Если спросить соседа или знакомого, что такое «Понтиак», то ответят, что это марка американской автомашины. Это сущая правда. Иной грамотей напряжётся и выдаст, что это город такой, к северу от Детройта, где находится собирающий эти машины автомобильный завод. В 2010 году вследствие кризиса выпуск этих машин был остановлен, но «Понтиаки» по сей день бегают по американским и канадским дорогам, поскольку являются весьма крепкими и надёжными средствами передвижения. И только оказавшись в Чикаго, на улице Вабаш, внутри одного старого небоскрёба в роскошном вестибюле можно увидеть бронзовый на мраморе барельеф, с профилем индейского вождя, под которым набрано это слово. Изображение недостоверно. Прижизненных портретов Понтиака, вождя племени Оттава, не сохранилось. Портретов индейцы не рисовали. Англичане, охотившиеся за этим человеком, очень желали бы знать, как он выглядит, потому что за голову его была обещана награда в 200 фунтов. По тем временам – целое состояние. При организации банка Англии в начале 18-го века 200 фунтов были минимальным вкладом, необходимым для открытия счёта. Таких вкладчиков из 20 миллионов населения Англии получилось всего 25 000 человек. А тут индеец какой-то прокуренный заоокеанский, в рубашке из оленьей шкуры, в пёстром одеяле, с верным мушкетом, и томагавком.

Судьба оказалась куда более благосклонной к другому современнику Понтиака, с которым вождю индейцев пришлось неоднократно встречаться – к полковнику милиции Вирджинии Джорджу Вашингтону. Тут тебе и не городишко какой-то в Мичигане, а столица США. И мировая слава. И атомные подводные лодки, способные накрыть полконтинента. И книги. И портреты. На которых видна довольно неказистая физиономия с характерной краснотой щёк и носа. Если бы портреты ещё могли издавать запах, то пристрастия бравого полковника были бы куда более очевидны. В июле 1755 года большая колонна английских войск храбро продиралась сквозь девственный американский лес к французскому форту Дюкушен на месте современного Питтсбурга. Французы переправились через Онтарио и основали небольшое укрепление. Наглость какая... Вот мы и решились воевать. Колонна генерала Брэддока насчитывала 1500 солдат регулярной английской армии, около 200 человек вириджинской милиции и не менее 300 человек добровольцев. Проводников-индейцев из племени Мингов было всего 7 человек. Англичане тащили за собой обоз и 18 полевых орудий. Скорость движения через абсолютно нехоженный лес была невелика – 2-3 мили в день. Колонна сама прокладывала себе дорогу. На неприятеля она наткнулась 9 июля 1755 года. Выступившие из форта навстречу англичанам силы французов были раз в пять меньше. Капитаны Де Бюжо и Дюма имели под командой не более 250 солдат. Обычно это сражение описывается как бой между англичанами и французами, и в известной степени это верно, с той только оговоркой, что практически все солдаты и офицеры французского отряда были коренными канадцами, родом из-под Квебека и Монреаля. В Монреале родился и командир отряда, капитан Лиенард Де Бюжо. Их также сопровождали почти 900 воинов племен Оттава, Оджибве и Потаватоми. Среди них во главе своего отряда и был один из вождей Оттава, Обвандиаг. Такое имя ни один европеец со своей артикуляцией произнести правильно не только не может, но и не хочет, и оттого в историю он и вошёл под именем Понтиака. Индейцы не особенно рвались в бой. Они выжидали, на чью сторону склонится победа. Их присутствие было в основном обеспечено усилиями капитана Дюма, который привлекал индейцев на свою сторону щедрыми раздачами продовольствия и разных товаров. Столкнувшись нос к носу на лесной прогалине, обе колонны тут же открыли друг по другу беглый огонь из мушкетов и ружей. Англичане выкатили вперёд несколько пушек. Когда раздались первые выстрелы, Де Бюжо повернулся к индейцам и крикнул: - Что, будете отсиживаться, пока ваш белый отец бьётся с врагом? Нас меньше, но я их всё равно побью!

