Свадебное платье

Есть девушки, которые предназначены для замужества. Не поймите неправильно, многие из нас хотят замуж, но ЭТИ… О, они видят в замужестве главную цель своего существования! Не знаю, по своей ли натуре они такие, или их так воспитали, но такие девушки как будто созданы для того, чтобы встречать мужа с работы горячим ужином, нянчить детишек, согревать все вокруг домашним теплом.

Так вот, моя лучшая подруга Кристина была такой. Готовиться к «замужу» она начала примерно с пяти лет (а может, и раньше, просто в пять мы с ней познакомились). Самой популярной игрой в нашей группе детского сада с ее легкой руки была игра в «свадьбу», где Кристина была самой востребованной невестой, поскольку всегда носила кружевной платочек, который мы использовали как фату.

– Согласна ли ты. Кристина Кузнецова… – произносила я, – Взять в мужья…

– Согласна, согласна, – с придыханием шептала она. И ее ореховые глазки, которые, казалось, были созданы для того, чтобы в них отражался огонь домашнего очага, лучились нежным светом.

Обычно такое после детского садика как-то сглаживается. В конце концов, кроме подготовки к «замужеству» есть много других интересных вещей – кататься на велосипедах, лазать по деревьям, играть в казаки-разбойники. Но у Кристи, казалось, «свадебная болезнь» только прогрессировала! К десяти годам она переженила всех кукол. К четырнадцати у нее появилось хобби – выбирать свадебные платья в интернет-магазинах. Вот бархатное с рюшечками. Или вот это с золотистым плащом! А, может, это – с двумя огромными бантами!

– Скажи, какое мне лучше? – взволнованно спрашивала она. Кристя будто примеряла каждое из них, вновь и вновь проживая этот момент: как она, такая красивая, сияющая идет в белом платье к алтарю.

«Вот это!» – тыкаю наугад. Что ни говори, Кристя была хорошим другом и хорошим человеком. А у всех хороших людей есть какие-нибудь заскоки. Я вот выращиваю суккуленты, Оксана помешана на ЗОЖе. А у Кристи заскок – свадебные платья.

К восемнадцати годам ее хорошенькая головка была под завязку забита советами псевдопсихологов из серии «Как вдохновить мужчину на создание семьи», где отношения представлены как такой квест, победа в котором кольцо. В каждом встречном парне, однокласснике, знакомом, с которым она танцевала пару медляков, случайном прохожем, пустившим ее под зонтик, она высматривала свою потенциальную большую любовь.

«Это ты, мой жених?» «А может быть, Ты?» – спрашивали ее простодушные глазки. И, что уж там, многих это пугало.

Так что, когда появился Леша, она сразу влюбилась. Прынц был старше лет на пятнадцать, потрепанный, пухловатый, похожий на плюшевого медвежонка. Ленивый.

Все то, что, возможно, не срабатывало с его ровесницами, работало с ней, восемнадцатилетней дурочкой. «Зачем нам эти свидания, это какой-то детский сад, – рассуждала Кристина. – У нас настоящие взрослые отношения, без всякой шелухи. И цветы мне, зачем дарить? Все равно завянут».

Даю руку на отсечение, это были не ее мысли, не ее слова! И даже, черт подери, не ее интонации. Чуть попозже стало незачем подвозить ее до дома на машине. Действительно, зачем? Ну и что, что у нее опасный район, зато какая экономия бензина! А потом незачем навещать, когда она загремела в больницу с аппендицитом.

«А зачем? Я ведь все равно ничем не смогу помочь», – улыбался Леша с простодушным недоумением.

Признаюсь, я бы такого парня убила. И, самое главное, он ее не любил. Ему было приятно просыпаться с хорошенькой девчушкой под боком, приятно, что кто-то готовит еду на работу, кто-то за ним убирает. Удобно. Как-то мы гуляли втроем. На дворе стоял месяц май, всюду летели лепестки вишни. Очень красиво… Мы присели на скамейку.

