🌏 Сейчас модным стало выстраивать границы.

Держать на расстоянии футбольного стадиона токсичных людей. Указывать им на их отравляющую сущность. Смело спрашивать: «Зачем ты меня обесцениваешь?» Независимо отвечать: «Я не буду с тобой это обсуждать, тебя это не касается».
В моем детстве о подобном и не слыхивали. Попробовала бы я заявить своей бабушке, что она меня обесценивает своим коронным замечанием: «Ты че, самая умная?»
Естественно, самыми токсичными оказались самые близкие – мамы и бабушки, которые чихать хотели на твое футбольное поле. Особенно, когда речь идёт об их внуках:
«Чем ты его кормишь? Магазинной пюрешкой?! А сама в кастрюльке сварить не можешь?»
«Полгода уже парню, пора от подгузника отучать! Над раковиной его просто почаще держи и повторяй: «Пыс-пыс-пыс!»
«Он почему по полу босиком бегает? Где его тапки? Как нет тапок?!»
Конечно же, на ближайший праздник бабушка обязательно вручит любимому внуку жуткого вида коричневые войлочные тапочки и самовязаные носки в придачу, и потом еще долго будет бдеть: «Тапочки мои носите?»
Когда Вовка родился, мы от этой токсичной опеки смотались куда подальше, в другой город уехали. И вот как-то весной пошла я с сыном на прогулку. Катила и катила его коляску по просохшему после зимы асфальту вдоль длинной набережной. Далеко ушла. Вдруг Вовка проснулся и начал орать. Возьму на руки – замолкает. Положу в коляску – орет, лицом краснеет, дугой выгибается. Он так всегда выступал, когда есть хотел. А у меня с собой, как назло, ни сока, ни бараночки. И до дома чесать минут сорок. Тут какая-то бабуся суетливая, в куртке серенькой, в коляску беспардонно заглядывает, на руки Вовку берет без разрешения: «А что это у нас такой распрекрасный королевич раскричался?» Я сначала испугалась, подумала, как бы бабка не сумасшедшая. А Вовка у нее на руках затих, даже заулыбался. Она ему агукает, потешки читает, на руках подбрасывает:
- Подгузник бы ему поменять, он обкакался, - говорит мне пенсионерка наставительно. – Только запасного подгузника у тебя, конечно, нету?
- Нету, - отвечаю. А сама злюсь: «От своих советчиков уехала, тут чужие! Ну какое твое дело, бабуся? Иди куда шла!»
- Голодный-то какой! – продолжает назойливая бабушка. - Вишь, как соску зубами рвет! У меня там сушки были, ну-ка, достань из левого кармана!
Я хотела ее на хер послать вместе с сушками, наверняка, отравленными, а она будто мысли мои прочитала:
- Ты меня не бойся, меня Ирина Михайловна зовут, я раньше воспитателем работала, теперь на пенсии, и никогда плохого я ни одному ребенку не сделаю. И сушки у меня свежие, утром покупала.
Мне так стыдно стало. Вовка еще в эту ее сушку несчастную вцепился, аж затрясся.
- Давай так, - предложила бабуся. - Я его понесу немножко, пока спина не заболит. А ты коляску кати. Потом поменяемся.
Так мы с ней вдоль набережной и шли. Чтобы Вовка не орал, по очереди его на руках тащили – он тяжелый был вообще-то.
И я всю дорогу, как заведенная, повторяла: «Спасибо вам, добрая женщина Ирина Михайловна! Мне, наверное, вас ангелы послали! Не знаю, что бы я одна тут у реки с орущим ребенком делала».
Она уже возле дома моего на прощание к Вовке щекой своей морщинистой прижалась, глаза закрыла и говорит: «Да это ведь мне тебя ангелы послали, Наташенька! Уехала у меня дочь в Канаду и внуков увезла. Не знаю, увижу ли их когда-нибудь. Навсегда уехали. Я-то уж старая. Так скучаю по ним… А тут хоть ребеночка на руках подержала. Спасибо тебе, что позволила!»
© Наталья Волошина