Позднее англичане и Вашингтон будут писать, что попали в засаду, устроенную французами и коварными индейцами. Но это не так, потому что одним из первых же залпов со стороны англичан командующий французами храбрый Де Бюжо был убит. Могло возникнуть замешательство, но второй французский офицер, Жан Даниеэль Дюма, был ветераном войн в Европе и в переплётах бывал не раз. Он тут же взял командование в свои руки и повёл отряд в атаку. Видя это, сотни индейцев в лесной чаще огласили окрестности диким криком и тоже пошли в бой. Передние роты англичан оказались смяты и отброшены назад. Зазевавшихся отставших солдат тут же убивали индейцы. Англичане пытались остановить натиск, на флангах рассыпались стрелки-добровольцы, но английские солдаты принимали их за индейцев, что было немудрено, ввиду сходства одежды и оружия, и били залпами по своим. Офицеры пытались навести порядок в рядах, но индейцы уже знали, как действует неприятель и старались стрелять именно по офицерам. Удачным выстрелом был сражён командующий англичан генерал Брэддок. Когда он рухнул с лошади, часть солдат просто обратилась в бегство, и их с трудом удалось остановить арьергарду, в котором находился полковник Вашингтон. В стремительно развивавшемся бардаке не удалось использовать артиллерию. Огонь вели лишь 4 орудия из 18, но в общем безрезультатно. Нападавшие использовали лес для прикрытия, а англичане сгрудились на довольно открытом месте. Лес той эпохи был древним. Это сейчас просторы Северной Америки покрыты жидким вторичным лесом, который поднялся после полной вырубки за последние 100 лет. В середине 18-го века американский лес стоял стеной многовековых огромных высоких деревьев, среди которых лежали могучие стволы, поваленные бурями и грозами. Деревья в среднем были 2-3 метра в обхвате. Они великолепно защищали от пуль, картечи и даже пушечных ядер. Сами же стрелки были из-за них еле видны. Поражение экспедиции было полное. Около 450 солдат и добровольцев было убито, ещё 400 было ранено. Из 86 английских офицеров погибли 26 и 37 человек получили ранения. При отступлении умер смертельно раненый Брэддок. Пришлось бросить весь обоз. В плен к индейцам попало и около 50 женщин, кухарок и служанок, шедших с колонной. Впоследствии немало хвалили Вашингтона за «умелую» организацию отступления, но совершенно очевидно, что полностью уничтожить неприятеля французам помешали их малочисленность и благоразумие. Видя, что враг бежит, а лес и просека усеяны брошеным оружием и трупами вражеских солдат, Дюма остановил натиск. Ему и так достались в трофеи целых 18 пушек, что для защиты форта было крайне важно. Кроме того, необходимо было спасти пленных англичан и женщин, пока их не запытали и не перерезали индейцы. Потери французов и индейцев составили в общем не более 70 человек.

После этого сражения и становится Понтиак заметным среди индейцев вождём. По всей видимости, в бою он участвовал не так, как полковник Вашингтон, организатор, оказавшийся в обозе, и не получивший за время перестрелки, в которой были убиты и ранены почти все офицеры, ни одной царапины. Сам Вашингтон впоследствии не постеснялся обвинить в трусости английских солдат, называя это главной причиной неудачи. На самом деле, солдаты, судя по потерям, стойко держались и умирали под огнём почти невидимого неприятеля. Виноваты в разгроме были прежде всего именно офицеры, которые завели людей в непроходимый лес и не обеспечили ни разведки, ни опорных пунктов, ни даже защиты для женщин в обозе. Понтиак, ставший свидетелем такого поражения англичан, сделал из этого свои выводы. Он увидел, что совместное действие племён способно остановить продвижение англичан в район Великих Озёр. Это продвижение создавало для индейских племён немалые трудности. Можно удивляться, но вот как раз относительно французов индейцы не имели ничего против. Французские трапперы вели с индейцами активную меновую торговлю. Французы получали пушнину, золото, медь, а индейцы – огнестрельное оружие, порох, свинец, ножи, одеяла и даже томагавки, которые в массе производились во Франции специально с этой целью. На индейцев это оказывало немалое влияние – возможности для охоты расширялись, а это означало более обильное питание и рост населения индейских племён. Французы не притесняли индейцев и старались не воевать с ними. Европейская католическая культура, в полном соответствии с традициями древнего Рима, рассматривала туземцев как обьекты ассимиляции, а, следовательно, признавала в индейцах равных, будущих равноправных поданных французского короля. Немалую роль играли также ром и брэнди, обожаемые индейцами, несмотря на то, что пить им было категорически нельзя. Они мгновенно пьянели и быстро становились алкоголиками. Культура протестантизма, доминировавшая среди англичан, наоборот, делала центром мира богобоязненных трудолюбивых протестантов, которые одни только и знают как правильно надо жить и творить. Политика состояла в попытке превратить весь мир в Англию, где хорошо будут жить белые люди, а все остальные будут им прислуживать, ибо так хочет Бог.

