Т. Калугина, которые хранятся в Дорогобужском историческом музее.
Александр Трофимович Калугин служил в РККА с 1939 г., был участником боев у Халхин-Гола, а затем курсантом спецшколы Красной Армии, в которой велось обучение диверсионной и разведывательной деятельности. Школа находилась в Монгольской народной республике, где располагались советские воинские части, сражавшиеся с японцами у реки Халхин-Гол. Калугин выделялся своими способностями среди других курсантов, поэтому стал командиром курсантского взвода. С первого дня Великой Отечественной войны курсанты спецшколы принимали участие в боях с фашистами.
В 1970-е годы А.Т. Калугин написал очень ценные воспоминания о своей боевой деятельности, которые назвал «Солдаты, верные присяге».
Солдаты, верные присяге
В субботу ранним утром 21 июня 1941 года курсантский взвод, которым я командовал, прибыл на ст. Шепетовка. Следовали мы из МНР в 16-ю армию для прохождения службы в кадрах Красной Армии. Местоположение штаба мы не знали. Следовали мы с танковым полком 5-го танкового корпуса. Встречавший нас командир 109-й мотострелковой дивизии полковник Краснорецкий полагал отправить нас в штаб 16-й армии утром 22 июня 1941 года.
В воскресенье 22 июня в 11 часов 30 минут взвод получил боевой приказ, – уничтожить вражеский парашютный десант восточней Шепетовки. За образцовое выполнение задание курсанты представлялись к правительственным наградам, двое к званию Героя Советского Союза. До 5-го июля курсанты в составе 109-й мотострелковой дивизии сражались с наседавшими на Шепетовку фашистами.
К исходу дня 5-го июля 1941 года нам, курсантам, приказано убыть в штаб 16-й армии в Старо-Константиново. Утром 6-го июля в райкоме партии Старо-Константиново нам сообщили, – войска Красной Армии отошли в глубь страны. Секретарь РК ВКП (б) предложил влиться в формирующийся партизанский отряд. События развивались в то время стремительно, обстановки мы не знали, ползли всякие слухи. Мы боялись затеряться в хаосе войны. Неизвестность для воина грозила предательством.
Шли мы по улицам г. Старо-Константиново с большой скорбью в сердце. Нам навстречу бежали пионеры и сообщили, – в больнице умирает капитан, он просит кого-либо из военных. Мы с военфельдшером вошли в больницу, капитан лежал без сознания. После осмотра ран военфельдшер сказала, что жить капитану считанные минуты.
После введения фельдшером морфия капитан передал мне планшет, документы, письмо и аттестат семье в Смоленск. Похоронили его во дворе больницы. Капитан был из штаба Киевского военного округа, выполнял задание по перемещению войск 16-й армии. На карте, находившейся в планшете, отмечен район сосредоточения войск 16-й армии Орша-Смоленск.
На выходе из города в восточном направлении встретилась нам девушка, волнуясь, она, сообщила, – за поворотом у леса стоит фашистский автомобиль, фашист один накачивает шины. У нас появилась мысль, и созрел план захватить автомобиль. Опыт захвата транспорта мы приобрели в спецшколе. Раздетый до пояса фашист увлечённо накачивал ручным насосом переднее левое колесо. Автомобиль астрофиат: кузов, крытый брезентом на крыше тента и по бокам красные кресты. Помощник командира взвода Чиригин с тремя курсантами обошел кустарник справа. Через 5-8 минут наблюдатель доложил, – пом. ком. взвода с фашистом как «старые» друзья беседуют.
Шнайдера Франца Францевича мы с Чиригиным знали как учителя немецкого языка по автодорожному техникуму, где мы учились до призыва в Армию. Франц старше нас на десять лет, уроженец г. Энгельса Саратовской области. В 1938 году, волна репрессий захлестнула их семью. Каков Франц теперь? Зачем он оказался здесь?
Франц в пути рассказал, что 13 апреля 1941 года молодёжь из Сибири перебросили в предпограничные зоны строить дороги, рыть противотанковые рвы. 22-го июня в обед на их колонну налетело два фашистских самолёта, многие погибли, многие разошлись. Франц похоронил сестру. Франц с тремя товарищами под Остругом у пьяных фашистов украли автомобиль. Сегодня его товарищи изменили прежнему плану и на товарном железнодорожном составе отправились в Киев. Франц решил продвигаться вслед отходящим силам Красной Армии.
В кузове автомобиле находилось продовольствие и форма врага. В кабину сели втроем, я за рулём, Аня в середине, Франц у окна справа. Трофей слушал меня отлично. Зная район сосредоточения войск Красной Армии, имея карту, транспорт врага, все мы были в хорошем настроении. Аня – подруга детства. (С 1924 года по 1938 год росли рядом и учились вместе.)
Аня задает вопрос Францу: какое принял решение? Франц знал Аню. Сестра Франца Эмма училась вместе с Аней в Сталинградском мединституте до 1938 года. Франц знал и семью комиссара. Мы все вместе проводили свободное время и катались по Волге. На вопрос Ани Франц ответил: когда я рядом с вами, решений принимать не имею права, есть у нас общий командир. А на второй вопрос Ани Франц ответил: фашизм не нация. Доверьте мне, рука не дрогнет!
На границе Витебск-Смоленск повстречали коммунистов с Велижа Жигарева и Образцова. Коммунисты указали нам путь на Краснинский район. Командир 57-й танковой бригады собрал штабных работников и попросил нас рассказать, как мы достали форму, оружие и транспорт у врага. Как добыли языка Гудериановской армии? А комиссару сказал: пока есть возможность, используй этот живой материал.11 июля 1942 года ранним утром гудериановская бронированная армада вторглась на Смоленщину.
Утром 13 июля 1941 года комбриг полковник Мишулин передал нам приказ, командарма 16-й армии. Приказ требовал создания ложного представления у врага о силах защищающих Смоленск. Нам ставили задачей:
1. В ночь на 13 июля 1941 года с проводником местным коммунистом убыть в район Хохлова.
2. Снять охранение, поджечь боевую технику 29-й моторизированной вражеской дивизии, это сигнал основной наступающей группе от Смоленска.
3. По выполнении задачи, убыть в район совхоза «Жуковский», в штаб 16-й армии, что севернее Смоленска.
