Интервью от 2012 года Рассказывает командующий 58-й армией Северо-Кавказского военного округа генерал-лейтенант Анатолий Хрулёв Владислав ШУРЫГИН. Анатолий Николаевич, в этом году исполнится четыре года "Войне 08-08-08", как нарекли современные историки события августа 2008 года в Южной Осетии. Война эта уникальна тем, что это была первая в новейшей истории России война, которую провела Россия против другого государства. И эта война стала победной для нас. Грузия была разгромлена. Но многие тайны этой войны до сего дня остаются в тени, и вопросов по этой войне куда больше, чем ответов. Вы были командующим 58-й армией, которая собственно и решила исход этой войны, ваши соединения и части разгромили грузинскую армию в Южной Осетии, вы входили в Южную Осетию, вы деблокировали Цхинвал. Но как-то так получилось, что после этой войны вы ушли в тень. Не встречались с журналистами, не давали интервью. Совсем другие люди украшали свои мундиры высокими наградами. Я благодарю вас за согласие дать интервью. И, конечно, первый вопрос, который я хочу вам задать — так как же начиналась эта война? Анатолий ХРУЛЁВ. Для меня война началась на моём рабочем месте. 7 августа в штаб армии прибыл командующий округом генерал-полковник Сергей Афанасьевич Макаров, с ним группа офицеров штаба округа. Буквально за два дня до этого, 5 августа, им было утверждено решение командующего 58-й армией по усилению российского военного контингента в составе смешанных сил по поддержанию мира в зоне Грузино-Югоосетинского конфликта. Этот план был разработан на случай возникновения угрозы военных действий. В течение дня мы с командующим работали во Владикавказском гарнизоне и вечером вернулись в штаб армии. Около 22 часов командующий убыл к себе отдыхать, а я остался в кабинете работать с документами. Ситуация была тревожная. Обстановка накалялась с каждым днём. Обстрелы с обеих сторон, перемещения техники и войск с грузинской стороны, жёсткие заявления, эвакуация женщин и детей осетинами. За неделю до этого закончились учения грузинской армии, которые проходили совместно с американскими советниками и при их активном участии. У нас тоже учения прошли и закончились в первых числах августа, и мы только-только вернули свои войска в пункты постоянной дислокации. Я уже знал о том, что в 16 часов Саакашвили заявил, что Грузия в одностороннем порядке прекращает огонь, но меня это его демонстративное миротворчество после нескольких недель нагнетания ситуации насторожило. Я знал поговорку, что если враг тебе протягивает хлеб, смотри за его второй рукой, в ней может быть кинжал. В общем, было тревожно. И в 00.00 часов раздался звонок. Телефонистка доложила: — Товарищ командующий, вас срочно Кулахметов. Через мгновение услышал в трубке Марата Минюровича: — Анатолий Николаевич, только что на меня вышел министр обороны Грузии, он проинформировал меня о том, что Грузия начинает силовую операцию по восстановлению своей территориальной целостности. Начался массированный артиллерийский обстрел. Ведётся огонь по позициям миротворцев. Это начало войны. Я спрашиваю: — Ты в этом уверен? Он мне: — Да, я официально докладываю. Это война! Одновременно оперативный дежурный армии получил доклад от дежурного миротворческих сил в Южной Осетии о начале боевых действий грузинской стороной. И тут же даю команду оперативному дежурному: — Вскрыть пакет, приступить к выполнению действий по сигналу для миротворческих сил, довести сигнал в части, касающейся их, до соединений и частей, провести оповещение. Доложить оперативному дежурному СКВО. Это было в 00.03 минуты. В 00.07 8 августа пришел подтверждающий сигнал из штаба округа. Я в этот момент сидел у себя в кабинете, осмысливая всё, что произошло. Хорошо помню свои чувства в этот момент. Была злость, что этот дурак Саакашвили всё же развязал войну, и вот теперь столько крови прольётся, столько людей погибнет, а ведь можно было решить всё мирным путем...

А потом все чувства ушли. Началась боевая работа. В штабе 58-й армии было организовано постоянное боевое дежурство оперативной группы офицеров. Они с получением сигнала, сразу убывали на ЦБУ, и сразу же начинали готовить боевые документы, собирать информацию. В 00.15 я прибыл на ЦБУ, старший оперативной группы доложил о готовности к работе. Я ему уточнил задачу на сбор данных обстановки от миротворцев и начале действий по сигналу своих сил и средств. В дальнейшем, после сбора всего оперативного состава армии, согласно боевого расчета началась работа по складывающейся обстановке. В основном это были вопросы приведения в боевую готовность, совершения маршей по своим маршрутам в районы сосредоточения, к решению каких задач быть в готовности, а также вопросы взаимодействия и всестороннего обеспечения. В 00.15 на ЦБУ прибыл командующий округом генерал-полковник Сергей Афанасьевич Макаров, я доложил ему обстановку и получил разрешение продолжить боевую работу. Вот так началась эта война… Главное — выиграть время В.Ш. Почему же грузины выбрали для нападения на Южную Осетию именно день 8 августа? Почему не раньше и не позже? В этом была какая-то логика, или же это просто случайно выбранная дата? А.