СЕМЬЯ (ПО МОТИВАМ ПРОИЗВЕДЕНИЙ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ) (продолжение)

ЧАСТЬ 2.
По указанию Георгия были устроены пышные похороны. Два гроба утопали в охапках роз. И все были страшно ошеломлены поступком Олега. Приходили к тому, что он не смог пережить такой трагедии с Варенькой. Вроде верили, а вроде и не верили. Для всех Олег был весельчаком, бесшабашным добряком, умницей, а главное – любимым братом. Уж от него ничего подобного не ждали. Со стороны трудно было понять, чья смерть была более страшной. Олега с Варей похоронили в одной могиле.
Денис с Марго стояли рядом и тихонько переговаривались:
- Маргоша, но что же Олег? И зачем? Зачем?! Всем тяжело, но все же как-то держались…
- Господи! Зачем! Да он любил Варю! Неужели не понятно?!
Денис от удивления судорожно глотал воздух:
- Любил?... Откуда ты знаешь? Он говорил тебе?
- Ничего не говорил. На это есть глаза у нас, женщин, а не у мужчин. Любил всегда. Никого не видел, кроме неё.
Последняя новость ошарашила Дениса. Но, по крайней мере, хоть наступила ясность.
Усадьба Арсеньевых погрузилась в тоску и уныние. Природа тоже как будто оплакивала страшную утрату. Дождь и ветер еще сильнее удручали обитателей дома. Трагедия на них всех наложила свой отпечаток. Георгий угрюмо молчал, ни с кем не говорил. Точно все имели причастность к смерти Вари. Но еще один, на первый взгляд, незаметный, штрих, вырывался в его поведении и настроении. Тяжелым взглядом исподлобья, он, как зверь, следил за каждым. Не явно. Исподтишка. Мальчики беспрерывно начинали плакать. Но Альберт мгновенно требовал, чтобы они прекратили.
Первой не выдержала Маргарита:
- Если ни у кого нет ко мне никаких дел, то я возвращаюсь к себе в имение.
Когда она собиралась в дорогу, раздался тихий стук в дверь.
- Входите, - Маргарита тревожно оглянулась посмотреть, кому она понадобилась. Дверь медленно открылась. На пороге стоял Денис:
- Маргоша, прошу, останься. Надо всем поучаствовать в делах Георгия. Ты видишь, он, решительно, не в состоянии ничем заниматься.
- Но я не могу! Что он делает с детьми?! Это выше моих сил! Я и так чувствую себя, точно по стеклу хожу. У меня чувство, что Георгий меня растерзает. Боюсь я его!
- И все же, Марго… Скрепись и оставайся. Мне тоже нелегко. Разве можно вот так взять и уехать? А как же дети?
- Да пойми же ты, наконец, что из-за детей –то я и хочу поскорее уехать. Нервы мои сдают. Сам посуди, что я могу? Что мы все можем? Ведь Альберт, как жрец, предан Георгию.
- Давай хотя бы попытаемся поговорить с ним. Я, право, и сам уже боюсь за мальчиков.
- Прости, Денис. Но уволь меня от этого. Я кто? Ветреная никчемная отставная актрисочка. Я слаба и безвольна. Ничего не умею. Не требуй от меня непосильного.
- Хорошо, Маргоша… Будь по твоему. Денис, повесив голову, вышел из комнаты.
Войдя в свою комнату, Денис сел в кресло. Сидел так, опустив голову, очень долго. Зины в комнате не было. После похорон она каждый день уходила в беседку плакать.
Наконец, Зина вернулась. Потом вопросительно уставилась на Дениса. Тот сидел, сгорбившись, напряженно терпя взгляд жены. Наконец не выдержал:
- Зина! Ну чего ты от меня ждёшь?
- Да, видно, скоро уже ничего ждать не буду, - злобно взглянула она на мужа. – Чего вы ходите вокруг Георгия? Кланяетесь ему, точно роженице! Надо что-то делать с детьми! Неужели ты сможешь уехать, оставив все, как есть? Оставив мальчиков на погибель?
Денис впервые посмотрел на жену с удивлением. За столько лет совместной жизни ещё не было случая, чтобы она была чем-либо возмущена. Это обстоятельство ещё более придавало весомости её словам. Отвернувшись к окну, Зина продолжила:
- В один день мы потеряли двух родных человек. И каждый понимает, кто виной этому. И все боятся сказать правду. Притаились, ждёте, кто первый осмелится заговорить! Но, если перед вами чёрт, то надо прямо ему в глаза сказать: «Ты – чёрт!», а не опускать стыдливо глаза. И не лезть за объяснениями в дурно понятый Евангелие!
