30 августа исполняется ровно 415 лет с момента, когда Смута в России достигла предела распада русской государственности: Семибоярщина, после недолгих переговоров, решила призвать на Московский престол польского королевича Владислава.

Само название «Семибоярщина» современниками, а потом и отечественными историками не использовался вплоть до XIX века, просто потому что они его не знали. В литературный оборот его ввел А. А. Бестужев-Марлинский, писатель, офицер и участник попытки декабрьского переворота 1825 года. Чуть позже «Семибоярщина» стала использоваться и в гуманитарных науках.

Надо еще оговориться, что Смутное время (Смута) до сих пор не имеет строго очерченных и всеми признанных хронологических границ, хотя с той эпохи и прошли четыре века.

Впрочем, если ориентироваться на представления самовидцев Смуты, то самым точным периодом ее протекания следует признать 1600-1613 гг. : от начала «Великого голода», признанного наказанием Божиим за грехи, и до избрания на царство Государя Михаила Федоровича, основавшего новую правящую династию Романовых.

Но вернемся к 30 августа 1610 года. В Семибоярщину входили представители высшей русской аристократии: Федор Иванович Мстиславский, Иван Михайлович Воротынский, Андрей Васильевич Трубецкой, Андрей Васильевич Голицын, Борис Михайлович Лыков-Оболенский, Иван Никитич Романов и Федор Иванович Шереметев. Этих людей невозможно заподозрить в непатриотической позиции. Почти все они отметились на полях сражений за Русь, обладали изрядным управленческим опытом, да и несведущими в дипломатии их признать нельзя.

Семибоярщину, т. е. временное правительство, Мстиславский и его соратники составили в соответствии со своим видением Московского государства, а потому и считали свою власть законной.

Королевича Владислава на трон пригласили, ни на йоту не отступая от обычаев Средневековья.

Однако в действиях московских «временщиков» имелся ключевой изъян – они не понимали логику и проклятье Смуты, когда страну, охваченную всеобщим бунтом или гражданской войной, если угодно, нельзя успокоить без соблюдения тех действий, которые большинство активного населения сочтет законными с точки зрения династического наследования.

Владислав был хорош тем, что не принадлежал ни к одной из крупных группировок, задававших настроения в наэлектризованном социуме, но…

За Королевичем стояла Речь Посполитая – одно из мощнейших католических государств в начале XVII века. Потом только после знаменитого «рокоша Зебжидовского» появятся начальные признаки упадка из-за своевольства шляхты.

Король Сигизмунд III из династии Ваза, до 1599 г. считался еще и шведским монархом, пока не его не низложил риксдаг. Ему требовалось доказать всему католическому миру и своим польско-литовским подданным, что поражение в схватке со шведскими протестантами – досадная случайность.

Смута в «Московии» для Сигизмунда стала бальзамом на сердце: возникла возможность присоединить богатую ресурсами территорию и привести к покорности самое большое государство «схизматиков» в Европе. Он сам мечтал сесть на престол в Кремле.

Договоренности Сембоярщины с гетманом Жолкевским Король Речи Посполитой изначально не собирался выполнять, потому и последовал отказ за Владислава принимать православную веру.

Сигизмунд фактически плеснул политического бензинчику в разгоравшийся костер Смуты. Перспективы ему казались великолепными, особенно в октябре 1610 г., ведь бояре впустили войско Жолкевского в Кремль из-за возможности перехвата власти Лжедмитрием II, выдавшим себя за истинного наследника Московских Рюриковичей.

В итоге члены Семибоярщины лишились всех рычагов управления, а распоряжаться в Москве поляки поручили боярину Михаилу Салтыкову, лидеру пропольской партии. Существует гипотеза, что он тайно перешел в униатство, еще на службе Лжедмитрию I, преданному им же в 1606 году.

