Продолж Иван Прокопович, полузакрыв единственный глаз, грустно и негромко запел:

«Ой, васильки, васильки…
Синью покрылося поле…
Помню, как мы у реки
Их собирали для Оли.
Олечка бросит цветок,
В речку головку наклонит:
Папа, ведь, мой василек
Вдаль уплывёт, не утонет?
Я её на руки брал…»
Вдруг все повернули головы в сторону белокурой жены директора. У Арии Карловны по бледным щечкам безудержно катились крупные слёзы.
– Господи, что я наделал? Старый дуралей, – огорчённо всплеснув руками, запричитал Иван Прокопович.
В подвальном помещении мгновенно установилась могильная тишина. Казалось, что было слышно, как в углу беспрестанно шевелясь, скрипит тенетами огромный темно-серый паук.
Ария Карловна умоляюще посмотрела на собравшихся:
– Будьте добры, не обращайте на меня никакого внимания. Прошу вас…
Её выручил всё тот же Агафоньков. Он разрядил напряжённую обстановку:
– Прокопыч, развёл тут пасеку, жужжишь и жужжишь, перестань действовать на нервы! Скажи лучше, что объединяет пчелу и чиновника?
– Знамо дело, оба жалят. Токо пчела, защищаясь, а чиновник своим равнодушием.
– Вечно ты, Прокопыч со своими мыслями лезешь, куда попало. Ты ответил неправильно. Пчелу и чиновника объединяет то, что они любят брать взятки.
Все сдержанно засмеялись. С одной стороны им было неудобно проявлять своё веселье, при плачущей женщине, а с другой стороны понятие чиновник у присутствующих ассоциировалось с Борисом Петровичем Хвостовцом.
Ария вынула из сумочки платочек и начала вытирать слёзы…
Павел косо глянул на Максима, который, как ему послышалось, смеялся чересчур вальяжно и громко:
– Чего тут ржать. Если бы ты, Максим, стал не программистом, а чиновником, может, брал больше Хвостовца!?
– Нет, я люблю спать спокойно, а Борису Петровичу наверняка одни следователи снятся. Бородатые, некрасивые, злые.… А мне нравятся красивые сны, красивые люди, красивые лица…
– Как у Прокопыча! – громыхнул Лепёха.
– Ребяты, сколь верёвочке не виться, конец будет, – не обращая внимания на злые слова Лепёхи, нравоучительно изрёк старик, – ежели Максимка хочет жить в своё удовольствие, пусть видит красивые сны, тогда непременно добьётся успеха в жизни.
– Ты имеешь в виду свои собственные успехи, – иронически улыбнулся Андрей, – ты, ведь, уже достиг почетного звания подметалы.
– Дурень, на моём примере вам, салабонам, учиться надо, а не ехидничать! Годы – что перелётные птицы летят и летят, на ракете не догонишь.
– Но, к сожалению, эти «птички» не возвращаются обратно, – вставил Максим.
– Видишь, Прокопыч, «программист» дальше тебя пойдёт, – не унимался Лепёха, – мы с ним стали салат готовить. Прокопыч нам принес эти… Георгий Назарович, как по научному выразиться?
– Ингредиенты.
– Вот, вот! Мы перед фуршетом вооружились перочинными ножами, чтобы приготовить «Оливье», тут Пашка говорит, я буду огурцы кубиками нарезать, мне пришлось браться за колбасу, а «программист» изъявил желание нарезать зелёный горошек. Ну, как?
– Знания Максима пригодятся, когда мы с компьютерами работать начнём, – заметил Выбриков, убедительно подняв вверх указательный палец.
– Георгий Назарович, да Максим – лентяй, которого свет ещё не видывал. А для ленивого пса и ошейник в тягость.
– Американцы говорят, если хочешь, чтобы работа была сделана с умом, доверь её самому ленивому. Он обязательно придумает что-нибудь новей. А быстрый – тяп-ляп – и дело загубит, – высказал свою точку зрения Выбриков.
Лепёха не любил, если последнее слово оставалось не за ним, однако, не желая дискутировать с директором, вполголоса пробурчал:
– Жаль, с бабами у нас дефицит: потанцевать не с кем. Мне поучения слушать обрыдло!
Его услышал только Прокопыч, который тоже тихо проворчал:
– Ребяты, с вами интересно только работать, но не пить водку. Нажрётесь и всякую чушь начинаете пороть…
… После подобных вечеров у Выбрикова каждый раз сильно болела голова, и всегда снился очень удивительный сон.
Он отчетливо видел одну и ту же спальню, в которой находилась одна и та же девушка, лицо которой было каким-то неясным и расплывчатым.… Зато другие части тела, особенно интимные, различались до малейшей подробности, вплоть до самой крохотной родинки. Вот она, совершенно голая, призывно блестя глазами большими туманными глазами, ведёт его к постели. Вот он послушно утопает в мягкой белой перине, источающей невероятно приятные запахи. Вот она жадно целует его кожу, и горячие влажные девичьи губы возбуждают все уголки большого сильного тела. Но как это ни странно, огонь, который неудержимо вспыхивает внутри организма, вдруг делает его, Выбрикова, совершенно бессильным человеком.
Тогда он, подобно дикому зверю, бросается на девушку, но не может ею овладеть, потому что слабость, как свирепый тиран, уже полностью господствует над ним. Ужас сковывает все члены его молодого здорового тела. И девушка беззастенчиво, почти нагло, хохочет прямо ему в лицо:
– Да ты – слабак, ты – импотент!
И он просыпается…
Прошедший фуршет, видимо, неадекватно действует на расшатавшиеся нервы Выбрикова
В отдельных деталях сна появились существенные изменения. Наконец, он твёрдо установил, кому принадлежит расплывчатое лицо.
Это была она. Рона. Девушка с параллельного класса. Рона на самом деле пробовала затащить его в постель. В принципе, это было даже не имя. В действительности её звали Норой. Девушка считала выбор родительский выбор неудачным. Только стоит переставить ударение и получится настоящая лисья нора! Потому и появилось новое имя – Рона. В дальнейшем жизнь ни разу не пересекла их судьбы.
Кто-то утверждал, что девушка заболела странной неизлечимой болезнью, но он абсолютно забыл о существовании Роны-Норы, и никогда уже не интересовался её персоной…
И теперь до Выбрикова, наконец, дошло, по какой причине он боялся наступления первой брачной ночи. Возможно, в прошлом сон ему уже являлся, но он был молодым бесшабашным парнем безумно влюблённым в свою науку и не придал ночному видению никакого значения. Лишь перед свадьбой естественные волнения любого молодого мужчины переросли в страх. Слава Богу, всё у них с Арией произошло прекрасно, и ему не пришлось принимать никаких больших усилий по преодолению нелепой боязни ни в нервном плане, ни физическом. Мужская самостоятельность была подтверждена полностью…
…Регистрация предприятия, как и обещал Хвостовец, прошла без всяких проволочек. Лишь женщина, возглавлявшая городской отдел предпринимательства, иронически спросила:
– Вы действительно желаете так называться?
– Ничего плохого в нашем названии нет, – улыбнулся счастливый Выбриков, – это – сокращенное название: автоматика, информатика, диагностика, систематика.
Так же без особых затруднений появился первоначальный капитал, в основном предназначенный для закупки первой партии персональных компьютеров.
