«Приказываю тебе позволить мне пойти в кино, а ты закажи фильм „Чапаев“ и какую-нибудь американскую комедию», — так восьмилетняя Светлана Аллилуева писала в шуточной переписке со своим «секретаришкой», как обычно подписывал письма ее отец Иосиф Сталин.

Аллилуева с ностальгией вспоминала специально устроенный в 1930-е годы кремлевский кинозал на втором этаже, «в помещении бывшего зимнего сада, соединенного переходами со старым Кремлевским дворцом». В зале стояли мягкие кресла, в проекционной — четыре самых современных проектора (два для подстраховки). Кремлевские киносеансы начинались поздно, не раньше девяти вечера, и заканчивались в два-три часа ночи. Сталин, как настоящий киноман, всегда занимал место в первом ряду. Он был главным зрителем, цензором и, как писали в середине 1930-х, «продуссером» советского кино.

В юности у Иосифа Джугашвили не было времени да, кажется, и желания ходить в театр или в синематограф. И позже его чаще всего можно было увидеть за чтением. Историки и биографы не знают, когда он впервые оказался перед экраном. Сталин возникает как темный силуэт в глубине кинозала в начале 1930-х, когда руководить кинематографией партия поставила бывшего полпреда в Персии и ректора Института им. Плеханова Бориса Шумяцкого.

Правда, еще в мае 1924 года Сталин заявил в отчете ЦК XIII съезду РКП(б): «Плохо обстоит дело с кино». А три года спустя, пересказывая, как бывало не раз, старые идеи Троцкого, настойчиво предложил «взять в руки» кино как важнейшее средство агитации и пропаганды: 
«Я думаю, что можно было бы начать постепенное свертывание водки, вводя в дело вместо водки такие источники дохода, как радио и кино».

В марте 1929 года он вызвал к себе режиссеров фильма о преимуществах коллективного сельского хозяйства «Генеральная линия» Сергея Эйзенштейна и Григория Александрова и посоветовал читать побольше книг и «побольше изучать нашу действительность». Среди конкретных указаний к фильму, который снимался почти три года, было изменение финала. Героиню фильма, колхозницу Марфу Лапкину (ее играла настоящая колхозница по имени Марфа Лапкина), было предложено послать на отдых в Ялту, поселить в доме отдыха для крестьян «в бывшем царском имении-дворце, и пусть тракторист объясняется в любви именно там: 
«Если, к примеру говоря, он там будет сидеть не на тракторе, а скажем, на бывшем царском троне, то эта черта придаст финалу особый смысл. Это будет и красивее, ибо действие развернется на прекрасной натуре южного побережья Крыма, а главное, конец фильма станет перспективнее, а не локально-лирическим».

Финал все же остался прежним, «локально-лирическим», но название сменили согласно другому указанию Сталина: вместо показа «генеральной линии» партии фильм мог претендовать только на показ «Старого и нового». Зато после выполнения совета поездить по стране и сделать досъемки съемочная группа (Эйзенштейн, Александров и главный оператор Эдуард Тиссэ) смогла выехать в заграничную командировку.

Смотрел Сталин и «первый советский звуковой фильм» «Путевка в жизнь», на специальном ночном сеансе в «Художественном» в 1931 году, что разрешило споры в его окружении о правомерности выхода на экран этой картины о беспризорниках начала 1920-х.

С приходом звука Сталин начал уделять кино все больше времени и внимания. В середине 1930-х годов председатель Государственного управления кинофотопромышленности Борис Шумяцкий записывал за главным зрителем страны впечатления и указания, которые должны были определять судьбу фильмов и часто их создателей. Сохранилось 63 такие записи — с 7 августа 1934 года по 26 января 1937 года. Они главный источник для определения вкусов и пристрастий Сталина. «Говорят, у вас новинки?» — таким вопросом он часто встречал руководителей киноотрасли (их с 1930 до 1953 года сменилось трое). «А что сегодня покажет нам товарищ Большаков?» — интересовался он, в частности, у министра кинематографии.