Как бы там ни было, но восстание против «бледнолицых» Понтиак и другие вожди затеяли именно тогда, когда бывшие владения французской короны в Канаде и Америке перешли под контроль англичан. Пока шла война между обоими королевствами, пока англичане пытались захватить Квебек и Монреаль, Понтиак и его племя в основном соблюдали дружественный для французов нейтралитет. Попытки англичан склонить Понтиака и других вождей на свою сторону успеха не имели. Понтиак сам говорил об этом – он рассказывал позднее, как английский охотник Джордж Кроган приходил к нему, сетовал, что вот, мол, Квебек уже взят англичанами, и что пора бы, вообще, держать нос по ветру. Понтиак внимательно и молча его слушал, покуривая трубку, и лишний раз убеждаясь в людской подлости. Он отлично знал, что в тот момент Квебек ещё удерживается его давним знакомым капитаном Жаном Даниэлем Дюма. Храбрый капитан и удержал бы его, если бы вовремя получил подкрепления. С победой англичан ситуация для индейцев резко переменилась. По приказу генерала Амхерста английская колониальная администрация наложила запрет на продажу индейцам огнестрельного оружия, пороха и пуль. Эта превентивная глупость, нацеленная на то, чтобы лишить аборигенов оружия, на самом деле лишала большинство индейцев средств к охоте, то есть к источнику еды и шкур животных. В 18 веке большинство молодых индейцев уже почти разучились пользоваться копьями, луками и стрелами. В этом был свой смысл. Раненый стрелой лось вполне ещё мог убежать, в то время как пуля валила его на месте. Кроме того, англичане активно захватывали земли и привозили новых поселенцев, чего французы в таком масштабе не делали, ограничиваясь постройкой отдельных фортов и городков. Англичане создавали сразу целую цепь фортов и опорных пунктов. Понтиак решил уничтожить англичан. Ни больше, ни меньше. При этом тактически мыслил он совершенно правильно. Он помнил, как беззащитна регулярная английская армия на труднопроходимых лесных тропах. Следовательно, чтобы поставить врага в такое невыгодное положение, нужно было уничтожить опорные пункты – форты и крепости. Тогда борьба с индейцами оказывалась не только трудной, но и беспереспективной. Кроме того, надо было постараться обьединить племена вместе. 27 Апреля 1763 года Понтиак созвал военный совет племён в 10 милях к югу от форта Детройт. Это место и по сей день называется Парк Совета. Французский траппер записал слова Понтиака, сказанные перед собравшимися воинами: «Важно для нас, братья мои, изгнать с нашей земли этот народ, который пытается нас уничтожить. Вы же хорошо видите, что они не обеспечивают наши нужды, как делали это братья-французы.... Значит, братья мои, надо поклясться нам их всех перебить, и не мешкать более. Ничто нам не мешает – их мало, и мы это можем сделать». Восстание Понтиака оказалось весьма опасным для власти английской короны, прежде всего потому, что действовали индейцы на этот раз довольно продумано и организованно. Сам Понтиак решил взять форт Детройт. Однако нападать на форт в открытую он не собирался. Он понимал, что при открытом нападении будет много убитых, а это скажется отрицательно на настроении его воинов и на их верности. Нестабильность индейских военных союзов он хорошо видел.

