- Любезная Слышащая ведь не убьет бедного Цицерона?

Слабый, до неприязни высокий голос безумного имперца разносился звонким эхом по древнему убежищу, с уклоном звучания в церковный звон. А подобные звуки Слышащей-нордке были попросту мерзки: она не принимала никаких богов, даже Ситиса и его нечестивую невесту. В теологии она была несильна, а силой свыше для наемной убийцы являлся лишь мешок монет. Контракты. Отношения заказчик-исполнитель не приносили никаких проблем, лишь удовлетворение и достаток. Так что нордка была только рада предоставившемуся случаю снести голову Хранителю Матери Ночи. Тот превратил гильдию наемных убийц, пусть небольшую, в балаган с поклонением вонючему трупу данмерки, и сказать, что Слышащую это раздражало, значит не сказать ничего.
То, что Цицерон называл ее по новому званию, «Слышащей нечестивой Матроны», девушке тоже не нравилось. Она слышала голоса в голове уже давно, еще со времен посещения Солстхейма, и не считала вдруг раздавшийся тихий женский шепот на задворках сознания чем-то особенным. Тогда, скрываясь в каменном гробе и подслушивая безумное цицероново бормотание, она просто старалась не вдыхать амбре эфирных масел от тела. А на голос «Матери Ночи» не обращала ни малейшего внимания. Конечно, о «задании», данном ей, она не сказала Астрид. А вот развести шута невесть откуда пришедшей в голову фразой оказалось проще простого.
Всего лишь слова, придуманные в панике, когда безумный ассасин в колпаке грозит проткнуть тебе горло. Ничего более. Его тогда, должно быть, и частушка о короле Олафе бы устроила.
Девушка сделала несколько шагов вперед, за ее спиной, скрипнув ржавыми петлями, хлопнула дверь. Видимо, это помещение некогда было пыточной Темного Братства. Какая ирония: шут выбрал местом своего пристанища именно это место. Было ли это волей случая по причине немощи и ран Цицерона, забрел ли он сюда по незнанию или был ведом другими мотивами?.. Одной его Матери Ночи было известно, что творилось в голове сумасшедшего Хранителя.
- Ты обезумел. – ледяным тоном, от которого у нормальных людей бежали мурашки под теплыми шерстяными одеждами, произнесла Слышащая, кладя ладонь в тугой черной перчатке на эфес крохотного клинка. Ассасин в шутовском костюме, завидев, что нордка берется за оружие, лишь хихикнул. – Совсем обезумел…
- Цицерон сумасше-е-едший? – глупо протянул тот, наклонив голову набок и резко поморщившись от боли в боку: все таки рана мешала его дурачествам, но сумасшествия не излечивала. – Глупости! – воскликнул он и заливисто расхохотался, срываясь на хриплый кашель и сиплое напевание. – Шут – в королевстве как мозоль… Решит его судьбу король. – и изредка поглядывал на Слышащую, надменно глядевшую на него сверху вниз, почти обнажив оружие. Она не двигалась и ждала, пока Цицерон выскажет все, что хотел… Хотя скорее вымрут псы в имперском легионе, чем Хранитель заткнется.
- У тебя есть три минуты, чтобы назвать мне хотя бы один вразумительный повод не убивать тебя. – медленно и отрывисто произнесла драконорожденная, в блеске пыточных орудий разглядывая фигуру Цицерона на полу. Жалок… Попросту ничтожен некогда великий ассасин темного братства. Даже прочитав дневники мужчины, нордка так и не поняла, отчего он стал таким. Может, прежнего Цицерона она и пощадила бы. Может быть. Но нынешний шут действовал ей на нервы.
- Слышащая так добра… - хохотнул Цицерон, раскачиваясь на полу и опасливо косясь на клинок в резных ножнах. Кажется, женщина получила его за какие-то особые заслуги перед Братьями Бури, как сувенир. Кто мог знать, что древняя реликвия превратится в самый кровавый кинжал Скайрима? – О-о-о, Слышащий не может убить Хранителя! Нет-нет-нет! К тому же, своего темного брата. Слышащая ведь знает догматы? – в голосе шута проскользнула какая-то серьезность, но ее тут же оборвала фраза нордки.
- Две минуты, шут.
Цицерон снова противно захихикал, вынуждая девушку сжать рукоять клинка до дрожи в пальцах.
