АЛЕКСАНДР ОСТРОВСКИЙ И ГРОЗА НАД РЖЕВОМ. К 190-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ДРАМАТУРГА

Из архива «Ржевского вестника»
Татьяна Горская

30 мая 1856 года лихая тройка с хорошей телегой въехала в пределы Ржева. Кроме ямщика находились в экипаже два молодых человека – неплохо известный уже в образованных кругах драматург Александр Островский, москвич 33 лет, и его секретарь и помощник Гурий Бурлаков из купеческого сословия.

Оба - участники экспедиции по Верхневолжью по поручению Морского министерства для сбора сведений о занятиях населения рыбными промыслами и судоходством на реках и озерах. По счастью для русской литературы (и театра) наблюдательный молодой драматург не ограничился поставленными задачами, а впитал в себя разнообразные картины провинциальной жизни, которые и отобразил затем на бумаге.
В Ржев въехали в 11 часов утра, после того как «странствовали всю ночь», – пишет в дневнике Островский. В удельной (то есть, не помещичьей) деревне Ельцы дали таких дурных лошадей, что принуждены были ехать шагом. А в Ситкове (отчего-то именно так писатель называет Сытьково) «содержатель постоялого двора, толстый мужик с огромной седой бородой, с глазами колдуна не пустил нас, у него гуляли офицеры с его дочерьми, которых пять». (Подробно описывает в дневнике Островский незначительный этот эпизод, запал он чем-то в душу, зацепил. Вот и получила вскоре русская драматургия прекрасную пьесу «На бойком месте» с частью реалий той ночи под Ржевом.) Два часа сна в бедной деревеньке Бочарово, откуда с большим трудом «на скверной телеге и таких же лошадях» доехали до Бахмутова. И только здесь получили наконец ту лихую тройку, на которой не стыдно было въехать в наш уездный город человеку при официальных бумагах, кои предписывали оказание всяческой помощи.
Путешественники подъехали к дому Астерия Филиппова, родной брат которого, Тертий Иванович, в больших друзьях с Островским и сотрудничал с ним в журнале «Москвитянин». Потому и останавливается Александр Николаевич у Астерия, человека молодого (30 лет), образованного, – позади с успехом оконченная Тверская гимназия, в ржевском «обществе» известного и многих знающего, что для целей Островского-исследователя немаловажно.
Где жил младший Филиппов? На том ли месте, что останется в истории Ржева как «Филиппова дача», – на высоком левом берегу Волги, где в начале 19-го века был расположен аптекарский сад Ивана Федоровича Филиппова? (По ржевским легендам, там был даже выстроен особый «Домик Островского», ближе к реке). Путешественники обговорили с хозяином программу пребывания в городе, предстоящие встречи и совершили первое знакомство с Ржевом. Ходили смотреть Успенский собор и Никольский бульвар, тот, что идет по берегу нынешнего парка имени Грацинского. Бульвар появился лишь в 1848 году, так что являл собой, наверное, только аллею со скамьями и небольшим заложенным парком рядом. Здесь же стояла Никольская церковь ХVll столетия, и житель Замоскворечья, привыкший к сиянию колоколов над низкими крышами, с удовольствием наблюдал картину летнего вечера – полные воды Волги, зелень лесов Князь-Дмитриевской стороны, которые видны с высокого берега бульвара и Соборной горы с собором Успения Божией Матери, – невелик был Ржев полтора столетия назад! И всю эту ширь покрывал колокольный звон – конец вечерней службы.
Два москвича, с записными книжками в карманах сюртуков «ходили», по выражению Островского, за Волгу, осматривать Князь-Дмитриевскую сторону. Нет у нас еще постоянного моста, да был ли в те годы и плашкоутный, на баржах, летний мост? Действуют лодочные перевозы и паром. Переправа долгая, пока соберутся телеги и жители на «той» стороне, пока переползут медленно Волгу…
Следующие дни посвящены встречам и визитам. Вот хорошая знакомая, Лизавета Николаевна Бастамова. Молодая женщина до замужества носила фамилию Алмазова, происходит из старинного ржевского дворянского рода. С Островским знакома через брата – тоже литератора Бориса Алмазова, все из той же “молодой редакции” журнала “Москвитянин”. Она обрадовалась приезжему, еще бы в уездный городок прибыла такая знаменитость, да еще приятель любимого брата.
Визиты, визиты. Конечно, отметился официально Аленксандр Николаевия у городничего. Дормидонт Никитин (кто это, пока не установлено) в своем салоне знакомит с известными ржевитянами. Среди них Евграф Васильевич Берсеньев (правильно – Берсенев), четверть века бывший городским главой нашего города. «Прекрасный, умный человек, старообрядец в лучшем смысле слова» - восхищается в дневнике Островский.