1 Мая 1763 года он посетил форт с отрядом из 50 воинов, внимательно осмотрел его, поговорил с английскими офицерами и комендантом майором Генри Гладвином, и удалился, пообещав прийти через несколько дней с ещё большим числом людей, чтобы «выкурить трубку мира». Этот эпизод показывает, что Понтиак уже давным-давно перестал заблуждаться насчёт «доброй воли», «братства народов» и «вечного мира». Он отлично понимал, что договориться не удастся, и действовал как силой, так и хитростью, прикидываясь простаком и используя пышную племенную риторику. Ночью он призвал своих воинов «очистить землю от этих псов, одетых в красные шкуры». Понтиака подвела нестойкость его собственных сторонников. Один из индейцев пробрался в форт и сообщил англичанам о планах Понтиака. Когда 7 Мая Понтиак пришёл в форт с отрядом в 300 воинов, он увидел внутри форта густые цепи английских солдат с ружьями наперевес. Дымились фитили у нацеленных пушек. Но он и глазом не моргнул. Потеряв фактор неожиданности, Понтиак благоразумно ретировался под каким-то предлогом. Через несколько дней он вновь появился перед фортом, но Гладвин не велел отпирать ворот и приказал всем быть наготове. Понтиак произнёс длинную речь, говоря, что всё произошедшее – чистое недоразумение, все друг друга просто не так поняли и неспешно удалился. Эта уловка сыграла свою роль – Гладвин не стал посылать за подкреплением. И совершенно зря. 18 мая 1763 года Понтиак вернулся к Детройту. За ним шли по реке 370 каное с воинами, всего около 900 человек. И хотя прямого нападения опять не состоялось, форт был блокирован и осаждён. Всех англичан, найденных вне форта, индейцы убили. Каждый день происходили перестрелки. Защитники форта не могли голову высунуть над парапетом, чтобы мимо не просвистела стрела или пуля. Приходилось начинать экономить еду и воду, потому что индейцы могли осаждать форт сколь угодно долго, а когда подоспеет помощь было неясно. Вслед за Детройтом атаке подверглись ещё несколько английских фортов по всей линии к югу от Эри и Онтарио. Пять из них были захвачены, а солдаты и офицеры перебиты. Вся линия коммуникаций оказалась нарушенной. Связь с Детройтом теперь можно было осуществить только по воде. Отправленный через Эри караван лодок с продовольствием и припасами, подвергся атаке индейцев Оттава у мыса Пеле, несколько лодок было захвачено и в плен попало 46 человек. Наконец, отряд англичан в 250 человек попытался снять осаду Детройта, атаковав лагерь Понтиака. Но Понтиака предупредили о приближении неприятеля французские трапперы, и он устроил засаду. В возникшей перестрелке командир английского отряда капитан Дэлиэл был убит, и солдаты отступили в форт в полном беспорядке, потеряв 20 человек убитыми и 34 ранеными. Именно после этого и была назначена генералом Джеффри Амхерстом награда за голову мятежного вождя. Но если солдаты ещё могли укрыться за частоколами укреплений, то гражданскому населению деваться было некуда. Нападению подверглись и переселенцы на территории Огайо и Пенсильвании. Нападавшие индейцы давно утратили прежнее природное благодушие. Беспощадно сжигались дома, посевы, людей убивали без различия пола и возраста. Погибло около 2000 человек. Более 4000 человек бросили дома и фермы и ушли на Восток. И тем не менее воины Оттава и Оджибве были недовольны Понтиаком. Планомерная постоянная осада форта их утомляла, казалась бессмысленной и вообще была «не в стиле» индейских воинов. Приходилось подчиняться дисциплине, слушать приказы Понтиака. Индейцы стали считать, что он задаётся, жаждет власти. Они не видели того, что видел Понтиак – ползучая лесная война, развязанная на просторах от Ниагары до Детройта, парализовала власть англичан и прогнала переселенцев. Это требовало напряжения сил, но создавалась возможность вообще очистить от европейцев весь регион. Макатачинга (Чёрная Собака), вождь маленького племени Пеория, открыто бросил вызов власти Понтиака на военном совете и дело кончилось поединком. Понтиак ранил его ударом ножа. Единства этот героизм не прибавил. Воины племени Потаватоми отправились в форт к Гладвину жаловаться на Понтиака, что он-де нарушает военные обычаи, и что сами они ко всем этим делам и касательства не имеют. Гладвин охотно пообещал им «прощение», понимая, что после этого они уйдут от Понтиака.

