.

Влияние монгольского буддизма на формирование и развитие бурханизма на Алтае
XX в. Известный алтаевед, исследователь религиозных представлений
алтайцев А. В. Анохин писал, что "многие из них (проповедники бурханизма
дьарлыкчы. - В. К.) под предлогом торговых дел жили в Северной Монголии. Без
сомнения, там они познакомились со школой своего будущего служения и с основами
нового вероучения" (Мамет 1994: 52). На подготовку бурханистских
проповедников в Монголии указывали и русские староверы, обосновавшиеся
преимущественно в юго-западном Алтае. Напуганные событиями 1904 г.
староверы-кержаки указывали наведывавшимся к ним миссионерам на "лиц,
которые ездят в Монголию учиться молитве по новой вере" (Бурханизм 1994:
266).
Жительница
с. Усть-Кан Арадьан Елдошева4 помнит, что ее бабушка Мамыш, по роду тоолос,
проживавшая в с. Ябоган, после смерти мужа дважды в начале XX в. ездила в
Монголию на моление и учебу. По словам Елдошевой, в Монголии Мамыш называли
Чюрмеш, и она там "училась бурханизму". И в первую и во вторую
поездки Мамыш проводила в Монголии по три месяца. В одну из этих поездок она
отправилась вместе с 12-летней девочкой Кегее (Кегее - имя, производное от
титула высоких буддийских лам-воплощенцев - Геген/Гэгээн). Так с началом
моления в логу Теренг нарекли приемную дочь Чета Челпанова Чогул Сорокову. В
той поездке также участвовали Ак Эмчи (Тырый Яшитов), Сют Эмчи, Учар Дьалбак и
др. "Много человек ходило", - отмечала А. П. Елдошева.
Из
Монголии Мамыш привезла подаренную ей там статую Будды и отдала своему сыну
Пюлею, отцу Арадьан. Вез эту статую, прикрепив к седлу, Учар Дьалбак, поскольку
"женщинам до нее было нельзя дотрагиваться". "Отца убили в
гражданскую войну, - рассказывала Арадьан, - а мама того Будду спрятала. Потом,
когда была отечественная война, перепрятала его в месте, называемом Сетерлю, в
Караколе, ...говорила, что нельзя его трогать". Арадьан считает, что
найденное в начале 1990-х годов близ с. Боочи изображение бурхана принадлежало
ее отцу и матери. "Когда его (Будду. - В. К.) качаешь - звенит, - уточняла
женщина. - Внизу место, которое можно было открыть, внутри его, говорили, есть
изображение божества. Но открывать его нельзя. Иначе, как говорили, будет
плохо. А те, что нашли его потом, открыли. В Сетерлю нашли... Все те люди из
Боочи, что его открыли, погибли...".
В
1991 г. вблизи с. Боочи в одной из местных пещер добытчиками мумие была найдена
бронзовая, примерно 15 см в высоту, статуэтка будды Амитабхи очень хорошей
работы. В поисках золота нашедшие вскрыли ее, но золота не нашли. Внутри
оказались предметы традиционного набора, используемого ламами для освящения
статуй: согшин ("древо жизни" - специальный деревянный стержень,
ставящйся вертикально внутри статуи), кусунтхук (особые пилюли, символизирующие
"тело", "речь" и "ум" Будды), необходимые мантры
и ароматический порошок.
Летом
того же 1991 г. общиной алтайских буддистов был приглашен бурятский лама
Данзан-Хайбзун (Ф. Самаев), являвшийся в то время настоятелем
санкт-петербургского буддийского храма Гунзэчойнэй. Самаев провел моление у
найденной статуэтки и прочитал проповедь жителям Боочи. Этот же образ Амитабхи
показали и духовному представителю Далай ламы XIV в России и Монголии тибетцу,
геше Джампа Тинлею, побывавшему в Онгудайском районе Алтая в 1995 - 1996 гг.
Геше также завещал хранить найденную статую.
В
своем рассказе А. П. Елдошева сообщала, что из Монголии помимо Будды в тот раз
привезли также книгу (судур) и особый ритуальный жезл (очыр). "Все эти
вещи потом моя бабушка (Мамыш. - В. К.) и Учар Дьалбак прятали, - отметила
женщина. - Говорили, что эти предметы были освящены молитвами. Книгу просто
грамотный не мог прочитать, а только тот, кому положено. Открыв книгу, громко
назвав имя божества, громко читал, молился. После этого в его голову приходили
слова-откровения. И он начинал говорить, что будет так-то и так-то... Была
такая книга, называлась "Тангза"... Сказали, что нашли судур в
Куладе, возможно, та книга и есть "Тангза"... Та книга была завернута
в синий шелк. Тот судур после революции был у парня, которого зарезали...
