Предыдущая публикация
"БУДУЩИЙ ИНОК"
Картину "Будущий инок" художник Н. П. Богданов-Бельский написал в качестве дипломной работы при выпуске из Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Это полотно принесло ему не только Большую серебряную медаль, но и первое признание.
Поводом для написания картины послужил случай, произошедший в селе Татево, где находилась народная школа профессора Рачинского – покровителя Богданова-Бельского (этот учитель изображен на знаменитой картине "Устный счет"). Именно в родных пенатах начинающий художник повстречал юношу, который привлек его внимание грустным, погруженным в тяжкие думы взглядом.
Это был подросток четырнадцати лет, находившийся под впечатлением от рассказов о знаменитых православных подвижниках. Однажды он покинул родное село и ушел в лес прямо в лютый мороз.
Там он соорудил себе хижину, желая стать отшельником, и в течение двух недель питался только хлебом, который принес с собой. Не испросив предварительно ни совета, ни благословения у опытного духовника, он не рассчитал своих сил. Но, к счастью, был найден и спасен односельчанами от верной смерти.
Вот такого самоуверенного и рвущегося на подвиги мальчишку изобразил Богданов-Бельский на своей выпускной работе. Похоже, юный подвижник на картине полон решимости тотчас отправиться в монастырь, и ему совершенно нет дела до вразумлений старца, что находится рядом с ним за одним столом. Глаза будущего инока горят: он уже грезит духовными подвигами и считает, что вполне готов к монашеской жизни.
Николай Петрович Богданов - Бельский (1868 - 1945) «Будущий инок», 1889, Латвийский Национальный художественный музей, Рига.
Тема духовных поисков была близка художнику. Впоследствии она еще не раз проявится в его творчестве. «Маленьким мальчиком я нарисовал на пробу нашу колокольню, а потом дьячка, – вспоминал Богданов-Бельский. – Сказали: и дьякон, и колокольня совсем как настоящие».
Тринадцатилетним подростком он поступил на обучение в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре. Здесь увлекся написанием икон и портретов монашествующей братии.
В 1890 году, уже после выпуска из Московского училища, при содействии мецената бессарабского помещика Кристи, живописцу посчастливилось совершить паломничество по святым местам Константинополя и на гору Афон.
Он познакомился с художником Малявиным, который в то время трудился в иконописной мастерской при русском Свято-Пантелеймоновском монастыре. Пребывание на Святой горе настолько впечатлило Богданова-Бельского, что он даже подумывал о том, чтобы тоже стать послушником и иконописцем при монастыре.
В письмах он делится с Рачинским впечатлениями о том, как присутствовал на всенощном бдении и буквально застыл в оцепенении, когда во время богослужения посреди собора выстроилось несколько десятков афонских старцев с пылающими свечами в руках. Но монахом художнику стать не было суждено, и в память о путешествии ему остались лишь несколько этюдов.
У картины "Будущий инок" судьба непростая. Художник трудился над ее созданием во время Великого поста. То ли от напряжения, то ли от упадка сил он даже лишился чувств. Рачинский положительно оценил его готовую работу. Но сам автор был не удовлетворен картиной до такой степени, что мечтал утерять ее по дороге в Москву.
Мечта Богданова-Бельского почти воплотилась в жизнь: «Будущий инок» все-таки упал с телеги в сугроб. Но когда извозчик вернулся за ней, то,
к разочарованию художника, обнаружил ее целой и невредимой.
В 1890 году картина выставлялась в экспозиции передвижников, где ее заметил критик и историк искусств Владимир Васильевич Стасов.
Затем ее выкупил за огромную по тем временам сумму в 300 рублей крупный московский предприниматель и покровитель искусства Козьма Солдатёнков. Но с картиной ему все-таки пришлось расстаться: на «Будущего инока» положила глаз сама императрица Мария Федоровна.
«Почту себя счастливым, если государыня императрица возьмет у меня картину Богданова-Бельского», – отвечал Солдатёнков телеграммой на запрос Рачинского. Но самому художнику высказал свою досаду о потере полотна: «Ну ладно, Бог простит, а все же картины мне жаль!»
Во дворце картина произвела целый ажиотаж, и ее автору стали поступать заказы на выполнение копий. Одна из них была написана для Павла Третьякова.
А в 1992 году картина была преподнесена в дар Латвийскому Художественному музею Гамбургским обществом балтийских немцев по завещанию Густава Карневала, некогда жителя Риги.
Автор: Наталья Азаренко
Следующая публикация
Нет комментариев