– Ты меня любишь? – проворковала Кристя, прислоняясь к его плечу.
– Да, тебя очень удобно любить, – обронил Леша при мне, постороннем человеке, – Сбегай-ка в машину, принеси…

А ведь у них был тогда букетно-конфетный период! Правда без букетов и конфет. Я не выдержала, побежала за ней! Кристя обернулась. В ее ореховых глазах была такая дымка безмятежности и счастья, что весь мой гневный монолог, который я собиралась вывалить, застрял где-то у основания горла.

– Удобно! Ты слышала, он сказал, что ему тебя любить просто «удобно»! – лишь выпалила я. Мне хотелось взять ее за плечи и хорошенечко тряхануть, чтобы она очнулась.

– Ну и что! Он же любит, – и Кристя блаженно улыбалась, словно ей казалось чудом уже то, что ее кто-то смог полюбить. М-да… случай тяжелый!

***

Признаюсь, наверное, я – фиговый друг. Мне было некогда вытаскивать Кристю из этого болотца. Я работала, училась, строила свою собственную жизнь. Тем более, помочь можно только в случае, если кто-то нуждается в помощи. Там же всех все устраивало. Как ни скажет тетя Нина, Кристина мама:

– Он не пьет и ее не бьет! И даже не изменяет! Какой прекрасный жених!
«Ага, а еще он не писается! Такой великолепный!» – чуть не вырвалось у меня. Кристя, как мне казалось, пропадала, но пропадала добровольно. Поэтому, когда я сидела, судорожно готовясь к экзамену по языкознанию в три часа ночи и мой телефон чирикнул:

«Я выхожу замуж!!!», – я не написала то, что думала. Я представила ее, сияющую, в белоснежном платье... У человека может, сбывается мечта всей жизни. Кто я такая, чтобы что-то ей указывать? Просто напечатала «Поздравляю».

Чтобы понять дальнейшую часть истории, вам нужно знать о моей Кристине вот что: кроме замужества у нее есть вторая, ничем не вышибаемая мечта: стать художником. Она рисовала чуть ли не с самого рождения: сначала смешных лопоухих котят, потом на смену котятам пришли серьезные натюрморты, пейзажи со старинными крепостями, средневековые замки.

Не знаю, была ли она талантлива, но целеустремленной точно была. Когда им задавали на лето тридцать набросков, она принесла триста. Только безумцу могло прийти в голову разлучить Кристю и ее мольберт. Мольберт и Кристю.

Так вот, когда мы пришли выбирать платье, Кристина была какой-то странной. Мы с ее мамой проявляли больше заинтересованности, чем сама невеста. Ее глаза словно остекленели от счастья. Потом, прокручивая тот день, я все чаще задаю себе вопрос: от счастья ли?

– Как тебе вот это платье? – ворковала продавщица.
– Да, можно это!
– А это?
– Тоже неплохо!

Вдруг продавщица заговорщицки переглянулась с Кристининой мамой. И извлекли из шкафа…

– Вау, – вырвалось у меня. Скажу сразу: я мало интересуюсь одеждой. Долго я вообще не понимала, для чего вообще покупать шмотки, если дома есть старые. А «шопинг» выдержала всего один раз, и то из-за особой любви к Кристине (не хотела портить ее день рождения).

Свадебные платья для меня выглядят для меня примерно одинаково, похожими на тортики.

Но это платье… даже у меня при виде него перехватило дыхание. Я не мастер описывать одежду, скажу лишь об ощущении, которое оно вызывало: представьте, как по рукам бегут мурашки, как от стихотворений Ахматовой или Мандельштама. Как из груди к горлу поднимается огненный щекочущий восторг!

Оно не просто хорошо сидело. Оно было похоже на Кристину. Создано для нее.