Последний ...был Дьатынай, он ее мог читать. Кто ее спрятал потом, даже не
знаю. Наверное, она осталась в Караколе. Скорее всего, этот человек был из
семьи Кокуля..."
Совсем
недавно, в ноябре 2002 г., в том же Онгудайском р-не, в Каракольской долине,
группа, собиравшая мумие, нашла среди камней очередной буддийский "клад".
В сундучке, спрятанном среди камней, хранилась завернутая в ткань книга судур
на тибетском языке (тобот бичик/тангыт бичик), которая сокращенно называется
"Нон тог джен" (полное тибетское название:
She-rab-kyi-pha-rol-tu-phyin-pe-man-nag-gi-bstan-bcos-mdon-par-rtogs-pe-rgyan-ches-bya-ba-b
shugs-so), два жезла очыра, ритуальный колокольчик (конко), четки (эрекен)
(нить уже истлела, сохранились лишь бусины четок), две вырезанные из кости
фигурки львов-арсланов, которых буддисты располагают обычно по бокам других
изображений на алтаре, небольшая иконка-изображение высокопоставленного ламы
(скорее всего Джебзун-дамбы хутухты), специфический атрибут алтайских
бурханистов - сырга (особый, по форме напоминающий серьгу, узор из металла,
который крепился над люлькой кабай), что указывает на алтайское происхождение
владельца предметов, и некоторые другие вещи, выполнявшие вспомогательную
функцию при проводимых обрядах.
Подбор
предметов (необходимый минимальный набор для проведения ритуалов), а также
наличие книги не на узук-бичик (старомонгольском), а на тибетском языке говорит
в пользу того, что найденные вещи принадлежали не рядовому верующему
бурханисту, а человеку, прошедшему курс обучения в буддийском монастыре или у
ламы-наставника.
Что
за книга скрывается под названием "Тангза" в рассказе А. П.
Елдошевой? Сходное по звучанию слово тамзы в значении религиозного
письма-послания также использовалось бурханистами. Такие "тамзы", как
отмечал А. Г. Данилин, приходили из Монголии (Данилин 1993: 138). Скорее всего
приводимое Данилиным тамзы и названное Елдошевой тангза имеют одно
происхождение. Известно также, что среди алтайских личных имен есть имя Тангза
и производное от него имя Тангзаган. В монгольском языке имеется слово данс(ан)
в значении "книга", но не обычная, а книга-ведомость, реестр.
Вероятно, это слово в своем корне восходит к: тибетскому слову тон (sTon) со
значением "указывать, наставлять, разъяснять". Именно от этой основы
происходит популярное в буддийском мире имя Тензин (bsTan-'dzin), которое среди
монголов произносится как Данзан и переводится как "наставник" (доел,
"держатель Учения, религиозной доктрины"). Очевидно, что алтайские
имена Тангза, Тангзаган - это местные варианты имени Данзан/Тензин.
Что
же касается непосредственно книги, то от указанной выше тибетской основы sTon
происходит тибетское же слово тенчо (bsTan-bcos), значение которого
"религиозное сочинение; шастра". Обнаруженная в Каракольских горах
книга на тибетском языке как раз и являлась шастрой. Ее полное название на санскрите
"Абхисамая саланкара махапраджня парамита упадеша шастра". Она
относится к разделу Праджня Парамиты ("Запредельная Мудрость", Учение
о Шуньяте - Пустоте) и широко используется в буддийской культовой практике.
Найденный текст был завернут не в синий шелк, как помнит наш информант, а в
ткань красного цвета с монгольским орнаментом. О других предметах, найденных
вместе с судуром, А. П. Елдошева не упоминала. Таким образом, велика
вероятность того, что найденная книга и есть та, которую когда-то прятали
бабушка нашего информанта и Учар Дьалбак. Хотя однозначно утверждать это
нельзя: из Монголии разными людьми привозилось немало буддийских книг.
Кому
бы ранее не принадлежали найденные в Каракольском урочище вещи буддийского
культа, важно, что их использовали бурханистские дьарлыкчы в своей практике.