Шел разговор о местных нравах, обычаях, торговле, промышленности. То, что в нашем городе называли «фабрики», было артелями при домах, со странным устройством – просаками, о которых написано много у российских историков и писателей. Берсенев рассказывал, как губернатор Бакунин хотел уничтожить просаки, мешающие проезду по улицам. Ржевитяне сумели переубедить власти.
Несколько раз выезжали путешественники за город. На берегу Волги смотрели построенные барки и приготовленный для новых материал. На даче Евграфа Берсенева (в районе Верхнего Бора) видели «канаву» – отводной канал для стоянки торговых судов, особенно в зимний период.
Берсеневы – купцы 1-й гильдии, товары везут по Волге и Вышневолоцкой водной системе в большие города и столицу. А барки свои, на своей «верфи» построенные, с чем и знакомились московские гости.
В Ржеве и уезде строилось до 250 барок. Строили у нас барки «на лугу», так называлось место, где к началу 20-го века появились лесопильные заводы Симоновых и Соколовских. Причем только изготовление гребных и рулевых принадлежностей - весел, шестов и подгребников - давало ежегодный значительный доход. А ведь для судоходства необходимы были еще и канаты, веревки, парусное полотно, мешковина, холст. Для этих целей в Ржеве полтора столетия назад ежегодно вырабатывалось до 350 000 пудов пеньки и до 250 000 пудов канатной пряжи.
Зато на даче Василия Образцова в недавно приобретенном им имении Троицкое (на земле которого хозяин откроет через двадцать лет писчебумажную фабрику) «говорили только о театре». Василий Васильевич, коммерции советник, в свои сорок с небольшим получил личное дворянство, подолгу живет в Петербурге. Увлечен театром и драматургами.
Среди отмеченного Островским в эти 11 ржевских дней и такая запись: «В пятницу 8 июня купался в первый раз».
Нельзя пройти мимо встречи, которую Александр Николаевич ждал и которой боялся. «Пойду в собор и оттуда к отцу Матвею. Что-то будет?» Причем протоиерей Матфей Константиновский сам желал этой встречи. Четыре года как ушел из жизни Гоголь; уже идет волна, полная клеветы, на имя отца Матвея в связи с этой смертью. Встреча с московским литератором, может быть, успокоение для уставшей души священника, которому самому определен недолгий жизненный срок, оставался всего лишь год.
И говорил отец Матвей Александру Островскому «об усилиях дьявола против него». Записал в дневнике драматург слова из проповеди в соборе о свете и тьме, упомянул грозу, гремевшую над Ржевом спустя всего какой-то час.
Все-все запомнилось Александру Николаевичу: и высокие берега, и костюмы женщин, и прогулки их после обедни по бульвару. Местный говор, предания о литовском разорении, колоритные фигуры, в том числе из прошлого: в доме Образцова на Торговой площади видел он, конечно, и портреты купцов – родителей Василия Васильевича, которые принимали здесь в августе 1824 года императора Александра I (теперь находятся в Третьяковской галерее), и знаменитые астрономические часы купца и механика ХVlll столетия Терентия Волоскова, приобретенные Образцовыми у потомков изобретателя, слышал и рассказ о нем. Все так или иначе попало вскоре на страницы «Грозы». (В дореволюционном и довоенном Ржеве и не сомневались в местных реалиях, перенесенных Островским в великую пьесу. Другое дело, что признавать свой город “темным царством” мои земляки не собирались).
...Изменился Ржев, не найти здесь в наши дни, после страшной войны, более десятка строений, которые мог зреть приезжавший драматург. Все также прекрасный Оковецкий храм, здания уездного суда (медучилище), купцов Немиловых на набережной и улице Партизанской, дом купцов Берсеневых (Пертизанская, 4), откуда, по Ржевскому преданию, бросилась в Волгу красавица купеческая жена, не выдержав домостроя, кое-что на Большой и Малой Спасских... Но те же дали, хотя и застроенные, видим мы, прогуливаясь по бывшему бульвару над Волгой, по Соборной горе, где молодой путешественник ждал встречи с известным ржевским протоиереем, которая, нам кажется, послужила исходным импульсом к созданию «Грозы», самой знаменитой пьесы Александра Островского.

На снимках: 1.Худ. Федор Солнцев. Ржевские купеческие девицы. 1852.
2. Александр Островский. Нач. 1850-х годов.
3. Дом купцов Берсеневы (Партизанская, 4), по ржевскому преданию, связанный с «Грозой». Нач. 21 век.
4. Вид на мельницу и Филиппову дачу. Нач. 20 века.

Источник: Нина Серова
#ржев #ржевомжить