В русской культуре свастика занимает совершенно особое место. По степени распространенности этого сакрального символа Россия едва ли уступает даже такой насыщенной арийской символикой стране, как Индия. Свастику можно встретить практически на любых предметах русского народного искусства: в орнаменте вышивки и ткачества, в резьбе и росписи по дереву, на прялках, вальках, рубелях, трепалах, набилках, набойных и пряничных досках, на русском оружии, керамике, предметах православного культа, на полотенцах, подзорах, передниках, скатертях, поясах, исподках, мужских и женских рубахах, кокошниках, сундуках, наличниках, ювелирных изделиях и т.п.

Русское название свастики — «коловрат», т.е. «солнцеворот» («коло» — древнерусское название солнца, «врат» — вращение, возвращение). Коловрат символизировал победу света (солнца) над тьмой, жизни — над смертью, яви — над навью. По одной из версий коловрат символизировал прирастание светлого времени суток или восходящее весеннее солнце, в то время как посолонь — убыль дневного света и заходящее осеннее солнце. Существующая путаница в названиях порождена различным пониманием вращательного движения русской свастики. Некоторые исследователи полагают, что «правой» или «прямой» свастикой следует называть крест с концами, загнутыми в левую сторону.

Согласно этой версии, смысловое значение свастики максимально приближено к древнейшему (символ «живого» огня), и потому загнутые концы ее следует рассматривать именно как языки пламени, которые при вращении креста в правую сторону естественным образом отклоняются влево, а при левостороннем его вращении — вправо под воздействием встречного потока воздуха. Версия эта, безусловно, имеет право на существование, однако не следует скидывать со счетов и противоположную точку зрения, согласно которой свастика с концами, загнутыми в правую сторону, должна называться «правосторонней». Во всяком случае, во многих деревнях Вологодчины «коловратом» до сих пор называют именно такую свастику, а еще чаше не делают различия между право- и левосторонними свастиками вообще. На мой взгляд, «коловрат» и «посолонь» разные названия одного и того же знака. «Посолонь» это, буквально, движение (вращение) по солнцу. Но ведь и «коловрат» («коловращение», т.е. движение солнца) — то же самое! Никакого противоречия между этими двумя исконно русскими словами нет и никогда не было! В русской традиции, вообще, левосторонняя свастика никогда не считалась «злой», и никакого противопоставления разнонаправленных свастик на русской земле никогда не существовало. В подавляющем большинстве случаев в русских орнаментах лево- и правосторонняя свастики всегда стоят рядом без какого-либо намека на их «враждебность». Не исключено, что споры вокруг направленности вращения свастики явились далеким отзвуком неприятия староверами никоновского обхода церквей против солнца. Но при этом староверы с одинаковым почтением относились как к той, так и к другой свастике и никогда не противопоставляли их друг другу. Любопытно, что свастичные мотивы в русской народной вышивке были особенно широко распространены именно в районах проживания старообрядцев. И это неудивительно: русские староверы являлись наиболее ревностными хранителями древних (в том числе — языческих) традиций, и хотя формально выступали против язычества, по духу своему все-таки были несравненно ближе к язычеству, нежели к христианству.

