ЖИЗНЬ СИБИРСКИХ СТАРОЖИЛОВ.

ЧАСТЬ IX.
ХОЗЯЙСТВЕННОЕ БЫТИЕ СИБИРСКИХ КРЕСТЬЯН
Зафиксированные в источниках «захватное» землевладение, купля-продажа пашенной земли, споры о правах на «очерченные» участки показывают наличие в сознании старожилов ценности частной собственности. Неудивительно, что в сибирских условиях и «захватная» возделанная пашня, и расчищенная покосная земля сдавались в аренду, продавались своим или чужим людям, передавались по наследству.
При этом ограничения в размерах не было вплоть до начала XX в. В Приангарье говорили при этом: «Скуль надо (земли), скуль и можешь разчертить».
В характеристиках выборных лиц в качестве важного условия соответствия должности следуют формулировки «усердный робить», «в хлебопашестве искусный», «хлебопашеством занимается успешно». При этом даже качества животных крестьянское сознание оценивало по их «трудовым возможностям».
Например, по иску ангарского крестьянина А.М. к Ф.Р. по факту убийства ответчиком беспривязной охотничьей собаки, вместо требуемых истцом 5 рублей, волостным судом было взыскано 1 рубль 50 копеек согласно мотивировке: «собака была не из удачных (то есть не из добычливых на охоте)». В оценке по другому судебному делу, стоимость погибшей лошади вместо требуемых истцом 10 рублей, была волостным судом оценена в 8 рублей, так как «она была ленива в работе».
…Охота и рыбная ловля для ангарских крестьян имели настолько значимую ценность, что с наступлением сезона осенней охоты или ловли рыбы в «ямах», они все уходили на «промысел». Но, заниматься этим в летнюю пору - не позволял себе ни один землепашец.
Для сибиряков было характерно преимущество труда в личном домохозяйстве перед трудом общественным. Волостные старшины постоянно обращались к енисейскому губернатору с просьбой, об отпуске в период уборки урожая. Старшина Исай Григорьев Ермолаев так мотивировал свою просьбу в 1879 г.: «… Дабы направить и не уронить хозяйство я имею честь просить отпуск с августа по 15 октября». При этом даже едва наметившаяся угроза домохозяйству заставляла крестьянина отказываться от общественной должности.
«Кандидат волостного старшины Ключинской деревни Балахтинской волости… по наставшему одиночеству и расстраивающему хозяйству, которое может прийти в совершенный упадок», был поддержан в просьбе односельчанами и переизбран. Новый кандидат был выбран с условием, что «может исполнять должность без утруждения своего хозяйства».
«Кандидат сельского старшины Иннокентий Сешнев просил нас избрать вместо его… по случаю болезни и взятия его брата в военную службу дабы требует хозяйство его поддержки и не пришло в крайнее разорение».
В Балахтинской волости, в 1872 г. по распоряжению волостного правления по всем селениям волости составлялись списки крестьян, «наиболее отличившихся в занятии хлебопашеством». В списки включались хозяйства с пашней более 10 десятин. Так в с. Балахтинском отмечено 64 подобных домохозяйства с числом хлебопашцев 157 человек, обрабатывавших 1074 десятины пашни. При этом, в хозяйствах с одним хлебопашцем обрабатывалось от 12 до 17 десятин пашни, с двумя – от 11 до 20 десятин, с тремя – от 12 до 25 десятин. Четверо хлебопашцев в семье обрабатывали по 22-26 десятин пашни, а большие семьи (с пятью хлебопашцами и более) обрабатывали до 50 десятин пашни.
Традиционное в остальной России неприятие «стяжательства», «скопидомства», богатства в картине мира сибиряков изменило свою полярность. Бытовавшее в сознании негативное отношение к зажиточности меняется, и даже богатство становится мерой «угодности Богу».
В начале ХХ в. резко углубляется выраженная противоположность в характере социального идеала старожилов и переселенцев. Массовый поток «столыпинских» переселенцев сформировал иное качественное поле великорусской общины на территории Сибири, в её переселенческих поселках. В отличие от своих предшественников ХIХ в. середняков - «самоходов», стремившихся влиться в старожильческое сообщество по правилам сибиряков, новоселы-«лапотошники» пытались часто навязать старожилам свои традиции и миропорядок.