Благодаря содействию Хвостовца он смог взять небольшой, но очень выгодный кредит. Затем приказал разобрать на запчасти готовую ЭВМ «Минск –35» и, выгодно «толкнув» их искателям драгоценных материалов, тоже выручил определённую сумму денег. Кроме того, Выбриков продал собственный «Москвич», гараж и вытащил на свет собственные сбережения, предназначенные для строительства коттеджа.
Гораздо сложнее оказалось найти подходящую фирму. У всех остальных существовал труднопреодолимый барьер – слишком высокая цена товара. Понадобились томительные полгода, пока не встретилась компания, рекламу которой Выбриков увидел при просмотре какой-то телепередачи. Фирма находилась в Одессе и называлась «Целерон».
Вскоре к ним приехал заместитель генерального директора этого предприятия, улыбчивый молодой человек представительной наружности и приятными манерами:
– Я прошу извинения, не могли бы вы ускорить оформление сделки?
– Это в наших интересах. Цена нас устраивает. При телефонном общении мы договорились о покупке ста компьютеров. Не так ли? – Выбриков тоже постарался скорчить на лице подобие благостной улыбки.
– Да, – молодой человек чуть не лопнул от огромного количества вежливости, скопившегося в его организме.
В течение получаса сделка была оформлена.
Требуемая сумма была тут же перечислена в адрес фирмы, и Выбриков стал терпеливо дожидаться известия об отправке первой партии товара.
Пролетело два долгих месяца. Георгий Назарович несколько раз связывался с руководством «Целерона» и получал многообещающие ответы.
Но однажды телефон торгового представительства компьютерной фирмы подозрительно замолчал и при том надолго. Дистибьютер упорно не желал выходить на связь. Попытки найти генерального директора или его чересчур юного и чересчур вежливого заместителя, которому было предоставлено право подписывать документы, не привели к желанному результату.
Тогда сердце Выбрикова сжалось в предчувствии очередной неприятности, по спине побежал небольшой холодок, и он решил собрать внеплановый военный совет. На чрезвычайное заседание привлекались: Павел Агафоньков и Максим Рябуха, такова была фамилия «программиста».
Агафоньков, подстать директору, рослый и сильный мужчина, пригрозил кулачищем в сторону невидимых врагов:
– Убить гадов мало. Надо немедленно катить в Одессу. Мы с вашими
умственными способностями и обоюдными усилиями прижмём подонков к стенке. Нам терять нечего.
– Ты предполагаешь, что у них нет охраны? – засомневался осторожный Максим.
– Плевать! Если штыковая атака не удастся, то хоть разведку проведем!
– В таком случае согласен, – окончательно высказался Максим Рябуха, – узнаем, что к чему, и, если понадобится, в суд обратимся.
– Значит, решено: немедленно выезжаем, – подытожил разговор Выбриков.
– Георгий Назарович, есть одно замечание, – промолвил Агафоньков, – предлагается взять Прокопыча. Кто нам тылы обеспечивать будет? А Лепёха пусть останется на телефоне. Такой громадной суммой рисковать нельзя.
Предложение Агафонькова было принято.
Предстоящая поездка в Одессу казалась поначалу небольшим развлекательным приключением. Люди были полны решимости отстоять свои справедливые позиции, тем более согласно документам они фактически уже являлись собственниками солидной партии компьютеров.
Выбриков ничего не сказал Арии Карловне об истинной цели посещения этого крупного приморского города.
К этому времени они опять ожидали ребёнка. Он решил не омрачать радужные настроения супруги. Свою поездку в Одессу Георгий Назарович обосновал не только производственной необходимостью, но и огромным желанием купить к моменту появления дитя какой-нибудь оригинальный подарок.
Вполне естественно ни фирму, ни людей, работающих в ней, горе-путешественники не нашли.
Когда Выбриков окончательно убедился, что его просто-напросто обманули, он даже глазом не моргнул. У него не хватило чувств и на этот мизерный поступок, так велико было потрясение, охватившее скромную душу директора «АИДС».
Для того чтобы принять необходимое решение, требовалось абсолютное уединение.
Он постарался избавиться от присутствия назойливых спутников, которые своими глупыми расспросами не давали ему спокойно сосредоточить мысли.
Стараясь быть уравновешенным и невозмутимым, Выбриков решительно сказал:
– Друзья, мне позарез нужно министерство юстиции.
– Где мы его возьмём? – беспомощно развёл руки Иван Прокопович.
– Вот что, поезжайте-ка на одесский Привоз. Купите что-нибудь покушать, и о подарках родственникам не забудьте. Встретимся у входа в железнодорожный вокзал.
– Какие действия станем предпринимать? Где ворюги? – деловито спросил Агафоньков и все хором вскричали. – Где их искать?
– Успокойтесь! Это не ваша забота. Во-первых, мы переводили деньги в банк, который никуда не делся, а не давали проходимцам лично в руки. Во-вторых, есть суды, прокуратура, милиция. Так что не волнуйтесь.
– А нам волноваться нет причины. И если волнения наши, то деньги-то все равно ваши, – простодушно обронил Иван Прокопович.
Затем друзья, не спеша, отправились искать маршрутное такси.
Найти подходящую забегаловку для Выбрикова оказалось делом не сложным. Справа от вокзала виднелось небольшое одноэтажное здание под вывеской «Гармония». На дверях питейного заведения трепыхалась белая бумажка, со словами напечатанными на русском языке: « Распивать принесённые спиртные напитки категорически запрещается». Чуть подальше на большом квадрате оконного стекла кто-то мелом размашисто начертал: «Здоровье не купишь».
Выбриков зашел внутрь и демонстративно вынул из кейса бутылку водки. К нему сразу подскочила приземистая толстозадая официантка в серо-грязном переднике:
– Совесть у вас имеется?
– Есть… Правда, мы с товарищем пользуемся ею по мере необходимости и только в исключительных случаях.
– Где ваш товарищ?
– Отстаньте, зеленый змий мой друг, товарищ и брат! – металлическим голосом отчеканил Выбриков, и даже сам удивился своей твёрдой непоколебимости. Во время разговора с одиозной толстушкой, он успел налить два полных пластмассовых стаканчика из-под сметаны, ещё не убранных со стола, и один за другим залпом осушил их.
– А теперь тащите закуску. Да побыстрей!
– Тащи себя к своей жене! Раскомандовался. Открой фонари, читать видно не умеешь? Вон на стене написано: «У нас – самообслуживание»…
…Здесь его и разыскал Павел Агафоньков. Директор сидел возле низкой чугунной оградки, напротив забегаловки.
– Шеф?! Шеф, очнитесь!
– Чего тебе из-под меня н-н-нужно? – сквозь зубы протянул Выбриков. – Кто ты такой прыткий?
– Шеф, вы чего? Это – я, Агафоньков.
– Сгинь!
– Шеф, пойдем на вокзал? Нас там ребята ждут.
Не добившись весомого результата, Павел забежал в ближайший бутик и, купив бутылку питьевой воды, обрызгал безвольное лицо своего директора. Тот непонимающе уставился на Агафонькова:
– А-а… это ты, Павел? Куда испарились остальные? Где ты их потерял?
– У вокзала. Вас ищут.
– Что я – иголка? Зачем меня искать? Вот он – я!
– Подождите здесь, надо купить пирожков. С утра ничего во рту не было. Какой же стоградусной заразой угощали вас в вашем министерстве?
– Не твое дело, Паша, ступай за пирожками.
Пока Агафоньков искал снедь, возле Выбрикова неожиданно очутилась молодая цыганка в длинной цветастой юбке:
– Чего пригорюнился ненаглядный?