Здание мы выполнили. Фашисты в нижнем белье метались в зареве горевшей техники. Наступательная группа от Смоленска по неизвестной нам причине не развила наступательного действия. 15 июля к 22 часам удалось нам достичь южной части города Смоленска. Мосты через Днепр взорваны. Аня неплохо знала Днепр, так как с 1938 года по май 1941 года училась в Смоленском мединституте. Мы попытались переправиться в направлении польского костёла с северной части от стен «Кремля». Нас обстреляли.
В это время в южную часть медленно входила разведка врага. Нас, наверное, отчаяние бросило на врага. Два лёгких танка, один мотоцикл мы подбили, остальные повернули обратно.
Утром 16 июля в районе кирпичного завода мы вышли на участок, оборонявшийся Красной Армии. В Жуковку прибыли мы, когда фашисты напали на штаб 16-й армии. 28 июля 1941 года нас, оставшихся в живых курсантов, распределили по армиям – в 20-ю, в 19-ю, в 16-ю.
Моя группа согласно приказу командира 16-й армии углубилась в тыл врага в район Гнездово. Через 32-е сутки, выполнив задание, 30 августа 1941 г. наша группа с важными сведениями о силах врага, с языком – командиром фашисткой роты, в районе Ярцева перешла линию фронта. Командование предоставило нам кратковременный «отдых».
В районе Дорогобужа на Лысой горе с подъёма и до поздней ночи на артполигоне мы проводили практические занятия с курсантами (в г. Дорогобуже были курсы младших лейтенантов). Занятия проводили с большим подъемом. Мы ждали дня убытия в Москву за получением дважды обещанных нам наград.
В обед 2-го сентября к нам голубой эмке прибыло трое. В одном из прибывших Аня узнала второго секретаря Обкома ВКП(б) Георгия Ивановича Пайтерова. Г.И. Пайтеров узнал дочь дивизионного комиссара члена Военного Совета Белорусского округа. Пайтеров горячо благодарил нас, особенно Аню, за сведения и «языка» – фашистского офицера, доставленного нами. «Язык» и сведения помогли разгадать замысел врага, о готовящемся наступлении 1 сентября 1941 года на Москву. Руководитель областной партийной организации жал нам руки, как давнейшим друзьям, говорил: 1 сентября в 6 часов 30 минут Красная Армия известит мир, что мы способны не только обороняться, мы способны наступать!
Пайтеров познакомил нас с Ф.Н. Деменковым – командиром истребительного батальона – и с Е.П. Симоновой – секретарём РК ВЛКСМ. Он передал записку начальника разведотдела 16-й Армии и личную свою просьбу – выкроить время для занятий с бойцами истребительного батальона и активом РК ВЛКСМ.
Могли ли мы отказать? Несмотря на нашу усталость 300 курсантов, списочный состав истребительного батальона – 180 человек и 15-20 комсомольский актив. С комсомольцами проводились занятия и ночью. Вася Ермаков, вчерашний десятиклассник, с утра и допоздна был рядом с комсомольцами: Павловым, Никифоровым, Юрой Кушнаревым, Кировым, Хмарой, Сергиенковым, Козловым, Семенниковой и двумя учительницами – Катей из Холмеца, Олей из Купелища. Девушки комсомолки не уступали юношам. Они не сердились за грубость, жёсткость, когда их учитель бросит «падающего» через себя на твёрдую землю.
В ночь с 5 на 6-е сентября мы углубились во вражеский тыл. В конце сентября 1941 года от руки предателя погибла наша радистка Таня Сергиенкова, воспитанница Смоленского детского дома, позывная «ураган».
2-го октября 1941 года секретарь Кардымовского РК ВКП (б) Быковский сообщил: фронт переместился на восток. Вечером связной из Ельни подтвердил о перемещении фронта, он сопровождал на восток раненого секретаря РК ВКПБ (б) Валуева.
За 103-е суток борьбы с врагом в его тылу, мы сумели изучить слабые места противника. Этим мы пользовались. Вооружение, форма, транспорт врага, в хаосе войны способствовали нашему беспрепятственному движению вслед отходящих главных сил Красной Армии.
За г. Вязьмой, в лесу, напали на раненых, нуждающихся в помощи. Среди раненых бойцов были лейтенант Василий Деев, политрук Ермолаев из Издешкова Смоленской области. Как ни велико было желание двигаться вперёд, на восток, мы не имели право оставить раненых. К обеду того же дня, среди беженцев, возвращающихся домой, после неудачной эвакуации, повстречали зам. председателя РИКА Издешковского р-на тов. Яковлева. Он помог нам в размещении раненых в своём районе, предлагая нам осесть в их районе.
20 октября 1941 года в лесу нашли листовку Военного Совета Западного фронта. В листовке говорилось (не дословно): «Одиночные бойцы, группы, воинские подразделения, оказавшиеся в тылу врага, обязаны считать себя воинскими подразделениями, продолжая борьбу с врагом в его тылу»! Листовка стала нам приказом, мы решили увековечить имя героически погибшей радистки Тани Сергиенковой, назвать себя воинской частью «Ураган», углубиться в Кардымовский район и вести борьбу с врагом. Нас тянуло в Кардымово потому, что там, в августе-сентябре 1941 г., мы имели много друзей, у которых оставили на лечение своих боевых товарищей. Коммунисты, комсомольцы нас заверили: ваших друзей вернём в строй.
Ранним утром 28 октября 1941 года на границе Дорогобужского и Издешковского районов, под деревней Таборы опрометчиво вступили в неравный бой с врагом, но успеха не имели, дали знать о себе. Весть о нашем налёте, разнеслась по районам со скоростью света. Утром следующего дня мы слышали сложенную народом легенду о разгроме фашистских войск прорвавшейся в тыл врага воинской частью Красной Армии. В лесу захоронили погибших, перевязали раненых.
Выезжая на дорогу Вязьма-Дорогобуж, повстречали человека на деревянной ноге. Участник гражданской войны, орденоносец, гостивший у друга, пытавшийся вернуться в Сибирь домой, возвращался вновь к другу. Орденоносец был свидетелем дерзкого нашего налёта на фашистов, пригласил нас на ночлег к другу. В 22 часа 28 октября в доме старшего лесничего мы узнали, что подпольная партийная группа Холмецкого сельсовета приняла решение о неподчинении порядкам новой власти. Нас просили помочь в организации партизанских групп.