Вообще
еще задолго до появления бурханистов в логу Теренг многие жители Алтая уходили
учиться в буддийские центры соседней Монголии. Среди алтайцев сформировалась
даже особая категория умеющих читать книги судуры, т.е. буддийские сутры, а
также по этим текстам гадать и предсказывать грядущие события. Этих людей так и
называли судурчы. Образ всеведущего предсказателя судурчы воссоздал в своей
поэме известный алтайский поэт и сказитель Н. У. Улагашев (1861 - 1946). Одно из
его произведений так и называется Шиме-судурчы (Улагашев 1950). В собирательном
образе Шиме-судурчы воплотились вполне реальные знатоки, читавшие судуры,
прославившиеся своими предсказаниями. И таких людей на Алтае было немало.
В
с. Каспа (Шебалинский р-н) сохранились легенды о Шиме/Сюме-судурчы из рода
кергил, обитавшем на горе Ак Кая в устье р. Каспа. В молодые годы он, по
преданию, ходил на учебу в пределы Китая. Вернувшись, обучал грамоте других
людей и занимался также лечением. Один из его внуков, Боршин, прославился как
бурханистский дьарлыкчы (Алтай 1994: 333 - 334)5 .
В
долинах Дьоло-Кайрылыка (Онгудайский р-н) был известен судурчы Дьалбак, имевший
духовное имя Учар-ака. Он много путешествовал: в Монголии освоил монгольский
язык, в Туве научился говорить по-тувински, в Китае среди кашгарских уйгуров
выучил уйгурский. О его путешествиях сохранились написанные им же стихи (Там
же: 325 - 329).
По
Чарышу (Усть-Канский р-н) кочевал в XIX в. Лапас-судурчи из рода сурас-кыпчак.
Его сын Нанка Лапасов - родовой зайсан - впоследствии был одним из активных
бурханистов. Сам же Лапас учился в Монголии, имел у себя несколько судуров6 .
Очень
интересным судурчы, о котором сохранилось немало сведений, был Кокуль Дьылтыров
из рода когол-майман (найман), живший в Караколе (Онгудайский р-н). Когда
началось бурханистское движение, Кокуль уже был старым человеком. О Кокуле
рассказывают, что когда он был молодым, то "куда-то ушел и пропал",
пять лет отсутствовал. Как потом оказалось, он жил и учился среди лам в Монголии
(Ямаева 1994: 4).
Одним
из известных учеников Кокуля был Дьорукчи, также судурчы. Он жил в Беш-Озеке
(Шебалинский р-н) и умер в 50-е годы XX в.7
Вообще
немало алтайцев конца XIX - начала XX в. могли читать тексты на узук-бичик (от
монг. усэг - буква, узэг - перо, ручка), т.е. старомонгольском, вернее,
староойратском. В 1906 г. художник Г. С. Гуляев передал привезенный им с Алтая
"ойротский" (алтайский) алфавит в Барнаульский музей, где ему
присвоили инвентарный номер 902. В архивах Института алтаистики им. Суразакова
хранятся несколько образцов алфавита, записанных алтайскими знатоками, и
примеры подготовленных ими текстов. Среди знающих эту письменность помимо
Кокуля в местном архиве встречаются следующие имена: Оруска Шабураков и его сын
Шуур, Сергей Шабураков из с. Шебалино, Калбан Чынатов из с. Каспа (Шебалинский
р-н), А. Анатов, житель Кеньги Кошут Каланчин, Абий Саклатов из с. Кураты
(Онгудайский р-н), Куй-ка Какин, сын известного родового зайсана тоолосов
Чамчыйакова Каки, живший в с. Ело (Онгудайский р-н) (Самаев 1993: 97 - 98). Все
они так или иначе были связаны с бурханистским культом.
Уже
упоминавшийся М. Соколов, защитник бурханистов на процессе 1904 - 1906 гг., в
своих записях 1914 г. (фактически это одно из первых исследований бурханизма),
утверждал, правда, без достаточной аргументации, что изначально за фигурой Чета
Челпанова помимо баев стоял ранее долго живший в Монголии и хорошо знакомый с
монгольским буддизмом Тырый Яшитов. Но независимо от того, были или не были до
1904 г. знакомы друг с другом Чет и Тырый, роль последнего в религиозном
оформлении бурханистского движения весьма значительна. Тырый был не только
наиболее авторитетным и видным из дьарлыкчы, он практически возглавил
нововерцев после ареста Чета и суда над ним.
По
записям М. Соколова, "Тырый Агемчи (Белый лекарь. - В. К.) состоит главным
"ярлыгчи", т.е. главой бурханского духовенства, тогда как Чет
Челпанов даже низшего ранга "ярлыгчи" не состоит" (Бурханизм
1994: 301). Именно к Тырыю, как отмечал исследователь, "ежегодно два раза
собираются все другие ярлыгчи Алтая, и он их поучает и преподает: как подобает
в разных случаях молиться. Калмыки его чтят как высшее духовное лицо, и когда
Тырый выезжает на общие моления, его сопровождает почетный конвой" (Там
же: 302). Фактически Тырыя можно назвать одним из основных идеологов новой
веры.