О выраженном «несибирском» образе труда и жизни описывается в корреспонденциях из переселенческих поселков: «В любой переселенческой избе нечистота, зловоние, тараканы, клопы. Точно на короткий срок и в чужое жилье попал в свою лачугу «новосел». И нет у него ни времени, ни возможности навести порядок». Мы добавим, что главной причиной было сохранение типичного образа избы в картине мира переселенца. О подобной «традиции» писал еще В.О. Ключевский: «Крестьянские поселки по Волге и других местах… доселе своей примитивностью, производят впечатление временных…».
ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ ОРУДИЯ ТРУДА
Сибиряки использовали старорусские орудия труда, но значительно изменяли или даже переделывали их в соответствии с условиями тайги или лесостепи, степи или предгорий, болотистых или каменистых почв и т. д. Поэтому обвинения по отношению к сибирским крестьянам в консерватизме и нежелании ис¬пользовать «прогрессивные» технологии и орудия труда поверхностны.
ВСПАШКА ЗЕМЛИ.
Если на первых порах хозяйственного освоения сибирского края в документах упоминается старорусская соха-рогалюха (по-сибирски - «рукопашка»), то в XIX в. наблюдается многообразие ее вариантов и видоизменений Соха по-прежнему используется более в таежной зоне, где глинисто-песчаная почва и обилие корней заставляли пользоваться легким и поворотливым орудием. В соху запрягали одну лошадь. Однако по мере перехода от «росчисти» к «перелогу» крестьяне усовершенствовали сохи и изменили их конструкцию.
Наиболее распространенными становятся тяжёлые колёсные сохи. В различных районах они назывались по-разному: «аранка», «сабань», «колесуха».
В некоторых местах употреблялся для пахоты сабан с одним сошником, более массивным и широким.
При пахоте сабаном корни трав вырывались, при бороньбе эти корни сгребались, таким образом, пашня постоянно очищалась. Плуг же не вырывал корни, а только подрезал их, оставляя в земле. Поэтому понятна мудрость сибирских крестьян-старожилов, так долго сопротивлявшихся «нововведению» - железному плугу. Важнейшие особенности пахоты состояли в том, что соха рыхлит землю, а плуг переворачивает полностью.
Сабаном («сабанью») в сибирских селениях пахали землю вплоть до колхозных времен, пока личный интерес крестьянина не уступил место администрированию советской власти.
Сошники были чаще всего покупные: особо ценились уральские сошники, менее - Абаканского железоделательного завода. Средняя цена покупного сошника составляла 1,5 рубля, сабан целиком можно было купить за 7,5- 8,5 рублей.
Обычно в «сабан» («колесуху») впрягали по 2 лошади: одну в оглобли, другую в пристяжку. Если сабан тщательно отрегулирован и сделан по правилам, то конь-коренник шёл легко и не уставал, а пахота была посильна даже 14-летнему подростку.
В конце XIX в. сибиряки по-прежнему использовали соху-рукопашку и для пахоты, и для посадки и окучивания картофеля. Кое-где пахали «лемехом», т. е. тяжелым передковым украинским деревянным плугом. Широкое распространение железного заводского плуга было связано с массовым столыпинским переселенческим движением.
БОРОНЬБА.
На бороньбе большей частью пользовались деревянными боронами с железными зубьями. Бороны с деревянными зубьями были только в самых бедных хозяйствах. Борона представляла собой деревянную раму с продоль ными и поперечными перекладинами. В точках пересечения вколачивались железные зубья. Обычно их было 16 шт. Длина зуба бороны в среднем составляла 26-27 см. Стоил такой зуб 8-12 копеек. Таким образом, стоимость бороны доходила до 2-3 рублей.
Борона в 16 зубьев была одноконной, а двойные, тяжелые бороны в 32 зуба запрягались парой лошадей.
ЖАТВА (ЖНИТВО) ХЛЕБОВ.