Коммунисты ознакомили нас с районом Холмеца. В лесу до оккупации района были сооружены землянки. В хорошо замаскированных землянках находилось оружие и продовольствие. Поздно ночью мы заняли землянки. Дочь лесника, молодая учительница Катя, знакомая нам по сентябрьским дням, была в восторге от того, что встретила бывших учителей.
Активными нашими помощниками в организации групп самообороны в каждом населённом пункте были коммунисты: старший лесничий Давыд Корнеевич, его друг, гость из Сибири Иванов Иван Игнатьевич, жители Дорогобужа – А.Т. Сычёв, Кашпарев, комсомольцы – дочь лесника Екатерина, Вася Ермаков, пятнадцатилетний Юра Жуков, Павлов, Хмара, Киров, Бормина Вера, Афанасьева Надя, Сергей Козлов, Кушнарёв. Не знали усталости, ходили они по лесам, собирали листовки, читали их среди населения, слушали сводки Совинфорбюро, переписывали от руки, распространяли советским людям правду. Брали на учёт всех живущих осевших воинов по деревням. Особенно в этом отличались Никифор Павлов и Юра Жуков.
После казни комиссара воинской части «Ураган» Миши Шарапьева, группа Изоренко напала на конвой, сопровождающий колонну военнопленных и освободила свыше 150 человек. Комсомольцы ночью выкрали труп комиссара, доставили в указанное место и похоронили с почестями в Митюшино. Группа Шнайдера возвращаясь из Кардымова через Ярцево, напала на фашистский обоз, уничтожила 40 фашистов, перемещавшихся с одного госпиталя в другой. Этим мы стремились утвердить сложенную легенду советскими людьми – прорвавшая в тыл врага воинская часть «Ураган» громит врага.
Это положительно сказалось:
1. На организацию групп самообороны в каждом населённом пункте.
2. На самовооружение (клич, брошенный коммунистами Холмецкого совета – «не допускать фашистов туда, где ты живёшь!» – претворялся в жизнь).
3. Не выполнять приказы власти нового порядка.
4. Способствовало ускорению психологической перестройки осевших по деревням.
5. Опровергалась ложь о разгроме Красной Армии.
Подтверждение ожившей легенды, сложенной советскими людьми о прорвавшей воинской части Красной Армии в тыл врага, мы услышали из рассказа девушки, прибывшей из Глинки. Встреча с девушкой состоялась в здании Холмецкого сельсовета, где мы судили старосту закрытым судом. Самозванец староста Холмеца распространял враждебные слухи в адрес Советской власти и Красной Армии. Призывал местных жителей добровольно сдавать фашисткой армии хлеб, картофель, мясо, фураж, тёплые вещи. Председатель суда – красный партизан Иванов – чеканя слова, вынес смертный приговор через повешение предателю Родины, слуге фашизма. Осокин предателю закрепил на груди фанерный лист с надписью на русском и немецком языках: «Предатель Родины, слуга фашизма, казнён именем Советской власти!»
В это время вошёл патрульный и доложил: задержанная девушка интересуется старшими командирами. Я приказал патрульному доставить девушку. В тёмном коридоре стояла девушка. Патрульному и часовому я в резкой форме сделал замечание о нарушении элементов бдительности. В холодной комнате Аня с Изоренко в накинутых на плечи фашистских шинелях топили печь-групку и готовили завтрак. В то время, когда я разряжал маузер, готовил его чистить, вошла девушка, одетая в лохмотья, с котомкой за плечами и бледным лицом. Она, словно сноп, стала медленно клониться к стене, я успел её подхватить. Её красивое лицо было мертвецки бледным, глаза закрыты. Быстро подбежала Аня с нашатырём и привела её в чувство. У девушки был обморок.
Девушка за завтраком рассказала о том, что пришла из Глинки. Полом… задачей установить связь с военной частью о вступлении в её ряды. Девушке мы дали указание по борьбе с фашистами. Долгие годы подлинное имя и фамилию девушки из Глинки я не знал. И лишь в 1976 году на встрече в г. Дорогобуже я встретил Женю Агееву. Позже Женя познакомила нас с Нюрой Терещенковой – секретарём Глинковского подпольного райкома комсомола. Они под видом беженок связывались с партизанскими отрядами соседних районов.
Шнейдер установил, что изменник, предавший нашего комиссара Мишу Шарапьева, встречает новый, 1942 год в деревни Мамыркино у друга старосты Мишки. Мы вчетвёром в форме врага явились в дом предателя за 20 минут до торжества. Предатели нас приняли с земным поклоном. Мы попросили указать нам дорогу на Дорогобуж. Оба предателя без шапок выбежали на улицу, чтобы показать дорогу. Через 10 минут секретарь горуправления с другом Мишкой красовались на сучке придорожной берёзы. Родилась вторая легенда о восставших немецких коммунистах, борющихся с фашистами на земле Дорогобужской.
2-го января 1942 года в доме лесничего Давыда Корнеевича в Холмеце состоялась наша встреча с Деменковым. Встретились мы с ним, как старые друзья. Деменков, как коммунист, подробно рассказал о пережитом, тяжело переживал о трагедии истребительного батальона, утрату организационной связи с партией. Многим пришлось пережить горькие ошибки. Главное не утратить долга чести партии – сказал Давыд Корнеевич. Партийная группа рекомендовала Деменкову возглавить районную партийную организацию, как члену Пленума и члену бюро РК ВКБ (б).
Мы, в свою очередь, предложили Деменкову возглавить политическое руководство нашей воинской части (мы всё ещё вынашивали мечту выхода из вражеского тыла). Наша разведка, рация приносила радостные вести – Красная Армия с начала декабря 1941 года перешла в наступления, фашистские орды откатываются на запад. Деменков в тот же день собрал совещание с повесткой дня о развитии партизанского движения во всём районе. Коммунисты распределялись по сельским советам, в которых слабо шла работа по организации партизанских отрядов и групп самообороны. От РК ВКП (б) в северо-западную часть района направилась Дуся Симонова. Поздно вечером радист Костя принёс радиограмму: Военный Совет Западного фронта рекомендует нам готовить район для принятия авиадесанта. Радость охватила нас всех: о нас знают, нам ставят задачи, мы не терялись в хаосе войны. Деменков немедленно придал широкой огласки текст радиограммы. На политинформациях он говорил: «Солдаты, верные присяге, не бросили оружие и в тылу врага продолжают борьбу, утверждая в советских людях веру в непобедимость Красной Армии, опровергают ложь Геббельса о разгроме Красной Армии».
