ЭТО БЫЛО НЕДАВНО - ЭТО БЫЛО ДАВНО.

27 августа – памятный для нас день. Именно тогда в 1914 году произошло знаменательное событие: в г. Архангельске состоялись проводы 1-й русской экспедиции к Северному полюсу под руководством Г.Я. Седова.
Для нас, современников Георгия Яковлевича Седова, ценны любые свидетельства очевидцев об этом известном полярном исследователе и его деятельности. А их, помимо хорошо знакомых работ его биографа – Н.В. Пинегина, сохранилось не так уж много. Поэтому все они, даже самые лаконичные и скупые, имеют значительный интерес, позволяя создать более полную картину этого исторического события и наиболее целостно представить образ его главного вдохновителя и организатора.
В этой связи интересны воспоминания советского писателя и журналиста Ильи Бражнина, представленные в его сборнике «Недавние были», вышедшем в 1972г. В нем он описывает запомнившиеся ему факты и явления начала ХХ в., происходившие в годы его детства и юности в г. Архангельске, где он в то время проживал. В этом северном приморском городе «старых поморских капитанов было немало. Арктические путешественники, собираясь в свои экспедиции, не раз прибегали к их помощи и совету». Не стал исключением и Г.Я. Седов, планировавший отправиться в свой дальний поход также из этого города. По совету его давнего приятеля лоцман-командира Елизаровского и старого поморского капитана Лоушкина было выбрано судно «Святой мученик Фока».
Вот как вспоминает об обстоятельствах того времени сам вышеупомянутый непосредственный юный свидетель:
«Мы, мальчишки, сами собой разумеется, прознали о седовской экспедиции к Северному полюсу задолго до ее отплытия, прознали по нашему изустному незримому телеграфу… .
…Все лето мы проводили у воды, околачиваясь целые дни на пристанях, и были отчетливо осведомлены о главнейших событиях дня в порту, о приходящих и уходящих кораблях и пароходах. Всякого рода экспедиции, отправляющиеся в дальние северные моря, были у нас на особом учете.
На пристани дальнего плавания двадцать седьмого августа мальчишки появились спозаранку. «Св. мученик Фока» пришел из Соломбалы, где грузился перед отправкой.
Был чудесный, ясный день…
Отплытие было назначено, кажется, на двенадцать часов пополудни, и к этому времени на пристани собралось множество народу, а на реке, вблизи «Фоки» множество лодок и моторок. Но ни в двенадцать, ни в час «Фока» не ушел из-за сильно затянувшейся торжественной церемонии проводов – торжественной, вопреки желанию и воле Седова, как я узнал много лет спустя.
На пристани становилось все тесней. Из собора прибыла большая группа попов во главе с архиереем. Поблескивая золочеными ризами, они принялись готовиться к молебну. Позади них расположился церковный хор. Приехал в лакированной коляске вице-губернатор и начался молебен.
Меня больше интересовали собаки, в стоящих на палубе клетках. Громким лаем, воем и визгом псы недружно вторили церковному хору, и я бы с удовольствием пробрался к ним поближе. Но я побаивался пробиваться в первые ряды, потому что находился, так сказать, на нелегальном положении. Каникулы кончились почти две недели тому назад, и в это время дня я должен был находиться в стенах реального училища, в котором не слишком усердно проходил предусмотренный программой курс наук. Но в этот день, пренебрегая науками и училищным распорядком, я сбежал со второго урока на пристань дальнего плавания, чтобы не прозевать уход «Святого Фоки». Опасаясь попасться на глаза кому-либо из педагогов, которые могли случиться на проводах, я и не совался в первые ряды, держась все же настолько близко к «Фоке», чтобы оставаясь скрытым в толпе, все видеть и слышать.