Православные
миссионеры называли его "осмысленным проповедником буддизма".
"Тырый, - писали они, - уже распевает со своими последователями молитвы
Бурхану и канты в честь Ойрота. Он имеет монгольские книги, амулеты с молитвой
Далая и много вещей буддийского культа. Заметно, что даже самое обращение его с
нами в принципе буддийское: ласковость, услужливость..." (Там же: 268).
Тырый
подобно алтайским баям также ездил в Монголию и там самостоятельно устанавливал
контакты с монгольскими священнослужителями. Сохранились свидетельства о
контактах Тырыя с ламами Аксак Йочи и Юракайчи. Этих лам Тырый приглашал на
Алтай (Данилин 1993: 161).
Согласно
сведениям, собранным А. Г. Данилиным, Тырый среди внимавших ему алтайцев
настойчиво пропагандировал моление Керел-дьаику. Вообще, под словом дьаик/яик у
бурханистов известны ленты или обрезки ткани - своеобразные предметы
поклонения, выполнявшие функцию, аналогичную шаманским оберегам и иконам у
крещеных. Обычно на бурханистских алтарях подвешивали несколько таких лент. В
сочетании Керел-дьаик (в молитвах его порой именовали алтан керел, т.е.
"золотой керел") использовано монгольское слово гэрэл (свет, сияние)
и без труда угадывается связь этого названия с известным и очень популярным,
особенно в Монголии, буддийским священным текстом: "Сутрой Золотого
блеска", который на монгольском звучит Алтан Герел (санскр.
"Суварнапрабхаша").
Кстати,
слово керел также со значением "блеск, сияние" присутствует и в
алтайском языке. А свидетельства в пользу того, что алтайцы давно были знакомы
с этой сутрой, имеются в изданной еще в 1865 г. книге "Алтайская церковная
миссия" (Самаев 1993: 97). Тырый, выделяясь среди прочих дьарлыкчи
знаниями старых преданий и обширными связями с местной алтайской знатью и
буддийским духовенством Монголии, претендовал на роль "верховного
жреца". Он готовил других проповедников, пытался унифицировать культ.
Особо много приверженцев "Керел-дьаика" было в Урсульской долине.
Однако
широкое распространение бурханизма объективно вело к тому, что в ряды
проповедников нового учения вливались и вчерашние шаманы, которые "под
крышей" новой веры сохраняли прежние религиозные установки, продолжали
почитать прежних богов и духов. В силу внутренней неустойчивости бурханистского
учения на фоне широкого распространения в рядах бурханистов образовались даже
враждовавшие друг с другом группы - своеобразные бурханистские
"секты". Наряду с почитателями Керел-дьаика появились поклонники
сырга-дьаика (серьги-дьаика. - В. К.), мааны-дьаика (знамени-дьаика. - В. К. ),
койон-дьаика (зайца-дьаика. - В. К.) (Данилин 1993: 122 - 123).
Одна
из сложностей в изучении алтайского бурханизма - то, что бурханистский пантеон
не имел законченной целостности, а в религиозной догматике наблюдалась эклектичность.
Наблюдавшие за развитием бурханизма современники констатировали: "По
рассказам некоторых бывших бурханистов почти каждый дьарлыкчи учит по-своему;
бывают иногда и споры между ними, причем каждый отстаивает правильность своего
учения" (БГА 1: 10). Однако, несмотря на это, все-таки можно выделить
стержневую идею, объединявшую всех бурханистов. Собственно это та идея, с
которой бурханизм начинался и которая проходила красной нитью в проповедях
дьарлыкчы и в текстах бурханистских молитв на протяжении всего последующего
периода развития "новой веры".
Помимо
широко вводимого в религиозную практику понятия "Бурхан" и признания
Бурхана в качестве верховного бога всех последователей бурханизма сплачивала
вера в приход справедливого правителя - Ойрот-хана, который восстановит былое
величие царства ойротов. Все исследователи бурханизма соглашались, что предания
об Ойрот-хане занимали особое место в "новой вере". "Под этим
общим названием ...фантазия алтайцев разумеет... несколько исторических
народных героев: и Калдан-Ойрота, и Чунуты (Шуну. - В. К.), и Амыр-Сана"
(ТЕВ 1912а: 464).
Важно,
что все эти фигурировавшие в бурханистских Источник:Хreferat .com