По предложению коммунистов, бойцов бывшего истребительного батальона свели в коммунистическую роту Дорогобужского района. Коммунистов преклонного возраста Ф.Ф. Фларякина, А.Т. Сычёва, В.Г. Глазурина, В. Коркина утвердили политбойцами групп самообороны населённых пунктов. С этого дня мы отказались от мысли выхода из тыла врага.
Деменков много и плодотворно работал. Мне запомнился день партийного собрания, когда коммунисты Холмецкого сельского Совета выразили Деменкову доверие, вверили ему руль партийного руководства. Коммунисты в один голос сказали: мы тебя знаем, верим тебе, оправдай наше доверие, а партия с тебя ещё спросит.
Военный совет фронта поставил нам задачу: 18-20 января 1942 года в подготовленных нами районах встретить авиадесант. На встречу с авиадесантом выслали в район приземления батальон Осокина, 6-8 коммунистов – представителей партийной местной власти.
Командир парашютной группы 4-го авиадесантного корпуса – капитан родом из Знаменского района Смоленской области по имени Филипп (фамилию я ему присвоил «Знаменский») – передал нам устный приказ 2-го секретаря Смоленского обкома ВКП(б) Попова: штурмом овладеть Дорогобужем!
«Знаменский» передал нам восемь десантников, получивших незначительные травмы в период приземления. Деменков распределил десантников по деревням Елисеенки и Никулино. Группа «Знаменского» имела задачу углубится в районы Знаменки и Алферово.
Штабу партизанского движения Д. Попову радировали:
1. Для штурма Дорогобужского фашистского гарнизона у нас нет реальных сил.
2. Борьба с фашистами в районе активизируется.
Мы хорошо знали силы Дорогобужского фашистского гарнизона: в городе находятся свыше пятисот хорошо вооружённых фашистов, десять пушек среднего калибра, два десятка бронетранспортеров, полтора десятка автомобилей астрофиат, десять мотоциклов БНВ. В городе расстановлено сорок пулемётных точек.
Городское комсомольское подполье нам сообщило: ходят слухи, что фашисты ждут подвижной железнодорожный состав для переброски части сил к г. Вязьма. И всё-таки наш штаб не имел права идти на риск.
Неплохо мы знали историю Отечественной войны 1912 г. о неприменении партизанских сил против наполеоновской регулярной армии. Наблюдатель и историк Клаузевиц указывал: «Орех не дробить, а подтачивать его скорлупу».
Мы выработали свой тактический план. Нашей главной задачей стало:
1. Лишить фашистов общения с селами, деревнями, чтобы они не забирали у населения хлеб, мясо, картофель, фураж.
2. Ускорить организацию и вооружение групп самообороны в селах и деревнях.
3. Повсеместно широко привлекать молодёжь к устройству завалов, диверсий на дорогах и ж.д. транспорте.
Командиром диверсионной группы на железной дороге был утверждён Дмитрий Копытин из воронежской роты. Командирами диверсионных групп грунтовых дорог утвердили из воронежской роты Попова Алексея, из уральской роты – Сергея Фомина, из казанской роты – Гаврилова Петра. Общая команда была возложена на командира воронежской роты Левина. Музыкальному взводу Цехановича (?) из ансамбля песни и пляски Красной Армии приказывалось разыскать инструменты.
Рота Василия Деева до 19 февраля 1942 года имела особое задание в Издешковском районе. С 19 февраля эта рота перешла в подчинение Издешковскому подполью. Роты комплектовались по принципу землячества, способствовало взаимному доверию, сплочённости. Командирами батальонов, рот, взводов, отделений назначались те, кто не утратил воинского духа, не сменил воинскую форму на гражданскую.
Мы появлялись на вечеринках в форме воинов Красной Армии, сочиняли легенды самовозвеличивания, вселяя тем самым веру осевшим, что Красная Армия борется. Находились и такие, которые клеветали на командирский состав: нас бросили, обманули и т. д. Были даже выстрелы в нас из-за угла.
27 января 1942 года десантник и командир елисеенской группы самообороны Николай Таранюк доложил, что в деревню Болдино прибыла группа сапёров под командованием раненого фашистского фельдфебеля санслужбы с задачей приспособить монастырскую церковь под немецкий госпиталь. Таранюк имел факты о том, что фашистам помогают учитель местной школы и бывший председатель колхоза. Деменков предложил операцию «Болдино» поручить роте коммунистов под командой Деменкова и Таранюка.
– Не были мы в настоящем деле, – заключил Деменков.
Штаб отряда согласился: хозяева района обязаны быть впереди. Начальника штаба Неверова с взводом автоматчиков утвердили дублёром. Дорогобужские коммунисты открыли первый свой боевой счёт, записали себе убитого фельдфебеля, а девять фашистов, пытающихся спастись бегством, уничтожил взвод Неверова. И всё же один негодяй в нижнем белье сбежал.
29 января 1942 года в 10 часов на колокольне монастырской церкви развивался флаг социалистического государства, закреплённый Н. Таранюком. После Болдинской операции Деменков нацеливал коммунистов на связь с г. Ельней, г. Духовщиной и г. Сафоновом, с инициативной группой лагеря военнопленных. В сентябрьские дни Деменков знал, что на территории совхоза им. Фрунзе есть склад, где хранилось оружие, боеприпасы. Решили через комсомольское подполье передать схему тайника и оружие военнопленным, поднять восстание и разоружить фашистскую охрану лагеря.
Вторая мечта Деменкова состояла в том, чтобы посетить село Крутое и встретиться с таинственной «Светлой головой». Деменков полагал, что «светлая голова» никто иной, как Иван Булейко – первый секретарь РК ВКП (б). Я был против этого, а скоро в этом отпала нужда.
Прибывшие из Крутого воины рассказали: «Светлая голова» – московский профессор. Он организовал тифозный госпиталь и под этой вывеской прячет советских воинов, переправляет таких как мы, нуждающихся в лечении, к советским людям. Днями позже Николай Изоренко побывал в Крутом и пригласил «Светлую голову» в штаб.
Борис Михайлович Волин рассказывал нам, что по личной своей просьбе по путевке ЦК ВКП (б) в сентябре 1941 г. ездил по воинским частям Красной Армии с лекциями, беседами. В октябре, оказавшись в Вяземской трагедии, познакомился с военным врачом, шагавшим в одной с ним колонне военнопленных. В селе Крутом их преклонный возраст поспособствовал им выйти из колонны военнопленных. Старые большевики, активные борцы за становления Советской власти в селе Крутом организовали «тифозный» госпиталь. Изоренко вывел Волина из села Крутого в ту ночь, когда фашисты забрали его друга. Волин говорил: я мечтал попасть в северо-западную часть Дорогобужского района, там осел генерал и я хотел встретиться с ним.
