Greena Greena

·
English below.
Господа, нас ждет вторая часть марлезонского балета: Это кто к нам вновь плывет? Да это ж Грета!
В предыдущей серии я подробно разбирал эпизод с судном Madleen, где "Жанна д’Арк климатического фронта" впервые решила сыграть роль древнегреческой Фетиды и "спасти Газу" с палубы яхты. Тогда я показал, что громкие лозунги "правозащитников" о незаконности задержания судна выглядели не более, чем эмоциональный фон, а в сухом остатке международное право было на стороне Израиля. Данные, приведенные в том посте посте, несомненно, все еще актуальны, поскольку не только толпы леммингов, неспособных открыть и почитать законы, но и отдельные предвзятые организации продолжают заявлять о незаконности захвата судна, сознательно пытающегося прорвать блокаду. https://www.facebook.com/share/p/1CVXWcwAs1/ Но, в отличие от первой части, написанной по следам обсуждений в сoцсетях, здесь я попытаюсь предвосхитить события и дать личный непрофессиональный прогноз, также базирующийся на нормах международного права, по поводу дальнейшего развития событий.
В эти дни мы наблюдаем вторую серию: Грета возвращается на бис. Но если в первый раз, чисто юридически, можно было списать всё на наивность, медийный жест или неведение, то теперь перед нами повторная попытка, и она сопровождается важной деталью - после рейда Madleen, Грете и одиннадцати её спутникам был выписан столетний запрет на въезд в Израиль. Это меняет правовой фон кардинально: новая акция - уже не просто символический жест, а сознательное нарушение как международных правил, так и внутреннего права.
Международное право не содержит специальной "нормы о повторности". Но повторные действия усиливают восприятие угрозы - человек уже показал, что после депортации он вернётся снова. Здесь уместна отсылка к, уже упоминавшемуся в первой части, параграфу 166(с) San Remo Manual: экипаж судна, участвующего во враждебных действиях (hostilities), может быть интернирован до конца конфликта. То есть сама по себе повторность не создаёт новой статьи, но даёт аргумент - "единичное нарушение" превращается в систематическую модель поведения, а значит, может рассматриваться как устойчивая угроза.
Отдельный элемент, радикально усиливающий позицию Израиля, - это столетний запрет на въезд, выписанный Грете и её товарищам после Madleen.
• Смысл запрета: это официальный административный акт, имеющий силу в израильском праве. По сути, это пожизненный запрет на возвращение.
• Новая попытка - осознанное нарушение: Грета знала, что будет задержана и доставлена в израильский порт, и знала, что это автоматически означает нарушение запрета. Это выводит её действия из зоны "гуманитарного протеста" в плоскость сознательного правонарушения.
• Последствия: теперь у Израиля есть возможность не ограничиться депортацией, а возбудить уголовное дело о незаконном въезде вопреки официальному запрету. Это уже не PR-акция, а риск реального суда и срока.
Для защиты остаётся слабый аргумент: цель - Газа, а не Израиль; нас насильно тащат в Ашдод, а значит, мы не нарушаем запрет. Но юристы легко парируют: вы знали о запрете и о неизбежности задержания и всё равно пошли на рецидив.
Так в чем же Израиль может обвинять Грету?
1) Незаконное проникновение. Нарушение столетнего запрета даёт юридическую основу для уголовного преследования. Теперь это не просто депортация за попытку прорыва блокады, а дело с перспективой реального срока.
2) Сознательное нарушение. В отличие от первого раза, теперь есть и предупреждение, и официальный запрет. Это уже не протест, а осознанный вызов государству.
3) Continuous Combat Function. Повторные акции можно трактовать как устойчивую модель поведения - пусть не вооружённую, но систематически направленную на разрушение законной блокады.
4) Hostile act через отвлечение флота. Каждая флотилия вынуждает ВМФ тратить силы на её перехват, отвлекая их от основных задач. Израиль и США трактуют это как прямой ущерб, то есть участие в hostilities.
5) Необходимость длительного задержания. Депортация доказала свою неэффективность. Израиль вправе применить интернирование на месяцы (а формально - до конца конфликта).
Какие возможные аргументы у защитников?
1) Запрет на въезд - искусственная ловушка. Флотилия стремится в Газу, а не в Израиль. Доставка в Ашдод - насильственное действие израильских властей, значит, активисты не могут считаться нарушителями границы.
2) Гуманитарная миссия - это не hostilities. По позиции ICRC доставка продовольствия и лекарств не является DPH(Direct Participation in Hostilities), даже если косвенно помогает противнику.
3) Отвлечение - не прямой ущерб. По линии ICRC и европейских юристов, отвлечение войск - это косвенный эффект. Иначе под DPH попадут любые протесты или митинги.
