Значимые события подчас уходят на задний план, муссируются факты броские или политически выгодные властям. А картину надо видеть во всех красках. Вот посмотрите, какой объект критики сегодня главный у любой оппозиции, да и у людей. Чиновник. Он вроде уже не коммунист, не большевик. Но все, от правых до левых, включая и тех, кто сидит в Кремле, сходятся на том, что чиновник – бедствие для страны. И вот, когда в 1937–1938 годах стали арестовывать чиновников, а удар пришёлся в первую очередь по ним… Почти 500 тысяч чиновников всех уровней (прежде всего партийцев) были сняты с работы и понесли наказания.

И все обрадовались. Ведь связывали между собой две вещи. Наезд, говоря современным жаргоном, на чиновников и опубликованную Конституцию 1936 года, которую называют сталинской. Я держал в архиве в руках черновики, видел: несколько статей, наиболее важных, написаны Сталиным лично. И вот люди получили Основной закон и известия, что снимают и сажают тех, кто стоял над ними и измывался. И люди запели.

Прежняя Конституция (разработана в 1923 году) включала две части. В преамбуле говорилось: мир разделён на два враждебных лагеря – социализма и империализма. Они неминуемо и скоро сойдутся в борьбе, и ясно, кто победит. Возникнет Всемирный союз советских социалистических республик. Основная часть тоже в духе 17–18-х годов. Согласно закону значительная часть населения (она каждый год менялась) попадала в списки так называемых лишенцев, людей, лишённых избирательных прав. Во-первых, по социальному происхождению – дети помещиков, жандармов, аристократов по крови. Кроме того – нэпманы, кулаки…

В новой Конституции не было и намёка на разделение мира на два враждующих лагеря. Во-вторых, партия упоминалась только в 126-й статье. В 10-й главе, где речь шла о правах и обязанностях граждан. В частности, их праве создавать общественные организации, ядром которых или большинства из них может быть такая же общественная организация – компартия. 126-я статья. Вспомните брежневскую Конституцию…
6-я статья.
Избирательная система. Прежде одни имели, другие не имели права избирать и быть избранными. Было и неравенство. Голос рабочего приравнивался к трём голосам крестьян: формально – чисто формально – реализовывалась диктатура пролетариата. Это отменялось. Сами выборы. Они по Конституции 1923 года были трёхступенчатыми (что затрудняло свободу выбора) и безальтернативными.

Что же предложила Конституция 1936 года и избирательный закон, принятый в июле 1937-го?

Первое. Никаких лишенцев. Кроме тех, кто по суду лишён этого права. Всеобщее избирательное право. Прямое голосование. Каждый человек голосует за конкретного кандидата в депутаты Верховного Совета, который и Сталин, и Молотов открыто называли парламентом. Выборы тайные, альтернативные. По закону устанавливалось, что на одно место – минимум 2–3 кандидата. И это-то положение закона и привело к тому, что тогда люди назвали ежовщиной, а сегодня некоторые именуют массовыми репрессиями. Но почему?

Слово «репрессия» значит «наказание, карательная мера». Она не только применима к политическим противникам, но и предусматривает осуждение человека за убийство, насилие, бандитизм, грабёж, взяточничество, хищение. А сейчас термин используют для того, чтобы подвести под него всех арестованных, в том числе уголовников, власовцев, тех, кто служил в частях СС во время войны, бандеровцев… Всех в одну кучу. Убил, изнасиловал – ты тоже репрессированный, жертва сталинского террора. Очень хитрый ход.

В ходу цифры, которые выдали Солженицын, Разгон, Антонов-Овсеенко. Последний в книжке «Портрет тирана» сообщает, что число репрессированных составило только с 1935 по 1940 год почти 19 миллионов человек.

Но реальные цифры иные. К высшей мере было приговорено около 800 тысяч человек. Но с 1921 по 1953 год. Из них 681 692 человека – в 1937–1938 годах.

Солженицын называл совсем фантастические цифры. Всего за годы советской власти, считал он, репрессировано 110 миллионов человек. Западные советологи в годы холодной войны использовали цифру 50–60 миллионов. Когда началась перестройка, снизили её до 20 миллионов.