Такой слух доходил и до нас. В его подтверждение на 2 февраля 1942 года в воскресный день в доме коммуниста, председателя Бражинского сельсовета Селиванова, была назначена встреча Симоновой, генерала, Калугина, Ромашовой, Изоренко. Встреча имела целью личное знакомство, обмен наблюдениями о фашистах.
Предполагаемый генерал оказался московский инженер ж.д. транспорта, ополченец Московской дивизии, организовавший партизанский отряд «Дедушка». Воронченко Василий Исаевич и Симонова с большим вниманием выслушали информационные сообщения о фашистах в Дорогобужском районе. Информация Изоренко, произвела на гостей большое впечатление. Воронченко предложил громить фашистов вместе. Договорились о второй встрече на 9-е февраля 1942 года. Сложившаяся обстановка поломала планы. В литературе и частных беседах у отдельных товарищей сложилось не точное представление, будто бы 4 февраля 1942 года в штабе отряда «Ураган» разрабатывался план штурма г. Дорогобужа. Это представление сложилось в силу незнания действительности. В своих воспоминаниях подробно описываю это событие.
До конца января 1942 г. мы считали себя воинской частью, и мысль выхода из вражеского тыла не покидала нас. Наш воинский долг, выучка профессионального кадрового разведчика обязывала нас изучить врага всесторонне. Изучали его глубокие тылы, а также в сторону нашего предполагаемого выхода на соединение с главными силами Красной Армии. Наш штаб интересовался сведениями не только о Дорогобужском и Издешковском гарнизоне, но и Вяземском, Гжатском. Дорогобужский гарнизон контролировался комсомольским городским подпольем. Связные Лена Киселёва и Маша Громова под утро 3 февраля 1942 года вернулись из глубокой разведки и доложили:
1. Дорогобужский гарнизон стал гораздо слабее декабря и января. Вася Ермаков лично пересчитал оставшиеся в городе фашистские силы: три самоходки установлены на Бельском большаке, пять автомобилей астрофиат, один мотоцикл БНВ, три пушки и сорок пулемётных точек, установленных в октябре 1941 года, без изменений сто пятьдесят вражеских солдат и офицеров.
2. В деревню Залазня Сафоновского района прибыл полицейский батальон СС.
3. Со стороны г. Ярцева расчищается от снега магистраль Минск-Москва.
4. Оля Цимоненкова (Тимощенкова?) от переводчицы узнала, что до 10 февраля 1942 года фашисты собираются ввести в г. Дорогобуж, г. Сафонова и пос. Издешково войска полевой жандармерии.
Разведданные подтвердили показания пленных фашистов из-под Москвы и обозников из-под Смоленска.
Утром 3-го февраля 1942 года связной Василия Деева Вася Самсоненков доставил донесение, в котором говорилось (не дословно):
1. Подпольный Райком ВПК (б) требует немедленно ему подчинения, так как он хозяин на территории своего района.
2. Жду указаний по месту передислокации.
3. Фрицы из-под Москвы валят валом, встречаем их «достойно».
Пришлось выслать Деменкова на встречу с Яковлевым.
Через час после убытия Самсоненкова Володя Иванов сообщил, что в город Дорогобуж прибыл 155-й карательный батальон, численность его и фамилия командира батальона пока не уточнены. Командиру подпольной комсомольской группы Н. Пчелину даны соответствующие задания.
К вечеру 3-го февраля 1942 года Пчелин сообщил:
1. Большая часть карателей отбыла в Сафоново.
2. Фашисты- каратели знакомятся с районом, готовятся посетить ближайшие села. На санях у карателей установлены виселицы.
3. Изучаем совхоз Фрунзе.
Через 2 часа Костя-радист передал мне приказ, полученный по рации. Приказ начальника штаба 1-го Гвардейского кавалеристского корпуса Штаева требовал:
1. Не позднее 7 февраля 1942 года развернуть боевые действия широкого профиля в районах Дорогобужа и Сафоново.
2. Не допускать движения сил врага в сторону Вязьмы по железной дороге, а также по магистрали Минск-Москва.
Вот почему вопрос о штурме Дорогобужа не ставился. Наш штаб имел свой тактический план: не дробить орех, а подтачивать его скорлупу.
Изоренко разослал связных в партизанские отряды «Дедушка» (командир – Воронченко В.И.), «Дед» (командир – Киселёв).
5 февраля 1942 года на рекогносцировке местности и отдаче приказа присутствовали с соблюдением конспирации: Воронченко, Изоренко, Калугин, Киселев, Угаров, Осокин. Комиссар Деменков отсутствовал, так как находился в Издешковском районе.
Приказом ставилось:
1. 6-го февраля 1942 года в 20 часов в деревню Михайловское выйдут Гаврилов П., Фомин С., Попов Алексей в сопровождении Сычева, а староста деревни Сергеев утром 7 февраля 1942 года доложит фашистам о появлении в деревне партизан.
2. Командиру 2-го батальона Угарову в ночь на 7 февраля со строгим соблюдением элементов скрытности занять деревню Михайловское, согласно схеме расставить огневые средства, перекрыть каналы выезда и выхода из деревни. Повадки карателей партизаны знали. Получив сигнал о появлении партизан, они непременно явятся для их ликвидации и утверждении власти нового порядка.
3. Командиру отряда «Дедушка» с 6 февраля не допускать движения сил противника по дорогам Дорогобуж–Смоленск, Дорогобуж–Ельня.
4. Командиру отряда «Дед» оседлать большак Дорогобуж–Вязьма.
5. Командиру 1-го батальона Осокину занять деревню Морозово. Оседлать большак Дорогобуж–Сафоново.
6. Политруку коммунистической роты Анютенкову усилить группы самообороны, рассредоточив взвод по населённым пунктам. Восточная часть: Болдино, Милоселье, Митюшино, Холмец, Купелище, Никулино. Юг: Березовка, Бражино, Подмошье. Юго-запад: Каськово, Яковлево. Север: Ново-Михайловское.