Рожь, пшеницу, ячмень жали серпом или косой-литовкой с приде ланными к ним специальными граблями. В некоторых глухих местах еще в начале XX в. сохранялась древнейшая разновидность косы - коса-горбуша. Ею можно было косить как в одну, так и в другую сторону.
В Енисейской губернии особо ценились привозные серпы, называв шиеся здесь «аглицкими». Стоили привозные серпы до 1,5 руб. Серпы местного производства стоили до 60 копеек. Цена «литовки» колебалась от 70 копеек до 2 рублей. Коса-литовка насаживалась на ручку с помощью кольца и клина.
МОЛОТЬБА РУЧНАЯ.
Высушенные снопы молотили в основном вручную. Кстати, посевное зерно старались смолотить без просушки в овине, «сыромолотом». Молотили снопы цепами: к длинной (до 1,5 м) ручке через специальное воронкообразное отверстие продевали и привязывали сыромятным ремешком короткий обрубок жерди около 0,5 м.
Однако во второй половине XIX в. в Сибири появились специальные орудия труда для молотьбы - «молотяги». Устроены они были следующим образом: внутри деревянной рамы вращался массивный деревянный вал, изготовленный из толстого ствола дерева. На вал набивались выступы-«кулачки». В постромки молотяги впрягалась лошадь. Чтобы молотягу постоянно не разворачивать, на раме сверху дугообразно крепилась гибкая жердь. По данной жерди перемещалось железное кольцо, за которое и крепился кожаный ремень.
Снопы расстилались ровной дорожкой, колосьями внутрь, друг на друга. По колосьям конь вез молотягу: вал с кулачками при этом обмолачивал зерно. Молотягой за день можно было обмолотить до 200-300 снопов. Более производительны были тяжелые, двухвалковые молотяги. В них впрягалось две лошади.
МАШИНЫ И МЕХАНИЗМЫ.
В начале ХХ в сибирские крестьяне, всегда отличавшиеся расчетливостью, любознательностью и практической хваткой, начали широко применять в хозяйствах различные машины и механизмы на конной тяге и даже с паровыми двигателями.
К 1910 г. уровень технической обеспе¬ченности сельского хозяйства Сибири превзошел общероссийский. На одно сибирское хозяйство приходилось в среднем в 2 раза больше различных земледельческих орудий, чем в Европейской России. Особо ценились здесь немецкие плуги, жнейки и сеялки из США. Охотно приобретались сложные машины - паровые молотилки, жнейки-сноповязалки, жнейки-самосбросы, сепараторы для переработки молока и т. д. Из всех губерний Сибири наиболее высоким уровнем применения машин отличались Енисейская и Амурская.
Жатва и молотьба были особо трудоёмки и выполнялись в кратчайшие сроки. Механизация необходима была и для сенокошения. Приобретению сеялок не придавалось особого значения. Приведём данные о стоимости сельскохозяйственных машин в начале XX в.:
Дисковая сеялка - 140-200 руб.
Сенокосилка - 130-165 руб.
Жатка-самосброска - 200 руб.
Сноповязалка - до 400 руб.
ИНВЕНТАРЬ ПОДВОРЬЯ
В ходе выполнения всего цикла работ крестьянин пользовался, прежде всего, тягловой силой лошади: пахал, сеял, окучивал, косил, сгребал сено, впрягая лошадь в различные орудия труда. Как основное средство передвижения лошадь была незаменима на бескрайних просторах сибирского края.
В зимнее время основной повозкой были дровни. На них перевозили грузы: сено, дрова, строевой лес, снопы из кладей, навоз для удобрения пашни и многое другое. Дровни - это широкие, устойчивые, вместительные и грузоподъёмные сани. При перевозке бревен на дровни клались специальные колодки, а под вершинки бревен - сани-подсанки, соединённые с дровнями веревками.