4) Пропорциональность и права человека. Интернирование или уголовное дело за символический протест вызовут шквал критики и подорвут правовой имидж Израиля.
5) Мы пассажиры, а не экипаж. Сан-Ремо Manual (§166(c)) говорит об экипаже, а не о пассажирах. Активисты, формально не являясь частью экипажа, не подпадают под действие нормы.
6) San Remo - soft law. Manual - не конвенция, а экспертное руководство. Оно не имеет обязательной силы и не может быть правовой базой для интернирования.
Давайте разберем доводы защиты и попытаемся оппонировать.
1. «Запрет на въезд — искусственная ловушка». На деле это не ловушка, а официальный акт государства. Участники знали о нём и о том, что при задержании окажутся в Израиле. В большинстве стран повторное нарушение запрета на въезд влечёт уголовное преследование. Аргумент «мы хотели в Газу» не меняет сути: маршрут заведомо вёл к нарушению.
2. «Гуманитарная миссия не является hostilities». Формально верно, но применимо к единичным эпизодам. В случае повторности и системности это превращается в устойчивый паттерн поведения. США, Великобритания и Франция, сталкивавшиеся с асимметричными угрозами, признавали, что даже безоружные road blocks и "живые цепи" могут квалифицироваться как hostile acts, если они парализуют военные операции.
3. «Отвлечение флота - косвенный ущерб». ICRC трактует так, но Израиль имеет более широкую базу - Закон о незаконных комбатантах (2002) позволяет интернировать даже тех, чьи действия косвенно способствуют врагу. США в Афганистане и Ираке, а также Великобритания в Северной Ирландии практиковали схожий подход: road blocks и мирные блоки считались hostile acts в рамках law enforcement. В условиях конфликта с нерегулярным противником даже косвенное вмешательство может иметь немедленный военный эффект.
4. «Интернирование за мирный протест несоразмерно». Израиль может возразить: протест перестаёт быть мирным, когда он сознательно и систематически нарушает блокаду, признанную правомерной (Palmer Report, 2011). Пропорциональность в данном контексте - это мера безопасности, когда мягкие меры (депортация) не работают.
5. «Мы пассажиры, а не экипаж». Современные комментарии к Сан-Ремо подчёркивают: критерием является участие во враждебных действиях, а не формальный статус «экипаж/пассажир». В Фолклендах и Персидском заливе пассажиров, участвовавших в прорывах блокады, задерживали как нарушителей. Формальная запись «passenger» не должна служить прикрытием для сознательного участия.
6. «San Remo - soft law». Да, это не конвенция. Но он отражает кодифицированное обобщение обычного международного права и признаётся судами и государствами. Многие страны (Великобритания, Франция, США) прямо используют его в военных мануалах. Фактически это "рабочий стандарт", а не пустая рекомендация.
Итак, что мы в итоге получаем.
Если пункты обвинения 2-5 (continuous combat function, отвлечение флота, незаконное проникновение, необходимость интернирования) могут вызывать дискуссии и, скорее всего, в международной практике свелись бы, максимум, к более долгому интернированию на несколько недель, то статус гражданских и защита от DPH у Греты и её соратников вряд ли были бы оспорены.
Но с сознательным нарушением столетнего запрета на въезд ситуация иная. Здесь спор о "гуманитарной миссии" или "пропорциональности" уже теряет силу: активисты заранее знали об акте государства, знали, что будут задержаны и препровождены в Израиль, и всё равно пошли на рецидив. Это превращает акцию из правозащитного перформанса в осознанное нарушение права, которое влечёт за собой уголовное преследование.
А теперь попытаемся предположить возможные последствия для Греты и других.
Согласно международному праву, Грета формально останется гражданским лицом с полагающейся защитой. Её статус DPH вряд ли будет признан даже при повторности нарушений. Согласно израильскому праву, формально она рецидивистка, нарушающая официальный запрет на въезд и демонстративно бросающая вызов государству. Реалистичный исход:
• Для Греты лично
Израиль, скорее всего, ограничится более долгим задержанием - не сутками, как в первый раз, а несколькими днями или даже неделями. После этого последует депортация. Аргумент прост: «наивная, не вполне самостоятельная, больше символ, чем организатор». Израиль вряд ли захочет создавать из неё "узницу совести" мирового масштаба с реальным сроком в тюрьме.
• Для "особых" рецидивистов
Здесь ситуация гораздо жёстче. Фигуры вроде Захера Бирави, о связях которого с ХАМАСом неоднократно сообщалось, рискуют уже не депортацией, а полноценным уголовным делом, длительным интернированием или даже содержанием как "незаконные комбатанты". Для Израиля такие активисты - это не "заблудшие романтики", а сознательные организаторы систематических попыток прорыва нарушения блокады и нарушители запрета на въезд.