Х. Я нисколько не сомневаюсь, что в плане нападения на Южную Осетию при выборе срока грузинским командованием и их советниками учитывались всё, и дата нападения была выбрана очень тщательно. Это был отработанный план, в котором были учтены все нюансы. Даже те, которые, казалось, могут знать только достаточно прослужившие в российской армии люди. Ну, например, как я уже говорил, под видом учений грузины отработали вопросы сосредоточения на границах Южной Осетии мощной ударной группировки. При этом дату учений они специально сдвинули так, чтобы их учения закончились на два-три дня раньше, чем наши. И война началась именно тогда, когда соединения и части моей армии вернулись в свои ППД, техника встала в боксы и нуждалась в обслуживании, оружие было сдано в комнаты для хранения оружия. После учений обычно два-три дня уходит на все организационные дела: личный состав моют, переодевают, офицеры убывают домой отдыхать, то есть, войска после учений традиционно находятся в наименьшей степени боеготовности. Также было учтено и то, где находилось военно-политическое руководство страны, в каком состоянии была система управления Вооруженными Силами, кадровые перестановки. Всё это было учтено. К тому же, начиналась Олимпиада. Всё внимание было приковано к ней. Очень точно момент был выбран. И я уверен — выбран не грузинами. Вспомните, какая организованная информационная кампания была развёрнута по всему миру сразу после начала войны? Это что, могла организовать Грузия? Я знал их военное руководство — там был свой уровень мышления, а тут было совсем другое мышление, другая школа. Это сегодня советники открещиваются: мол, мы ничего не знали, но поражение всегда сирота. Понятное дело, что никто не рвётся стать автором проигранной войны. Готовя эту войну, учитывая все факторы, грузинские генералы и их советники не учли главного: того, что мы постоянно внимательно следили за ситуацией и, несмотря на "среднюю температуру по больнице" это была полоса ответственности 58-й армии. Поэтому мы переиграли грузин и их американских инструкторов и советников. Завершив учения, и зная, что грузины продолжают непонятные маневры силами и средствами, что ситуация неоднозначная, тревожная, — некоторые соединения и части армии не вернулись в казармы, а остались в горах на подходе к Рокскому тоннелю две батальонных тактических группы (БТГр) от двух мотострелковых полков с их командирами и группами управления, общей численностью чуть больше семисот человек. Обе БТГр были хорошо рассредоточены, замаскированы и полностью укомплектованы людьми, техникой, боеприпасами, топливом. Именно эти БТГр решили исход операции… В.Ш. А нельзя ли подробнее рассказать, что такое батальонная тактическая группа? А.Х. Для обеспечения контртеррористической борьбы в 58-й армии в каждом полку были сформированы батальонные тактические группы, которые были укомплектованы на сто процентов и техникой, и личным составом. Эти тактические группы были созданы по опыту первой и второй Чеченских кампаний, в каждую такую группу входил мотострелковый батальон с приданными подразделениями разведки, танковыми, артиллерийскими, ПВО, инженерными, связи, РХБЗ, а также подразделениями технического обслуживания и тылового обеспечения с необходимыми запасами. В течение шести месяцев они находились в двухчасовой боевой готовности к выполнению поставленных задач, затем их личный состав менялся. В основном эти батальонные тактические группы были спланированы для выполнения контртеррористических мероприятий в полосе ответственности, но были готовы к решению любых посильных задач. Вот стоял, скажем, полк в Ингушетии, личный состав его батальонной тактической группы в течение двух часов после получения сигнала был в полной боевой готовности и мог выполнять поставленные задачи. Все БТГр были укомплектованы личным составом, который служил не менее шести месяцев! В них не было ни одного солдата, который прослужил бы менее шести месяцев. Ни одного! В основном были контрактники, и, как я уже говорил, все солдаты и офицеры хорошо знали задачи, стоящие перед ними и были подготовлены к их выполнению. Именно эти БТГр сыграли решающую роль в разгроме грузинской армии. Кроме того, для обеспечения действий этих БТГр дополнительно оставались в горах артиллерийские подразделения, а также тылового и технического обеспечения. Поэтому совершенно непонятно утверждение начальника Генерального штаба Николая Макарова, что с началом войны СКВО воевал какими-то неорганизованными и неукомплектованными частями, и что для руководства операцией собирали по всем округам офицеров. Это утверждение просто не соответствует действительности и бросает тень на солдат и офицеров 58-й армии с честью выполнивших свой долг перед Родиной. В.Ш. А что происходило после объявления тревоги?

А.Х. В 1.30 все офицеры штаба уже были на своих боевых местах, я ввел их в обстановку, довёл до них предварительные элементы замысла операции, определил расчёты. И началась работа. Пришёл в действие огромный боевой механизм — 58-я армия! Нужно себе представить этот масштаб! Соединения и части располагались на территории девяти субъектов Российской Федерации, самая дальняя бригада армии, 136-я, — в 380 километрах, в Дагестане. И всё это пришло в движение. Нахождение командующего округом генерал-полковника Сергея Афанасьевича Макарова, сильно помогло делу, это оперативное и быстрое решение всех вопросов, связанных с принятием решения, а также по организации взаимодействия с частями и соединениями округа. Так, 42-я дивизия была оперативно подчинена мне, но имела своим основным направлением Чечню. И командующий округа, не колеблясь, дал добро на планирование и её тоже. Таких вопросов было множество, и в эти напряжённые часы Сергей Афанасьевич продемонстрировал свои самые лучшие качества руководителя и организатора. К шести утра большая часть работы по оценке обстановки, приведению в боевую готовность войск, их развёртыванию и выработке решения была завершена. На основании принятого решения были переданы приказы в соединения и части на совершение маршей с указанием районов, куда они должны прийти, где расположиться, сосредоточиться, к каким действиям быть готовым. И колесо закрутилось! В.