Более того, она уступала этим странам по отдельности. Естественно, что революция и гражданская война нам сил не прибавили, наоборот, вся наша промышленность лежала в разрухе. И армия была фактически в таком же состоянии. Хотя мы после гражданской войны имели достаточно многочисленную Красную Армию, пять миллионов человек, но государство просто не могло её содержать, поэтому после окончания боевых действий армия была немедленно уменьшена до пятисот тысяч, то есть в десять раз.

Понятно, что сами по себе мы не смогли бы противостоять по настоящему мощной интервенции западных стран. Но тут в нашу пользу играли два обстоятельства. Во-первых, ведущие страны Запада тоже были измотаны затяжной первой мировой войной, и поэтому им было особо не до нас. Во-вторых, советскую Россию явно недооценивали. Конечно, руководители западных стран относились к советскому проекту резко отрицательно, но при этом они не считали нашу страну серьёзным противником. Это после Великой Отечественной войны в противостояние нам была брошена вся объединённая мощь запада. А в 1920-е годы такой ситуации ещё не было.

Советская страна могла рассчитывать на солидарность трудящихся ведущих стран Запада. Конечно, как выяснилось позже, во время Великой Отечественной войны, надежды на эту солидарность были у нас завышены. Оказалось, что немецкие рабочие могут вполне воевать против своих «братьев по классу». Однако нельзя сказать, что эти ожидания не имели под собой оснований. В это время практически во всех ведущих странах были созданы компартии, при этом они не были маргинальными группами, состоящими на содержании СССР, как это было в эпоху Брежнева. Это были мощные организации, имеющие поддержку среди своего населения. И действительно, во всех эти странах были наши сторонники.

Своеобразным проявлением солидарности с Советским Союзом стала история с атомной бомбой. В 1940-е годы, после окончания второй мировой войны, американские интеллектуалы совершенно добровольно, по своей инициативе, связывались с советской разведкой, чтобы передать информацию об атомном оружии. Исходя именно из идейных соображений, чтобы у Советского Союза было такое оружие для противостояния диктату со стороны США.

Были и другие примеры до этого, та же самая Кембриджская пятёрка в Англии, когда люди, совершенно добровольно, встали на путь сотрудничества с советской разведкой и снабжали её важными разведывательными данными. То есть, симпатии к нашей стране действительно присутствовали. Хотя не в той степени, как на это могли надеяться в Москве.

Но вернемся к 1920-м годам.
Существует заблуждение, что якобы экспорт зерна играл решающую роль. Это далеко не так. У нас помимо этого существовал ряд других статей, та же самая нефть. Экспорт зерна не составлял решающую роль в нашем вывозе в то время.

Что касается закупки оборудования, то здесь получилась такая ситуация. Если мы посмотрим на даты нашей индустриализации, то обнаружим, что максимальные поставки западного оборудования приходятся на годы всемирного кризиса капитализма – Великой депрессии. Тогда, действительно, сложилась очень выгодная ситуация для нашей страны. Когда экономику ведущих стран Запада поразил кризис, они были готовы поставлять нам и свою продукцию, и своё оборудование, причём по ценам гораздо более низким, чем в обычное время, и в очень больших объёмах. А с другой стороны, из-за того, что наша страна была жёстко отсечена от мировой экономики барьером монополии внешней торговли и плановой системы хозяйствования, нашу страну кризис не затронул. Поэтому во время Великой депрессии Советский Союз смог подняться.

То есть если говорить про внешние обстоятельства, то было два удачных момента. Один – то, что никто не воспринимал Россию всерьёз, и поэтому не обращал внимания в плане экономической или военной угрозы. А с другой стороны, была удачная возможность воспользоваться кризисом на Западе и скупить их продукцию по выгодной цене, которую им некуда было сбывать. И на этом основать начало нашей индустриализации.

Причём я могу заметить, что вот эта парадоксальная ситуация, когда ослабление нашей страны играет ей в какой-то степени на пользу, а усиление – наоборот, во вред, она уже неоднократно повторялась в нашей истории. Вспомним события первой половины XIX века, царствование Николая Первого. После окончания наполеоновских войн Россия из них вышла в статусе сверхдержавы. Фактически тогда тоже получился двухполярный мир, где имелось две сверхдержавы – Россия и Англия. Вплоть до 50-х годов XIX века Россия играла роль «жандарма Европы», то есть, чем-то была похожа на современные США. Но кончилось это тем, что против России ополчились все ведущие западные державы, в итоге Россия потерпела поражение в Крымской войне и потеряла свою ведущую роль.

Подобное было и после 1917 года, когда первые два десятилетия своего существования Советский Союз был, максимум, региональной державой. Поэтому его всерьёз не воспринимали на Западе, и была возможность лавировать и этим пользоваться. Другая ситуация сложилась после окончания Великой Отечественной войны, когда опять наша страна стала одной из двух сверхдержав и против нас совершенно чётко, сосредоточенно ополчился весь западный мир. Причём все попытки разбить единый антисоветский фронт западных держав, все эти заигрывания с Францией, с Японией, ни к чему не привели. Такая ситуация «все против нас» сохранялась до окончания холодной войны.