Этот факт можно сколько угодно оспаривать, но от этого он не перестанет быть фактом. И огромное количество языческих свастик на старообрядческих подзорах и полотенцах — красноречивое тому свидетельство. Одним из первых советских ученых, осмелившихся не только произнести слово «свастика», но и назвать ее основным элементом русской вышивки, был Василий Сергеевич Воронов. «В вышивке преобладают чистые геометрические узоры, составляющие, видимо, более старый орнаментальный слой, — писал он в 1924 году, — главным элементом их служит древнейший мотив свастики, усложненный или раздробленный в бесчисленном множестве остроумных геометрических вариаций (так называемые «гребни», «расковка», «козыри», «крылья» и пр.). На этом мотиве, как на основе, развертывается художественная изобретательность вышивальщиц».  В раннем христианстве свастику можно было увидеть на облачении священнослужителей, окладах, потирах, крешальнях, иконах, книжных миниатюрах, епитрахилях, в росписи храмов, на надгробиях православных могил и т.д. В орнаментальном поясе между апостольским и святительским чинами киевского собора Святой Софии (XI век) в зеленых ромбах с красными обводками помещены золотые разнонаправленные свастики с укороченными концами. Их можно увидеть как на южной, так и на северной стороне апсиды киевской Софии. В черниговском Спасо-Преображенском соборе (XVI век) орнамент из правосторонних свастик опоясывает центральный барабан и лестничную башню. Свастичным меандром украшен арочный проход в Киевскую лавру пол надвратным храмом Св. Троицы. По краю чугунных ступеней Никольского собора Николо-Персрвенского монастыря под Москвой также идет орнамент из свастик. Свастичные мотивы легко угадываются на заставке древнерусской рукописи конца XV века «Слова Григория Богослова»; па заставке Евангелия XVI века; на заставке «Присяги производимому во священники», отпечатанной Санкт-Петербургской Синодальной типографией в январе 1909 года, на заставке Евангелия конца XIX века, на заставке Апостола XVI века и т.д. Заглавная буква имени Христа во многих изданиях книг Иоанна Кронштадтского изображалась в форме свастики. Аналогичный прием использовали и северно-русские резчики по дереву. На «пасхальнике» (тип составной пряничной доски для выпечки обрядовой пасхи) XIX века из Верховажского района Вологодской области буква «X» в аббревиатуре «ХВ» (Христос Воскрссе!) выполнена в форме свастики с завитками на концах. На знаменитом лике Христа Пантократора (Вседержителя) в новгородском Софийском соборе две разнонаправленные свастики помешены на груди под ворогом Вседержителя. На иконе Богоматери Державной, явленной в селе Коломенском в храме Усекновения главы Иоанна Предтечи в лень отречения Николая II от престола, также имеется изображение свастики, венчающей корону. Левосторонние свастики украшают подолы княжеских одеяний на иконе XVI века Святые князья Гавриил и Тимофей», хранящейся в Церковно-археологическом кабинете Московской духовной академии. Крупные лево- и правосторонние свастики синего цвета четко видны на голубом иерейском фелоне с миниатюры Сборника притчей и повестей конца XIX века. На концах епитрахили XV века из бывшего Севастьяновского собрания Румянцевского музея свастический орнамент со схематичными голубками явно заимствован из исламской архитектуры. Наиболее часто свастические символы различных форм встречаются на иконах Богоматери, точно так же, как орнамент из свастик чаще украшает женскую крестьянскую одежду: и в том, и в другом случае свастики выступают в качестве магических (и в первую очередь, конечно, языческих) оберегов. Ни о каких «эстетических соображениях» в данном случае речь идти просто не может: иконописцы никогда не позволяли себе вольностей и строго следовали традициям, особенно в использовании различных знаков и символов. Свастические символы имеются и на знаменитых вятических височных кольцах с семью лопастями, датируемых X11-XITI веками. На кольце из Зюзино правосторонние свастики помещены на две верхние лопасти. По своему начертанию они в точности повторяют эмблему РНЕ А.П. Баркашова. На кольце из курганной группы в Дубках Царицынских левосторонние свастики располагаются чуть ниже — на второй сверху лопасти каждая. На кольце из Рассохино левосторонняя криновидная свастика присутствует на самом щитке. На древнерусских перстнях изображение свастики встречается повсеместно. Примечательно, что наиболее часто мы видим здесь правостороннюю прямоугольную свастику, помещенную в круг, овал или квадрат. И лишь в отдельных случаях она предстает перед нами с округлыми либо спиралевидными завитками. Во время раскопок в Новгороде (усадьба «Е» Неревского раскопа) в мастерской литейщика XIV века было обнаружено сразу десять перстней со свастикой. Аналогичные перстни русского типа найдены в Болгарском городище на Волге, а также во многих русских городах. Только в собрании вологодского коллекционера М. Сурова имеются шесть перстней с изображением свастики. Два из них — литые пластинчатые с тремя и пятью квадратными клеймами соответственно. В центре обоих перстней помещена правосторонняя свастика, в клеймах по сторонам — Х-образные кресты. Еще на двух перстнях из этой же коллекции помешены спиралевидные свастики на квадратном и овальном щитках соответственно. Наибольший же интерес представляют два оставшихся перстня с изображением правосторонней прямоугольной свастики. В первом случае она заключена в квадратный щиток с точечным ободком и четырьмя выпуклыми точками по углам; во втором — на щиток в виде листика с тонким выпуклым ободком. Четыре последних перстня вполне могли быть отлиты местными, вологодскими мастерами в XIII-XVI веках, поскольку композиции на них очень своеобразны и, насколько мне известно, не имеют себе аналогов ни в частных, ни в музейных собраниях.