Крис в нем казалась такой хрупкой, такой нежной… «Ну же, посмотрись в зеркало! Ты мечтала об этом всю жизнь, – хотелось закричать мне. – Ты обожала выбирать платья, когда тебя замуж-то никто не звал!» Но Крис лишь посмотрела в зеркало задумчивым взглядом, как будто не видя свое отражение. У меня был такой взгляд, когда мама пыталась таскать меня по магазинам, а я, чтобы она отвязалась, делала вид, что мне жутко понравилась первая попавшаяся вещь. Мне показалась, Кристя сейчас заплачет.

– Улыбнись! Ты же не сбежавшая невеста! Тебя никто не заставляет идти замуж, ты же по любви выходишь, – попробовала пошутить продавщица.
После этой «шутки» Кристина взяла себя в руки:

– Я просто волнуюсь, – мягко улыбнулась она, и от этой улыбке всем стало тепло (ну, слава богу!). – Да мама, да Дина. Это платье действительно великолепно. Оно самое лучшее.

«Волнуется» – это понятно. Это нормально испытывать волнение перед тем, как исполнится твоя главная мечта. Потом мы зашли в кафе, заказали сырные пончики, ее любимые. Сейчас я понимаю, ее щебетание было как-то неестественно, чересчур веселым даже для Кристи. Но тогда меня успокоило. На этом эта история вполне могла бы закончиться.

И Кристины бы не было, такой, какой я знаю ее сегодня. Она бы тоже закончилась. Если бы не решилась на очень отважный для нее ход. Она позвонила в два часа ночи мне, а не своей маме, убежденной в том, что если мужчина не приползает домой на четвереньках, пьяным и в засосах, он уже герой.

– Забери, пожалуйста, – пропищала она в трубку. И ее телефон жалобно пискнул. Разрядился.

Где ее искать? Я поехала к Лешиному дому, побегала вокруг квартала. Никого. Позвонила Леше.

– Нет ее. Она убежала ночью, – дальше шел монолог о том, что все женщины предательницы. Я не дослушала.

Не знаю, что меня дернуло пойти в парк, где мы гуляли когда-то. Туда, где случилось то недообъяснение в любви. Кристя сидела, сгорбившись, прижимая к себе акварельные краски, на той самой лавочке. Ее била крупная дрожь.

Скажу честно: тогда я точно не знала, что у них происходило. Если бы узнала, я бы лично его прибила. Она рассказала гораздо позже о том, что когда она делала то, что ему не нравилось, Леша пулялся тарелками, и считал, что это нормально (психологи пишут, нельзя держать в себе негативные эмоции). О том, что он начал настаивать на том, чтобы Крис бросила институт, и ушла в декрет.

Ее коротнуло, когда оказалось, что Леша против Главного. Против ее Художки. «Ты ведь понимаешь, милая, что никогда не станешь настоящим художником, – говорил Леша, лаская ее спинку. – Это все детские фантазии. Ты с этими маляками завязывай. Время повзрослеть».

«Как не стану?»
«Ну, кому это нужно, ну, зачем? – это ставшее уже привычным «Зачем» казалось, спрашивали его ленивые серые глаза. – Ты ведь создана для того, чтобы готовить, гладить мои вещи. Разве не в этом твое счастье?»

***

Дальше произошла волшебная трансформация. Леша вмиг из милого мишки превратился в монстра. Все, что накипело за полгода, выплеснулось наружу, на самого невинного участника этой истории. На меня.

– Он «любил» меня, только когда я готовила и убирала, – кричала Крис, захлебываясь от злости. – Он даже не порадовался, когда я получила свой первый платный заказ! Сказал, что я становлюсь бездушной карьеристкой и строю карьеру на крови наших нерожденных детей! Только потому, что я не хотела рожать в восемнадцать!

Ну что тут поделаешь. Леша, видимо, был из тех людей, у которых «тикают часики». Честно говоря, я была рада, что история так завершилась. Ты вышла из игры не искалеченной, не беременной, у тебя не отжали ни квартиру, ни все деньги. Это «Вин»! Многие выпутались из дерьмища под названием «первая любовь» с большими потерями. Ну вот, теперь ты будешь держаться подальше от всяких Леш, найдешь хорошего парня…

– Никогда не выйду замуж, никогда, никогда. Клянусь, – прошептала Кристина.