Ш. Не могу не спросить о разведке. Вы рассказываете о начале войны так, словно бы у вас не было никакой упреждающей информации. Словно планы грузин нам были неизвестны. Как сработала военная разведка? Были ли вскрыты приготовления Грузии к войне? А.Х. Конечно, война началась не вдруг. Это сейчас кое-кто в Генеральном штабе заявляет, что отныне войны будут начинаться без угрожаемого периода, вот так вот вдруг и на ровном месте. Эту глупость оставим без комментариев. У любой войны есть свой угрожаемый период. У нас обстановка медленно и неотвратимо накалялась все последние два года. Было ясно, что дело идёт к войне. Конечно, хотелось её избежать, были надежды на то, что дипломаты как-то сумеют договориться, не допустят силового сценария, но мы строили свою работу не на надеждах а на реальности, а та была неутешительной. Поэтому о том, что боевые действия будут, мы предполагали. Но, к сожалению, разведка наша не сработала. Мы имели крайне мало конкретной информации о противнике, о его перемещениях, о его планах. Приходили какие-то разрозненные сообщения и телеграммы ориентировочного характера. Я куда больше информации получал от своих разведчиков, которые "тралили" эфир, беседовали с людьми, у которых были родственники в Грузии, или с теми, кто сам там побывал. Это была куда более точная информация, чем то, что шло сверху. Мы больше информации узнавали из радиопереговоров грузинских таксистов, которые между собой обсуждали, какие дороги сегодня перекрыты из-за прохода войск или куда возили клиентов в погонах. Мы могли бы иметь на порядок больше информации, если бы могли работать на территории Южной Осетии, но я свидетельствую — и это правда — до начала войны нам было категорически запрещено вести разведку за Кавказским хребтом. Это иностранная территория! Туда лезть нельзя! Можно было только вести радиоперехват. Конечно, кое-что докладывали миротворцы, которые по долгу службы вели наблюдение за миротворческой зоной и обязаны были отслеживать любые перемещения вооружённых лиц и техники в этой зоне. Но и они не выходили за рамки своих полномочий. Понимали, что грузины очень внимательно отслеживают наше поведение, и кругом было полно их резидентуры. Поэтому, нужно сказать честно, разведка наша на начальном этапе войны с задачей не справилась. Грузинская группировка была практически не вскрыта. Не были вскрыты ни выдвижение артиллерии на позиции, ни выдвижение механизированных частей. Надо отдать должное противнику: он хорошо замаскировал свои приготовления к началу войны и смог добиться тактической внезапности. В.Ш. Как вам удалось захватить стратегический Гуфтинский мост? А.Х. Перед началом выдвижения БТГр я поставил командирам задачу: как можно быстрее прорываться к Цхинвали, не давая грузинам перекрыть дорогу и закрепиться на позициях. Все заставы и блокпосты сбивать, а главное — захватить стратегический Гуфтинский мост, отбросить от него грузин как можно дальше, после чего одной БТГр идти в сторону Тамарашени, а второй — по Дзарской дороге, к миротворцам, на деблокирование и усиление. И чтобы вы поняли уровень обученности людей, я вам докладываю, что первая БТГр уже в час сорок ночи прошла Рокский тоннель и ускоренным маршем с выделением боевого разведывательного дозора пошла вниз, а вторая БТГр входила в тоннель! Они вышли к Гуфтинскому мосту в 4 часа 40 минут — как раз в тот момент, когда с той стороны моста к нему подошли грузины. И грузины нас просто тут не ждали. Они и предположить не могли, что через четыре часа после объявления войны русские войска окажутся почти под Тамарашени. Грузины вышли на мост и начали его перекрывать. Командир полка полковник Андрей Казаченко доложил, что вышел к мосту и наблюдает на нём грузин. Я поставил ему задачу — танковым взводом с ходу захватить мост, сбить грузин и отбросить от моста. И командир задачу выполнил. Он буквально смёл грузин огнём с моста и вынудил их начать отход. В этом бою мы потеряли БМП, которая шла в передовом дозоре. Грузины, пытаясь организовать оборону, её подбили, и она, потеряв управление, упала с моста. "Она нас не обманули" В.Ш. А что происходило в это время за вашей спиной? Как был организован ввод войск в Южную Осетию? А.Х. К утру по Транскаму уже непрерывно шли войска. В авангарде три батальонных тактических группы и сразу за ними артполк 19-й дивизии и ракетные части. БТГ шли первыми для прикрытия артиллерии. Главным было как можно быстрее протянуть сквозь "дырку", так мы называли между собой Рокский тоннель, артиллерию. За перевалом её можно было оперативно разворачивать на позициях в горах и поддерживать огнём воюющие батальоны и выдвигающиеся по Транскаму колонны. В 10.30 минут 8 августа командующий округа, который работал на ЦБУ с офицерами, поставил мне задачу: "Вылететь в Южную Осетию — кроме вас, там никто не разберется. Здесь уже всё отлажено. Войска начали выдвижение, задачи определены, и сейчас вы должны быть там, разобраться на месте в обстановке. Что там сейчас реально происходит, где миротворцы, где грузины? Задачи: первое — не допустить уничтожения миротворцев, деблокировать их. Второе — мирные жители. Не допустить уничтожения жилых кварталов и сёл. Третье — не допустить, чтобы грузины в случае захвата города подготовили его к обороне. Знаю, что сил и средств мало, но этими силами и средствами вы должны выполнить эти задачи, пока не подойдут войска".