- Слышащая зовет Цицерона шутом, но я совсем не шут. Шутить могу, острить и петь, нельзя ведь это не уметь! Хи-хи-хи… - нордка, вздохнув, вынула кинжал с кривым лезвием из ножен, и Цицерон заговорил раз в пять быстрее и на пару тонов выше и громче. – Слышащая, но ведь Мать Ночи никогда не говорила тебе, что недовольна бедным Цицероном! Так зачем отправлять его Матушке на службу раньше времени..?
- Минута.
- Цицерон скажет! Цицерон знает… да, Матушка не хочет его смерти, не хочет она и смерти Слышащей, Матушка любит своих детушек! – запричитал Цицерон, активно пытаясь отодвинуться как можно дальше от нордки, но та уже сделала шаг навстречу имперцу. – Матушка… Дала Цицерону дар. И тебя не оставит без подарочков! – он замолк на мгновение, грустно глянув на девушку, будто задумавшуюся над словами Хранителя, и… Оглушительно расхохотался. Вновь.
Время Цицерона было на исходе, и драконорожденная, склонившись над шутом, подставила клинок ему к самому горлу, туда, где дрожал острый кадык.
- Открою тебе крохотный секрет… - проговорила она тихо, как можно мягче, словно ее и впрямь убедили доводы Цицерона. Тот лишь перепугано глядел в водянисто-голубые глаза девушки и ждал. Его хохот уже стих, оборвавшись на булькающей ноте, лишь лезвие коснулось его бледной кожи. Он даже молчал, что странно. Слышащая, впервые на памяти Цицерона хохотнув, криво ухмыльнулась, приблизив свое лицо к шутовскому и свободной рукой стянув с него двуухий колпак. После этого, медленно стиснув его рыжие волосы в кулак, девушка почти коснулась его губ своими, обжигая дыханием и произнося. – Нет Матери Ночи, шут. Нет и Слышащей. Все тебе лгали, а ты – сам себе. – лицо Хранителя побледнело, он верил ее словам. Всегда перед убийством кого бы то ни было члены Темного Братства раскрывали все секреты. Это было негласным законом, маленьким безумием, еще больше роднившим братьев и сестер. – Жаль, что прежний Цицерон давно мертв. Я лишь завершу начатое.
Лезвие, сверкнув, пронзило плоть мужчины, провернулось на девяносто градусов. Из-под кинжала заструилась темная горячая кровь, пачкая одеяние шута, пол и доспех убийцы. Именно из-за таких случаев в броне Братства преобладал темно-алый цвет.
Цицерон издал жуткий звук, похожий на хрип, и, впервые глядя на девушку полностью разумным взглядом без пелены безумия, приоткрыл губы с кровавой пеной в уголках, словно желая что-то сказать напоследок. Но изо рта вырвался лишь сдавленный смех, больше похожий на шипение выходящего воздуха из двемерской трубы. После этого Хранитель обмяк в руках Слышащей, уже навсегда.
Очередное убийство, вроде бы ничем не отличающееся от остальных.
Нордка, не спеша вынимать оружия из горла Цицерона, снова косо ухмыльнулась – уголки ее бледных губ расползлись в усмешке. Он мертв. Наконец-то можно вернуться к Астрид. Да…
Небо над Данстарским убежищем разорвал нечеловеческий безумный смех с истеричными нотками. Женский хохот и лязг металла о камень.
***
«Ты убила моего Хранителя, дитя мое… Убивать неверных – благословение, но ты его превратила в проклятие. Готова ли ты принять мой дар, Слышащая? Моя награда тем, кто служит чересчур преданно… Она твоя.»
***
- Сестра, ты в порядке? – спрашивал потом Визара, хромая ей навстречу. Все таки шут хорошо его потрепал накануне.
Вместе с темным ящером нордку со столь опасного задания встречали и остальные члены Семьи. Собравшись у ручья посреди убежища, ассасины улыбались, видя запекшуюся кровь на руках и костюме слышащей. Не ее кровь – она выполнила задания.
- Ты спасла мне жизнь. Такие как я, такого не забывают. – прорычал Арнбьорн, хлопая Слышыщую по плечу. Раньше она бы лишь снисходительно кивнула, быть может, даже ответила нечто такое же достойное. Но не теперь.
- Домашним псам смиренно бросьте ее же братьев злые кости… - пропела она не своим голосом, заставив всех присутствующих остолбенеть, и захихикала, безумно, ненормально. Смех подкреплялся едва заметной силой ту’ума, и звучало это жутко в тишине убежища под аккомпанемент капающей со стен ледяной воды.