Чаще всего ему показывали советские картины. Зарубежные новинки и порой классику он смотрел для души, и про эти просмотры киноначальники записывали мало, потому что указания по их выпуску на экран почти не были нужны. Работникам кино, тем не менее, было известно, что любимые жанры Сталина — детективы, комедии, вестерны с драками. В киносообществе считалось, что классический истерн из времен Гражданской войны «Тринадцать» Михаила Ромма появился после настойчивого пожелания Сталина иметь советский аналог американского «Потерянного патруля», поставленного Джоном Фордом. Сталин всегда с удовольствием смотрел фильмы Чаплина — и в 1930-е, и уже после войны, когда ему привозили копии даже на отдых в Сочи. Только «Великий диктатор» ему не понравился.

Что входило в личный топ Сталина – в нашей подборке.

1. «Веселые ребята» (1934), Григорий Александров
2. «Потерянный патруль» (1934), Джон Форд + «Тринадцать» (1937), Михаил Ромм
3. «Чапаев» (1934), Сергей и Георгий Васильев
4. «Огни большого города» (1931), Чарли Чаплин
5. «Летчики» (1935), Юлий Райзман, Григорий Левкоев
6. «Волга-Волга» (1938), Григорий Александров
7. «Под крышами Парижа» (1930), Рене Клер
8. «Тарзан: человек-обезьяна» (1932), В.С. Ван Дайк
9. «Сестра его дворецкого» (1943), Фрэнк Борзейги
10. «Иван Грозный» (1944), Сергей Эйзенштейн
11. «Подруги» (1935), Лео Арнштам
12. «Катя» (1938), Морис Турнер
13. «Пышка» (1934), Михаил Ромм
14. «Новый Гулливер» (1935), Александр Птушко
15. «Трилогия о Максиме» (1934-1937), Григорий Козинцев и Леонид Трауберг

1. «Веселые ребята» (1934), Григорий Александров

«Картина эта дает возможность интересно, занимательно отдохнуть. Испытали ощущение точно после выходного дня», – так в 1934 году Сталин высказался об этом фильме. «Веселые ребята» – первая советская музыкальная комедия, которую снимали на фоне жарких споров 1930-х годов в арт-среде: а нужно ли вообще смешное кино советскому народу? Сталин поставил в этом споре точку. А вот судьба у его сценаристов была не смешной: прямо во время съемок были арестованы Владимир Масс и Николай Эрдман – за распространение «контрреволюционных басен-сатир». Каждый получил по три года ссылки.

Сталин искренне любил вестерны, и этот самый любимый из них. Фильм так ему понравился, что он поручил снять советский вариант «патруля», названный

«Тринадцать» (1937), Михаил Ромм

Ему нравились многие фильмы с Джоном Уэйном, особенно моменты, где он в полном одиночестве скачет по степи, а потом устанавливает закон и порядок в мятежном городе.

В дневниковых записях Бориса Шумяцкого, организатора просмотров в кремлевском кинозале, говорится, что Сталин первый раз смотрел картину в полном молчании, зато после этого посмотрел ее еще 37 раз! У фильма про советского военачальника времен Гражданской войны Василия Чапаева был триумфальный успех в прокате. Режиссеры отсняли три финала – тот, что остался, тоже выбрал лично Сталин.

Грустная история о слепой девушке-цветочнице и Бродяге, которого она приняла за богача, запал в душу многим, в том числе Сталину. В своих воспоминаниях режиссер Михаил Ромм писал, что однажды Сталин даже расплакался во время показа финальной сцены.

Сталин высоко ценил творчество Чаплина, считая его трудолюбивым и скрупулезным режиссером. А вот его «Великого диктатора» он к показу в СССР запретил. Видимо, опасаясь параллелей с собой.

«Этот фильм представляет весьма интересное явление нашей художественной кинематографии, весьма своеобразно ставит проблему показа так называемого внутреннего мира наших новых людей», — сказал Сталин. «Летчиков», как и «Нового Гулливера», Сталин назвал подлинным шедевром.

Еще одна музыкальная комедия режиссера Александрова о том, как два провинциальных художественных коллектива плывут в Москву на музыкальную олимпиаду, чтобы доказать столице, что они тоже талантливые.

