В 1813 году госпожа Мюр из Англии написала стихотворение про сумасбродную старушку, которая залезла в дом к медведям и устроила там жуткий кавардак. Разозленные животные погнались за ней, а та выпрыгнула из окна и, словно бабочка в коллекции энтомолога, накололась на шпиль собора Святого Павла. Действие при этом происходило в Риме. Страшноватое стихотворение получилось.
Хорошо, что Лев Толстой не хотел так пугать детишек, поэтому русская сказка о трех медведях, в жилище которых забирается нежданная гостья, самая спокойная и милая. Но про старушку там ни слова. Почему? Потому что в английской сказке, которую в далеком 1875 году граф Лев Толстой задумал перевести на русский, вредной бабульки не было. Героиней там была девочка, а называлась сказка «Златовласка и три медведя». Подумав, Толстой решил, что надо дать имена и девочке, и медведям. С его легкой руки отца-медведя стали называть Михаилом Ивановичем, маленького медвежонка Мишуткой, а маму-медведицу, о которой, кстати, вспоминают достаточно редко, Настасьей Петровной. Что касается девочки, то она получила распространенное в России имя Машенька.
А что же со Златовлаской? Оказывается, это не первоисточник, а сделанное в 1837 году изложение шотландской сказки, где вместо девочки действовал хитрый лис. Сначала его заменили на смешную старушку, которая хулиганила в медвежьем домике. Но в 1850 году сэр Кандэлл решил, что в сказке лучше будет смотреться милая девочка с золотыми волосами. В отличие от суматошной старушки она появилась в медвежьем домике не для того, чтобы разбить все, что попадется под руку и навести беспорядок, а потому что устала брести по густому лесу.
Царевна, квакающая на болоте
Нет комментариев