Это было совершенно правильное решение. Невозможно управлять войсками в такой сложной обстановке через Кавказский хребет. И я сразу отправился на вертолётную площадку. К этому моменту мы уже знали, что в воздухе работает грузинская авиация. Знали и то, что не уничтожены и функционируют грузинские радары, а значит — нас могут засечь. Но нужно было лететь. Вертолётчики были асы, мы шли по самому дну ущелий, буквально над самыми верхушками деревьев и прорвались необнаруженными. В 11.45 8 августа я был в Джаве, пролетели почти под грузинскими бомбами. Буквально за пару минут до посадки грузинские штурмовики отбомбились по Джаве, и ещё пыль не улеглась, когда мы сели. Со мной была группа офицеров штаба: артиллерист, разведчик, инженер, оператор. Борт подсел, мы выскочили — и борт ушел. Я тут же на месте определил, где находятся батальонные группы, и уточнил им задачи — прорываться к городу по Дзарской дороге. Вот именно поэтому я и должен был быть там, чтобы на месте реагировать на изменение обстановки и принимать решения. Там же был разведвзвод 135-го полка, им командовал капитан Ухватов, ему была поставлена задача вести разведку вдоль маршрута движения, в бой не ввязываться, только наблюдать и докладывать, кроме одного исключения — в случае обнаружения РСЗО, реактивных установок залпового огня, уничтожать их, потому что один залп такой установки мог наделать очень много бед. У БТГр также были реактивные установки системы "Град", но приходилось держать их в резерве на крайний случай, так как в наличии был всего один боекомплект реактивных снарядов, и подвоз в случае их израсходования было очень трудно организовать, поскольку единственная дорога была забита беженцами и простреливалась грузинами. К 22.40 БТГр сосредоточились на Галуанских высотах, рассредоточились и замаскировались. Командирам была уточнена задача: готовиться к утренним боевым действиям, вести разведку, — а сам я вернулся по дороге к Рокскому тоннелю. Там работала оперативная группа армии во главе с начальником штаба генерал-майором Журавлёвым, организуя проводку колонн через Рокский тоннель. И туда же в этот момент подъехал командующий войсками округа, мы с ним встретились в час ночи с восьмого на девятое у тоннеля. Вообще, провод войск по Транскаму был сложнейшей и отлично проведённой операцией. Напряжение было огромное. Во-первых, это движение по горному серпантину, где от механиков-водителей требуется опыт и осторожность, так как любая ошибка может закончиться трагично: и в спокойное время в пропасть срывались автомобили, гибли люди, а тут сотни единиц многотонной боевой техники, плотное движение, максимальная скорость, причём, у многих водителей к этому моменту за спиной была уже не одна сотня километров марша. Колонны непрерывной вереницей тянулись вверх к Рокскому перевалу, на перевале дорога утягивалась сначала в бетонную галерею, а за ней — в узкий длинный тоннель. Когда я подъехал к тоннелю, колонны буквально пролетали через него. Плотность движения была такой, что от загазованности не было видно контуров идущей впереди машины, только её габаритные огни. Проветривать не успевали, и на въезде в тоннель всем водителям выдавали мокрые марлевые повязки, чтобы им было легче дышать. Но благодаря отличной организованности и слаженности работы оперативной группы мы не потеряли ни одного человека! Машины ломались, да, было. Техника-то была совсем не новая. Две чеченских войны прошедшая. Но на трассе были организованы пункты сбора неисправной техники, дежурили тягачи, которые сразу эвакуировали неисправную технику и буксировали её на площадку, где ею занимались ремонтники. Тут надо сказать, что после учений не был свернут комплексный пункт технического и тылового обеспечения. Мы ждали когда на сопредельной территории все грузинские части вернутся в ППД. Я понимал, что если загремит за хребтом, то времени на разворачивание тылов у нас не будет. И когда начнется, в горы кроме нас пойдут и МЧС, и медики, чтобы встретить и обработать большой поток беженцев. И все будут искать удобные площадки поближе к Рокскому тоннелю. А их и так — кот наплакал. Это горы — там не развернуться. Поэтому в ходе учений были развернуты на самых подходящих для этого местах комплексные пункты ТТО, которые не мешали работе других ведомств. Руководил им заместитель по тылу генерал Юрий Руковишников. У него были и своя охрана, и своя связь, были заранее определены посты, которые по маршрутам находились, выделены были средства эвакуации, рембат был развёрнут, склады с продовольствием и ГСМ, и всё это было хорошо замаскировано. Грузины так и не учли или не оценили даже такие демаскирующие признаки. В.Ш. Начальник Генштаба Николай Макаров утверждает, что при вводе войск проблема исправности техники была критической.

А.Х. Это не относится к соединениям и частям 58-й армии, он перепутал с Сибирским военным округом, которым командовал много лет, и где техника стояла разграбленная, откуда её отправляли для восстановления на заводы. Я был начальником штаба 41-й армии в этом округе и знаю ситуацию. Он эти данные перенёс на все остальные Вооружённые Силы. Но это не так. В 58-й армии техника была исправна и укомплектована. Мы же были воюющим округом. Поэтому исправность техники была краеугольным камнем. Уже в 2007 году за счет перераспределения внутри армии соединения и части были укомплектованы однотипными автомобилями. Оборудование с бензиновых автомобилей ставили на дизельные, что позволило упростить подготовку специалистов, обеспечение и ремонт. Эта огромная работа была проведена под руководством заместителя по вооружению полковника Александра Арзиманова. В.Ш. Как вы оцениваете действия авиации? Как вообще было организовано взаимодействие с ВВС? А.