Для перевозки более лёгкого груза и для езды использовались сани-розвальни. Изготавливались они таким образом. Из ровной, срубленной на возвышенности весной березы, вытёсывали брусья, отёсывали с трех сторон, тщательно распаривали и выгибали на специальном приспособлении полозья. После высыхания в полозья врубались стойки-копылья и подкопыльники. Затем установленные параллельно полозья стягивались через копылья сырыми березовыми жёрдочками-вязками. Концы вязков стягивались ивовым прутом. На копылья и подкопыльники сверху врубалась нахлёстка. Так же вязками стягивались передние выгнутые концы полозьев. Завершала процесс изготовления саней-розвальней установка оглоблей и высокой спинки на задке саней.
Возок или выездные сани часто делали с облучком, с расписными спинками. Из тонких ивовых прутьев сплетали кошеву (кошевку). Непременным атрибутом саней и возков были «доха» и «полость» - специальный мешок из медвежьих шкур для ног седока.
Летом коня запрягали в телегу. Одноколая телега - это двухколесная повозка, а двуколая - четырехколесная. У многих сибирских крестьян были «дроги» и «тарантасы». Для перевозки летом длинных жердей и слег использовали передки телег или специальные «волоки». Копны на покосе свозили на волокушах или прямо по земле обвязанными веревками.
Конская упряжь включала в себя хомут, седелку с подпругой, чересседельник, шлею, подбрюшник, вожжи и узду с удилами. Хомут - основная деталь упряжи - собирался из двух деревянных половинок клещевин, обшитых кожей. Клещевины внизу стягивались сыромятным кожаным ремешком-супонью. К упряжи относилось также седло.
Обычно сибиряк-старожил имел для всех лошадей и рабочую упряжь и праздничную, для «выезда», богато украшенную отделкой из металла, колокольцами. Крайне необходимы были в суровых сибирских условиях попоны и покрывала для «убереженья» лошади.
Конский инвентарь, телеги, повозки, сани и упряжь хранили в «завозне». Используемая упряжь висела у конского стойла, а новая - в амбаре или «казёнке». В хозяйстве также был инвентарь для ухода за лошадьми и инструменты. Определённых расходов требовала ежегодная перековка лошадей в кузнице.
Особенностью хозяйствования настоящего крестьянина было наличие всего комплекса необходимого инвентаря для всех без исключения видов работ, как в поле, так и во дворе. При этом практически все орудия и инвентарь изготавливались из дерева. Это деревянные вилы (ручники, полустоговые и стоговые), грабли, лопаты нескольких видов, подавалки для снопов, совки, деревянные клещи в бане, лестницы, мялки для конопли и льна, трепала и многое другое.
На подворье стояло несколько корыт и бадей для скота. Были и специальные зимние лопаты для очистки снега и инструменты для сбрасывания снега с крыши дома. В разных местах, на гумне, в «стаях», в амбаре, под навесом, в конюшне, на «чистом» и «скотском» дворах, обязательно хранились «свои» мётлы. Инвентарь содержался на подворье в раз и навсегда отведённых для этого местах («знал свое место»). Строгий порядок, чистота и аккуратность были отличительной чертой старожила-сибиряка.
ЦИКЛ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИХ И ХОЗЯЙСТВЕННЫХ РАБОТ
ВЕСНА.
Ярко начинало пригревать солнце, начинало капать с крыш, и приходили весенние заботы сибирского крестьянина. Пока не растаял снег, вывозились с лугов последние запасы сена. Ремонтировался хозяйственный инвентарь, телеги, плуги, бороны, проверялась и чинилась лошадиная сбруя. Из погреба и ямы выносился картофель, перебирался для посадки и расстилался в помещении для проращивания. На берегу конопатились и смолились лодки. В крестьянских хозяйствах завершался отёл коров.
Завершали и обмолот хлеба. Причём, во многих селениях устраивали праздник окончания молотьбы - «имянины овина». Оставив снопов 100 не обмолоченными, крестьянин приглашал гостей и, совместно закончив работу, устраивал праздничную «гулянку» с обильным угощением и катанием на конях с колокольчиками. Женщины по потемневшему насту белили холсты.
В приангарских селениях была распространена в это время охота на лося «по-насту». Твёрдая корка весеннего снега выдерживала человека и собаку, а сохатый проваливался, раня себе ноги. Преследование продолжалось по 50—70 верст, пока охотник на лыжах с собакой не загоняли лося. Способ, конечно, был хищническим, вследствие чего к концу XIX в. дичи и зверя в тайге стало заметно меньше.
