Жил-был Ёжик.

Но не тот, который Царь зверей, а самый обыкновенный Ёж. Совсем не черно-белый, а серый, как осенняя тоска. С вытянутой мордой и колючей шубой. Две руки, две ноги, которые назывались лапами, короткий хвост и уши торчком — всё как у нормальных среднестатистических ежей. И жить бы ему поживать, таскать с работы яблоки и фырчать по ночам со своей ежихой, но что-то постоянно мешало ему жить и не давало покоя. Даже когда его вечно влажный нос и глазки-пуговки оставались в спокойствии, внутри головы муравейником копошилась суета и кипящим дёгтем бурлило негодование. Мысли о гиблости и несправедливости системы, поиски смысла и даже суицидальные изыскания полонили весь его разум. Утром какой-то грязный Лось дышал на него перегаром. «Как таких вообще пускают в общественные места?» — возмущался внутри себя Ёжик, разглядывая окно маршрутки. В полдень рыжая Куропатка обидела до глубины его ежовой души, назвав, мягко говоря, неспособным и некомпетентным. Ёжик тот час же для себя отметил, какие у Куропатки короткие ноги и несуразная походка, но это его отнюдь не успокоило. Вечером, когда Ёжик выбирал молоко на ужин, отмороженный Носорог влез не в свою очередь. Всю дорогу домой серый представлял, как он у всех на глазах отрывает одной лапой у Носорога его носовой рог и под бурные аплодисменты закупоривает им же наглый носорожий зад. Ёжик постоянно сетовал на свою неустроенную жизнь и винил во всём лесных жителей, которые не давали ему такую близкую, но недосягаемую свободу. А когда пытался поуютней устроится в своей коморке, начинал злиться при упоминании ухоженных плотин Бобров и просторных берлог Медведей. И тогда он неистово и неиллюзорно жалел себя и всю свою прожитую жизнь, что мелкое тельце непроизвольно тряслось. Впрочем, так случалось каждый день. Иногда через день. И даже бывало на Дни рождения.
Только больше никто Ёжика не жалел. По крайней мере так честно, как это делала в детстве мама-ежиха. Всем было насрать на его нечеловеческие страдания. Немного насрать Лосю, поболее Носорогу, а уж совсем клали Медведи и Бобры. Даже у Сычей были дела поважнее и поэтому им всем было похер. И поделом. Ибо нехрен страдать хернёй, имея в боевом арсенале, данные Богом или доставшиеся по наследству, пять тысяч остроконечных игл.