Доктор исторических наук Виктор Николаевич Земсков в составе небольшой группы, несколько лет проверял и перепроверял в архивах, каковы реальные цифры репрессий. В частности, по 58-й статье. Пришли к конкретным результатам. На Западе тут же завопили. Им сказали: пожалуйста, вот вам архивы! Приехали, проверили, вынуждены были согласиться. Вот с чем.

1935 год – всего по 58-й статье арестовано и осуждено 267 тысяч, из них к высшей мере наказания приговорено 1229 человек, в 36-м соответственно 274 тысячи и 1118 человек. А дальше всплеск.

В 37-м арестовали и осудили по 58-й статье более 790 тысяч, расстреляли свыше 353 тысяч, в 38-м – более 554 тысяч и расстреляно более 328 тысяч. Затем – снижение.

В 39-м – осуждено около 64 тысяч и к расстрелу приговорено 2552 человека, в 40-м – около 72 тысяч и к высшей мере – 1649 человек.
Всего за период с 1921 по 1953 год осуждено 4 060 306 человек, из которых в лагеря и тюрьмы попали 2 634 397 человек.
Остаётся понять, что, как, почему? И почему особенно 1937–1938 годы

Для начала: кто виноват? Говорят: Сталин. Да, как руководитель страны, он несёт главную ответственность. Но как всё происходило.
Июнь 1937 года. Должен состояться съезд Советов. Перед ним прошёл пленум ЦК партии, где обсудили закон о выборах. Перед ним от первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК союзных республик регулярно приходили телеграммы с просьбой разрешить арестовать инженеров, руководителей заводов.

Сталин всякий раз отвечал коротко, категорично: не разрешаю. А после пленума стал соглашаться. С чем? С тем, о чём сегодня наши «демократы» старательно забывают.

Сразу после пленума, который поддержал новый избирательный закон с альтернативными кандидатами, в Москву посыпались шифрованные телеграммы. Секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий запрашивали так называемые лимиты. Количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места не столь отдалённые.

Больше всех усердствовал «жертва сталинского режима» Эйхе, в те дни – первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии. Просил права на расстрел 10 800 человек. На втором месте – Хрущёв, возглавлявший Московский областной комитет: «всего лишь» 8500 человек. На третьем месте – первый секретарь Азово-Черноморского крайкома (сегодня это Дон и Северный Кавказ) Евдокимов: 6644 – расстрелять и почти 7 тысяч – отправить в лагеря. Присылали кровожадные заявки и другие секретари. Но с цифрами поменьше. Полторы, две тысячи….

Полгода спустя, когда Хрущёв стал первым секретарём ЦК Компартии Украины, в одной из первых его депеш в Москву была просьба позволить ему расстрелять 20 000 человек. А ведь там уже по первому разу прошлись.

Чем же они запросы мотивировали?

Одним: только что НКВД, писали они, вскрыл вооружённую подпольную организацию, она готовит восстание. Значит, в этих условиях проводить выборы альтернативные невозможно. До тех пор пока не будут ликвидированы эти якобы заговорщицкие организации.

Любопытно и то, что происходило на самом пленуме при обсуждении избирательного закона. Никто напрямую против не выступал, но почему-то почти все самые «кровожадные» один за другим шли накануне пленума к Сталину в кабинет. По одному, по двое, по трое… После этих визитов Сталин и капитулировал.
Почему? Понять можно. К тому времени он осознавал, что Ежов, нарком внутренних дел, ему фактически не подчиняется.

Как бывший первый секретарь обкома, Ежов был заодно с остальными. Это означало: если Сталин откажется поддержать их требования, поднимется на трибуну кто-то из членов ЦК, скажет: «Дорогие товарищи! Все последние деяния Сталина доказали, что он ревизионист, оппортунист, изменил делу Октября, заветам Ленина, предал нашу Революцию». И привели бы не один, десяток примеров.

Так вот примеры. 34-й год, сентябрь. СССР вступает в Лигу Наций, которая до того характеризовалась нашей пропагандой как орудие империализма. В мае 35-го СССР подписывает договоры с Францией и Чехословакией о совместной обороне в случае германской агрессии.
В январе 1935 года появляются сообщения о пересмотре Конституции. И скоро в «группе товарищей» уже знали, какие грядут перемены.