Помолчав, она резко повернулась:
- Вот моё слово: если никто так и не начнёт, я сама скажу. И будь что будет!
- Но Зина! Ты же знаешь нрав Георгия! Он может наговорить тебе грубостей!
- Правда? И ты считаешь, что это самое страшное? Господи! Да о чём ты! О чём вы все думаете?
Денис подошел к жене. Взяв её ладони в свои, с тревогой в голосе, он пристально посмотрел ей в глаза:
- Я думаю о тебе. Ты можешь оказаться в неловком положении. Я не могу этого допустить.
- Ты допускаешь гораздо худшее. Не беспокойся обо мне. Не такое уж я нежное создание. Как-нибудь стерплю грубость. Если уж дядьки – тётки берегут своё драгоценное самолюбие, то пусть мне достаются все камни. Но я не принесу в жертву детей в угоду самодуру.
Зина вышла из комнаты, хлопнув дверью. Денис не знал жену такой.
То, что произошло дальше, круто всё переменило . Ничего не понадобилось.
Когда жена ушла, Денис сел на стул и обхватил голову руками. Он был не в состоянии что-либо предпринять. Вдруг в комнату влетела Зина:
- Денис! Скорее!
Супруги побежали вниз. На полу лежал младший, Игорь. Его тельце билось в конвульсиях. Денис и Зина остолбенели от ужаса:
Георгий стоял на коленях перед сыном, пытаясь сдержать судороги. Увидев Дениса, он заорал:
- Да сделай же что-нибудь!
Денис попросил ложку и начал разжимать челюсти мальчика:
- Он может откусить себе язык. Дайте тряпку скорее…
Постепенно судороги прекратились. Игорь пришел в себя.
Георгий мрачно посмотрел на Дениса:
- У него падучая? Этого только не хватало!
- Нет, Георгий. У него нервная горячка. Слишком напуган был. Вот нервы и не выдержали.
Неожиданно в разговор вмешалась Зина:
- Они ведь еще такие маленькие! Они просто дети! Надо было дать им поплакать. Тогда бы и не случилось такого. Но что они могли? Альберт же был рядом!
Георгий строго посмотрел на Зину:
- Прошу не вмешиваться в наши дела!
- Нет уж, позвольте вмешаться. Я уже привыкла, что вы меня никогда не замечали. Принижали. Брезговали. Но сейчас случай не тот. Хотите вы того, или нет, но я требую дать детям покоя. Уберите от них Альберта .
- Детям нужно воспитание. Кто же будет этим заниматься? Уж не вы ли, премногомалоуважаемая?
- А хоть бы и я. Позвольте сказать. Георгий, мы с Денисом просим дать мальчиков нам на время. Чтобы они успокоились. У нас имение тихое. Поживут в покое. Мой папенька с ними позанимается. Вы ведь знаете, что он из деревенских батюшек. Необразованный. Но редкой доброты человек. Вот что надо вашим детям.
Георгий вопросительно посмотрел на Дениса. Тот, не глядя в глаза брату, подтвердил:
- Да, Георгий. Надо быть благоразумным. То, что случилось с Игорьком – только цветочки. Если мальчик не успокоится, дело может плохо обернуться.
- Но эта твоя Зина! Какая-то поповна! Это ведь дурной тон, Денис! Неужели ты этого не понимаешь? Что она может дать детям в воспитании?
- А ты не понимаешь, что принижая Зину, ты оскорбляешь и меня?
- Да пойми же ты! Мне претит это!
- Претит? Но ты – отец! И не время теперь думать, прилично ли моей жене, которую я, в отличие от всех вас, уважаю и люблю, заменить им на время мать. Запомни, Георгий, потеряешь детей – помрёшь один. Никому не нужный старый пёс.
- Я уже сейчас себя таким чувствую.
- Это ещё что! Послушай меня. Я тебе не враг. Зина дело говорит. А не послушаешь - навсегда отобьёшь у меня желание помогать тебе.
- Но дай же мне время подумать…
- Пойдём к детям. Братья вышли в зал. На диване сидела Зина. Она обнимала мальчиков. Те плакали. И Зина плакала:
- Жалко маму… И мне жалко… Но что же делать? Ведь против Бога не пойдёшь!
- Я хочу к маме, - глотая слёзы, плакал Игорёк.
Старший, Вадик, молча, рыдал, уткнувшись в подушку.
Георгий с Денисом угрюмо смотрели на них.
Зина вытерла слёзы:
- А знаете, мои милые, что я придумала. Посмотрите, погода какая хорошая! Поехали кататься в поле? Давайте я вас одену.
Мальчики перестали плакать. Повеселели.
Когда они вышли, Георгий сказал:
- Пожалуй, я согласен.
Вышла Марго, уже одетая по-дорожному:
- А где дети?
- Зина увезла их кататься.
- Слава Богу! Я уезжаю. На прощание прошу, Георгий, убери Альберта от детей.
- Да уж решено. Дети поедут к Денису в имение. Там поживут какое-то время.
- Георгий, - заплакала Маргарита – как я рада. Это самое лучшее. Как ты меня успокоил!
Через некоторое время Маргарита, повеселевшая, простилась с братьями.
ЧАСТЬ 3.
В последние несколько дней Георгий не мог спать. Страшные мысли разрывали голову. В этих мыслях не было ничего мистического. Они были страшны для него тем, что рушили его убеждения. Как будто под крепким и красивым зданием треснул фундамент. И теперь всё здание должно рухнуть.
Сейчас Георгий видел всё, как будто со стороны. Как будто наблюдал всю свою жизнь глазами другого человека. И непривычная для него мысль сверлила мозг: «Неужели это был я? Гордый, независимый, всегда уверенный в своей правоте. Мысли не допускал, что может быть правым кто-то другой. Только я! Никого не слушал. Никому не доверял. Какая правда в словах Библии «Возвышенный будет унижен, а униженный будет возвышен»! Как я был высок в своих мыслях! Теперь же раздавлен…
Говорил мне врач, что операция опасна - не верил! И вот отправил на тот свет Вареньку. Ещё неделю назад она была рядом… Живая… Тёплая… Пыталась спастись. Просила меня о пощаде… Но я не прислушался. А теперь нет её! И в этом виноват только я! Господи! Почему ты забрал у меня ЕЁ? Почему ты не поразил МЕНЯ? А-а-а… Понимаю… Это чтоб больней было…
Да разве одна Варенька? А дети? Что я творил с ними? Я, такой расчетливый, учитывающий каждую копейку, платил Альберту огромное жалование! А для чего? Чтобы мальчики оправдывали МОИ ожидания. Чтобы были такими, как Я хочу. А они хотели к маме. Хотели тепла и ласки. Но со МНОЙ не спорь! МОЕМУ НРАВУ не перечь! Я знаю, что делаю! И чего добился? ЧЕГО!!! Чуть не угробил Игорёчка! Победил мальчонку! А ему ведь всего четыре года! Альберту что? Это не его ребенок. Этот холодный англичанин будет ломать кого угодно. Лишь бы жалование получать.
Дааа… Был высок, а пал низко… А все низкие стали высоки передо мной… Но они не знают об этом. Не знают, как я сейчас завидую каждому из них. Какая горькая правда кроется в словах, что человек зачат в грехе и рожден в мерзости. И путь его от пелёнки зловонной до смердящего савана. На своей шкуре испытываю это. Надо было думать о душе. А я о чём думал? О низменном. Материальном. И вот был я орлом, а стал червяком! Мерзавец! Так мне и надо!»
ЧАСТЬ 4.
Денис с Зиной привезли племянников к себе в имение. Поначалу дети испуганно жались друг к другу. Сидели смирно, боясь пошевелиться. Денис растерянно поглядывал на жену. Не знал, как раскрепостить детей. А Зина взяла дело в свои руки. Она весело тормошила их. Не обращала внимания на смущение мальчиков. Денис уже сомневался, правильно ли они поступили, взяв детей к себе:
- Зина, неужели ты не видишь, что они, как оцепенелые? Что ты кружишься перед ними? Они же не видят ничего!
- Дай им время. После воспитания Альберта, они не знают, что им делать. Прошу тебя, дай время! Не торопи!
- Хорошо, милая. Я верю, что ты знаешь, как лучше.
Зина каким-то внутренним чутьём понимала, как надо поступать. Через несколько дней она повела мальчиков в дом своего отца – местного батюшки. Когда пришли, батюшка, ласково глядя, присел перед мальчиками;
- Так вот вы какие, мои милые внучики! А я – ваш дедушка! Я вас никогда не видел, а уж люблю всей душой! Ах, какие вы славные! Ну, как же вас звать-величать?
- Вадик.
- Игорь.
- Ах, как хорошо! Дайте-ка, я вас расцелую, мои вы милые. А меня зовите дедушка Филарет. Сейчас будем заниматься. Батюшка повел мальчиков в комнату. Посадил их на стулья:
- Знаком вам «Закон Божий»? Давайте повторим, что вы знаете. Ну, кто первый? Давай ты, Игорёк. Припомни-ка, как звали сыновей Адама и Евы?
Игорёк, опустив голову, прошептал:
- Авель… Кавель…
- Каин и Авель, - поправил батюшка.
По щекам мальчика покатились быстрые слёзы.
Батюшка взял испуганное личико малыша в свои ладони:
- Что ты, что ты, чадочко! Стоит ли плакать из-за этого? Ну забыл маленько, какая в том беда? Давай вытрем слёзочки. Вот и славно!
Старик обнял мальчика. Потом посадил его к себе на колени. Покачиваясь вместе с ним вперёд и назад, словно баюкая, обратился к Вадику:
- Ну а ты, Вадюша, что расскажешь?
- Я знаю о Потопе, - исподлобья глядя, пробормотал мальчик.
- Ну, давай о Потопе!
Вадик, запинаясь, начал рассказ. Закончив, он быстро вопросительно взглянул на батюшку.
- Очень хорошо. А что, страшно вам?
- Страшно…
- Ну вы не очень-то верьте всему. Поля и долины затопило, верно. А горы-то, небось, остались? Как вы думаете? – батюшка весело подмигнул мальчикам подслеповатыми глазками. Мальчиков рассмешил это лучистый взгляд. Они перестали бояться. Им уже нравился этот смешной дедушка, такой маленький, щупленький, с жиденькой козлиной бородкой.
- Проголодались, мои милые? Ну, проходите в горницу. Обедать будем. Бабушка наварила щей, наварила каши!
На столе, покрытом вышитой домотканной скатертью, уже дымился чугунок со щами.
Вошла сухая старуха в очках. Обхватив передником, она несла чугунок с кашей. Это была матушка. Мальчикам показалось, что она похожа на бабу Ягу. Батюшка познакомил их:
- Это ваша бабушка. Звать её Таисья, или Тая.
Старуха поклонилась мальчикам.
- Матушка, а это наши внучата: старшенький – Вадик и младшенький – Игорёк. Прошу любить и жаловать.
Матушка широко улыбнулась беззубым ртом, чем окончательно расположила к себе детей:
- Слава Богу, дождалась я вас, миленькие мои. А то уж думала, что не увижу.
За столом дети смущались. Они не привыкли к такой простоте. Но постепенно, благодаря стараниям дедушки Филарета, они уже с удовольствием ели и щи, и кашу с курятиной. Как вкусно было есть это нехитрое угощение невиданными раньше деревянными ложками! После тяжелых, с вензелями, вилок и ложек из черненного серебра, какими мальчики ели в доме отца, эти ложки казались такими лёгкими и удобными. А после бабушка наливала из глиняного кувшина вкусный грушевый взвар.
После обеда старуха повела мальчиков в маленькую комнатку. Посадила их на деревянный диван и стала расспрашивать:
А расскажите-ка мне, милые, как вы дома жили. У вас, верно, были игрушки?
Дети, сначала смущенно, потом всё смелее, начали рассказывать:
- У нас были ракеты. Нам их папа запускал. Тележки всякие. Лошадки.
Нас сэр Альберт учил играть в гольф.
- Ух ты! Какой, видать папенька ваш добрый. Всё вам покупал. А у нас в детстве не было никаких игрушек. Нас у маменьки с папенькой было ребятишек одиннадцать душ. Какие уж нам игрушки.
- Не весело вам было? – спросил Вадик.
- Мало было у нас веселья. Только на Пасху. Накрасим яичек цветными тряпочками, да и с другими ребятишками с нашей улицы испытываем, у кого яичко крепче окажется. Кто победил – тому оба яичка достаются. А ещё помню, качели. Простые, веревочные. Привяжут к двум берёзам пеньковую верёвку, а посередине дощечку. Вот мы и качались целый день. А когда была зима, то мы по целым дням сидели на печке. В избе-то холодно было. Соломой топили. Дак вот, милые, пока печка топилась, мы и успевали играть на земляном полу. А как протопится печка – мы опять на лежанку. Одеть-обуть-то нечего было!
Наконец подал голос Игорёк:
- А зимой как вы играли? У вас же не было игрушек?
Старушка обняла детей и заговорщически спросила:
- А хотите, поиграем в наши игры?
- Хотим!
- Давайте в жмурки играть?
- Давайте. А как это?
- Да очень просто.
Бабушка завязала себе глаза платком:
- Ну, убегайте, а я буду ловить вас. Кого поймаю, тот будет ловить.
Старуха притворно ловила воздух руками, приговаривая:
- Да куда же они попрятались, мошенники! Вот я вас! Где же вы, хитрецы такие! Совсем загоняли старуху!
Дети с визгом и хохотом уворачивались от рук бабушки. А потом были прятки. И «баба Яга» никак не «могла» отыскать маленьких «мошенников» и всегда водила.
Устав от игр, садились на диванчик и продолжали слушать бесконечные и такие интересные рассказы бабушки Таи:
- Баба, а у нас будут качели?
- А как же? Обязательно будут, котятки мои. Вот весна наступит, попросим дедушку Филарета сделать качели.
Когда ложились спать, бабушка рассказывала детям сказки, которых она знала великое множество. И все были одна интересней другой. Видели дети хорошие радостные сны. Иногда мальчикам снилась и сама «баба Яга». Только совсем не страшная. А смешная и весёлая. И очень-очень добрая.
Уже не вздрагивали они по утрам от громкой пугающей команды Альберта: «Подъём!» Теперь, проснувшись на тёплой лежанке, они с радостью видели улыбающееся лицо бабушки. Она крестила их и делала потягушечки. А потом «жучок» забирался под одеяло и «кусал» за пяточки. Было весело и смешно.
Вскоре матушка спросила:
- Батюшка, я вот что хотела попытать у тебя: не даёт мне покоя, что я не бужу детушек на утреннюю молитву. Ведь не грех ли это?
- А ты и не буди их, матушка. Сон для человека – первейшее лекарство. Окрепнут, уж тогда и будить будем. Мне Зина говорила, какая им муштра была дома. Досталось им, бедным, как тому коту в корыте.
Так и повелось у них. Батюшка занимался с детьми «Законом Божиим», а матушка развлекала их, как могла, своими нехитрыми забавами.
Когда в очередной раз пришли Денис с Зиной, то с удивлением наблюдали такую картину. Бабушка Тая, стоя на четвереньках, изображая лошадку, катала Игорька на спине. А Вадик вёл «лошадку» под уздцы, а она вставала на дыбы к великому удовольствию детей.
Денис не смог сдержать слёз радости и облегчения. Честно сказать, он малодушно боялся приходить к родителям Зины. Всё оттягивал и оттягивал визит. В это время он перечитывал медицинские книги. Читал всё, что касалось нервных болезней. Шёл к тестю, а сам в тайне боялся увидеть страшную картину. Но сейчас от сердца отлегло. Камень с души свалился. Дети здоровы и веселы.
ЭПИЛОГ
Прошла зима. Георгий соскучился по сыновьям. Он уже утратил свой важный и самоуверенный вид. Весь поблёк. И куда только девалась бравая горделивая походка…
Кто бы знал, как страшно он молился ночами… Молил Бога либо о смерти, либо о пощаде.
И вот теперь он ехал в карете в имение Дениса. Всю дорогу он думал, какими увидит своих детей. Но особенно тревожился об Игорьке. Выздоровел ли он? Когда остановились, Георгий не решался выйти из кареты. Собирался с духом. Боялся увидеть страшное. Мальчики, услышав скрип рессор, вышли из калитки за ограду, посмотреть, кто приехал. Они узнали отца и радостно побежали к нему. Георгий, увидев мальчиков здоровыми и весёлыми, зарыдал:
- Господи! Пощадил ты меня! Не восхотел убить раба твоего, глупого, ничтожного! Благодарю тебя, Господи! Благодарю!
Дети подскочили и целовали отца в глаза, в губы, в щёки:
- Папочка приехал! Папочка приехал!
- Приехал, приехал папочка к вам, мои милые, мои дорогие, - Георгий обнимал сыновей со слезами на глазах.
Лилия Падерина