Воины стали разбредаться по лесным просторам, возвращаться в свои селения, считая, что они уже достаточно всыпали англичанам и те больше не сунутся. Видя, что воинов становится всё меньше, Понтиак снял осаду форта к концу октября. Генерал Джеффри Амхерст рвал и метал. Он не понимал, как английские военные могли уступить грязным индейцам, которых Амхерст и за людей-то не считал. К концу лета 1763 года погибло около 400 английских солдат и офицеров, почти столько же, сколько и в неудачной экспедиции генерала Бреддока. Но не это было главное. Под началом Амхерста было около 17 000 солдат и офицеров, много больше того, что могли выставить все индейские племена вместе взятые. По европейским меркам это вообще были не потери, герцог Мальборо в войне за Испанское наследство в день, бывало, терял раз в пять больше. Но вот за провал колониальной политики на только что отхваченных у Франции землях можно было и полететь из своего кресла. 7 июля 1763 года, узнав о падении сразу трёх фортов, Венанго, Ривер-а-Бёф и Прескиль, Амхерст обмакнул гусиное перо в чернила и написал письмо полковнику Генри Букету: «А нельзя ли придумать что-нибудь,чтобы распространить оспу среди мятежных индейцев? В данном случае нужно использовать любую возможную стратегию дабы уменьшить их численность». Когда индейцы в набегах резали детей и женщин, это было ужасно, но Джеффри Амхерст был ведь не дикарь, выросший на фронтире возле костра, где сушились скальпы врагов, а блестящий английский офицер и джентльмен...

Букет живо откликнулся на это предложение. Он только что, пытаясь деблокировать форт Дюкушен, отбил нападение Шони и Дэлаваров, да и сам понёс немалые потери. Он предложил раздать индейцам одеяла, которыми укрывали больных оспой, а также личные вещи больных умерших от оспы. Так, на переговорах о мире, оба вождя, Понтиак и Гаясута, получили в подарок по оспенному платку... И даже не чихнули, потому что, по всей видимости, перенесли оспу ещё в детстве. Другим повезло меньше. Среди индейцев разразился настоящий мор. Опустели десятки селений. Историки называют цифру в 500 000 погибших. Это преувеличение, такого количества людей в районе Великих Озёр охотничья экономика поддерживать была неспособна. Общая численность всех индейцев в этом регионе описывалась цифрой в 10 раз меньшей. Отряд в тысячу воинов считался огромной армией, причём собрать такой отряд могли только несколько племён вместе. Посёлки индейцев, следовательно, насчитывали каждый в среднем даже не сотни, а десятки человек. И тем не менее, количество погибших от оспы было велико и эта подлая мера, несомненно, способствовала затуханию конфликта. Джеффри Амхерст, к слову сказать, Америку почему-то ненавидел. Всё ему тут претило. Его раздражали огромные девственные просторы, дикая природа, непокорные местные люди, жившие по своим «варварским» обычаям. Он писал другу, что едет в отпуск в Англию, и намеревается больше не возвращаться. Так и вышло. Впоследствии и премьер Питт и сам король пытались неоднократно вновь отправить Амхерста в Америку, присваивая ему звания, титулы и высокие должности. Генерал проявил недюжинную стойкость и каждый раз наотрез отказывался... Итак, восстание пошло на убыль, но Понтиак совсем не утратил боевого задора. Он постоянно пытался привлечь на свою сторону франкоговорящих канадцев, к которым испытывал весьма тёплые чувства. Известно, что он неоднократно возвращал пленных, захваченных другими воинами при набегах на канадские посёлки, а своим вообще запрещал трогать французов. При нем постоянно держались полтора десятка французских трапперов, сорвиголов, полюбивших привольную жизнь в глуши и индейские обычаи. 29 Октября 1763 года пришло известие о заключении мира между Францией и Англией. Французский командующий Нейон советовал индейцам либо подчинится англичанам, либо отступить на Запад, за Миссиссипи. Канадцы продали 8000 фунтов зерна в форт Детройт, где гарнизон уже готовился варить в котелках подмётки. Видя такой оборот дела, Понтиак пишет коменданту Гладвину письмо: « Брат мой, слово, посланное моим отцом о заключении мира, я принимаю. Все мои молодые воины зарыли свои томагавки. Я думаю что ты забудешь то плохое, что случилось недавно. Я, со своей стороны, всё забуду по твоему примеру и думать буду только о хорошем. Я, Оджибве и Гуроны, придём поговорить с тобой, когда ты нас позовёшь. Ответь нам. Посылаю тебе своего советника, чтобы ты увидел его. Если думаешь также как и я, пришли мне ответ. Привет тебе».