Х. В составе БТГр были авианаводчики, которые координировали действия авиации. Но вообще очень многое держалось на том, что и мы, и авиаторы достаточно долго варились в одном котле СКВО. Мы знали друг друга лично, и это в критический момент выручало. Так, я лично знал командира Буденновского полка Сергея Кобылаша. Мы ещё по Чечне много взаимодействовали, его эскадрильи были в составе группировки в Чеченской республике. И потом мы постоянно работали на учениях, отрабатывали взаимодействия. И как только армия была поднята по тревоге, я сразу с ним связался и напрямую разъяснил ситуацию. Бывший командующий СКВО генерал-армии Александр Баранов, когда проводил учения с нами, всегда очень требовательно подходил к вопросам организации взаимодействия с авиацией и другими службами, и это сыграло свою положительную роль в ходе последующих действий. Однажды Александр Иванович на сутки задержал учения, пока в штаб не прибыл представитель Каспийской флотилии с полномочиями принятия решения и постановки задач. Вообще, очень много зависит от того, как организовано взаимодействие, насколько хорошо понимают задачи решаемые по времени и месту. Был в ходе первых дней момент, когда разведчики засекли разворачивающуюся грузинскую минометную батарею. Необходимо было срочно нанести по ней огневой удар, пока она не открыла по нам огонь. Но до средств связи с ЦБУ около километра, пришлось воспользоваться спутниковой связью корреспондента "Комсомольской Правды" Александра Коца. Я тут же по памяти называю сотовый телефон секретаря военного совета: "Набирай вот этот номер срочно". Он сразу снял трубку. "Я — "Вьюга", записывай координаты, куда нанести удар!" Проверяем координаты. "Подтверждаю!" Через минут десять разведка докладывает — цель поражена до открытия огня! В ходе боевых действий с нами работали корреспонденты многих российских СМИ, которые тоже рисковали своей жизнью в интересах выполнения заданий руководства. К сожалению, в последующем крайне мало о действиях войск писала наша любимая "Красная Звезда". Освещение действий вел только генерал-полковник Анатолий Ноговицын. Но об организации информации западными СМИ мы уже говорили. А какой вывод сделан из этой кампании в новом облике по информационному обеспечению? Мы в Цхинвале! В.Ш. По телевизору много говорилось о роли ВДВ в этом конфликте. Как вы её оцениваете? А.Х. Я не могу оценивать действия ВДВ. К тому моменту, как они вошли в Южную Осетию, я уже был ранен, и ситуация была уже переломлена, исход войны фактически решён сухопутной группировкой из состава 58-й армии. Стоило ли использовать такие высокопрофессиональные войска в качестве сухопутных войск? Это вопрос к тем, кто принимал решение на их применение, тем более, что это резерв верховного главнокомандующего. В.Ш. А система ПВО была единой или каждая часть прикрывала сама себя? А.Х. ПВО была единой, ею управлял начальник ПВО, находившийся на ЦБУ армии. Но подразделения ПВО входили в Осетию позже боевых батальонов и артиллерии. Я же не мог пустить ПВО раньше войск — сначала войска должны были пройти тоннель, а потом уже ПВО. Но, пройдя тоннель, они сразу развернулись, и потому грузины уже к исходу первых суток прекратили полёты. Я помню только один их удар по Джаве и то до подхода туда наших войск. Когда же войска пришли, они уже не бомбили. В.Ш. А как вам удалось прорваться в Цхинвал?

А.Х. Я уже сказал выше, что на первом этапе у нас было только две батальонных тактических группы и две батареи САУ по 5 орудий, батарея РСЗО против всей грузинской группировки. И я понимал, что если грузины разберутся и поймут, сколько нас, то просто сомнут и уничтожат. На их стороне было полное превосходство. Причём, не только численное. У них была новейшая техника, отличная связь, прекрасная организация. Это были обученные и хорошо подготовленные части, и глупости сегодня говорят те, кто называет грузинскую армию опереточной. Это был очень серьёзный и опасный противник. И я нисколько не преувеличиваю. Да, были боевые действия в Чечне, но это нельзя сравнивать. Там были бандиты, организованные, но банды, которые могли ударить из засады, но не могли вести полноценные боевые действия против регулярной армии. А здесь противник был умный, упорный, пытающийся навязать свою схему боевых действий, имеющий самое современное оружие и отлично подготовленных солдат. У меня на глазах грузинские танкисты из засады с первого выстрела уничтожали двигающиеся на небольших открытых участках на высокой скорости легковые автомобили. Настоящие снайперы! Наша артиллерия больше десяти минут на одной позиции не находилась, потому, что у грузин были отличные средства разведки и отработана контрбатарейная борьба. Уже через пятнадцать минут после открытия огня на то место, откуда стреляла наша артиллерия, сыпались грузинские снаряды. Лишь раз артиллеристы ошиблись — и тут же понесли потери. Погиб командир батареи. Шёл бой, пехота просила поддержки огнём, и он с одного и того же места выполнил стрельбу по второй задаче. Сразу после этого стал уходить, но уже не успел и попал под огонь. Четыре машины ушли, он на пятой выйти не успел... И воевать с таким противником можно было только ломая все шаблоны, навязывая свою инициативу, не давая ему опомниться, наносить ему удары мелкими подразделениями на нескольких направлениях. Ведя постоянную войсковую разведку, искать разрывы в боевых порядках, так как не может быть сплошной линии боевых действий. Всё это было присуще действиям в горах давным-давно, но до некоторых только сейчас дошло. Поэтому, сбив грузин с моста, отбросив их к Тамарашени, я принял решение разделить БТГр на отдельные ротные группы, а иногда и взводные, и вот этими группами максимально "растаскивать" грузин, сковывать их боем, дерзкими и молниеносными действиями, нанес удар — ушёл, нанес удар — ушёл, а также нанесением огневого поражения заставлять переходить к обороне. Внушать им, что нас много, что мы со всех сторон подходим. Не давать им прийти в себя и нарушать их управление. Вести постоянное воздействие подразделениями и огнём. Для этого нужно было иметь прекрасно обученный личный состав и отлично подготовленных командиров. И могу сказать с гордостью — солдаты и офицеры 58-й армии с этой задачей справились. Немаловажную роль здесь сыграл патриотизм, морально-психологический дух, верность присяге и идеалам страны, уверенность в своей правоте и готовность на подвиг. Несмотря на достигнутую внезапность, несмотря на широкое участие советников и инструкторов, несмотря на высокую обученность войск и хорошее вооружение, грузинская армия была разгромлена. И это не чудо, как кое-кто сегодня пытается представить. За этой победой стояла огромная, многолетняя