– Шла бы ты домой, Пенелопа!
– Позолоти ручку, дорогой, расскажу о всех твоих бедах и несчастьях.
– Откуда тебе знать о моём горе? Разве на лбу написано?
– Правильно, дорогой, у всех боженька на лице пишет, что было и что будет.
– Иди, иди! На моей образине историю пишет не иначе, как Вельзевул, то есть, по-вашему, нечистый, но только не Бог.
– Позолотишь ручку, всю правду могу расповедать. Ну, не жадничай, дай пару рубликов!
В этот момент появился Павел Агафоньков:
– Марш отсюда, чертовка! Георгий Назарович не слушайте её, не заметите, когда кошелёк вытащит.
– Тебя не спрашивают, – со злостью зыркнула черноглазая цыганка, – будешь много говорить, язык отсохнет!
– Тьфу, – Павел раздражённо плюнул в её сторону и взял директора за рукав. – Шеф, пойдемте, нас люди ждут.
Цыганка живо прошмыгнула под рукой Павла и схватила Выбрикова за другой рукав:
– Ладно, давай рубль…
– До-сви-да-ни-я! – устало проговорил Выбриков и, пьяно качнувшись вбок, чуть не сделал из представительницы древнего индийского племёни-изгоя настенную фреску. Она еле-еле увернулась от мощного тела, но Павел Агафоньков все-таки успел легонько толкнуть цыганку в спину, отчего та полетела, как стрела, по широкой улице, натыкаясь на оторопевших прохожих.
– Лети отсюда, плутовка, чем быстрее, тем лучше!
– Дурак, скажи своему пьяному начальнику, чтобы он обязательно прочитал священную книгу, там всё написано, – крикнула цыганка, пригрозив Агафонькову грязным кулаком…
… Закончив неудачный вояж, разведывательная группа малого государственного предприятия «АИДС» появилась в Северокрымске ранним утром. Выбриков, не заходя в дом, направился в офис и улегся на старенький диван. Он не хотел, чтобы Ария Карловна видела его опухшим, помятым и небритым.
Часа через два его разбудил знакомый голос:
– К вам можно?
Это был Филипп Витальевич Булах.
– Входи, входи, – чрезвычайно обрадовался Выбриков.
– Вид у вас, Георгий Назарович, что-то неважнецкий. Вы случаем не заболели? – обеспокоено спросил Булах.
– Я только что прибыл из командировки. Одесский поезд приходит под утро, просто не хотелось жену беспокоить, сразу зашел на работу.
– Как идут дела в вашей фирме?
– Лучше не бывает, – уклонился от ответа Выбриков.
– Меня вместе с директором вызвали на совещание к мэру. Время есть, дай, думаю, до начала говорильни на пять минут загляну в ваши пенаты.
– С каких пор главные прибористы стали ходить на совещания к председателю горисполкома?
Булах скромно улыбнулся, но не без гордости заметил:
– А я вот уже второй месяц, как главный инженер завода.
– Поздравляю! – от души сказал Выбриков и крепко пожал руку своему бывшему заместителю.
– У меня к вам, Георгий Назарович, есть предложение. Место главного прибориста – пока вакантное…
– Нет, нет, – торопливо поспешил отказаться Выбриков, не слушая ожесточённые выкрики своей души, которая немедленно осудила опрометчивые действия хозяина.
– Ну, как скажете, – хмуро промолвил Булах, – моё время истекло, надо подниматься в приёмную. Я, на всякий случай, подержу эту должность специально для вас в течение двух недель. Потом не смогу. Приходит новый инвестор, и кадровые вопросы будут решаться помимо меня. Сами понимаете, я на этой должности без году неделя. Вы же слышали о наших пертурбациях?
Выбриков удивленно посмотрел прямо ему в глаза:
– О чём идет речь?
– У нас грядут новые перемены. Второй директор попал в аварию и опять – в лепёшку. И опять – борьба.
– Конечно, для киевских набобов «Химпром» стал лакомым кусочком.
– Приходи, в накладе не останешься, – Булах умоляюще глядел на Георгия Назаровича. Он словно чувствовал, что его недавний покровитель попал в трудную ситуацию.
– Нет, – все так же упрямо ответил Выбриков и теперь на самом деле пожалел о скоропалительном решении.
Впрочем, как он, Выбриков, человек со своей упертой праведностью и болезненным восприятием за судьбу небольшого коллектива, где по его собственной вине сложилось непростое финансовое положение, смог бы оставить своих сотрудников в несчастье? А может, всё-таки наступят лучшие времена?
– Да, а как ребята? Агафоньков, Лепёха, – поинтересовался Булах.
– Работают. Деньги им плачу хорошие.
– Агафоньков – молодчина, а вот Лепёхе особо не доверяй. У него – душонка скрытная. Чуть копнёшь, навозом припахивает. Это – двуликий Янус.
Булах направился к выходу, но у самой двери остановился:
– Значит, не пойдете? Смотрите сами, но, поступая таким образом, не кажется ли вам, что вы бежите от самого себя?
Выбриков начал по настоящему сердиться на свою колеблющуюся мягкотелую натуру, и дикое внутреннее раздражение поневоле вылилось наружу:
– Филипп, не пойму, что такое бежать от себя?
– Георгий Назарович, бежать от себя – неумение слушать призывы своего сердца. Сделать это можно, научившись управлять не только подчиненными…
– Так ты считаешь, что института и аспирантуры уже недостаточно? – распалясь, повысил голос Выбриков. – По-твоему мне нужно ещё учиться?
– Нет, я так не считаю. Просто вы должны посоветоваться со своим сердцем, оно само найдет правильный выход.
– Я своё слово сказал.
– В вашем нынешнем занятии нужны не знания, не голова, а цыганская изворотливость и предпринимательская хватка. Ваша голова больше понадобится на «Химпроме», здесь она вам только помеха.
Сказав это, Булах вышел в коридор, а бывший друг остался сидеть в своём мрачном и унылом кабинете…
Спустя примерно час после мучительных раздумий наедине о своей злополучной сделке он позвонил Алевтине Ильиничне Донской-Савиной. В трубке послышался нудный докучливый голос «финансовой акулы», пойманной благодаря руководящему крючку Бориса Петровича Хвостовца:
– Чувствовала моя женская интуиция, что ваша добропорядочность к добру не приведет.
– Как вы считаете, ещё можно что-то изменить в нашу пользу?
– О какой пользе вы говорите? Пока свои денежки получите назад, их съест инфляция. Поздно спохватились, Георгий Назарович, слишком поздно. Скромность и простота не являются мерилом человеческой добродетели. Самое главное, эти два качества нельзя выставлять напоказ. Они должны быть надёжно спрятаны в глубине вашей души, чтобы их не коснулись жадные людские взоры.
– Не понял.
– У вас же на лице написано: я хочу быть обманутым. Одна моя знакомая, тоже порядочная скромница, не могла отказать даже слесарю-сантехнику. И что из этого получилось? Одни слезы, развод и сирота.
– Алевтина Ильинична не путайте скромность с обыкновенными человеческими слабостями.
– Если хотите знать моё мнение, то у скромности тоже должен быть в наличии свой характер. Скромность должна отображать твёрдость, упрямство и решительность.
– Что-то вашей решимости не хватает, когда на проверку приходят ревизоры или налоговые инспекторы… Ладно Алевтина Ильинична хватит упражняться в словоблудии! Дайте какой-нибудь совет. Что мне делать, как выкрутиться из критической финансовой ситуации?
