Как и многие другие гении, великий русский художник Карл Брюллов был очень горячим и импульсивным человеком. Он часто допускал невежливые или даже неадекватные поступки по отношению к своим заказчикам, особенно, если они ему по какой либо причине не нравились.

Не избежал подобной участи со стороны великого мастера и сам Николай I. Напомню, что Брюллов долгое время проживал в Италии и не спешил возвращаться в Россию, но Император в приказном порядке вызвал его обратно в Петербург.

Карл Брюллов возвращался в Россию очень неохотно, по пути в Москве он встретился с А. Пушкиным, который описал его душевное состояние в письме супруге Наталье Гончаровой:
"(...)Едет в Петербург скрепя сердце, боится климата и неволи. Я стараюсь его утешить и ободрить"(...)".

В Петербурге Николай I сразу же заказал художнику три больших портрета Императрицы Александры Федоровны и отдельные портреты дочерей. Однако, со всеми этими портретами вышел скандал.

Один из портретов Императрицы должен был изображать ее верхом на лошади. Художник писал этот портрет находясь в помещении, в то время как Императрица гарцевала на лошади перед окном. В один из сеансов пошел сильный холодный дождь, но Брюллов сделал вид, что ничего не происходит и не отпускал Александру Федоровну до тех пор, пока она полностью не промокла.

На втором портрете Императрица должна была предстать в русском придворном платье. Александра Федоровна передала художнику полный комплект этой очень дорогой церемониальной одежды, чтобы повесив ее на манекен, Брюллов смог бы максимально правдоподобно изобразить этот парадный наряд на холсте.

Брюллов начал портрет, но бросил платье в углу мастерской, при этом оно помялось, покрылось пылью и находилось в крайнем небрежении. Когда Николай I посетил мастерскую в отсутствие художника, то был возмущен таким непочтением к Императрице и велел забрать ее платье обратно. Узнав об этом, Брюллов изрезал не оконченный портрет на мелкие кусочки.

Третьей картиной должен был стать большой портрет женской части Императорской фамилии, в виде семейной сцены с Александрой Федоровной и тремя ее дочерьми. Брюллов выполнил несколько эскизов и после того как их одобрил Император, приступил к написанию картины.

Он успел сделать большой подмалевок в натуральную величину, но работа затянулась, в виду того, что собрать вместе четверых женщин было не таким уж простым делом, т.к то одна, то другая из дочерей, а то сама и Императрица пропускали сеансы (официально по благовидным причинам).

В какой то момент, художник буквально взорвался и уехал из Петергофа (где писалась картина), забрав с собой все эскизы, а начатую картину изрезал. После этого случая он бросил писать и все другие портреты членов семьи Николая I.

Примерно в этот же период произошло еще одно скандальные происшествие, Николай I также очень хотел иметь свой портрет кисти Брюллова, он делал художнику всяческие намеки, в надежде, что тот сам предложит Императору написать его портрет, но Брюллов упорно изображал полное непонимание.

Дальнейшее известно слов биографа художника, в какой то момент, Царь сам сказал Брюллову: "Карл, пиши мой портрет" и назначил художнику время, в которое приедет на сеанс.

Но, обычно всегда пунктуальный Император, по какой то причине в этот раз опоздал, воспользовавшись этим, Брюллов немедленно ушел из мастерской.

Николай I приехал спустя 20 минут назначенного времени и был чрезвычайно шокирован, когда ему доложили:
"(...)Карл Павлович ожидал Ваше Величество, но зная, что вы никогда не опаздываете, заключил (...) что вы отложили сеанс до другого времени(...)".

По отдельности, может быть, все эти случаи и можно было как то списать на какое недоразумение, но все вместе они выглядят самым настоящим хамством и даже издевательством.

Семья Николая I больше никогда не заказывала у художника портреты, но на благосостоянии Брюллова это никак не отразилось, он был завален заказами и преподавал в академии художеств по самый высшей профессорской ставке.

В 1849 году Брюллов сильно простудился, на этом фоне у него обострились многие хронические болезни. Придворный врач рекомендовал художнику лечение на Мадейре, поскольку этот остров имел
"(...)климат лучший и единственный для восстановления его здоровья(...)".

Подобная поездка была очень дорогостоящий и Николай I, по просьбе самого Брюллова, выплатил ему жалование профессора академии за год вперед (хотя художник фактически увольнялся и покидал страну).

Кроме того, к Брюллову приставили личного врача, жалование и содержание которого на Мадейре оплатила Академия наук (поскольку врач увлекался ботаникой и формально вместе с лечением художника составлял гербарии).

Николая I часто изображают чудовищем, но, как мы видим на этом примере, в отношении людей творческих и гениальных, он часто наступал горло "собственной песне".
источник