Лента считается очередной в серии «эпических» кинополотен о жизни и достижениях СССР. В частности, о только что открытом канале Волга –Москва (своего рода киносимволе 1930-х). По легенде, копию именно этого фильма Сталин послал американскому президенту Франклину Рузвельту как пример хорошего советского кино. И снова успех фильма у первого лица не помог тем, кто его снимал: оператор Владимир Нильсен был осужден по статье шпионаж и расстрелян за три месяца до выхода фильма в прокат.

Эта французская бульварно-сентиментальная история о любовном треугольнике нашла отклик у товарища Сталина: «не тягуче», весело, “да и люди показаны приятные”, сказал он про фильм. Спустя пять лет после премьеры во Франции его выпустили в прокат в СССР.

По всей видимости, «Тарзан» попал в Советский Союз вместе с трофейными лентами, вывезенными из Германии после войны из так называемого «архива Геббельса» в пригороде Потсдама. В госархиве есть запись с заказом Сталина на просмотр этого фильма.

По словам кремлевского киномеханика Александра Ганишина, Сталину фильм так понравился, что тот потребовал немедленно выпустить его на советские экраны. Еще он написал заглавные титры: «Этот фильм о человеке, который от ужасов капиталистического мира бежит в джунгли и только там обретает свободу и счастье».

По легенде, этот американский комедийный мюзикл подарил Сталину Рузвельт, зная, что советскому лидеру очень нравится актриса Дина Дурбин. Сталин смотрел его несколько раз, и умилялся эпизоду в ресторане, в котором главная героиня исполняет романсы на русском языке. Это подкупило и советского зрителя, картина пользовалась колоссальным успехом, за что американская пресса прозвала Дурбин «королевой московских экранов».

Идея сделать фильм об Иване Грозном принадлежит самому Сталину, которого очень привлекал образ сильного правителя, «собирателя русских земель». Эйзенштейн снял фильм в двух частях, и первая вышла именно такой, как ожидал генералиссимус: эпичный образ Ивана Грозного, для которого интересы Руси – превыше всего. За нее Эйзенштейн получил Сталинскую премию I степени.

Зато вторая часть фильма, снятая годом позже, Сталину не просто не понравилась - он был в бешенстве и запретил ленту к показу, включая и первую часть. По одной из версий потому, что увидел во втором фильме неприятные параллели с собственным правлением.

Три подруги живут с осознанием острой социальной несправедливости, и когда начинается Гражданская война, они выходят на улицы революционного Петрограда как санитарки рабочего отряда. Сталин ценил этот фильм за его «мобилизирующее значение», но сценариста Раису Васильеву все равно расстреляли в лагере в 1938 году как «троцкистку».

Французский фильм о запретной любви русского императора Александра II и юной княгини Кати Долгоруковой – экранизация исторического романа Марты Бибеску. Картину в СССР в прокат никогда не выпускали, но Сталин несколько раз пересматривал ее в своем кинотеатре. Внук вождя Александр Бурдонский считал, что его дед ассоциировал происходившее на экране с чем-то из своей жизни.

Это был последний советский немой фильм и режиссерский дебют Михаила Ромма, которому потом предложили снять (а он не смог отказаться) «Ленина в Октябре» и «Ленина в 1918 году». Очень вольная экранизация повести Ги де Мопассана понравилась Сталину. «Очень сильно и культурно скомпонованная вещь, поставлена с большим размахом и художественным смыслом», – говорил он.

Этот фильм про великана, попавшего в страну лилипутов, Сталин за неделю посмотрел четыре раза. И усмотрел в нем, конечно, истинно большевистский месседж: «В “Новом Гулливере” с исключительной правдивостью и силой показано рабочее движение и правильность стратегии вооруженного восстания пролетариата капиталистической страны».

В трилогию о мальчике Максиме, ставшем профессиональным революционером, входят фильмы «Юность Максима» (1934), «Возвращение Максима» (1937) и «Выборгская сторона» (1938). Сталин пересматривал их много раз, будучи убежденным, что чем больше смотришь один и тот же фильм, тем больше смыслов он раскрывает: 
«При первом просмотре картины схватываешь ее в целом, получаешь только общее впечатление. При следующих просмотрах уже лучше вникаешь в суть, лучше видишь отдельные положения. Вот “Юность Максима” первый раз посмотрел – не понравилась. Холодная. А потом еще посмотрел – хорошая картина».

источник 
источник