работа многих людей, о которых я бы хотел сказать. В успехе действий 58-й армии огромная заслуга бывшего командующего округом Героя России генерала армии Александра Ивановича Баранова. Блестящий военный руководитель, высокоэрудированный, грамотный, умный, он за годы своего командования проделал огромнейшую работу, повышая боеготовность частей и соединений округа, обучая и воспитывая нас, подчинённых. Александр Иванович вложил много сил и здоровья в наше обучение, помогал и советом, и делом практически, а не теоретически. Все учения проходили только на штатной технике, в составе штатных подразделений. От взаимодействующих структур участвовали только люди, которые имели право принимать решения и отдавать указания подчиненным, а не наблюдатели и советники. В результате техника и вооружение несмотря на то, что она прошла две кампании, была исправна, укомплектована, боеготова, личный состав обучен действовать при вооружении, а офицеры имели опыт и навыки в управлении боевыми действиями. Всю тяжесть управления, принятия решений и организации взаимодействия сил и средств видов и родов вооруженных сил в ходе войны на Юго-Осетинском направлении взял на себя главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии Болдырев Владимир Анатольевич — с прибытием на ЦБУ в штаб 58-й армии. Такая работоспособность присуща только высокоорганизованным внутренне, грамотным и имеющим боевой опыт военачальникам. А действительность — это выполнение государственной задачи личным составом от генерала до солдата. Не выпрашивание наград, а действия, которые в кратчайшие сроки и с наименьшими потерями выполнены. Очень жаль, что нет глубокого анализа вопросов начального периода боевых действий, а также опыта принуждения Грузии к миру. Но есть видения отдельных военачальников, их личное видение, которое они переносят на новый облик и выдают это как выводы. А выводы сделаны, но сделаны противником: по состоянию на 08.08.2008 вооруженные силы России были боеспособными, — а значит, необходимо, чтобы они таковыми не были. В.Ш. Каким вы ощущали вашего противника? И вообще, чувствовали ли вы его?

А.Х. Умение чувствовать противника — это очень важное умение для командующего. Если ты не чувствуешь противника, то добиться победы очень сложно. До вечера девятого августа грузины вели активные действия, пытались переломить ситуацию, захватить инициативу. Атаковали и вообще в них чувствовался азарт, но к вечеру стали выдыхаться. Всё больше стало хаотичных перемещений, всё меньше координации. Из них словно выпустили воздух. Видимо, до них стало доходить, что время упущено, всё больше российских войск входит в Южную Осетию, и первоначальное превосходство в силах и средствах развеивается, как дым, а задачи так и остались невыполненными. 10 числа наступил перелом. Грузинские части первого эшелона, наступавшие на Цхинвал, начали отходить. Две БТГр выполнили свою задачу! Они не дали грузинам полностью захватить Цхинвал и подготовить его к обороне. Фактически, БТГр продемонстрировали ту самую "сетецентричную войну", с идеей которой сегодня так носится нынешнее руководство Генштаба, но управляемую не из центра, а на месте. Батальоны действовали в отрыве от основных сил, которые за их спиной совершали марш через Кавказский хребет, втягиваясь в Южную Осетию и разворачиваясь в боевые порядки. Разделившись на отдельные группы из состава БТГр, часто без обеспечения флангов, компенсируя это мобильностью, постоянно ведя разведку, нащупывая в обороне грузин бреши, они наносили удары в самых уязвимых местах. Такая тактика фактически ослепила грузин, связала противника боем и позволила выиграть время до подхода основных сил. В 10 часов 9 августа из города к нам вырвался на БМП министр обороны Южной Осетии Василий Васильевич Лунёв. Он доложил обстановку, сказал, что в городе "слоёный пирог": осетинские подразделения ведут бои с грузинами. Я у него уточнил: "Маршрут знаешь, сможешь подразделения втянуть в город, чтобы изнутри?". Лунёв ответил: "Смогу!" И в 10.30 БТГр 693-го полка под командованием полковника Андрея Козаченко начала выдвижение для нанесе- ния удара по северо-западной окраине Цхинвала. Приблизительно в 11.00 часов на Галуанской высоте к нам вышел отходящий из города отряд президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты. У них практически не осталось боеприпасов. Мы сразу пополнили их, я ему уточнил задачу по нанесению удара в центр города, организовали взаимное распознавание, а для взаимодействия выделил ему средства связи со связистом. Сегодня много разного пишут об Эдуарде Кокойты, что его, якобы, вообще не было в Цхинвале. Это не так! Из города его отряд вышел только 9 августа, израсходовав все боеприпасы и, пополнив их, вернулся обратно. Вообще, воевали осетины храбро. Не скажу, что умело — всё же до регулярной армии ополченцам далеко. Но за свои дома, за свои посёлки они бились до последнего. Сильной их стороной, конечно, было знание местности, что в какой-то степени компенсировало недостаток боевых навыков. В.Ш. Известно, что примерно в это время здесь активно действовала 10-я бригада спецназа ГРУ. Был ли с ними у вас контакт? А.Х. Да, взаимодействие было организовано, но они действовали по своим задачам, поставленным старшим воинским начальником. В.Ш. Существует отчет, что они давали целеуказания артиллерии вашей армии. А.