– Где вы раньше были? Ладно, подумаем и придумаем.… Постойте деньги мы куда переводили? Я по старости запамятовала.
– В «Крыминдексбанк».
– Надеюсь, банк ещё не лопнул?
– Нет!
– Подавайте дело в суд.
– Значит, наши мнения совпадают! Подготовьте соответствующие финансовые бумаги в …
– Стоп, стоп, стоп! Ничего я готовить не буду, - голос Алевтины Ильиничны потерял свойственное равнодушие, а также вместе с ним докучливый скрип и перешёл на звук, который напоминал визг молодого кабанчика, расстающегося с жизнью, чтобы незамедлительно попасть в духовку, - у нас же на счету – ноль. Понимаете, вы – банкрот. Банкрот!
– Не вы, а мы!
– Нет, вы, уважаемый Георгий Назарович. Я уже неделю назад написала заявление об уходе. Меня принимает на полставки «Фармацея» – более солидная фирма, чем ваше заведение.
– Ну, я думаю, что вы ещё поработаете немного. Нельзя же бросать…
– А деньги на ветер бросать можно? Так что прощайте! Заявление лежит в вашем столе.
– Это – удар ниже пояса.
– Первый удар нанесли вы. С банкротами мне не по пути! Надо ещё внучку в институте учить. И вообще, кроме скромности вам нужно иметь менеджерскую хватку, иначе в этом мире трудно выжить! Простите за то, что приходится вас учить, хотя, в принципе, вы – человек совсем не глупый…
Однако, предпоследний удар в это незащищенное место каждого украинца нанёс Андрей Лепёха:
– Шеф, я решил пойти на базар.
– Иди, кто тебя держит? Работы на сегодняшний день не предвидятся.
– Георгий Назарович, вы меня неправильно поняли. Я ухожу в реализаторы. Все равно ваша фирма потерпела фиаско.
– Откуда ты знаешь? – удивленно спросил Выбриков. Видимо, результаты поездки стали известно каждому работнику. – Не рано ли ты собрался хоронить «АИДС»?
– Все равно в скором времени нам наступит крышка, или, как говорят, моряки – амба. Говорят, солнце в 2010 году взорвётся, если, конечно, переживёт 2008 год, когда на землю упадет огромнущая комета.
– Андрей, перестань меня пугать небылицами. Уходи, если собрался уходить.
– Только учти, шеф, я – человек не гордый. Бутик на рынке по дешевке купил.… Так что обращайтесь за помощью, если понадобится.
В это время в офисе появился Максим. Он принес папку с документами.
– Возьмите, вам письмо.
Этот конверт Георгий Назарович узнал сразу. Во-первых, он был синим, а во-вторых, на нём виднелась особая марка с изображением анаконды.
И сразу что-то неприятно кольнуло его прямо в сердце. Выбриков побледнел, он моментально вспомнил точно такое же послание, полученное им несколько лет назад.
На бумаге мистически чернели знакомые стихи:
«Ты не видишь, вижу я,
Сколь бедна судьба твоя.
Знай, тебе не повезло:
Зло всегда рождает зло,
Скоро тлен покроет сплошь
Всё, что ты приобретешь»
– Кто его принёс?
– По почте прислали, – удивился Максим и внимательно оглядел конверт, – марка есть.
– Если бы оно пришло почтой, то имелся бы специальный штемпель.
– Действительно, какая-то загадка. Может Лепёха знает?… Да нет, он, вроде, все это время на рынке проторчал. А чего вам беспокоиться?
– Мне однажды приходило похожее послание. Но даже сейчас перед глазами стоят две строчки:
«Скоро тлен покроет сплошь
Всё, что ты приобретешь».
– На пророчество смахивает…
– Ну да. Только после этого, как ты называешь пророчества, у нас вскоре ребёнок умер. Это не пророчество, а прямая угроза!
Максим испуганно заморгал круглыми глазами:
– Правда?
– Все мои беды начались после получения письма. Умер ребёнок, и сразу начались неурядицы, которые продолжаются до сих пор.
– Кто мог такую бессмыслицу написать? – Максим долго вчитывался в текст, повертел конверт во все стороны и даже понюхал. – По-моему мнению, писал настоящий поэт, или стихотворение просто-напросто списано с книги. Я нечто встречал… кажется, в компьютерных играх.
В кабинете появился Андрей Лепёха и, не спрашивая разрешения, уселся в кресло.
– Лепёха, ты не встречал такие строчки? – Максим протянул ему листочек со стихами.
– Я стихами вообще не интересуюсь. А в чём речь? Подписано – Эфа. По-моему это – название змеи, значит, и писала какая-то подколодная тварь.
– Даже ума не приложу, кому я перебежал дорогу? – в раздумье промолвил Выбриков.
– Ха! Помните гориллу. Если вы в смысле угрозы, то больше некому! – уверенно сказал Лепёха.
– Какую ещё гориллу?
– Георгий Назарович, вспомните человека, присланного к нам отделом по трудоустройству, то есть центром занятости. Он же вас с потрохами хотел сожрать, когда узнал, что вы подписали приказ об его увольнении.
– Правильно говорит Лепёха! – воскликнул Максим. – Я помню его имя – Эдуард.
– Нет, – засомневался директор, – тюремные урки, а он, несомненно, принадлежал к этой категории людей, ерундой заниматься не будут.
– А может, кликуха у этого парня – Эфа? – предположил Андрей. – Но хватит ли у него в башке столько много шурупов, чтобы изобрести слишком хитроумное сочинение? Скорей всего ваша бухгалтерша наклепала!
– Алевтина Ильинична Донская-Савина? – Максим снова вытаращил глаза, но тут же успокоился и добавил. – Андрей, а ведь, правильно. Она и впрямь может сделать любую подлянку. Очень сомнительная личность. Когда зарплату выдаёт, её глаза блещут, точно электросварка. Я уверен, во всех бедах виновата именно эта старуха. Взять её инициалы Алевтина Ильинична Донская-Савина. АИДС. Это на сокращенном английском - спид! Не сомневаюсь, что она подсказала Георгию Назаровичу название нашего предприятия.
– Хватайте её за задницу и трясите, пока сиськи не отпадут! – взволнованно вскричал Лепёха.
– Насчет «АИДС» вы зря беспокоитесь, никакой хитрой подоплёки здесь отыскать невозможно. Кроме того, она написала заявление об уходе.
– Не подписывайте! – вновь закричал Андрей. – Чует кошка, чьё мясо съела. Я не удивлюсь, если за ней потянется огромнейший хвост. Недаром кто-то её акулой назвал. Так что писателя этой чуши надо шукать в своём огороде. Гнилое яблоко под яблоней падает…. Эта тварюка способна на всякое преступление, если ей кто-нибудь перейдёт дорогу.
Но Выбриков, удручённый злополучным письмом, вдруг вовремя вспомнил о своей бедной супруге и уже не мог думать ни о чем другом…
... – Ну, как съездил? – Ария Карловна подняла на него заплаканные светло-голубые глазки. – Я по тебе очень соскучилась. Какое-то непонятное слезливое настроение нахлынуло.
– Пушинка, тебе-то зачем волноваться? У нас с тобой всё в порядке. На работе – тоже. Скоро получим компьютеры, покупателей – масса. Когда ты надумала рожать?
– Врач говорит, через неделю.
– Пушинка, давай тётю Катю пригласим? Пусть приедет.