• Для прочих рецидивистов
Исход зависит от их биографии. Если будут выявлены связи с организациями, признанными враждебными, или участие в логистике флотилий, то к ним, вполне вероятно, применят жёсткие меры, вплоть до интернирования на основании Закона о незаконных комбатантах. Если же подобного фона нет - их, скорее всего, ждёт судьба, ближе к Грете: задержание дольше, чем в прошлый раз, и депортация.
• Для "перворазок"
То же самое, что было после Madleen - опрос, депортация, запрет на въезд. При отказе от депортации - ожидание под стражей (или даже без) судебного разбирательства с последующей депортацией.
Вместо послесловия.
Если первый раз всё выглядело как пиар-перформанс с сэндвичами и быстрым перелётом домой, то теперь "Грета на бис" и компания имеют шанс познакомиться с израильской судебной системой куда ближе. И если ей так хотелось титула "узницы совести", то Израиль вполне способен выдать ей этот статус официально - с койкой, пайком и графиком прогулок. Всё строго по закону, без хэштегов и аплодисментов.
А мы подождем и понаблюдаем за тем, как на самом деле все обернется.
-------------------
Greta’s Encore
Ladies and gentlemen, it’s time for the second act of our tragicomic Ballet de la Merlaison: who sails back into view? Why, it’s Greta, of course!
In the previous episode, I dissected the case of the Madleen where the self-styled Joan of Arc of the Climate Front tried to play the role of a Greek goddess descending from her yacht to “save Gaza.” I showed then that the loud slogans of “human rights defenders” about the illegality of Israel’s seizure were little more than emotional background noise. When the dust settled, international law was firmly on Israel’s side. And those findings remain relevant today since not only do hordes of lemmings still refuse to open the law and read but certain ideologically driven organizations keep parroting that the seizure of a vessel deliberately attempting to breach a lawful blockade was “illegal.” https://www.facebook.com/share/p/1CVXWcwAs1/ But unlike the first part, written in the wake of discussions on social media, here I will try to anticipate events and give a personal amateur forecast, also based on the norms of international law, regarding the further development of events.
Now the curtain rises on the sequel: Greta returns for an encore. But while her first attempt could be written off legally as naivety, a media stunt, or ignorance, this time she comes with baggage - quite literally. After the Madleen incident, Greta and eleven fellow activists were served with a 100-year ban on entering Israel. That changes the legal landscape entirely: the new action is no longer a symbolic protest, but a conscious violation of both international norms and domestic law.
International law does not contain a special rule on “repeat offenders.” Yet repetition dramatically increases the perception of threat: the person has already shown they’ll come back after deportation. This brings us to §166(c) of the San Remo Manual: the crew of a vessel engaged in hostilities may be interned until the end of the conflict. Strictly speaking, repetition doesn’t create a new article of law, but it does transform a “one-off violation” into a systematic pattern of conduct, which in turn can be treated as a sustained threat.
One element radically strengthens Israel’s case: the 100-year entry ban issued to Greta and her companions after Madleen.
• The meaning of the ban: It is an official administrative act under Israeli law — in essence, a lifetime prohibition.
• The new attempt = deliberate violation: Greta knew she would be stopped and brought into an Israeli port, and she knew this would automatically breach the ban. That moves her actions out of the realm of “humanitarian protest” and squarely into deliberate lawbreaking.
• The consequences: Israel now has grounds not just for deportation, but for opening a criminal case for illegal entry in defiance of an official ban. This is no longer PR theater, but the risk of an actual trial and sentence.
The defense’s last fig leaf — “we were headed to Gaza, not Israel; being dragged to Ashdod is involuntary” — is easily stripped away: you knew about the ban, you knew you’d be detained, and you still chose to reoffend.
The Charges as Israel May See Them
1. Illegal entry. Violating the century ban provides a clear legal basis for criminal prosecution. This is not just deportation for breaching a blockade, but a case with the prospect of real jail time.
2. Deliberate defiance. Unlike the first time, there was both warning and an official ban. This is no protest, but a calculated challenge to state authority.
3. Continuous Combat Function. Repeat actions can be read as a sustained pattern of hostile conduct — not armed, but systematically aimed at undermining a lawful blockade.
4. Hostile act through diversion of naval forces. Each flotilla forces the navy to expend resources intercepting it, diverting attention from core missions. Israel and the U.S. classify that as direct harm, i.e. participation in hostilities.
5. Necessity of prolonged detention. Deportation has proven ineffective. Israel is entitled to intern participants for months (or, formally, until the conflict ends).