Сейчас опять возникла интересная ситуация. Наша страна потерпела поражение в холодной войне, понесла колоссальные потери в людях, в территории, в экономике. Но после этого мы ушли из-под сосредоточенного удара. То есть, опять Россию особо не опасались. И у России была возможность лавировать и играть на противоречиях между ведущими державами.

Для некоторых рабочих других стран, для которых сталинский проект был проект их мечты, проект, на который они были готовы работать. Фактически как в рядах советских большевиков, так и в рядах западных компартий, водораздел прошёл по линии «что первично, а что вторично». То есть, либо первична идея мировой революции, по сравнению с которой судьба Советской России не имеет большого значения, и ею, в принципе, можно пожертвовать с целью раздувания пожара мировой революции. Либо наоборот – существует Советский Союз, реальное государство рабочих и крестьян, и долг сознательных коммунистов всего мира – ему помогать. Были такие две тенденции.

Если мы посмотрим на советскую политику, то в начале 1920-х годов увидим тенденции именно к разжиганию мировой революции. Попытки экспортировать революцию в Германию, в Эстонию (восстание декабря 1924 года), в Китай. Естественно это поддерживалось руководством Коминтерна, во главе с Зиновьевым. Но в итоге у нас возобладала другая линия. А именно линия части советского партийного руководства, возглавляемой Сталиным, которые взяли курс на то, что нужно строить социализм в отдельно взятой России, и её всячески крепить. Позже выяснилось, что действительно Сталин был прав. Все романтические представления о том, что на Западе вот-вот полыхнёт, оказались неверными. Капитализм на Западе стоял прочно и непоколебимо.

В западных компартиях, тоже были эти две тенденции. Действительно, там во всех организациях имелись сильные и многочисленные сторонники взглядов Троцкого и ему подобных, с ними велась борьба. В те времена мировое коммунистическое движение строилось по строгому принципу иерархии и подчинения. То есть, существует Коминтерн, и считалось, формально, по крайней мере, что все коммунистические партии являются частями этого Коминтерна и должны непосредственно подчиняться его руководству.

При этом нельзя сказать, что Коминтерн сразу строился как марионеточная организация, для того чтобы проводить волю Москвы. Поначалу, когда руководители большевиков во главе с Лениным всерьёз рассчитывали, что в ближайшее время революция произойдёт и в других странах, они вполне всерьёз рассматривали Коминтерн как именно союз братских компартий. Вполне серьёзно обсуждалось, что неплохо бы перенести штаб-квартиру Коминтерна из Москвы в Берлин, как в более подходящее место. Но сделать это планировалось после победы революции в Германии, которая так и не состоялась.

Затем постепенно в 1930-е годы Коминтерн стал такой приводной машиной для Советского государства. Возобладал тот взгляд, что всё, что полезно Советскому Союзу, – то полезно и мировому коммунистическому движению. По большому счёту здесь не было особого лукавства. Действительно, противостояние нашей страны с Западом было не просто борьбой между различными странами за их интересы. Это было именно противостояние нового справедливого строя и капиталистического проекта, чьё торжество мы сейчас наглядно видим и ничего хорошего в этом торжестве не находим.

В 1920-е годы, Советский Союз был крайне слаб в военном отношении. Поэтому где-то с 1925 года у нас действовала так называемая «доктрина Фрунзе». В чём она заключалась? Очень часто обличители Сталина любят цитировать лозунг, что мы будем воевать малой кровью на чужой территории. Этот лозунг является одной из любимых тем для ерничанья нашей либеральной интеллигенции. Дескать, хотели «закидать шапками». Но как обычно бывает в таких случаях, они просто вырывают фразу из контекста.

Что предшествовало выдвижению такого лозунга? До конца 1930-х годов, когда он был выдвинут, советская военная доктрина, если её неформально сформулировать, заключалась в том, что мы будем воевать большой кровью и на своей территории. Поскольку мы не могли содержать большую армию, у нас имелось некоторое её ядро в виде кадровых дивизий. А также некоторое количество территориальных дивизий, которые фактически совмещали производственную работу и службу, то есть, это было такое вооружённое ополчение. И в случае вражеского нападения мы должны были впустить врага на свою территорию, после чего территориальные дивизии пытаются его сдержать, а в ближнем тылу развёртывается партизанское движение. А когда враг уже будет измотан, подходят кадровые части Красной Армии и наносят контрудар.

В рамках этой доктрины мы рассчитывали на то, что сразу же будет поднята волна солидарности с Советским Союзом. Что во вражеском тылу начнутся массовые забастовки и, возможно, восстания. Кроме этого мы собирались засылать в эти страны, выражаясь современным языком, группы террористов, для совершения диверсий и саботажа. Когда у нас были две эти «военные тревоги», когда советское руководство всерьёз думало, что в ближайшее время может начаться война (1927-й и 1931-й годы), то оба раза по линии советских спецслужб начиналась массовая засылка на Запад вот этих групп, которые должны были, в случае чего, совершать диверсии на объектах противника. Естественно, что в своей деятельности они вполне могли рассчитывать на помощь местных компартий.

