было так, — сказал он, кривя губы. — Я думаю, это отголосок лет, проведенных под пятой отца. Мне нужно было сбежать, и работа была единственным путем. Но для тебя, мое сокровище, что угодно. Ты не представляешь себе, как часто мне хотелось сбежать домой, к тебе. Я боялся отпугнуть тебя, но я так хотел тебя.

— Как и я тебя, мой дорогой, — выдохнула она возле его губ.

— Я люблю тебя, Пенни. Никогда не думал, что снова влюблюсь, но ты совершенно особенная.

— И я люблю тебя, Санто, и буду любить всегда, обещаю.

Пенни и Санто поженились практически сразу. Хлоя была подружкой невесты и ужасно гордилась, когда через семь месяцев ей подарили братика.

— Мы должны отвезти его к моему итальянскому дедушке, — важно заявила она.

Пенни и Санто переглянулись, и, поскольку оба были настроены сентиментально, Санто кивнул:

— Обязательно, милая, однажды мы снова навестим его.

Пенни улыбнулась про себя. Она надеялась, что будет именно так, что Санто сделает еще одну попытку примириться с отцом. Тот не молодел, и было неправильно, чтобы он умер, не успев увидеть своего внука.

В конце того же года они съездили к нему. К этому времени Пенни снова была беременна, и они спорили, не дождаться ли рождения ребенка, но Витторио позвонил и сказал, что Антонио болен. Они успели как раз вовремя. Пенни навсегда запомнила, как отец и сын держались за руки. Хлоя поцеловала деда и показала ему брата, прежде чем Пенни увела их. Когда Санто вышел из комнаты, в его глазах стояли слезы.

— По крайней мере, мы помирились.

Пенни кивнула:

— Я горжусь тобой, Санто. И я очень, очень люблю тебя.

— И я люблю тебя, дорогая, и буду любить всегда.