The Defense’s Toolbox
1. The entry ban is an artificial trap. The flotilla sails to Gaza, not Israel. Being brought to Ashdod is an act of Israeli force; the activists can’t be guilty of border-hopping.
2. A humanitarian mission is not hostilities. According to the ICRC, delivering food and medicine is not direct participation in hostilities (DPH), even if it indirectly benefits the adversary.
3. Diversion is not direct harm. European jurists follow the ICRC: diverting troops is only a side effect. Otherwise, every protest march would be DPH.
4. Proportionality and human rights. Internment or criminal charges for symbolic protest would be excessive and tarnish Israel’s image.
5. We are passengers, not crew. San Remo §166(c) refers to the crew, not passengers. Activists are formally outside its scope.
6. San Remo is soft law. The Manual is not a treaty but an expert guide, without binding force. It cannot serve as a legal basis for internment.
Counter-Arguments
1. “The ban is an artificial trap.”
In reality it is a binding state act. The participants knew of it, and knew they’d end up in Israel when detained. In most jurisdictions, re-entering under a ban is a criminal offense. The claim “we only wanted Gaza” does not erase the fact that the chosen route led inevitably to violation.
2. “A humanitarian mission is not hostilities.”
Formally true, but only for isolated incidents. With repetition and systemization it becomes a pattern of conduct. The U.S., U.K., and France, confronted with asymmetric threats, have all treated even unarmed roadblocks and “human chains” as hostile acts when they paralyzed military operations.
3. “Diversion is indirect harm.”
The ICRC says so, but Israel has a broader basis: its 2002 Unlawful Combatants Law allows internment even for conduct that indirectly aids the enemy. The U.S. in Iraq and Afghanistan, and the U.K. in Northern Ireland, applied similar logic: roadblocks and human shields were treated as hostile acts under law enforcement powers. Against irregular opponents, even indirect interference can have immediate military impact.
4. “Internment for protest is disproportionate.”
Israel can respond: a protest ceases to be “peaceful” when it deliberately and repeatedly breaches a blockade affirmed as lawful (Palmer Report, 2011). Proportionality here means a security measure when softer tools (deportation) no longer work.
5. “We are passengers, not crew.”
Modern commentaries to San Remo stress: the key is active participation, not the label “crew” or “passenger.” In the Falklands and the Gulf, passengers who knowingly joined blockade-running attempts were detained as violators. The word “passenger” cannot be a shield for deliberate involvement.
6. “San Remo is soft law.”
True, it is not a treaty. But it codifies customary international law and is recognized by courts and states alike. Major militaries (U.K., France, U.S.) cite it in their manuals. Functionally, it is the working standard, not a casual suggestion.
The Bottom Line
If charges 2-5 (continuous combat function, diversion of naval forces, unlawful entry, necessity of internment) were all that stood, they would spark debate and, in practice, likely end in extended internment of a few weeks, followed by deportation. Greta and her comrades would almost certainly retain their civilian status and protection from DPH.
But with the deliberate violation of the century-long entry ban, the story changes. Here the usual “humanitarian mission” and “proportionality” defenses lose their force. The activists knew about the ban, knew they would be arrested, and still chose to reoffend. This transforms the stunt from a rights-protest performance into a conscious act of illegality carrying criminal liability.
Possible Outcomes
• For Greta personally
Israel will probably opt for longer detention - days or weeks rather than a single night - before deporting her. The rationale will be simple: “naïve, not fully independent, more symbol than organizer.” Israel has little interest in creating a global “prisoner of conscience” out of her with an actual prison sentence.
• For the “special” recidivists
Much harsher. Figures like Zaher Birawi, repeatedly reported for ties to Hamas, may not see deportation at all. They face real criminal proceedings, prolonged internment, or even classification as “unlawful combatants.” Israel sees them not as “lost romantics” but as deliberate organizers of systematic blockade-breaking.
• For other repeat offenders
Their fate depends on background. Documented links to hostile organizations or flotilla logistics may bring tough measures, up to internment under the Unlawful Combatants Law. Without such ties, they likely face Greta’s path: longer detention than before, then deportation.
• For first-timers
The same as after Madleen: questioning, deportation and an entry ban. Refusing deportation would only mean waiting in custody (with or without formal proceedings) until expulsion.
Epilogue
If last time looked like a PR stunt with sandwiches and a quick flight home, then “Greta’s Encore” and company may now get a much closer acquaintance with Israel’s legal system. And if Greta truly longed for the title of “prisoner of conscience,” Israel may yet award it to her - complete with bunk, rations, and scheduled exercise time. All strictly by the book, with no hashtags and no applause.
And we’ll sit back and watch how it actually plays out.