Едва сходил снег, во многих местах начинали заготавливать дрова на следующую зиму. Крестьянин с сыновьями уезжали на несколько дней на лесную деляну и жили в шалаше, топором, вручную, заготавливая при этом десятка три кубических аршин дров. «Зимнее тепло» доставалось большим напряжением сил и здоровья.
Под яровые посевы землю пахали в конце апреля, а сев обычно начинали с 13 мая по новому стилю, в день Еремея Запрягальника. День выезда на пашню определялся по десяткам примет. «Сев хлеба не простое дело, а об нём вся молитва Богу», - говорили сибиряки. Накануне мужчины обязательно мылись в бане, надевали чистую одежду. Утром вся семья собиралась за столом. Ставили хлеб с солью, зажигали перед иконой восковую свечу и молились. Затем старший в семье, «большак», благословлял всех отправляющихся на сев. Поцеловавшись, отправлялись на пашню.
Землю в Сибири было принято готовить тщательно: пахали поле дважды и даже трижды. Также она была 1-2 раза вспахана осенью. Сейчас, первым делом проводили ритуальную борозду - зачин. Сеяли рожь и пшеницу, затем овес и ячмень. Считалось обязательным выжигание старой травы и стерни перед пахотой. Это называлось «пускать палы». Часто выжигали и покосы.
Еще в XVIII в. с «палами» пытались бороться. Вот строки из документа: «Понеже ныне около боров и протчих лесов по степям снега уже сошли, и по обыкновенном здешнего народа вертопрашестве от запаления пашен и покосов, подлежит немалая опасность... Следить, чтобы покосов сенных и пашен без необходимой надобности не опаливать».
На одной лошади за день можно было вспахать до полдесятины пашни. Для вспашки 12-16 десятин пашни требовалось не менее 5-6 лошадей при трёх-четырёх работниках.
Сеяли вручную, как под плуг, так и под борону. На одну десятину разбрасывали по 12-15 пудов семенного зерна. На заделку семян уходило от 1 до 2 дней на одну десятину. На бороньбе в день на одной лошади обрабатывали до 1 десятины пашни. После сева обязательно мылись в бане. «Мужик отпаривается, а конь отстаивается», - говорили сибиряки.
Женщины, примерно в то же время, высевали семена овощей в рассадники, которые загодя сложили мужчины. Рассадниками в Сибири называли «парники» - сложенные из навоза грядки с высокими бортами, закрывавшиеся на ночь тряпками или старыми шубами. Все работы в огороде выполнялись женщинами. Сибиряки считали, что всё, посаженное руками мужчины на огороде - не уродится.
Картофель в Енисейской губернии сажали на пашне под «сабань», руками, на свежей, отдохнувшей пашне. В среднем хозяин сажал до 3-х загонов на пашне. Один загон - участок 5 на 40 сажен. На загон уходило по 5-6 вёдер картофеля. Посадочный материал брали крупный и делили его, разрезая на 2-5 частей с ростками. Урожай «1:10-12» считался плохим, средним - урожай «1:20», a хорошим «1:40-45».
В конце апреля - начале мая на Ангаре и Енисее наступал период охоты на водоплавающую дичь. На этот, считавшийся «несерьёзным», промысел выходила молодёжь. Цены 1900-1901 гг. на дичь в Сибири были следующие: гусь - 30 копеек, глухарь 25-30 копеек, тетерев 12-15 копеек, рябчик 5-6 копеек.
Вскоре после окончания ледохода начинался недолгий период рыбной ловли неводами и «мордами». Одновременно, важнейшим весенним занятием сибиряков был сбор черемши, первого средства от цинги. Собирали её главным образом в праздничный день, когда было грех выполнять иную работу, набирали целыми мешками: квасили, солили, употребляли свежей. В это же время в лесу собирали лиственничную серу.