Но, увидев сердитый взгляд Арии Карловны, он сразу переменил тему разговора:
– Представляешь, я боялся одного, что ребёнок родится без меня.
– Грег, как назовём мальчика?
– Пушинка, пока никак. Вдруг сглазим?
Срок родин был указан доктором с невероятной точностью. Несколько дней Выбриков ходил сам не свой, от счастья он даже забыл обо всех своих неурядицах. Но, как всегда, приподнятое настроение испортил налоговый инспектор, который больше глупо шутил, чем проверял правильность уплаты налогов. Молча порывшись целых полдня в бухгалтерских документах в спешке оставленных Донской-Савиной, сорокалетний усатый мужчина с поразительно серьёзной миной на лице спросил:
– Георгий Назарович, вы хорошо уяснили срок уплаты налогов?
Зная шутливо-ветренный нрав этого чиновника и добродушное отношение к нему, как к директору, Выбриков весело спросил:
– Причем здесь я?
– Срочно вызовите ко мне бухгалтера.
– Вам же было сказано, что я вместо него.
– Если это шутка, то крайне неудачная.
– Но мне пришлось её уволить, – простодушно ответил Выбриков.
– Как это уволить? Надо же было произвести полную аудиторскую проверку! То есть ревизию. Кому переданы дела? Где акт ревизии?
– Зачем мне какой-то аудит? За последний месяц мы ничего не делали, – опять же простодушно развел руки директор. – А если совершались какие-либо операции, то общая их стоимость составляет копейки. Ах да, Максим произвел ремонт охранной сигнализации во дворце культуры. И всё!
– Но это нашло отражение в документах?
– А как же?
– Разве вам не известно, что за просрочку платежей предусматриваются налоговые санкции и довольно большие? Платить придётся за каждый день просрочки, - голос налогового инспектора моментально потерял всяческое спокойствие и принял весьма озабоченный тон.
– Но у нас есть ещё одна сделка, которая по бумагам проведена два месяца назад, если не больше. Кстати, она окончилась неудачно. Точнее сказать, меня надули.
– Георгий Назарович, незамедлительно подавайте в суд! Вам необходимо найти опытного юриста. А сейчас ваше предприятие ждёт громаднейший штраф. И ни один.
– Но у меня нет денег! Сейчас не могу даже выдать даже зарплату. Нечем.
– Искренне вам сочувствую. Но мы все – чиновники. Нас эмоции не интересуют. Надо было вершить дела по закону!
– Я работал честно. Просто у нас государство криминальное, где можно спокойно трудится только жулику.
Усатый инспектор вконец рассердился:
– Георгий Назарович, нечего кивать на зеркало, коли рожа крива. Не нужно давать повода мошенникам и проходимцам. А то мы привыкли совать деньги в чужой карман, как в свой собственный, хотя работа ещё не выполнена. Почему вы не убедились, что даёте финансы ненадёжному партнеру? Когда вы покупаете в магазине колбасу, проверяете, не истек ли срок её реализации… А тут…
– Но вы же – налоговая инспекция, вы должны содействовать становлению молодых предпринимателей, а вы их …
– Георгий Назарович…
– Послушайте меня до конца. Я понимаю так, если совершена ошибка, то в каждом случае надо учитывать интересы директора, допустившего промах, а не раздевать его до голого состояния. До нитки.
– Не я этот порядок устанавливал и лично против вас ничего не имею. Вот почитайте, – инспектор вынул из кейса какую то инструкцию, – так говорит закон. Не надо много мудрить, подписывайте акт ревизии и делу конец.
– Я вам целый час толковал: мы уже два месяца не ра-бо-та-ем!
– Опять двадцать пять! Вот гляньте на акты выполненных работ: один на Максима Рябуху, второй на Андрея Лепёху.
– Лепеха, между прочим, выполнил заказ еще в первом квартале!
– Но документально он проведен только две недели назад.… А где ваши налоговые платежи за последние два месяца. Где налог на добавленную стоимость? Где на прибыль? Их нет!
– Я устал вам доводить одни и те же слова!
– Действительно, таким «макаром» вы меня до инфаркта доведете. Подписывайте акт ревизии и разойдемся по мирному, в нем нет надуманных цифр. Работали вы или нет, налоги платятся регулярно!
Выбриков нехотя подписал акт, а после ухода ревизора с трудом дозвонился до Алевтины Ильиничны. Та с ходу отвергла все его обвинения, считая их необоснованными:
– Господин Выбриков, я у вас работала на полставки, приходила раз в неделю. Почему вы своевременно не ставили в известность о каких-то своих работах? Впрочем, у меня, несмотря на возраст, – ещё отличная память. Кто говорил мне, что финансовые операции в последние два месяца не совершались?
– Но…
– Прощайте. Не путайте клиринг, систему безналичных расчётов, с клиренсом и климаксом!» Я от вашей буркотни устала. Прошу впредь меня не беспокоить. Заявление вами подписано. Мне до медицины далеко, но позвольте вам установить врачебный диагноз: у вас прогрессирует болезнь – подписывать, не задумываясь, все финансовые документы. Лечиться надо…
Оставшись наедине, Выбриков снова углубился в пространные размышления, ставшие с некоторых пор уже привычными, хотя и постоянно изнуряющие психику почти до изнеможения.
Зачем ему надо было безгранично верить в человеческую добродетель, глупо и простодушно доверять людям? Неужели он трансформировался в некую желеобразную субстанцию, которой можно легко и просто манипулировать? Стал наживкой для нечистых на руку проходимцев? Почему бросил заниматься научными изысканиями и пустился в несвойственный ему бизнес? Нельзя было самостоятельно начинать плавание по этому бушующему морю. Приборы – не люди, они никогда не способны на подлость, никогда не обманут, если только сами люди не вынудят их своим преступным бездействием или халатным вмешательством совершать какие-либо погрешности. Но и люди – не тихие безмолвные измерительные приборы, честно исполняющие свой долг, пока не наступит губительный износ. Пожалуй, прав Лепёха, утверждающий, что люди – дикие звери, рвущие добычу друг у друга прямо из пасти…
2
История повторяется. Может быть, это утверждение является и верным, и правильным. Но уж лучше бы никогда и ни что не повторялось. К такому выводу пришел Выбриков, спустя всего две недели после возвращения из Одессы.
Его личная трагедия, как и трагедия Арии Карловны, повторилась, и от этого непреложного факта нельзя было уйти, скрыться или стереть из памяти каким угодно большим количеством времени.
Ария Карловна, остерегаясь кормить только что родившегося ребенка собственной грудью, перешла на искусственное вскармливание. Теперь с самого первого дня пребывания в доме, малыш спал отдельно, в своей кроватке. И она с осторожностью пеленала его, преодолевая непостижимый страх, чтобы случайно не сделать мальчику больно.
Кажется, ничто не угрожало его здоровью. Однако всё-таки произошло самое ужасное. Однажды утром Георгий Назарович проснулся от крика, который он уже когда-то слышал. От этого нечеловеческого вопля стыла кровь, и останавливалось сердце. Снова бедная Ария Карловна, вбежав в комнату, где спал Георгий Назарович, растерянно прижимала бездыханное, почти синее тельце.
Спасти новорождённого сына не удалось. Врачи снова говорили о мифической интоксикации.
Правда, впоследствии выяснилось, что накануне к ним в квартиру заходила какая-то женщина.
– Не нужна ли вам нянька? – робко задала она вопрос супруге Выбрикова.
– Спасибо, – ответила вежливая женщина, – мы сами решили вскармливать мальчика.