После торжественного молебна говорились речи и произносились напутственные пожелания. Но в центре всеобщего внимания были не эти речи, не их ораторы, не высокопоставленные чины во главе с вице-губернатором, группировавшиеся возле борта «Святого Фоки», и даже не два кинооператора, снимавшие проводы, что по тем временам было чрезвычайной новинкой. Все глаза были устремлены на начальника первой русской экспедиции к Северному полюсу - Георгия Седова.
Он стоял - плечистый, не очень ловкий, простолицый, с подстриженной клинышком светлой бородкой и не очень большими, но густыми усами. На нём был белый китель с погонами старшего лейтенанта, на голове - морская фуражка с белым верхом. Выдвинувшись несколько вперёд, он глуховатым голосом прочитал приказ об отплытии. Потом в руке его и в руках вице-губернатора и других важных лиц из провожающих появились стопки с красным вином. Выпили за удачу экспедиции, грянул оркестр архангелогородского запасного батальона.
Когда, наконец, под медное пение труб военного оркестра «Святой Фока» отвалил от пристани, было уже около трех часов дня. Все закричали «ура», замахали платками, шляпами, зонтиками, тросточками - у кого что было в руках. Портовый буксир потащил толстобокого, низко сидящего «Фоку» на фарватер, где стояли округлые красные бакены.
Следом за ними устремились лодки и катера, а мы, мальчишки, припустили вдоль берега в ту сторону, в какую должен был плыть корабль. Сперва держаться вровень с ним было нетрудно, так как он шёл поначалу не прямо по курсу, а выбирался на середину реки. Да и шёл он не своим ходом, а на буксире.
Мы в это время бежали по берегу и потому не отставали. Но мало-помалу «Фока» стал удаляться от нас. Поустав, мы невольно сбавили ход. К тому же, пробежав километра два, мы были остановлены рекой Кузнечихой. Тут мы, сгрудясь кучей, долго махали шапками, кидали их вверх. Кто-то стащил с себя рубаху и размахивал ею, как флагом. А «Фока» уходил всё дальше и дальше, пока не превратился в чёрную точку, и, наконец, исчез за горизонтом.
Увидели его архангелогородцы только два года спустя - шестого сентября 1914 года. Он пришвартовался к той же пристани дальнего плавания, от которой уходил. Но сам он был уже не тот. На нём не было начальника экспедиции Георгия Седова, героически погибшего в санном походе к полюсу. Часть людей вернувшегося экипажа жестоко страдала от цинги, и их прямо с пристани отправили в больницу».
А сам корабль, уходивший два года назад при полном параде, теперь брошенный на произвол судьбы представлял ужасное зрелище. И вскоре те мальчишки, которые тогда бежали за ним и провожали до последнего поворота « во время купания подплывали к нему, взбирались через накрененный к самой воде борт на корабль, чтобы вслед затем с противоположного, вскинутого над водой борта броситься в воду».
Вот такие воспоминания оставил нам Илья Бражнин, которому на момент отправления седовской экспедиции было четырнадцать лет. Однако не со всеми его утверждениями можно согласиться. К примеру, он заверяет, что во время проводов был чудесный, ясный день, а на сохранившихся фотографиях отображена пасмурная погода, и в толпе провожающих – много людей с зонтами. Георгия Седова он описывает, как «плечистый, не очень ловкий». Известно же, что Георгий Яковлевич никогда плечистым не был. Он был среднего роста, имел пропорциональное телосложение и был довольно подвижным. Но простим автору эти небольшие неточности, ведь в детстве на многие вещи смотришь по-другому, а может быть здесь повлияла торжественность момента. Да и писал он свои воспоминания шестьдесят лет спустя.
И все же спасибо автору, что он запечатлел эти строки. Ведь несомненно, что детские воспоминания оставляют глубокий след в душе человека и остаются с ним на всю жизнь. В данном случае они не исчезли вместе с его уходом, а, изложенные однажды на бумаге, продолжают жить, напоминая нам о важном событии, которое по историческим меркам было недавно, а по жизненным – было давно.
Надежда Горлакова,
научный сотрудник МБУ «Музей Г.Я. Седова»