Х. Возможно, они давали их, выходя на группу боевого управления на ЦБУ. Дело в том, что группы спецназа действуют по распоряжению старшего воинского начальника. У них свои специфические задачи. Если у них есть необходимость — они взаимодействуют с нами через центр боевого управления, но я с группой офицеров работал в передовых боевых порядках, а мой штаб работал за много километров от меня, координировал действия разворачива- ющихся на территории Южной Осетии войск. Моя группа действовала в отрыве от штаба, поддерживая с ним связь. Таковы были условия: начало боевых действий, решение принято, задачи поставлены, войска выдвигаются и занимают указанные районы в своей полосе. Мне была поставлена конкретная задача командующим округа, об этом мы уже говорили выше, командир должен быть в нужное время в нужном месте, а для достижения победы на место сражения прибыть раньше противника, это старая истина. Мы сражались на начальном этапе против превосходящего нас численно и технически противника. Вы поймите, солдат не идет в бой без командира. А тем более — в условиях той быстроменяющейся обстановки, когда на принятие правильного решения были считанные минуты. В критической ситуации личный состав смотрит на командира, и если командир спокоен — значит, всё нормально, ситуация под контролем. А в Цхинвал мы прорвались со стороны Хетагурова. Перед этим провели два отвлекающих удара, изображая подходящее к нам подкрепление, а там, где решили прорываться в город, — наоборот, демонстративно развернулись, попылили, показывая, что мы уходим с высоты. Мы и ушли с неё, но только до небольшой низины, по которой тянулась в горы газовая магистраль. Эту низину уже прошла наша разведка, и мы вдоль этой газовой трубы, прикрываясь ею, поднялись к заросшей кустарником ложбине на склоне высоты. И по этой ложбине через кусты вышли к окраине Цхинвала, к району домовладений и через частный сектор батальонная группа 135-го полка полковника Гостева ворвалась в Цхинвал. Одна рота из состава БТГр пошла на деблокирование миротворческого батальона, другая рота прикрывала от удара во фланг со стороны Земо-Никози, третья рота оставалась в резерве и одновременно прикрывала артиллерию и тылы. Одновременно было организовано взаимодействие с подразделениями ополченцев Южной Осетии во главе с Эдуардом Кокойты, они наносили удар в центр города. Это было в 14 часов 10 минут 9 августа… "Слоёный пирог" по-осетински

В.Ш. Как же получилось так, что вы, командующий армии, оказались в самой гуще боя и были ранены? А.Х. На этот момент сложилась критическая ситуация у "миротворцев" — их в упор расстреливали грузинские танки, в городе был "слоеный пирог" из грузинских подразделений, югоосетинских ополченцев, тремя часами раньше с северо-запада БТГр 693-го полка ворвалась в город, но в это же время грузины подтягивали резервы. Оставаться на Галуанской высоте не было смысла, и я принял решение вместе с группой управления переместиться на южную окраину Цхинвала в составе роты, шедшей на деблокирование миротворцев. В районе развилки дорог рота ушла вперёд, а я задержался с ополченцами, уточнял обстановку. В резерве у меня был один взвод от роты, которая прикрывала тылы и артиллерию. С развилки дорог, уходя в сторону миротворческого батальона на БТР 135-го полка, мы столкнулись с отступающим подразделением грузин до 30-40 человек, которые бежали прямо на нас по дороге. Нам пришлось спешиться и принять бой, но оказалось, что здесь же в кустах прятались грузинские спецназовцы, и мы фактически оказались в окружении, а прикрывавший нас сзади резерв еще не подошёл. В ходе скоротечного боя спецназ мы забросали гранатами, а от бежавших по дороге грузин отбились огнём из автоматов. У меня был автомат механика-водителя БТР с магазинами и гранаты в кармане как обычно, а одна привязанная и штатный пистолет. Но никакой грузинской засады или специального отслеживания меня или группы управления не было, это просто стечение обстоятельств. На войне как на войне! В.Ш. Сколько человек было с вами? А.Х. Человек восемь-девять, не больше, и группа журналистов, которые присоединились к нам утром. В этом бою погиб майор Ветчинов, я был тяжело ранен, также ранен корреспондент Александр Сладков и телеоператор РТР Леонид Лосев. В.Ш. Анатолий Николаевич, вы упомянули грузинский "спецназ" в кустах. А вообще за эти три дня войны, в которые вы были там, чувствовалось присутствие грузинского спецназа, ощущалось ли как-нибудь воздействие разведывательно-диверсионных групп противника? А.Х. Нет, никак не ощущалось. Мы так прочно владели инициативой, что не давали им ни очнуться, ни высунуться. В.Ш. Были ли поставлены какие-то конкретные задачи на разгром Грузии, к примеру за пять суток к такому-то августа? А.Х. Нет, такого не было. Были конкретные задачи. Но никакого временного норматива на разгром Грузии не ставилось. 9 августа, около 9 часов, меня на связь вызвал министр обороны. Я ему доложил обстановку, свое решение, он уточнил задачу по Цхинвалу и утвердил мои действия. Но никаких временных нормативов не ставилось. В.Ш. Какие-то ограничения ставились по применению вооружения в ходе выполнения операций? А.Х. Нет, мне не ставились. В.Ш. Понятно. А какие пункты управления были развернуты? А.Х. ЦБУ в штабе, подвижный пункт управления у входа в Рокский тоннель, и как элемент НП, где я и находился. Кроме того, развернули ТПУ в районе сосредоточения запасов тыла и вооружения. В резерве был запасной командный пункт. В.Ш. Существовал ли план на случай того, если что-то произойдет с Рокским тоннелем? Отрабатывались ли какие-то запасные маршруты А.Х. Ответственно заявляю — с тоннелем ничего не могло произойти. Мы его прикрывали так, что никакой угрозы ему быть не могло. Даже мысли такой не было, за него отвечала 58-я армия, и этого достаточно. Но запасные маршруты были. В.Ш. Для себя насколько оценивали, сколько продлится война? А.Х. Такие сроки вам никто не определит. В.Ш. В исходе кампании уже не было сомнений? А.Х. Мы были уверены в победе. Все отлично понимали свою задачу. И мы ее выполнили. Это реальный результат кропотливого многолетнего труда личного состава, который принимал участие в принуждении Грузии к миру. В.Ш. Долго ли вы пробыли в госпитале после ранения? И как сейчас себя чувствуете? А.Х. В августе был ранен. В декабре выписался с железом в ноге. В таких случаях сустав обычно полностью блокируется, но всё же врачи смогли сохранить небольшую подвижность. Вообще, наша военная медицина — это отработанная десятилетиями, выстроенная система, в рамках которой профессионалы борются за каждую человеческую жизнь. И чем быстрее раненый попадёт в руки врачей, тем раньше будет оказана помощь, тем вероятнее, что его жизнь будет спасена. Мой низкий поклон специалистам-медикам СКВО Петру Григорьевичу Колосу, Мусе Муталибову и многим другим докторам. Цены им нет! Но, к сожалению, и здесь имеет место быть "новый облик" с его сокращениями, что неминуемо отразится на жизни и здоровье военнослужащих всех категорий. Увы… "Неудобные" победители В.Ш. Есть то, о чем вы жалеете?