Русская скатерть со свастичным узором (середина ХIХ в.) Еще более часто знак свастики наносился на днища и боковины древнерусских глиняных сосудов. Причем сама свастика здесь принимала самые разнообразные формы: она могла быть как лево-, так и правосторонней, трех- и четырехлучевой, с короткими и удлиненными лопастями, вдавленной и выпуклой, с прямоугольными, округлыми, спиральными, ветвящимися и гребенчатыми концами. В том, что клейма эти использовались в качестве родовых знаков, нет никаких сомнений. Исследователи предпочитают называть их «знаками собственности», но по сути своей они являлись примитивными родовыми гербами. Имеется немало свидетельств, что знаки эти передавались от отца к сыну, от сына к внуку, от внука к правнуку и т.д.. Сам знак при этом мог усложняться, поскольку сын нередко привносил в него что-то новое. Но основа его обязательно оставалась прежней и была легко узнаваема. На мой взгляд, именно здесь следует искать истоки русской геральдики, которая ныне охвачена болотным цветением и целиком ориентирована на Запад. Лаконичность, строгость и выразительность: вот составляющие истинной русской эмблематики. Современные же прозападные гербы, отличающиеся своей намеренной перегруженностью и аляповатой пышностью, являются наглядными свидетельствами мании величия их обладателей и разработчиков. Чем мельче человек, тем пышнее у него герб: разве это не тенденция современности?

Оригинальное изображение свастики, вписанное в средокрестие, имеется в южном нефе собора Софии Новгородской (XI век). Перед нами — еще один прообраз эмблемы РНЕ Александpa Баркашова. И все же наиболее активно знак свастики использовался русскими ткачихами и вышивальщицами. Если бы появилась возможность собрать русские полотенца, скатерти, подзоры, рубахи и пояса с вышитыми на них свастиками из запасников всех российских музеев и частных коллекций, уверен — для их размещения не хватило бы огромных залов Эрмитажа и Третьяковки, вместе взятых. Обилие и разнообразие свастичных мотивов в русской народной вышивке способно повергнуть в шок любого начинающего исследователя. При этом надо учесть, что огромное количество фотографий предметов русской вышивки со свастичными узорами никогда не было опубликовано. В советских книгах по народному искусству они появлялись лишь изредка, и то либо в уменьшенном виде, либо под прикрытием других композиций. Свастика в русской вышивке выступала как в качестве самостоятельного мотива, так и в сочетании с другими элементами: растительными, геометрическими, зооморфными, культовыми и т.д.. В более поздних бытовых сюжетах она практически не встречается. И это вполне объяснимо: бытовые сцены при всей их оригинальности имеют мало общего с русской традицией и не несут в себе почти никакой сакральности. Присутствие же свастики сакрализует любой предмет, будь то деревенский подзор или гробница римского императора.

Судя по всему, каких-либо общепринятых правил в изображении русской свастики никогда не существовало: она наносилась на ткань произвольно, в зависимости от фантазии вышивальщицы. Разумеется, образцы узоров имелись, но они бытовали на очень ограниченном пространстве, зачастую не выходя за пределы волости или даже деревни. Отсюда — такое многообразие свастичных композиций в русской вшивке. И отсюда же — трудности в их атрибуции и привязке к конкретной местности. Так, например, тарногские свастики в целом более крупные, нежели северодвинские, но это вовсе не значит, что на Северной Двине не было крупных, а под Тарногой не встречались мелкие. Относительно Русского Севера можно сказать так: что ни деревня, то свой свастичный узор. Складывается впечатление, что вышивальщицы соревновались друг с другом, стараясь перещеголять соперниц и непременно сделать свой узор «басче». Не следует забывать, что мастерство вышивальщиц в ту пору ценилось гораздо выше и являлось едва ли не лучшей «рекомендацией» для будущих женихов, а рубаха пришедшей на посиделки девушки служила для нее своеобразной «визитной карточкой». Свастичные мотивы в народной вышивке встречаются буквально повсюду: на Украине, в Белоруссии, в Центральной и даже Южной России. Однако безусловный приоритет в этой области принадлежит Русскому Северу. Объясняется это довольно просто: с насаждением христианства наиболее стойкие языческие приверженцы уходили на Север — туда, где еще не было насильственных крещений «огнем и мечом», где людей еще не загоняли в реки целыми толпами под бдительным присмотром иноземных попов и сумасбродных князей. Именно эти люди явились «последними могиканами» Руси языческой, и именно им удалось заложить вековые традиции на Русском Севере. Свастичные узоры на русских полотенцах, подзорах и скатертях являются визуальным отображением древнерусских ведических традиций и, без сомнения, несут в себе гораздо более глубокий смысл, нежели представляется современным исследователям русского народного искусства. Легендарный рязанский витязь, защищавший русскую землю от захватчиков и своим беспримерным мужеством завоевавший уважение даже своих врагов, вошел в историю под именем Евпатия Коловрата. Левостороннюю свастику нарисовала на стене оконного проема Ипатьевского дома в Екатеринбурге перед своей гибелью последняя русская Императрица Александра Федоровна. Имеются свидетельства, что она сопроводила изображение свастики какой-то надписью, однако содержание ее так и осталось неизвестным.