Ещё не сошел снег, а на первую траву уже выгоняли скот. Пастуха обычно нанимали сообща, всей улицей. А в конце мая начинался период, весьма неприятный для скотины - массовый лёт гнуса. Каких только ухищрений не придумали сибиряки, в разных районах, для предохранения скота от мошки, овода и слепня! Себя сибиряки от гнуса спасали, как писали современники, - «из конского волоса ткут личины... от мошки, комара, шьют накомарники» - рубахи без нагрудного разреза мажутся дегтем. Именно весна являлась временем смолокурения, выгонки дёгтя из бересты в специальных ямах. Бересты немало заготавливали и для изготовления туесов, на коробицы, на крыши строений.
Быстро и незаметно в трудах и заботах весна плавно переходила в лето. Только, казалось, самое трудное позади - сев, как тут же нужно запрягать лошадей и выезжать на перепашку прошлогодней «жнивы». И, главное, поднимать «залоги» и «залежи». В условиях залежно-паровой системы земледелия пашня давала неплохой урожай в течение 4-7 лет. При простом севообороте чередовали: пар-яровая пшеница-рожь-пар-овес и т. д. При сложном - пар-рожь-пар-рожь-яровая пшеница-пар. Далее пашня не обрабатывалась аж в течение 18-20 лет. Признаками «отдохнувшей» пашни были растущие на ней деревца толщиной с человеческую руку. Затем сле¬довал «первый подъём» - залог: верхний слой перепаханной земли в первый год сгнивал. На второй год пашня могла «родить», но считалось, что земля еще «кислая» и посевы больше дадут солому, чем зерно. На третий год сеяли пшеницу, овес. На четвертый - рожь и т. д. Постоянная смена пашенных земель не требовала удобрения навозом, и вплоть до начала XX в. агротехнические приемы мало изменялись.
ЛЕТО.
Лето в Сибири непродолжительное, и самое напряжённое время во всем цикле работ земледельца Пашня зеленеет не только всходами, но и сорной травой. Женщины выходили на прополку хлебов. Для прополки одной десятины посевов двум женщинам нужно было 4 дня работы. Мужчины продолжали готовить землю под будущие посевы.
Своих забот у сибиряка было предостаточно, а тут ещё в это время губернские и уездные власти ежегодно организовывали «выгонки на мосты и дороги, на тракты», на ремонтные работы в порядке отработки повинностей.
Подходила пора сенокоса, и сибиряки в «охотку» выезжали на покосы. Накануне, во всех селениях стоял стук-перестук молоточков: отбивались косы. Одновременно крестьяне на сходах окончательно определялись с сенокосными угодьями. В разных районах сибирского края по-разному устанавливалась система сенокошения. Во многих селениях покосы были семейные, переходящие по наследству. Совместно расчищались не только пашни, но и покосы. Подобные покосы чаще всего были разбросаны клочками по лесу, иногда в 5-6 местах.
На покос домохозяин с сыновьями уезжал обычно на неделю-две: жили здесь в «балагане»-шалаше, косили, «пока роса» в утреннее время и от полдника до ночи. В жаркие дневные часы или отдыхали, или, между делом, «сочили» березник, готовили на зиму веники для бани и пр. По мере подсыхания валков сена к общему труду подключались женщины и подростки: переворачивали валки, сушили сено, сгребали и ставили в копны.
В северных селениях сено сушили на «вешалах» и сразу вывозили по поветям, а в центральных и южных - ставили «зароды» в десятки копен или стога в 12-15 копен со стожарами - берёзовыми жердями по центру стога. Метать сено - всегда было артельным делом. Трудились весело, с азартом, одеваясь, как писали, «по-праздничному». Такой совместный труд был особенно приятен сельской молодежи. Было бы только «вёдро» (жаркий солнечный день). В период сенокоса часто устраивали помочи, нанимали поденных работников.
Косили сена помногу; так, А.А. Макаренко писал, что на Ангаре стави и от 100 до 800 копен сена, накашивали от 400 до 3200 пудов. Но, несмотря на это, крестьяне жаловались, что «сена едва хватает на зимнее прокормление скота».