7. Через городское комсомольское подполье передать схему тайника хранения оружия инициативной группе военнопленных в совхозе им. Фрунзе.
8. Сигналом массовой борьбы с фашистами должен стать бой под Михайловкой.
Замысел наш заключался в том, чтобы сковать фашистский гарнизон Дорогобужа. Результатом операции должен был стать вызов фашистских сил из г. Ярцева, Сафонова на помощь Дорогобужскому гарнизону. Конечный итог операции – штурм Сафонова и воспрепятствование переброски вражеских резервов от Смоленска под Вязьму. Мы не думали и не ставили себе задачей освобождение Дорогобужа.
В первой половине января 1942 года уже действовали партизанские отряды: «Дедушка» – командир Воронченко В.И., «Дед» – командир Киселёв, «Ураган» – командир Калугин, «Мститель» – командир Михальцов. Развернувшаяся партизанская борьба принудила фашистский гарнизон оставить город Дорогобуж. Пламя партизанской войны перекинулось на соседние районы. Фашисты, морально парализованные, до конца апреля 1942 года не в состоянии были противостоять пламени партизанской борьбы. Дорогобужская операция в исторической перспективе должна рассматриваться, как крупное историческое событие. Значение Дорогобужской баталии состоит не только в освобождении Дорогобужа, а в срыве плана переброски фашистских сил под Москву навстречу первому гвардейскому кавалерийскому корпусу Белова, моральная парализация значительных фашистских сил, дислоцирующих на Смоленщине. Дорогобужская операция утвердила веру советских людей в победу, способствовала возрастанию патриотических сил в борьбе с оккупантами в тылу врага.
Встал острый вопрос о гранатах. Гранаты были, а запалов к ним, кроме противотанковых, не было. Я пообещал обеспечение гранатами. Нам, курсантам, было известно, как использовать противотанковые запалы к обычным гранатам. В боях на Халхин-Голе командир взвода отбивался гранатами от наседающих самураев, приспособив запал от противотанковой гранаты. За сутки мы с Изоренко переконструировали больше двух тысяч гранат. Дело в том, что запальник (детонатор) противотанковой гранаты длиннее на три-четыре миллиметра детонатора ручной гранаты. Требовалось запорное устройство детонатора ручной гранаты выгнуть на требуемую глубину. При помощи гайки тупого бородка и молотка это делалось легко и быстро. Дело шло к концу. Оставалось переконструировать меньше сотни гранат. Некоторые товарищи высказывались о моём ранении и отбытии из отряда 7 февраля 1942 г. Такие высказывания не правомерны, эти товарищи далеки от истины.
О моём ранении знали – Изоренко, Миша – мальчик лет семи и я. Как это произошло? Работали мы с Изоренко над гранатами в блиндаже артполигона (Лысая гора). Об этом знали возчик боепитания, дед Ефим. Ранним утром 7 февраля 1942 года по окончании работы необходимо было уничтожить ржавые детонаторы. Ржавые детонаторы бросили на камень. Прибежал Мишутка и крикнул: «Дядя Коля! Приехал гость монгольский, просит вас». Изоренко с Мишуткой (так звали мы воспитанника детского дома) пошли в штаб. Вынес я последние детонаторы, остался один детонатор в руке. В это время вновь прибежал Мишутка и крикнул: «Дядя Франц, дядя Ганс и мама Аня погибли»! Мы с Аней мечтали усыновить Мишутку и Машу – это дети в период эвакуации детского дома из Смоленска в момент бомбёжки их эшелона заблудились, и мы нашли их в землянке. Дети ухаживали за ранеными. От услышанного крика Мишутки я раздавил в правой руке детонатор. Подбежал Изоренко, погладил Мишутку по голове и сказал: «Зачем ты убежал от меня»? Я собственным кинжалом отрезал болтавшийся на коже указательный палец, с помощью Мишутки его галстуком забинтовал руку.
Отправились в штаб. «Монгольский гость» оказался Баромян – наш боевой друг, который в августовские дни был ранен. Тогда нам его пришлось остановить в Кардымовском районе. Молодые учительницы – комсомолки и коммунист – зав. районной больницей – сдержали слово, данное нам тогда: мы вернём в строй вашего друга, чтобы нам это не стоило! Так вернули в строй воина эти прекрасные дочери Родины.
Баромян по заданию секретаря Кардымовского подпольного РК ВКП (б) Быковского привез нам печальные известия о героической гибели наших разведчиков, действовавших в форме врага. Часом позже Виктор Жуков доложил о гибели городского комсомольского подполья.
Деменков со своим ординарцем Майоровым привели врача. Врач извлек тройку осколков металла, попарил мою руку в теплой марганцовке, остальное лечение проходило под наблюдением Ани, Мишутки и Машеньки. Седьмого февраля 1942 года около одиннадцати часов послышалась четкая, неторопливая автоматно-пулеметная стрельба. «Фашисты клюнули!» – торжественно объявил Деменков. Изоренко доложил, что начальника штаба отряда «Ураган» Неверова с взводом автоматчиков выслал в пригородную деревню Михайловское, чтобы не допустить в город ни одного фашиста. Деменков, Изоренко и я около двенадцати часов прибыли в Михайловское. Свыше сорока фашистских трупов валялись у деревни Михайловское, не достигнув её, также валялись убитые лошади, запряженные в сани, а на санях красовались виселицы.
Характерно, что план расстановки огненных средств и их действие, разработанные Изоренко и Неверовым, оправдался. Командир батальона Угаров рассказал: «В десять часов сорок пять минут наблюдатель доложил о том, что фашистский конный обоз, вооруженный автоматами, пулеметами и, частично, карабинами, движется на деревню Михайловское в сопровождении двух автомобилей. Допустил я фашистов к первой линии, согласно схеме, пулеметчики – уралец Сергей Фомин, Ванин, воронежец Галкин, братья-смоляне Дыкины – взяли на мушку голову и хвост конной колонны и автомобили. По достижении фашистами контрольного километрового столбика, пулемётчики открыли огонь. Фашисты бросились к деревне. Автоматный огонь кинжального действия навечно уложил карателей».
Деменков указал рукой на дорогу. Из-за пригорка показалась подвода, до десятка фашистов под конвоем взвода начальника штаба Неверова выезжали в деревню. На груди обер-лейтенанта красовалась мадонна на золотой цепочке. На обратной стороне гравировка: «Удачи в России», «С вами Бог». Угаров сказал: «Всех фашистов ждет такая же удача». В конце дня 7 февраля 1942 года поступило донесение из отряда «Дедушка», в котором сообщалось, что в Быковском сельсовете у деревни Михайловка уничтожено до 30 фашистов. 9 февраля под деревней Челновой кардымовские партизаны уничтожили полтора десятка фашистов.