А.Х. О чем жалею? Жалею, что бесценный боевой опыт был просто списан нынешним военным руководством за "неудобностью". Что был фактически нивелирован ратный труд тысяч людей, которые, не щадя своих жизней, показав отличную выучку и высочайшее мастерство, разгромили очень серьёзного противника, но вместо признания получили обвинения в том, что действовали неумело и отстало. Жалею, что из армии были вынуждены уйти такие профессионалы, как генерал Владимир Анатольевич Болдырев, Сергей Афанасьевич Макаров, и не только они, но также много других достойных и опытных офицеров… Вообще, я думаю, что все перекосы и ошибки нынешней военной реформы идут от того, что у высшего военного руководства нет понимания настоящих, а не предполагаемых боевых действий. И это незнание реалий войны самым негативным образом сказывается на образе мышления. Поэтому и реформы проводятся, что называется с коленки, никак не согласовывая их с требованиями времени и даже не попытавшись их предварительно где-то проверить. Без всякой опоры на опыт прошедших за эти годы войн. В августе 2008 года мы провели сложнейшую военную операцию по принуждению Грузии к миру. Но вместо серьёзного анализа боевых действий были сделаны громкие заявления о том, что война, якобы, выявила неготовность наших Вооружённых Сил к этой войне, и что негативный опыт этой войны стал толчком к реформе. Но ведь это не так! Именно существующая организация Сухопутных Войск, структура "округ-армия-дивизия" и обеспечили успех в этой крайне сложной военной компании. Прежде всего, потому, что на всех уровнях было выстроено боевое управление и каждая "ступень" занималась своим делом, что отработанная в ходе многолетних поисков, основанная и на опыте двух чеченских войн структура ЧПГ, частей постоянной боевой готовности, — проявила себя с самой лучшей стороны. Но эти выводы были очень неудобны на фоне задуманных реформ. Они фактически шли вразрез с ними. И после того, как Северо-Кавказский округ практически в одиночку провёл операцию в Южной Осетии, его действия были волюнтаристски перечёркнуты, названы неудачными и подогнаны под планы будущей реформы. Был сделан целый ряд громких заявлений о том, что война против Грузии вскрыла несоответствие существующей военной структуры задачам и, что именно она стала последней каплей, заставившей начать военную реформу. Но ведь достаточно посмотреть подшивки газет того времени, чтобы убедиться — все заявления о переходе к "трёхступенчатой" структуре, ликвидации звена армия-округ-дивизия и создании бригад "нового облика" были сделаны ещё ДО начала войны. А до этих заявлений, проводились опытные учения по изучению возможностей планировавшихся к созданию "стратегических командований" под руководством генерала армии Юрия Балуевского, и результаты этих учений заставили тогда отказаться от торопливых шагов. Можно смоделировать, как бы прошла эта война, начнись она в нынешних условиях. Как бы управляли действиями войск в условиях "слоёного пирога", когда ситуация менялась ежечасно, "напрямую из Москвы"? Что оттуда видно? Да ещё если боевые действия ведутся одновременно по нескольким направлениям? Как бы справились с операцией по переброске войск через Кавказский хребет урезанные донельзя "оперативные командования"? Если раньше в штабе армии по штату было 242 офицера, и с началом боевых действий все они были полностью загружены работой, то сегодня в аналогичной структуре их в три раза меньше. Поэтому ни на одних учениях ни одно оперативное командование не смогло справиться с задачей управления войсками даже на "удовлетворительно". Как бы прошла перевозка войск на железнодорожном транспорте, когда почти полностью ликвидирована структура ВоСо? Как быть без тылов, без технического обеспечения, без предварительного развертывания и создания запасов в районе? На "аутсортинге" прошла бы эта переброска? И чем бы всё это закончилось? Реформами должны заниматься профессионалы военного дела, а не "советники", не имеющие отношения к Вооруженным Силам. В.Ш. Если Родина позовет, пойдёте служить еще? А.Х. Смотря с кем. К огромному сожалению, настоящих профессионалов — тех, кто имеет опыт и мастерство, — сегодня почти не осталось. А те, кто есть, — не востребованы, их ни о чём не спрашивают. Зато от года к году всё больше в армии тех, кто с восторгом рассказывает о том, как сегодня всё здорово, какие небывалые учения проводятся, и какие впечатляющие результаты достигнуты. Нам — тем, кто прошёл ещё советскую военную школу, кто видел настоящие учения, кто прошёл через реальные войны, — в этих условиях, когда главное не дело, а ДОКЛАД, делать просто нечего. Но если возникнет военная опасность, если Родина позовёт, пойду, не задумываясь. За Родину, за Россию… Памяти героев войны в Южной Осетии

Владислав Шурыгин http://www.e-news.su/mnenie-i-analitika/238165-za-rodinu-za-rossiyu.html