Потом ещё Ария Карловна вспомнила, что вошедшая попросила попить и ей пришлось выйти на кухню, оставив незнакомку одну на несколько минут в прихожей.
Выбриков долго выпытывал у жены, на кого была похожа та странная посетительница? Он почему-то вспомнил слова Лепёхи, адресованные Алевтине Ильиничне: «Эта тварюка способна на всякое преступление…» Рост и одежда, вроде, соответствовали приметам бухгалтерши, но о возрасте и обличье Ария Карловна не смогла сказать что-либо вразумительное….
Месяца два или три Ария Карловна не засыпала без снотворного, а потом потянулась к выпивке. Иногда ей хватало бутылки пива или бокал сухого вина, а иногда могла осушить целый стакан водки. Выбриков поначалу уговаривал свою жену не брать в рот ни капли спиртного, но вскоре устал от пустых совершенно не воспринимаемых женой разговоров и сам начал составлять ей компанию.
После того, как были пропиты последние деньги, отложенные Выбриковым в качестве неприкосновенного запаса, из дому один за другим исчезли холодильник, стиральная машина, и японский телевизор с плоским экраном. Волей неволей Георгий Назарович покатился по той наклонной лестнице, которую подставил им в виде щербатого хвоста сам «зелёный змей».
Но неожиданно Ария Карловна стала выздоравливать, и наступили дни, когда Выбриков вспомнил, что у него есть предприятие.
К своему удивлению он застал там Ивана Прокоповича и Максима:
– А мы всё же надеялись с вами встретиться, – обрадовался «Программист».
– Имущество-то надо было сберечь. Этот как его… серокс и заморский телефон. Говорят, большие деньги стоят. Оно же ваше, имущество-то и всяка прочая утварь, – пояснил Иван Прокопович.
– Как без меня существовали? – стеснительно проговорил Выбриков.
– Я готовлюсь переехать к отцу в Питер, – ответил Максим, – он давно меня зовёт к себе. Уже работу подыскал: буду отцу в бизнесе помогать.
– А мне наплевать на работу, пенсии на еду хватит и то ладно, – произнес старик, – лучше, Георгий Назарович, посвятите нас в свои дела. У вас же такое несчастье, любого с панталыку собьёт.
– Дела, как пыль. То, что было сбережено, благодаря Донской-Савиной частично пришлось отдать государству, остальное ветром сдуло, – с унылым видом сказал Выбриков. – Меня сюда вызвал горисполком, в аренде подвальных помещений нам отказано.
– А Хвостовец?
– До него, как до царя, Борис Петрович теперь в Симферополе.
Как таковое предприятие «АИДС» ликвидировано решением городской комиссии. Короче говоря, нам предлагают освободить помещения…
В кабинете стало тихо. Все трое в течение нескольких минут не проронили ни единого слова. Выбриков молчал, чувствуя вину перед Максимом и Иваном Прокоповичем и за своё глупое поведение, и за то, что оставил их без работы. А те в свою очередь хотели бы утешить бывшего директора, но не знали, как он поведет себя. Не оскорбиться ли, приняв сочувствие за унижение собственного достоинства?
– Погодите чуток! – неожиданно забеспокоился старик и вынул из шкафа бутылку водки, круг полу копченой колбасы и батон хлеба. – Давайте отметим официальное закрытие нашего дела?
Они за два приёма выпили всю бутылку, и старик снова потянулся к открытому шкафу.
– Всё! Я не буду! – категорически отказался Выбриков, решив, что тот достаёт вторую.
Иван Прокопович хитровато улыбнулся:
– У нас тут настоящий поэт объявился, а я – простой самоучка-гитарист музыку к этой песню присобачил. Лепёха как-то приходил, ему не понравилось, но мне кажется, что наш «программист» правильно отразил текущий момент. Вот послушайте наше общее с Максимом сочинение, он его назвал «Дело швах»:
«Я запер дело в сейф. Теперь, как сено,
Готов сгореть, обледенев душой,
И будто бы во мху я по колено
Увяз навек, забравшись в лес густой.
Проверил счёт. На счёте – ни копейки,
Но ты, душа, пожалуйста, не дрейф!
А лучше мне помочь сейчас сумей-ка
Упрятать все заботы тоже в сейф.
Друзья по бизнесу мне говорили как-то:
Задушит всех чиновничья нас рать,
Предприниматель сам пойдёт под трактор
И будет нервы водкой ослаблять…
Надев очки, лежал я б с детективом,
Уху я в рот давно уже не брал,
Но дебит с кредитом активом и пассивом
Безденежную жизнь заколебал.
Пойти на рынок, жизнь от бед страхуя?
Но там с ментом налоговый агент
И буду чувствовать опять себя во мху я…
Без денег где достану им патент?»
После того, как Иван Прокопович допел песню, Максим вскочил с места и с жаром начал говорить:
– Извините нас, Георгий Назарович, извините за всё, за эти дурацкие песни, за то, что мы ни чем не можем вам помочь! Где бы смогли мы столько зарабатывать?
– Кто бы меня, старика, принял на работу? – добавил Иван Прокопович. – От души вам благодарен.
– Вам ли это говорить! – горячо воскликнул Выбриков. – Работнику с самой мизерной зарплатой.
– По Сеньке и шапка!… Лепёха часто твердит, что вы – не от мира сего.
– Прокопыч, такие как Лепёха, фактически сожрали Георгия Назаровича. Лепёха столько загрёб себе при разборке вычислительных машин, что тебе не снилось. Он украдкой сумками дефицитные детали на базар таскал. Герой нашего времени! – затем разволновавшийся Максим снова обернулся к Выбрикову. – Вам надо было родиться попозже, когда криминалитет уйдет в прошлое.
– Спасибо Максим, за тёплые слова, - Выбриков растроганно похлопал Рябуху по плечу. Потом склонил голову перед стариком:
– Спасибо и вам, Иван Прокопович, не поминайте лихом.
Удачи вам обоим и счастья!…
… И опять всю ночь ему снилась спальня, полуголая Нора или Рона, и опять он чувствовал себя, беспомощно лежащим возле девушки, не в состоянии пошевелить даже пальцем.
Через несколько дней на автобусной остановке Выбриков случайно встретил лечащего врача, который безуспешно боролся за жизнь его малыша. После презрительного взгляда, которым его наградил Георгий Назарович, тот заговорил первым:
– А что вы ожидали от меня? У вашей жены – отрицательный резус. А если кровь ребенка имеет положительную группу, как ваша, то для неё материнский организм является чуждым. Вы понимаете, что он, этот материнский организм, стремится отторгнуть всё чужеродное…
– Но…
– Выслушайте меня! Вы же, наверное, заметили, как вела себя жена во время беременности?
– Я все это прекрасно понимаю. Да, её беспрестанно рвало. Но мы живём не на Северном полюсе.
– Ага, вам бы найти виновных! Не занимайтесь ерундой, ребёнок получил интоксикацию, находясь в организме матери. Дети в подобных случаях рождаются ослабленными, и им достаточно небольшого нарушения режима питания, чтобы вызвать неуправляемую реакцию. Иногда происходит ещё более ужасное: малютки рождаются с отклонениями от психики…
Несмотря на выводы доктора, он всё же позвонил Алевтине Ильиничне Донской-Савиной. В трубке послышался скрипучий мужской бас:
– Квартира.
– Позовите Алевтину Ильиничну.
– Кто спрашивает?
– Сотрудник по работе. Мне нужно выяснить один небольшой факт.