Она подняла на меня заплаканные глаза.

«Ну же, – хотелось сказать мне, – это одно из тех решений, что принимаются на пике душевной бури. Как часто мы говорим “никогда не”… Никогда не подпущу к себе ни одного человека. Никогда не займусь любовью»...

Наутро все наши женские «никогда» испаряются вместе с легким похмельем. Ее полноватые ручки были созданы для того, чтобы печь пирожки, пухлый ротик – чтобы его целовали, глаза – чтобы восторженно загораться от радости, что любимый возвращается с работы. И что самое важное – она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотела семью и детей. Когда Кристя видела на улице чужого ребенка, брала его на ручки и тихонько над ним ворковала, любое, даже отчаянно истерящее дитя, успокаивалось и начинало что-то курлыкать в ответ.

– Ты меня не поняла. Никогда, значит, как я сказала, никогда!

Я не стала ее переубеждать. Но когда она заснула, свернувшись теплым калачиком в розовой пижамке, готова была поспорить на что угодно: это «никогда» продлится от силы два месяца. Я знала ее с пяти лет, и уж поверьте, вид «Кристя Сапиенс» не был пригоден для одинокого существования!

***

Каково же было мое удивление что Он, ее донельзя большая любовь не появился ни через месяц. Ни через два. Ни даже через три года.
Насколько она раньше была мягкой и податливой, и удобной раньше, настолько же резкой она стала сейчас. Она похудела, так что начали выпирать ребра, обрезала великолепные темные косы. Стала носить драные джинсы, и темные, преимущественно заляпанные краской футболки. У нее не осталась ни грамма той обволакивающей мягкости, что пленяла вначале.

Вся свадебная тематика, вызывавшая раньше приступы ажиотажа, сейчас вызывала совсем другую реакцию. С ней невозможно стало смотреть романтические комедии!

– Не-е-ет! Скажи ему «нет»! – вопила Кристя, когда герой опускался на колени перед любимой, а у всех нас на глазах стояли слезы умиления.
Ух, какую Кристя вызывала панику у мамы и бабушки! «Вот будешь, как тетя Даша, одна с кошками жить», – стращали ее.

«Во-первых, я больше люблю собак, во-вторых, с удовольствием! Я, собаки, и рисование, это ли ни счастье?»

Свадебное платье было запихано в кладовку. Пару раз она открывала кладовку, и оно налетало на нее, развеваясь, как белое привидение.
«О, боже! Никогда не выйду замуж, слышите, никогда!»

– Ну, заведи хотя бы кого-нибудь для здоровья, – подтрунивали над ней девчонки, когда синечулочность Кристи стала бросаться в глаза.

«Когда-нибудь, мне некогда» – пожимала плечами она, и утыкалась в мольберт. Потом переключилась на компьютерную графику. Я совсем не разбираюсь в картинах. Но то, что она создавала: арт с драконом, хранившим во чреве целый город, этюды с нереидами, танцующими под водой, портрет девушки, у которой кто-то кричит в груди… это цепляло, что ли!

Что-то в этом было. Я понимала тех, кто платил ей деньги. Сначала не очень большие. Потом вполне приличные. Так, что хватало не только на хлеб – на бутерброд с маслом и колбасой.

***

Потом я почти потеряла ее из виду, я уехала в другой город. Я ни за что бы не оставила ту Кристину, которую знала пару лет назад, эту тютю-матютю. Но эта Крис… она не нуждалась в моей опоре. Могла за себя постоять. Мы встретились через пару лет, когда я возвращалась в родной город. Так выпало, что мой приезд выпал на ее день рождения.

– Там будет Машка, Юлька и Миша. Он… ну, как называют того человека, с которым ты спишь, и который по каким-то неведомым причинам готов подвозить тебя домой после работы? Любовник?

– Парень? – я пожала плечами.
– Не-е-ет! Пойми, между нами ничего серьезного!