Император Николай II ездил на машине, на капоте которой красовалась свастика в круге. Таким же знаком подписывали личные письма он и Императрица. Нумизматы хорошо знают «керенки» достоинством 250, 1000, 5000 и 10000 рублей, на которых двуглавый орел изображен на фоне свастики-коловрата. Деньги эти печатались вплоть до 1922 года, однако матрица для них была изготовлена еше по заказу последнего российского Императора, намеревавшегося после войны провести денежную реформу.

Любопытно, что именно в первые годы советском власти, т.е. одновременно с вышеупомянутыми «керенками», в обращение были запущены купюры различного достоинства (от 1 до 10 000 рублей), в орнаменте водяных знаков которых четко проступали шестиконечные звезды Давида. Еще более любопытно, что 3 ноября 1919 года свастика была утверждена в качестве нарукавного знака калмыцких формирований красной Армии. Сведения об этом поступили от кандидата исторических наук полковника В.О. Дайписа, возглавлявшего отдел Института военной истории Министерства обороны СССР. Публикуемый ниже документ и прилагавшийся к нему эскиз были обнаружены полковником в Центральном государственном архиве Советской Армии (ныне — Российский государственный военный архив).

Приложение к приказу «Войскам Юго-Восточно-го фронта с.г. 213. Описание: ромб 15x11 сантиметров из красного сукна. В верхнем углу пятиконечная звезда, в центре — венок, в середине которого — «ЛЮН ГТН», с надписью РСФСР. Диаметр звезды — 15 мм. Венка — 6 см. Размер «ЛЮН ГТН» — 27 мм. Букв — 6 мм. Знак для командования и административного состава вышит золотом и серебром и для красноармейцев — трафаретный. Звезда, «ЛЮНГТН» и лента венка вышиты золотом (для красноармейцев желтой краской), самый ненок: и надпись — серебром (для красноармейцев белой краской)». Автором этого документа, по всей видимости, является командующий Юго-Восточным фронтом, бывший полковник царской армий В.И. Шорин. Более того, имеются достаточно серьезные свидетельства о том, что знак свастики в 20-е годы использовался и в качестве эмблемы одного из партийных издательств Карелии. В конце 30-х — начале 40-х годов прошлого века крестьянская одежда с вышитыми на ней знаками свастики повсеместно изымалась и уничтожалась «эн-кавэдэшниками». «На севере, — пишет В.Н. Дёмин, — специальные отряды ходили по русским деревням и силой заставляли женщин снимать юбки, поневы, передники, рубахи, которые туг же бросались в огонь». В некоторых местах дело доходило до того, что сами крестьяне, опасаясь репрессий, начинали уничтожать полотенца, предметы одежды с вышитыми на них знаками свастики. «Даже те бабушки, которые век от века вышивали этот знак на рукавицах, — справедливо отмечает Р. Багдасаров, — после Отечественной войны стали называть его «немецким знаком».