Таким образом, получалось, что в тот момент в своей защите Советский Союз рассчитывал на солидарность трудящихся. При этом действительно эта защита в какой-то степени свою роль сыграла. Дело в том, что руководство западных стран того времени не могло быть уверено, чем вообще всё это может кончиться. Имелся весьма показательный опыт первой мировой войны. В отличие от второй мировой, в первую мировую войну ни одна из сторон не понесла военного поражения. То есть, Россия была выведена из войны, но не была разгромлена военными средствами. Так же и Германия, в общем-то, не потерпела сокрушительного поражения. Да, она уже не имела шансов на победу и начала отступать, но до Берлина было ещё идти и идти. Но все эти страны рухнули оттого, что они уже больше не могли воевать. Состоялась революция в России, революция в Германии, революция в Австро-Венгрии. В Англии и Франции тоже происходили весьма сильные социальные потрясения, забастовки, попытки восстаний. Руководство этих стран было достаточно напугано, оно вполне осознавало, что и у них может начаться революция.

Поэтому, строя планы борьбы с СССР, они держали в голове, что это может кончиться тем, что у них тоже начнутся восстания, революции и прочее. Сейчас, глядя на те годы из нашего времени, можно сказать, что с нашей стороны это был блеф, и западные рабочие не были по отношению к нам настолько солидарны, что и показал вскоре пример нацистской Германии. Но, тем не менее, этот блеф сработал, защитив нашу страну.

А потом, когда у нас состоялась индустриализация, и мы начали массово производить танки и самолёты, причём новейших типов, и увеличили нашу армию, фактически в 10 раз, доведя её до тех же четырёх миллионов, то тогда у нас была принята новая военная доктрина. Мы посчитали, что Советский Союз и его армия окрепли настолько, что можем уже не пускать противника на свою территорию, а попытаться отбить его нападение на границах, а потом нанести мощный удар и добить врага на его территории. Отсюда и взялся лозунг воевать малой кровью на чужой территории. Но как оказалось, этот лозунг был чересчур оптимистичен, всё-таки не получилось так. Но, тем не менее, надо понимать, откуда всё это взялось и что этому предшествовало.

Во времена Сталина, несмотря на то, что Советский Союз оказывал массовую поддержку мировому социалистическому движению и мировому национально-освободительному движению, тем не менее, эта поддержка осуществлялась на основах самоокупаемости. Например, известна массированная помощь республиканской Испании во время испанской гражданской войны, тем не менее, в оплату за нее мы забрали испанский золотой запас, который был вывезен в Москву. Известна наша помощь и постоянная поддержка Монгольской Народной Республике, которую мы фактически защитили от японцев, но снабжение Монголии оружием и оборудованием происходило не на безвозмездной основе, а мы получали взамен мясо, полушубки и другие товары. Во время Великой Отечественной войны Монголия и Тува, которая была ещё независимой республикой, оказывали нам безвозмездную помощь мясом, лошадьми и тем, чем могли. В тот момент Сталин действовал как рачительный хозяин, который, с одной стороны, поддерживал дружественные силы в других странах, а с другой – стремился, чтобы поддержка была не просто прикормом тунеядцев, а приносила отдачу.

Благодаря грамотной политике Сталина, фактически получилось, что благодаря наличию мирового коммунистического движения у нас были и агенты, и «симпатизанты» по отношению к нашей стране во всех уголках мира. Таким образом, у нас была сеть друзей, которую, не имея такой привлекательной идеологии, как советская, можно создать только за очень большие деньги. Как, например, это делают Соединённые Штаты, где на их спецслужбы тратятся просто огромные суммы, в десятки миллиардов долларов ежегодно.

Да тогда мы могли работать, опираясь только на идеологию. Если взять пример с кембриджской пятёркой, то наивно полагать, что этих людей можно было купить за деньги. Потому что здесь люди действовали лишь по идейным соображениям. И наоборот, если мы посмотрим на позднесоветское время, многие наши разведчики в Соединённых Штатах действовали, исходя лишь из денежного интереса. Им платили огромные гонорары. После хрущёвской слякоти престиж нашей страны среди западных интеллектуалов резко упал.

Что касается наших побед и поражений, то нужно сказать, что мы сперва сами достигли своих успехов, как Советская страна, и так же потом сами их спустили в 1991 году. К чему шли долго. Фактически можно сказать, такой решающий поворот и решающий удар, который сломал хребет советскому проекту, был нанесён Хрущёвым в его кампании по десталинизации.

Хотя всё равно надо сказать, что нынешняя Россия, с её современным олигархическим режимом, даже в таком виде продолжает в глазах некоторой части иностранцев оставаться некой силой, противостоящей западной идеологии и западному режиму. Поэтому «симпатизанты» нашей стране в других странах ещё остаются.

©Дутов Андрей
ДРУЗЬЯ ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ на группу "ВКОНТАКТЕ" - "СКАЗАНИЯ о РОССИИ" там ещё больше статей на разные темы ссылка https://vk.com/russkazi