Но все, что произошло дальше, говорило мне о другом. Он оказался тем мужчиной, которого, как мне кажется, она должна была встретить с самого начала. При виде него Кристя, как ни пыталась это скрыть, начинала светиться и улыбаться той теплой улыбкой, которой, как казалось, улыбаться давно разучилась. Скажу по секрету: там были и свидания, и букеты, и даже ужины при свечах, весь «детский сад», который Крис упорно пыталась презирать когда-то.

Конечно же, между ними совершенно не было ничего серьезного. Сначала она нечаянно осталась у него на ночь. Потом еще раз. И еще. А потом… по описанию Крис это выглядело так: моргнула и уже живешь с ним. Ничего серьезного – просто вместе готовите кабачки по бабушкиному рецепту, вместе ходите в магазин, вместе боитесь спугнуть это только что зародившееся нежное, хрупкое… То, что заставляет вас каждую ночь проверять, глядя на сопящего в рядом с тобой человека: не мираж ли это? Точно ли со мной ночевал Он Самый? Он настоящий, не плод моей фантазии?

– Подумай, ну как кому-то может захотеться жить со МНОЙ? – недоумевала она, выпивая пятую кружку кофе. Закурила, – Я девяносто процентов времени сижу, уставившись в графический планшет. И меняться не собираюсь. С тем же успехом он бы мог завести... ну не знаю, комнатный цветочек. Цветочек хотя бы не агрится, если его отвлекают.

– Может, он тебя любит.
– Любит. Они все «любят». Когда ты удобна, – и в этом «удобна» слышалось столько горечи, что ее не могли перебить ни преданный взгляд, ни объятья.

Ей все казалось, что в нем есть какой-то подвох. Притворяется. Вот-вот сейчас пройдет конфетно-букетный период, и как начнет колошматить посуду и планшет отнимать! Но они жили вместе три года. Никто не пытался сделать ее домоработницей. Он, правда, как и я, ничего не понимал в живописи, но ему просто нравилось то, что, когда она рисует, ее личико становится таким счастливым! Ей же нравилось в нем вообще все.

Но как только кто-то из знакомых хоть как-то намекал на свадьбу, Кристя принимала вид затравленного зверька. Думаю, они бы так и прожили, выражаясь Кристиным языком, как «прогрессивная пара», не видящая в «этой формальности» никакой необходимости, если однажды Кристе не позвонила вездесущая тетя Нина:

– Что с платьем-то что делать?
– С платьем?
– Твоим свадебным платьем!
– Я не собираюсь замуж. Совсем. Никогда.
– Если ты не хочешь замуж, платье нужно продать.
– Да, ты права, – сообщила Крис.

Как-то, зайдя к маме в гости, она заглянула в кладовку, сдернула пыльный чехол. И увидела ЕГО. Из ее горлышка раздался тот звук, который никак не мог принадлежать той Кристине, которой она стала теперь. Это был звук, который могла издать лишь пятилетняя девочка, носившая в кармане вышитый мамой платочек-фату. Девочка, которая как казалось, давно умерла:

– И-и-и-и… И-и-и-и!.. – пропищала она. Обняла платье, как живого человека. Тетя Нина клянется: она не могла сорок минут их разлучить: ее и это платье.

Уж на что я не люблю слащавых розовых хеппи эндов, но тут без него не обойтись. Она сияла, когда шла в сторону алтаря, так сияла!!! Шла в том же платье, в котором когда-то чуть не расплакалась в магазине. Это зрелище заставило даже меня, проженного скептика поверить в то, о чем пишут книги, снимают фильмы. В то, во что втайне хочется верить каждому человеку. В Любовь.

– Это все из-за платья, – пошутила Крис мне на ушко, лучась от счастья. Но я верю, она бы сияла, даже если бы нацепила на себя белый целлофановый пакет.

Потому что в тот день моя Кристя шла к Правильному человеку.

P.S Спасибо за ваши классы и реакции! Понравилась история? Подписывайтесь на группу Сашины Сказки

  здесь много интересных рассказов.