Начиная с июля месяца по старому стилю, сибиряки также продолжали делать «рощисти» (росчисти), «двоили» и «троили» пары (т. е. перепахивали во второй и третий раз пашню), пасынковали табак. Летняя пора приносила с собой столько забот, что рабочий день продолжался по 16-18 часов в сутки, и это при тяготах невыносимой жары, задыхаясь под головной сеткой, защищающей лицо от укусов мошки, комара, в условиях значительной отдалённости пашен и покосов от дома.
Почти одновременно или сразу вслед за сенокосом начиналась жатва озимых хлебов. Сначала жали ячмень, затем овес, но главной культурой была рожь. Впрочем, уже в XIX в. сибирские крестьяне стали отказываться, от преимущественного посева озимых хлебов и переходить на яровые, которые реже давали неурожай из-за климатических условий.
Убирали хлеб серпом или косою. Женщины жали серпом в день по 50-70 снопов хлебов средней урожайности. Одну десятину ржи можно было сжать двум женщинам за 8 дней. Косой мужчина мог выкосить 1 десятину за 2 дня. Сжатый хлеб вязали в снопы, затем девять снопов ставили колосьями вверх, вплотную друг к другу, а десятый сноп надевался сверху колосьями вниз. Этот «шалаш» назывался «суслоном». Из каждого суслона в среднем намолачивали до пуда и более зерна. Рожь дозревала в суслонах, а затем снопы складывали в стога-клади здесь же на поле. Конечно, даже в мыслях крестьяне не могли себе представить, чтобы хлеб мог быть кем-либо похищен. За один день двое работников, на двух лошадях, могли за 3-4 версты вывезти и сложить до 300 снопов ржи.
Рабочий день в летнюю пору начинался в 3-4 часа утра: глава семьи, возрастом 70-80 лет, будил свою «артель». Женщины начинали варить завтрак, доить коров. Тут же готовились к выезду на работу: наливали квас в «лагуны», кислое молоко в «туески», накладывали шаньги, пироги в «турсуки» и «битки». В холщовые мешки складывали иную снедь.
Молодежь ловила лошадей (по-сибирски - «имала»), их запрягали, укладывали в телеги серпы, косы, вилы, грабли, обеденные припасы. Сам старик на пашню или покос обычно уже не ехал, но придирчиво проверял, как запрягли телеги, всё ли взяли, давал последние наставления и т. п. Вдвойне хлопот и работы в доме было при организации помочи: чем обильнее и лучше «угощали» помочан, тем уважительнее отзывались о хозяине, и тем лучше удавалась помочь.
Для посева ржи на следующий год уже была приготовлена озимая пашня. Время торопило, посеять нужно было в 3-4 дня. Считалось, что лучшее время для сева озимых хлебов - это краткий период «лёта крылатых мурашей» (муравьев).
Не менее значимым для сибирячек было теребление и выстилка льна и конопли на поле. До поздней осени «посконь» мокла под утренними росами и слегка подсыхала днем под нежаркими лучами осеннего солнца.
В летнюю и раннюю осеннюю пору собирали грибы (которые в Сибири называются «губы»). Грибами считались грузди, белые, рыжики, маслята, лисички. В отдельных местах под грибами подразумевались только одни лишь грузди, и из грибов более ничего на зиму не заготавливали. Повсеместно собирали традиционные для данной местности ягоды. Кроме этих работ, за лето нужно было вырастить молодняк скота, всей иной домашней «живности», сделать ремонт дома и построек, ремонт печи, подготовить к зиме погреб, просушить одежду, сундуки, наготовить топленого масла и многое, многое другое.
В качестве специфических летних забот приведем серьёзную проблему приангарских и енисейских деревень. В каждом хозяйстве было до десятка и более охотничьих собак. В летнюю пору повсеместно случались происшествия, когда собаки загрызали десятки овец. Поэтому, в 20-х числах апреля ежегодно сходы принимали строгое решение о привязи собак на все лето. Но часто собаки срывались с цепи и тогда…
Из приговоров по Пинчугской волости за 1891 г.: «… 23 овцы заедены собаками. Всякую вольную собаку стрелять. А с виновных взыскать по 1 рублю за овцу».
«Взыскать 33 рубля с ответчиков за 33 овцы, потравленных собаками, несмотря на приговор о собаках в летнее время».