– Я её супруг. Возможно, я буду вам полезен?
Выбриков назвал дату смерти своего второго сына:
– Не вспомните ли вы, где находилась Алевтина Ильинична в этот день? Не приходила ли она к нам на работу?
– Вы с ума сошли! Столько времени пролетело. В моём возрасте люди забывают свою фамилию, а вы спрашиваете события месячной давности. Хотя постойте, она тогда уволилась со всех своих работ и уехала к дочке, где и сейчас пребывает. Нашим внучатам срочно потребовался надзор. Так, что, извините, навряд ли она в ближайшем будущем появится в Северокрымске, ищите другого бухгалтера…
Все подозрения Выбрикова, касающиеся Алевтины Ильиничны, лопнули точно мыльный пузырь. Но всё-таки кто-то существовал, не вымышленный, не придуманный, а вполне реальный мистификатор, которому он, Выбриков, стал поперёк горла…
… Однако жизнь, несмотря на различные зигзаги и труднопреодолимые препятствия, продолжала двигаться вперёд. Супруги, словно опомнившись после долгой зимней спячки, как только потеплело, и ласковая изумрудная зелень покрыла степной городок химиков, начали искать работу.
Ария Карловна сразу наткнулась на клиентов, желающих изучать английский язык, а Георгий Назарович, отбросив в сторону, нелестные отзывы бывших сотрудников о Лепёхе, отправился на местный базар.
Его окликнул сам Андрей:
– Привет, шеф! Чего озираешься, будто деньги кому-то задолжал?
– Вас разыскиваю.
– Ну, вот он – я! А рядом мой киоск. Заходи, гостем будешь.
– Помнишь наш разговор? Он остаётся в силе?
– Хе! Я от своих слов не отказываюсь. «Бабки» понадобились?
– Хочу открыть свой бизнес.
– Вот это дело! А то я слышал, что ты немного захандрил. Помогу, чем смогу. Сколько тебе надо? Пять тысячи баксов? Нон проблем. Хоть шесть. Пиши расписку. Заверим, как полагается и аллюр в четыре креста! Кстати, каким товаром хочешь торговать? Давай пока на пару работать?
– Думаю мобильными телефонами заниматься. Они только-только начали завоёвывать рынки сбыта. Я уже подходящую фирму в Симферополе отыскал, цена сходная. Организую эксплуатацию и ремонт.
– Молодец, шеф! Так держать! Впрочем, почему так держать? Товар можешь держать в моём бутике, конечно, не за так, о цене, думаю, сговоримся? Пока будешь мне помогать. И товар можешь привести на моём «Пежо». Короче, рассчитывай на меня. Я тебе – ни хухры-мухры, не простой реализатор, а этот самый… джентльменист. Предприниматель. Кстати у тебя-то крыша есть?
– Андрей, зачем спрашивать? – обиделся Выбриков. – Мне свою крышу уже не построить никогда.
– Чудак-человек! Да я не в прямом смысле.
– О покровителе что ли?
– Называй, как хочешь.
Лепёха построил на лице важную мину.
– Если будешь бабки отстегивать, приму под свою. Не смотри, что у меня бицепсов нет, зато башка варит: потому меня сам начальник милиции уважает. Понял?
Пока он помогал Лепёхе продавать товар, пока подбирал подходящий инструмент для организации ремонта мобильных телефонов, пока налаживал связи по поставке мобильных телефонов, Ария Карловна опять сорвалась и теперь уже начала пить беспробудно.
Лепёха даже как-то посоветовал:
– Пьяная баба – сама себе не хозяйка. Гони её, шеф, из квартиры в три шеи. Где это видано, чтобы твоя вторая половина под заборами валялась?
Однако Георгий Назарович на сей раз не на шутку рассердился:
– Командуй своей бабой, а мою не трожь!
– Не мудри, шеф! Ты, ведь, знаешь, что моя женщина ещё на свет не родилась. А для развлечений хватит мне и малолеток, которые задницами вертят у входа в парк культуры.
… В один прекрасный день они выбрались в Симферополь, успешно потратили деньги, одолженные Выбрикову Лепёхой, и привезли долгожданные мобильные телефоны.
Но уже на следующее утро возбуждённо-радостному настроению Георгия Назаровича наступил печальный финал. Судьба и на этот раз обернулась к Выбрикову неприличным местом.
Бутик Лепёхи, где они оставили весь привезённый товар, был разграблен. Андрей с растерянным видом ходил вокруг него беспомощно разводя руками и беспрестанно разряжался многоэтажным матом в адрес охранников, которые «жрут беспрестанно водяру и дрыхнут, как сурки».
Едва увидев развороченные железные двери ларька, Выбриков мгновенно осмыслил сложившуюся ситуацию и подавленно прошептал одно короткое слово:
– Всё!
И был совершенно прав. Вся его собственность, а это была квартира с почти голыми стенами, перешла в руки бывшего подчинённого, давшего деньги под залог недвижимости.
Но Андрей Лепёха проявил определённое сострадание к дальнейшей судьбе четы Выбриковых. Благодаря своим уже установившимся связям по бизнесу, он с помощью приятелей поселил супругов в одном из стареньких общежитий. Правда, к этому времени Арии Карловне уже было глубоко безразлично, где она будет жить. Водка полностью уничтожила здравый смысл этой хрупкой женщины: она напрочь отказалась выходить из дома. Несчастная супруга Георгия Назаровича долгое время не могла осознать, что осталась практически на улице. Упомянутый зеленый змей уже проторил ей дорогу к подвалам и мусорным свалкам.
В один из осенних вечеров, устав одиноко скитаться по улицам в поисках какого-нибудь случайного приработка, он невзначай набрёл на дом, где провел несколько своих последних лет, наполненных сумбурной чередой несчастий и драматических событий. Подняв голову, он увидел льющийся из окон его бывшего жилища яркий золотисто-розовый свет и даже услышал, как звучит приятная мелодия, наподобие тех песен, что пел Иван Прокопович. Георгий Назарович вспомнил о своей миниатюрной супруге и решил спросить у Лепехи, не видел ли он где-нибудь Арию Карловну. Каково же было его, когда он застал совершенно пьяную и совершенно голую супругу в объятиях самого Андрея.
Не помня себя от налетевшей штормом обиды, он устроил шумный скандал, но был выдворен из квартиры с помощью наряда милиции, с трудом управившегося с разгневанным Выбриковым. Вместе с ним на улице оказалась и его никому не нужная жена, которая, обругав мужа, тут же скрылась в неизвестном направлении.
Теперь ему стало ясно, что он потерял всё.
Однако мысли бывшего директора оказались не совсем верными. Фортуна приготовила Выбрикову ещё один сюрприз. Спустя несколько недель общежитие, в котором они с супругой совместно проживали, по крайней мере, так числилось на бумаге, пригрёб к своим рукам местный «крез» и переоборудовал его под склад.
Процесс падения супругов завершился…
… Но прошло ещё несколько лет до того горестного момента, когда Арине Карловне, как бы в насмешку, названной одним из северокрымских бомжей «Мальвиной», кто-то подсунул в качестве горячительного напитка обыкновенную отраву.
Не задолго до этого трагического инцидента Выбрикова встретил Павла Агафонькова. Тот, с участием оглядев своего бывшего руководителя, не преминул сказать:
– Зря вы меня не послушались, Георгий Назарович. Лепёха кинул вас, как фраера. Это он организовал кражу своего бутика.