Исследователь из Усть-Печеньги Тотемского района Вологодской области Александр Кузнецов описывает любопытный случай, имевший место накануне Великой Отечественной войны на родине его предков в деревне Ихалица. Приехавший в деревню сотрудник НКВД заночевал у председателя колхоза Заплеталы и во время ужина заметил висевшее на божнице полотенце-убрус, в середине которого освещалась лампадой большая сложная свастика, а по краям шли узоры из небольших ромбических свастик. От возмущения глаза у гостя стада выпуклыми, как у речного рака. Лежавшей на печи старой матери Заплеталы на силу удалось успокоить разбушевавшегося «энкавэдэшника» и втолковать ему, что помещенный в центре убруса знак — вовсе не свастика («эдакого слова-то у нас не знают»), а «Косматый Ярко», узор же на боковых полосах — это «гуськи». Известны и другие местные названия свастики: «ковылъ» (Тульская губ.), «конь», «коневая голяшка» (Рязанская губ.), «заяц» (Печора), «рыжик» (Нижегородская губ.), «вьюн» (Тверская губ.), «кривонога» (Воронежская губ.) и т. д.. На территории вологодских земель название свастики было еще более разнообразным. «Крючья», «крюковеи», «крюк» (Сямженский, Верховажский районы), «огниво», «огнивец», «конегонъ» (конь-огонь?) (Тарногский, Нкжсенский районы), «сверь», «сверчок» (Великоустюгскмй район), «вожок», «вожак», «жгун», (Кичм.-Городецкий, Никольский районы), «ярко», «косматый ярко», «космач» (Т(отемский район), «гуськи», «чертогон» (Бабушкинский район), «косарь», «косовик» (Сокольский район), «перекрест», «враток» (Вологодский, Грязоиецкий районы), вращенец», «вращенка», «врашун» (Шекснинский, Череповеший районы), «углый» (Басаевский район), «мельник» (Чагодошенский район), «крутяк» (Белозерский, Кирилловский районы), «пылань» (Вытегорский район). Наиболее архаичным из них, несомненно, является «огнивец». В этом названии отражено первоначальное значение магического символа свастики: «живой огонь» — «огнь» -«огниво» — «огнивец». Мотив воспетого Ницше «вечного возвращения», круговорота жизни удивительным образом нашел свое воплощение в глухой вологодской «глубинке». Во многих деревнях Тариогского и Нюксенского районов смысловое и символическое значение свастики определяется коротко, просто и гениально: «все и всяк вернется». В одной этой фразе заключена гораздо большая мудрость, нежели в десятке мудреных философских учений, вместе взятых. Вопреки распространенному в научных кругах мнению, направление вращения креста с загнутыми концами в русской традиции не имело решающего значения: как на языческих, так и на христианских орнаментах мирно соседствуют левосторонняя (коловрат) и правосторонняя (посолонь) свастики. На Руси разная направленность свастики чаше всего ассоциировалась с восходящим и заходящим Солнцем, с пробуждающейся и засыпающей Природой, но ни о какой «оппозиции» (добро-зло, светлое-темное, высшее-низшее и т. д.) речи здесь идти не могло, т. к. смысловое и символическое значение русской свастики никогда не отрывалось от своих корней и было максимально приближено к древнеарийскому. Как видим, свастика на Руси являлась одним из самых распространенных и глубоко почитаемых символов. Ни к немецкому, ни к итальянскому, ни к какому-либо другому «фашизму» знак этот не имеет ни малейшего отношения. И тем не менее на протяжении вот уже восьми с лишним десятилетий именно он подвергается самым яростным и злобным нападкам со стороны сначала коммунистических, а теперь и демократических идеологов, именно его пытаются отождествить со всем злом, которое довелось испытать человечеству в XX столетии. Кроме того, что нападки эти абсолютно необоснованны, с исторической точки зрения они еще и нелепы: подвергать опале какой бы то ни было символ, пусть он даже будет олицетворением самого зла, — это не просто варварство и крайняя степень невежественности, это еще и вопиющая дикость, аналога которой не было в мировой истории. Можно только пожалеть мэра Юрия Лужкова, подписавшего Закон г. Москвы № 19 (от 26.05.99 г.) «Об административной ответственности за изготовление и демонстрацию нацистской символики на территории г. Москвы». Согласно духу и букве этого закона, например, весь коллектив фольклорного ансамбля «Сударушка» из Tapногского района Вологодской области, гастролировавшего в столице, следовало бы привлечь к ответственности «за ношение нацистской символики на территории г. Москвы» (ст. 2) и оштрафовать на сумму от 20 до 100 минимальных окладов трупа. А сегодня в мире свастика осталась только в ВВС Финляндии. Это — современный флаг воздушного командования Финляндии.