Дипломат, в ступе не утолчёшь, а какой вежливый. На самом деле думал Понтиак совсем о другом. Сняв осаду с Детройта, Понтиак разбил лагерь возле Сандасски, на реке Майами, на южном берегу Эри. После этого он отправился к французскому командующему Нейону. Там он заявлял буквально следующее: «Отправь к Детройту армию, где мы продолжим борьбу, пока не останется в живых ни одного пса в красной шкуре». Европейские методы - приятно улыбаться врагам на переговорах, и точить на них при этом нож - он усвоил хорошо. Нейон сослался на условия мира с британской короной. Понтиак не согласился с этим и отправился к племени Иллиной, надеясь найти поддержку у них. К лету он вернулся в свой лагерь на Майами. Гуроны и Дэлавары воевать не собирались. Английский губернатор Вильям Джонсон созвал племена на переговоры к Ниагаре, но Понтиак туда не явился. Джонсон отправил в Огайо две экспедиции под началом Букета и Бриджета чтобы подавить последнее сопротивление, но найти Понтиака им не удалось. Бриджет понёс большие потери в стычках с индейцами, потерял половину людей и весь обоз, и был отстранён от командования. Идея привлечь к борьбе французов не отпускала Понтиака. Он всё не мог забыть боевого братства с Дюма и Де Бюжо. Он сблизился с вождём Шони, Шарлотом Каске и они отправили посольство от 40 индейских селений к Луи Гростону, коменданту французского форта Венсен в Индиане. Потом пытались связаться с французскими властями в Новой Орлеане. Но французы не использовали возможность поддержать борьбу индейцев в тылу англичан и соблюдали условия Парижского мирного договора. В 1793 году англичане не будут так благородны, и окажут военную помощь мятежной Вандее против Французской Республики. Поймать Понтиака у англичан не получалось. Он всё время перемещался по лесистому району Великих Озёр. На переговоры не являлся, а если и приходил, то с большим вооружённым отрядом. Охотнику Джорджу Крогану удалось найти Понтиака и пригласить его на переговоры в форт Оятанон в июле 1765 года. Заявившись в форт в окружении толпы воинов, державших наперевес ружья, Понтиак согласился соблюдать мир, но при условии, что англичане не будут претендовать на индейские земли. Кроган сделал вид, что не против, но сказал, что неплохо бы утвердить договор в Детройте. Собравшиеся в Детройт Оджибве, Оттава, Гуроны и Потаватоми, хоть и устали от войны, но неожиданно поддержали условия Понтиака и заявили, что англичане тут не хозяева. То же повторилось и на встрече с губернатором Вильямом Джонсоном. Многие вожди не поддерживали Понтиака и даже относились к нему враждебно, но с его словами о независимости индейских земель соглашались все. Рушилась вся идея колонизации. Прибытие новых преселенцев означало бы верную свирепую лесную войну со всеми племенами, со всеми её прелестями.

Надо было что-то делать. 20 Апреля 1769 года Понтиак был в Кахокии, в южном Иллинойсе и менял бобровые шкуры на товары на торговом дворе. Когда он выходил оттуда, его окликнул индеец из племени Пеория. Понтиак повернулся в его сторону, а тот выстрелил в него в упор из ружья. Убийца оказался племянником Макатачинги, того самого, которого Понтиак когда-то ранил ножом. Имя его история не сохранила, а сам он бесследно исчез. Джон Уилкинс, комендант местного форта Кавендиш, потребовал от двух владельцев торгового двора побыстрее похоронить убитого. Верные Понтиаку французы-трапперы выторговали у них его тело и увезли его на западный берег Миссиссипи, где в окрестностях Сент-Луиса он и был похоронен. Воин Понтиака, по имени Миненева, вернулся в Кахокию, и, не найдя убийцы, зарезал обоих торговцев... Проходят столетия, и от праха человека не остаётся даже пыли, а место погребения теряется. Но если человек сделал хоть что-то достойное и важное, то имя его будет жить, пока не иссякнет людская память. Сергей Взоров Nikkuro https://cont.ws/post/435874