Семибоярщина ошиблась в своих расчетах из-за непонимания того, что в следствие убийства Федора II Борисовича Годунова в 1605 г., последнего «природного» русского Царя, никто из претендентов на трон вообще не имел на него прав (даже Василий Шуйский) в силу их совершенно фальшивой легитимности. Нельзя, постоянно совершая государственные перевороты, сохранить стойкую и признаваемую народом власть.

Все должен был решать Земский собор, то есть «вся Русская Земля». 1613 год наглядно доказал это.

Благие намерения Семибоярщины привели государству к адской пропасти. Гибель России в 1610-м оказалась близка как никогда.

Алексей Толстой в шуточной форме достаточно точно охарактеризовал беду Смуты:



Вернулися поляки,

Казаков привели;

Пошел сумбур и драки:

Поляки и казаки,

***

Казаки и поляки

Нас паки бьют и паки;

Мы ж без царя как раки

Горюем на мели.

***

Прямые были страсти –

Порядка ж ни на грош.

Известно, что без власти

Далёко не уйдешь.



Однако поэт мог юморить в 1868 году, в Российской Империи, где до кровавой революции 1917-го, повторившей процесс Смуты, оставалось еще 49 лет. В 1610-1613 гг. над этими строчками вряд ли бы посмеялись.

Об ужасах времени, хорошо свидетельствует монах Троице-Сергиева монастыря Авраамий (Палицын). Его «Сказание об осаде Троицкого монастыря от поляков и литвы, и о бывших потом в России мятежах, сочинённое оного же Троицкого монастыря келарем Авраамием Палицыным» было издано только в XVIII веке. Дадим слово замечательному русскому писателю-летописцу: «Тогда убо во святых Божиих церквах скот свой затворяху и псов во олтарех питаху; освященныя же ризы не токмо на потребу свою предираху, но и на обуща преторгаху и драгими багры на плещу носимых священных иереев афедроны покрываху. И х коим же вещем святым невозможно прикоснутися ни приступити без говeниа, но со страхом, и таа ношаху блудницы и пиаху с плясанием от них. И безсловесныя скоты украшахуся сими… И никто же от всего Росийского языка не избысть от тeх бeд. Чин иноческий и священнический не вскорe смерти предааху, но прежде злe мучаще всячески, и огнем жгуще, и испытующе сокровищ, и потом смерти предааху. А их же свeдят иноков непреходимых от мeста на мeсто, но во едином обeщании живуща, и таковых работами облагаху; и стражи бяху им, и вина и пива варяху им, тако же и кормы людскиа и конскиа готовяще и пасяху стада их. Такожде и иереев у мелива, и у возов, и у дровосeчества моряху, и блудниц стрежаху и работающе блудницам, воду носяху им, и порты скверныя мыюще на них, и у коней их все работающе повелeнное. И старыя и святолeпныя мужи у ног их валяющеся, аки сиротки, и, ругающеся им, повелeваху пeсни пeти срамныя, и скакати и плескати; не покаряющих же ся смерти предааху.

И премeнишася тогда жилища человeческаа на звeрскаа. Дивие бо некроткое естество: медвeди, и волцы, и лисицы, и зайцы на градскаа пространнаа мeста прешедше, тако же и птицы от великих лeсов на велицей пищи, на трупe человeческом, вселишяся. И звeри и птица малыя в главах и в чревeх и в трупeх человeческих гнeзда содeлашя: горы бо могил тогда явишася побиенных… И крыяхуся тогда человeцы в дебри непроходимыя и в чащи темных лeсов и в пещеры недовeдомыя и в водe между кустов, отдыхающе и плачющеся к Содeтелю, дабы нощь сих постигла и поне мало бы отдохнути на сусe. Но ни нощь ни день бeгающим не бe покоя ни мeста к скрытию, и вмeсто луны многиа пожары поля и лeса освeщеваху нощию и никому же немощно бяше двигнутися от мeста своего: человeк бо ожидаху, аки звeрей от лeсов исходящих…».

Вот от этого всего и спасли Россию военно-политический гений Минина и Пожарского, и новый Царь Михаил Федорович, законно избранный Земским собором.