В июле 1935 года собирается Седьмой, последний, конгресс Коминтерна, его руководитель Георгий Димитров заявляет, что отныне коммунисты, если хотят прийти к власти, должны добиваться этого не с помощью революций, а демократическим путём. На выборах. Предлагает создавать народные фронты: коммунисты вместе с социалистами, демократами. Такой поворот с точки зрения твёрдокаменных большевиков – преступление. Коммунисты-де идут на сговор с врагами коммунизма – социал-демократами.

Рушится жёсткая схема: коммунизм-империализм.

Идём дальше. 36-й год. Снимают со сцены Камерного театра Таирова комическую оперу Бородина «Богатыри» с новым либретто Демьяна Бедного. Публикуется постановление о причинах. Объясняют, дескать, Бедный издевательски охарактеризовал героев былинного русского эпоса, очернил положительное явление нашей истории – Крещение Руси. А тут ещё конкурс на учебник истории, о которой забыли в 17-м, восстановление исторических факультетов, закрытых в 18-м.

В 1934 году введено звание Герой Советского Союза. Это наперекор ультралевым. Год спустя воссоздаются казачьи части… И это далеко не всё. Россию возвращали в Россию…

В конце 1935 года Сталин дал интервью американскому журналисту Говарду. Сказал, что скоро будут новая Конституция, новая система выборов и ожесточённая борьба между кандидатами, поскольку их будут выдвигать не только партия, но и любая общественная организация, даже группа людей.

Сразу пошли разговоры среди членов ЦК: это что же, и попы могут выдвигать? Им отвечают: почему нет? И кулаки? Не кулаки – народ, втолковывают им. Всё это парто­кратию напугало.

Большая часть первых секретарей понимала, что немало наломала дров. Во-первых, гигантские перегибы при коллективизации. Второе: серьёзные промахи в начале первой пятилетки.

Очень многие партсекретари были людьми полуграмотными. Хорошо, если за плечами церковно-приходская школа, кто русский, и хедеры, если еврей. Как такие могли контролировать строительство гигантов индустрии? Они пытались руководить, ничего толком не понимая. Поэтому нарастало недовольство со стороны крестьян, рабочих, инженеров, они всё это ощущали на себе.

Формировался инженерный корпус, многое менялось, трудно было утаить шило в мешке.

И партийные вожди на местах боялись, что, если будут альтернативные выборы, рядом с ними появятся ещё один-два кандидата. Можно провалиться. А не пройти в депутаты Верховного Совета, значит, ждать, что в Москве, в Управлении кадров ЦК ВКП(б), скажут: «Товарищ, народ тебя не поддержал. Давай-ка, миленький, подыскивай работу, которая по плечу, или иди учиться». Сталин в те годы не раз говорил, что почему-то человек, попав на высокую должность, считает, что всё знает, хотя на самом деле ничего не знает. Это был прямой намёк, партократы насторожились.

И сплотились, как любая корпорация, вынудив Сталина отказаться в 37-м от альтернативных выборов, и, по сути, этим дискредитировали его.
Репрессии попробовали остановить в феврале 1938 года на очередном пленуме. Выступал Маленков, тогда начальник Управления кадров ЦК, в открытую критиковал тех, кто особо усердствовал. Обратился к Постышеву (раньше работал на Украине, в тот момент – первый секретарь Куйбышевского обкома) и спросил: вы уже пересажали в области весь советский, комсомольский, партийный аппарат, сколько можно?

Постышев ответил: «Сажал, сажаю и буду сажать. В этом моя обязанность». Маленков обратился к Бакирову, первому секретарю ЦК Азербайджана: как можете подписывать документы на аресты и расстрелы, где даже нет фамилий, а только цифры подлежащих аресту и расстрелу? Тот промолчал. Сталину нужно было срочно убирать Ежова, руками которого и проводились безудержные репрессии.

Тогда говорили: ежовые рукавицы. Вот, мол, каков!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ


https://ok.ru/skazi/topic/157934302595850