Однако данное известие не затронуло огрубевшие чувства Выбрикова, ни один мускул не дрогнул на его сером давно небритом лице и Павел, увидев отчужденный взгляд бывшего директора, поспешил с ним расстаться.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Всё это время Ирина жила как неприхотливая затворница. Но десять лет монашеской жизни не повлияли на её добрый скромный характер. Она стала лишь больше внимания уделять книгам, которые как-то скрасили её странное одиночество. И всё же время приятно повлияло на внешность Ирины. Из худосочной угловатой девушки, закончившей химико-технологический техникум и потом неприкаянно сидевшей за лабораторным столом, постепенно стала вырисовываться прогрессивная светская дама. Чтобы не отстать от современной, быстро меняющейся жизни, она заочно окончила факультет журналистики и всерьёз подумывала о переменах в своей судьбе. К такому решительному шагу подталкивала успешная публицистическая деятельность: она активно сотрудничала с несколькими журналами, а обширные Иринины статьи начали появляться в самой читаемой газете Крыма «Таврическое обозрение». В результате чего из её памяти последовательно день за днём понемногу стирался образ Георгия Назаровича. Если первоначально Ирина боялась, что, перестав видеть любимого человека, она может сойти с ума, то теперь состояние жуткой неудовлетворенности и дикой душевной неуравновешенности прошло само собой.
Чтобы вовсе не вспоминать о своей первой неудачной любви, она избегала всяческих встреч с прежними знакомыми. Девушка уже давно не видела Ларису, ставшую теперь матерью трёх детей и превратившуюся в дородную всеми уважаемую домохозяйку.
И она стала всерьёз задумываться о переезде в Керчь, где после смерти отца в таком же безысходном состоянии одиночества очутилась её мать.
Вскоре все необходимые приготовления были совершены: Ирина уволилась с работы, сходила в домоуправление, закрыла прописку и собрала свой немудрёный скарб. Осталось купить проездной билет на поезд «Херсон – Керчь». В течение всего этого периода хозяйка квартиры, милая отзывчивая старушка, плакала почти навзрыд, так не хотелось расставаться с Ириной, ставшей ей по существу дочкой. Но доводы добропорядочной постоялицы оказались более, чем весомыми.
Перед отъездом, покупая продукты на городском рынке, она неожиданно столкнулась с Агафоньковым.
– Привет красавица! – громко и радостно воскликнул Павел.
Тут же из рядом стоящего бутика высунул длинное скуластое лицо Андрей Лепёха:
– Не проходите мимо! Пока не купите у меня какую-нибудь электронную игрушку, не отпущу! Пашка, подари своему оболтусу еврейский автомат: «Узи» называется. Не жадничай. А ты, Иринка, что приобретешь для своего отпрыска?
– Подземные силы снова в сборе! – пошутил Агафоньков, не обращая внимания на выразительные призывы бывшего напарника.
– Не хватает самого главного – Плутона! – мгновенно возразил ему Андрей.
– Почему Плутона?
– Да потому что Выбриков, словно плут, надул нас своими байками о светлом капиталистическом рае, а сам первый стал рвать когти в противоположную сторону и вдруг начал бомжевать.
– Не благодаря ли тебе? Покинув райские кущи, ты отхватил такой весомый куш, что на этот ларёк с лихвой хватило.
– А ты, Пашка, мелешь, как всегда, никому непонятную ерунду. Правильно я говорю, Иринка?
Та ответила ему встречным вопросом:
– Про какого бомжа ты говоришь? А где Георгий Назарович обретается?
– Вот бабы! Сидят в своей химлаборатории, ни черта не замечают. Не надо старых друзей обходить за четыре версты. Потому ничего не знаешь. Хватит мыть пробирки! Давайте пойдём на часок в кафе, посидим, промоем горлышки – попьём сухого.
– У такого скупердяя, как ты, весь час просидим на сухом пайке, – раскатисто захохотал Павел.
– Ну да, будто ты раскошелишься. У тебя, как у латыша, в кармане – ни шиша. Детей расплодить способен даже воробей! Кстати, где наша чайка? Я имею в виду Ларису. Почему я её на базаре в упор не вижу?
– Лариса – матрона, мать троих детей, совсем, как у меня. Только на рынок теперь за неё ходит служанка, – хмуро заметил Павел, явно недовольный ехидными шутками Лепёхи.
– Мужчины, кажется, я вас о Георгии Назаровиче спрашиваю? – смутившись и чуточку покраснев, сказала Ирина.
– Спроси у своей Ларисы, она всё знает! – ответил Агафоньков.
– Она – никакая ни моя! Просто мы один техникум заканчивали. В памятном девяносто первом году.
– В год путча, – уточнил Лепёха.
– Так кто из вас знает, где сейчас находится Георгий Назарович? Что вы ходите вокруг да около? – смущение Ирины прошло, зато появилась обыкновенная женская настойчивость.
– Нет его! – строго произнес Лепёха.
– Как нет?
– Был да весь вышел. Вместе с женой. Остались «Жорик» и «Мальвина», так, говорят, городские бомжи их кличут. Большие детки, только играются они с «зелёным змеем». Оба бухали по черному, пока она не скопытилась. Теперь твой Георгий Назарович играет в игрушки уже не с зелёным змеем, а с белой горячкой.
– Где сейчас он? Я тебя, Лепёха, спрашиваю, а не у стены твоего бутика? – взволнованно вскричала Ирина.
– Да видели его наши ребята из цеха КИП! Вроде, живёт в заброшенной общаге бывшего треста «Перекопхимстрой», – отозвался Агафоньков.
– Зачем он тебе? Одна кожа да кости остались. Давай лучше с тобой по-дружески вечером покалякаем? При свете свечей. Согласна? Я на сегодня не занят. А? – с внутренней надеждой, но жадно и нагловато посмотрел Лепёха на красивое лицо Ирины.
Однако последние слова Лепёхи не были услышаны, она, ничего не замечая, бросилась разыскивать Выбрикова.
Бывший главный приборист завода находился в беспамятстве, валяясь в углу практически разгромленной комнате общежития.
Если бы Ирина немного промедлила, то встреча с ним оказалась уже невозможной.
Она наняла такси, и через часов пять Выбриков лежал на чистой постели в доме родной матери Ирины.
2
Прошло немного более полугода.
Теперь Выбрикову уже ничто не напоминало об его нищенском существовании. Вскоре он стал преподавателем керченского морского технологического института, а Ирина ещё раньше устроилась работать в редакцию одной из местных газет.
О любви за всю историю развития человечества сказано не мало умных, красивых и теплых слов. Любовные взаимоотношения Ирины и Георгия Выбрикова ничем не отличаются от любовных отношений героев, описанных в толстых романах Майн Рида, Стендаля, Льва Толстого, драмах Шекспира, чрезвычайено лирических и обаятельных повестях Александра Пушкина и не менее интересных рассказах талантливого француза Теофиля Готье. Поэтому автор данной истории настойчиво рекомендует читателям еще раз прочитать «Всадника без головы», « «Красное и черное», «Гамлета», «Анну Каренину», «Повести Белкина» и хотя бы «Мелитону».
И вот наступил две тысячи пятый год.
Георгий Назарович, пройдя через все тернии и препятствия, которые ему уготовила судьба, наконец, полностью успокоился и зажил счастливой жизнью порядочного семьянина. В лице Ирины он встретил не только страстно любящую жену, но и умного задушевного друга, и можно с уверенностью сказать: лучшего
ение "Слепого дождя"