12 февраля под деревней Яковлево Дорогобужской коммунистической ротой, (командир роты Иванцов, политрук Кошпаров) уничтожено 17 фашистов. Этого же дня группа Гусарова напала на финский легион и навязала бой. В Новом Плотавце Глинковского района отряд Коваленко навязал бой фашистам, следовавшим в г. Дорогобуж.
13 февраля 1942 года группа во главе с Гудимовым подорвала склад боепитания. К концу дня 13 февраля адъютант Деменкова Майоров Николай проявил находчивость связиста, подслушал телефонный разговор Сафоновского и Дорогобужского фашистских гарнизонов, в котором Сафоново обещало помощь Дорогобужу.
В штаб нашего отряда поступили сведения о дезертирстве Морозова, Сохликова (старшего). Они дезертировали, оставив большак Дорогобуж–Ярцево открытым. Пришлось выслать своего представителя в партизанский отряд «Мститель» (командир Михальцов) и просить помощь в оседлании большака Дорогобуж–Ярцево, а также внести изменения в тактический план операции. Группа предателей о многом была осведомлена. И только по этой причине план штурма пос. Сафоново не был выполнен.
Смелые боевые действия на оккупированной территории дорогобужских патриотов и осевших по деревням воинов Красной Армии стали примером для Глинковского и Духовщинского районов. Пламя партизанской борьбы на Смоленщине разгоралось. С каждым днем смоленские патриоты освобождали район за районом от фашистских мерзавцев, оказывая огромную помощь частям Красной Армии, наступающим от Москвы на Запад.
14 февраля 1942 года разведка доложила о том, что из Сафоново на Дорогобуж движется фашистский обоз со свыше шестидесятью вооруженными фашистами. Разведкой также установлено, что фашистский гарнизон Дорогобужа готовятся к эвакуации из города в сторону Сафоново. Командиру 1-го батальона Осокину приказывалось:
1. Уничтожить подкрепление, движущееся из Сафоново на Дорогобуж.
2. Командиру 4-й роты первого батальона Петракову, политруку роты Анютенкову, писарю роты Кондрашовой приказывалось занять мелколесье правой стороны балки в километре от Дорогобужа. При появлении обоза фашистского гарнизона из Дорогобужа, создать ложный отход, увлекая фашистов на деревню Петраково, ввести отходящих из Дорогобужа фашистов в коридор под двухсторонний огонь. Общее руководство операцией возглавлялось на комиссара Деменкова.
15 февраля 1942 года в 12 часов начальник штаба отряда Неверов первым вошел в город Дорогобуж. Он докладывал, что фашистский гарнизон оставил город, все склады и ценности взяты под охрану. Деменков составил текст сводки об освобождении г. Дорогобужа. Костя развернул свою рацию на Афанасьевской церкви. В эфир открытым текстом он извещал: партизаны освободили на Смоленщине древний город Дорогобуж.
16 февраля 1942 года штаб первого кавалерийского корпуса радировал: «Ураганову личной разведкой установить наличие «лаптей лыковых и пеньковых» (средних и тяжелых танков) в районах Ярцева и Знаменка». 17 февраля мы вернулись в 13 часов из разведки, а через час Костя радировал в штаб первого гвардейского корпуса о результатах разведки.
Деменков энергично приступил к восстановлению советского порядка в районе, освобожденном партизанами. 18 февраля 1942 года в 21 час в Дорогобуж прибыл офицер связи лейтенант Антонов и вручил боевой приказ командиру отряда Ураганову, действовавшему в районе Дорогобужа. В приказе говорилось:
1. За овладение города Дорогобужа Вам и всему личному составу Вашего отряда объявляется благодатность.
2. Согласно директиве Военного совета Западного фронта ставлю Вам задачу, как можно скорее завладеть железнодорожной станцией Дорогобуж, разрушить ее и не допускать движение противника по автостраде, что севернее железной дороги.
3. Частью сил продолжать удерживать Дорогобуж.
4. Объединить под Вашим командованием партизанские отряды вокруг Дорогобужа.
5. Все продовольственные запасы, захваченные вами в районе Дорогобужа, отправить на обывательском транспорте в мое распоряжение в Коптево, что 14 километров южнее Семлево. Для связи со мной командирую младшего сержанта Санитарова с тремя конниками, постоянными, офицера связи лейтенанта Антонова.
6. Дополнительно посылаю небольшой конный отряд на Ваше усиление.
7. Доносить мне один раз в сутки.
п/п генерал-лейтенант Белов.
Архив МО ф.639. оп. 2754. д. 7. л. 4-5.
Офицер связи Антонов устно передал: «Товарищ Ураганов генерал ждёт Вас с дочерью комиссара Ромашова и детьми, которых нашли в лесу».
Генерал Аню с детьми встретил, как родной отец, ласково уложил на кровать и нежно накрыл своей буркой. И лишь после этого пригласил начальника штаба и комиссара. Генерал вторично попросил меня подробно и детально рассказать о курсантском взводе, со дня убытия из Монгольской народной республики до 18 февраля 1942 года. Когда я закончил рассказ, настенные часы показывали половину третьего, начало дня 19 февраля 1942 года. Тягостная пауза, как показалось мне, длилась долго. Ни к кому не обращаясь, генерал сказал: «Не умеем беречь специалистов». «Сколько осталось в живых курсантов»? – спросил генерал.
«Из моей группы со мной трое», – ответил я. «Причина самовозвеличивания»? – спросил генерал. Я ответил: «В Отечественную войну 1812 года при появлении в поселениях Денисовских казаков, мужики Смоленской губернии вооружались топорами, вилами, брали в руки дубины и шли на врага. Наше появление в форме воинов Красной Армии в чине старшего командира в среде растерявшихся и осевших по деревням воинов в критическое время для Родины – октябрь-ноябрь 1941 года – явилось:
а) живительным эликсиром,
б) опровержением лжи Геббельса о разгроме Красной Армии, захвата Москвы».
Комиссар бросил реплику: «Некоторые, спасаясь себя саморазжаловали, а ты сам себе готовил петлю». Генерал, не дожидаясь моего ответа, задаёт вопрос: «При каких обстоятельствах попала к тебе Звезда Героя Советского Союза»? Я ответил: «Звезду Героя Советского Союза и документ на имя лейтенанта Демкина нашёл колхозник дед Ефим (тесть председателя Холмецкого сельсовета Афанасьева), разбирая блиндаж на дрова». Вновь настала пауза, я был этому рад. Мне подумалось, разговор будет долгим.
Из второй комнаты вышел старшина и доложил: «Товарищ генерал Вас к аппарату командующий фронтом вызывает». Генерал вышел, вслед за ним вышли комиссар и начальник штаба. Я остался один и подумал: меня в чём-то обвиняют. Тихо открылась дверь, ко мне подошёл Мишутка, сел на колени и, прижимаясь к щеке, сказал: «Мама Аня зовёт». В комнате Аня с Машенькой не спали и сидели на кровати, мы с Мишуткой уселись рядом. Редко выпадало нам время быть вместе. Аня сказала: «Генерал восторгался нашей смелостью, находчивостью». Друг моего раннего детства – Аня – привыкла и умела переживать радости и печали.
Из соседней комнаты хорошо слышался голос генерала: «Кандидатура майора Зубова достойная. Да, отдых предоставлю по обстановке. Наградные оформим. Есть товарищ командующий». Голос генерала замолчал. Я вернулся на прежнее место. Вернулись генерал, комиссар, начальник штаба. Генерал подвёл итог нашей беседы: «Любой метод борьбы, особенно в тылу врага, приравнивается к подвигу»! Обращаясь к комиссару, начальнику штаба, генерал сказал: «Заканчивайте оформление документов и спать». Мне генерал сказал: «Передашь командование и незамедлительно возвращайся, забери с собой оставшихся курсантов. Кстати, вам всем присвоено звание старших лейтенантов ещё в августе 1941 года. Вернётесь, оформим документы на повышение в звании. А тебе, Ураган, скажу словами сказки – коль сумел ты усидеть, так тебе мной владеть. Будешь получать свою звезду, а найденную и спасенную советскими людьми Звезду Героя Советского Союза сдашь Михаилу Ивановичу Калинину». Генерал продолжал: «Готовьте себя по вашей военной специальности, а это надо сберечь». Генерал показал рукой на дверь, где отдыхала Аня с детьми.
Вошел начальник штаба, подал генералу бумагу. Генерал прочитал и подписал бумагу и оставил ее на столе: «Это касается тебя». Вышла Аня и сказала: «Павел Алексеевич – бурку». Генерал улыбнулся, погладил Аню по голове и сказал: «Забери своего героя до шести утра, не больше». Генерал пожелал спокойной ночи. Накинул бурку и вышел. Аня подошла к столу, взяла бумагу, прочитала предписание командиру партизанского отряда Ураганову и всем партизанским отрядам района Дорогобужа и окрестностей города:
«Настоящим предписываю вам немедленно войти в подчинения уполномоченного от командующего фронтом командира одиннадцатого кавалерийского полка майора Зубова П.И. и выполнять его боевые приказы и распоряжения».
п/п командир 1-го Г.К. генерал-лейтенант Белов
военком бригадный комиссара Щелковский
начальник штаба полковник Штаев
19 февраля 1942 года.
Архив МО СССР ф. 639 оп. 2754 д. 7, л.15
Вечером, 19 февраля 1942 года генерал пригласил нас на беседу. В крестьянском доме, в домашней обстановке мы рассказывали, делились своими наблюдениями за поведением врага.
За 243 суток борьбы в тылу врага нам было о чем рассказывать. В конце беседы генерал ознакомил нас по карте с районом Вязьма–Занозная. «Здесь, в лесу, – генерал ткнул карандашом на восточную часть Вязьмы, – наши разведчики обнаружили танки тридцать четверки, слово за вами о возможности их применения в бою».
Аня с Мишуткой и Машенькой сутки отдыхали у генерала. Я много хорошего, героического слышал от Ромашевых о генерале Белове. Отец Ани – молодой комиссар – в годы гражданской войны, вместе рубали врагов Советской власти. Когда мы остались вдвоем, Павел Алексеевич Белов упрекнул меня: «Аня готовится стать матерью, а ты таскаешь ее по тылам врага, а Мишутке с Машенькой учиться надо. Завтра отправляем раненых на самолете, найдется место и для твоей семьи», – заключил генерал.
20 февраля 1942 года утром с Бражинского аэродрома поднялся самолет, на борту которого улетели дорогие, близкие моему сердцу люди: Аня, Мишутка и Маша.
21 февраля, ранним утром, летчик искусно посадил свой самолет на лесной поляне в километре от места стоянки Т-34. Зима 1941-42 гг. была не только холодной, но и снежной. Особенно большие снега были в лесах. Отделяющий нас километр от 34-ок пришлось преодолеть более 2-х часов. Мы почти были у цели. Коля Изоренко первым заметил фашистов, осматривающих Т-34. Мы хорошо замаскировались и наблюдали за фашистами. Фашисты из фляжек тянули спиртное, хвастаясь: «Русские танки через неделю станут громить Русь»!
Более часа сидели мы в снежном сугробе. В конце суток, 21 февраля радист доложил в штаб 1-го ГКК результат тех. состояния Т-34. Перед рассветом 25 февраля из штаба 1-го ГКК прибыли к нам шофера трактористы для перегона Т-34 в штаб. Весь световой день мы знакомили прибывших с управлением Т-34. В ночь на 26 февраля грозные советские танки устремились к штабу 1-го ГКК.
С 21 февраля по 20 марта 1942 г. мы обучали вождению грозных Т-34. Вечером 20 марта фашистский самолет обнаружил место стоянки Т-34.
Генерал-лейтенант Белов приказал перегнать танки на новое место, хорошо замаскировать. Топливом Т-34 не все были заправлены. Пришлось буксировать машины, осталась одна Т-34. Я заводил буксир. В это время фашисты стали бомбить. Я получил ранение. 21 марта 1942 г. меня доставили в санчасть штаба Западного фронта на ст. Алабино. Тепло меня приветствовали члены Военного Совета. Дивизионный комиссар Лестев, Булганин мне зачитали приказ о присвоении в/звания подполковник. Поздравили. Зачитали мне лист о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Того же дня меня доставили в Темирязевскую Академию, госпиталь Э.Г. 2368, заполнили историю болезни за №882.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев