Предыдущая публикация
В 50-е годы, мой дед, Теплов Алексей Александрович, работал в Сандогоре главным ветеринарным врачом, в 1953 году был жестоко убит.
*******
Из дневника моего отца, Теплова Бориса Алексеевича (ныне покойного).
"Зима прошла, на лето поехал в деревню на каникулы. В доме собралась вся наша семья, отец приехал с нового места работы. Отец работает в Костромской области главным ветеринарным врачом, зовёт меня приехать к нему, помочь на сенокосе, заготовить сено для лошади, которая принадлежит ветврачу. Договорились, что я приеду через неделю. Через неделю приехал человек с сообщением о том, что Алексея Александровича нет на работе уже неделю. Мать забеспокоилась, нужно срочно ехать.
Быстро собрались — мать, бабушка Елизавета и я. Поехали на лошади. Приехали в село Сандогора, где он жил на квартире. Бабушка, хозяйка квартиры, сказала, что его нет уже неделю. В комнате за его рабочим столом лежат все документы, паспорт, военный билет. Без документов он не мог уехать никуда. Рано утром пошли в лечебницу на его место работы, там всё закрыто на замки. Пошли в ближайшую деревню к председателю колхоза, с которым он всегда общался, может, он что знает. Он сказал, что неделю его тоже не видел, он собирался на родину к семье. Мать стала напирать на него, что вы его убили. Я не стал слушать все эти пустые разговоры и пошёл один к ветлечебнице.
По дороге к лечебнице я встретил санитара, который работал у отца, стал расспрашивать и позвал его в лечебный пункт, чтобы всё осмотреть. Он сказал, что всю ночь гулял, хочет спать. Я пошёл один. Лечебный пункт — здание барачного типа, обнесённое дощатым высоким забором. Стоит в поле, между Сандогорой и ближней деревней. Рядом протекает река Кострома, с другой стороны — лес.
Я начал обследовать территорию, во мне проснулся инстинкт сыщика. За забором, со стороны леса проходила канава, дно глинистое, без воды, мягкое. На дне канавы были чёткие отпечатки следов босых ног человека. Я пошёл по следу и через несколько метров обнаружил бугорок — что-то закопано. Лопаты нет, оторвал доску от забора и разрыл, там лежала разобранная кадушка, крашенная ярко-зелёной краской, я её раньше видел в манеже. Внутренности досок все в крови, я эту кадку видел год назад, когда приезжал к отцу, сам он не мог её так прятать. По канаве след шёл дальше, через несколько метров обнаружил такой же закоп, той же доской разрыл закоп, там была зарыта полевая сумка отца, с которой я после войны ходил в школу. Мне всё стало ясно — убит, только где спрятан.
Подошли мать с бабушкой, я им всё рассказал, говорю: «Сидите здесь, я пошёл в сельсовет». Милиции здесь нет. Председатель сельсовета объявил всем, кто там был: «Идём искать». За какие-то полчаса сбежалась вся округа, ключей от лечебницы нет. Санитар и зоотехник препирались, говорили, что ключей нет ни у того ни у другого. Но потом всё-таки нашлись у зоотехника. Когда открыли, то в здании был очень сильный запах креолина (лекарство для обработки больных животных). В аптечном кабинете пол был вымыт и даже выскоблен.
Председатель сельсовета, мужчина опытный, сказал: «Смотрите, на стенах и обоях — брызги крови, его убивали здесь». Людей распределили по зданию, мы перешли в манеж (где обрабатывают животных). Бабушка Елизавета всем руководила и вела себя как следователь. Бабушка говорит: «Ломайте пол». Сняли 4 половицы, давайте копать. Я стал копать, земля твёрдая, не рыхлая, углубился сантиметров на 30, все закричали: «Смените парня!». Меня сменил мужчина и буквально через три копка он попал на носок сапога. Раскоп прекратили до приезда следственной группы.
Стали звонить в район, в Кострому, до Костромы 70 км, связь плохая, дорог нет. Милиция и следователи в составе 12 человек приехали поздно вечером. Раскоп отложили до утра следующего дня.
Раскоп начали рано утром, тело отца извлекли из ямы, глубина ямы 1 м, ширина 70 см. Тело было брошено вниз головой в невероятной позе. При обследовании на голове была обнаружена рубленая рана, на лезвие топора, сзади на шее — два удара носком топора. Всех людей, кто с ним работал, арестовали и увезли в Кострому. Гроб с покойником повезли на родину. В деревню не привозили, привезли прямо в Закобяйкино, ночь покойник ночевал в церкви. Хоронили 24 июля 1953 года. Возраст отца на день смерти — 38 лет 9 месяцев.
Для нашей семьи — невосполнимая трагедия. Мать осталась без мужа с четырьмя детьми. После похорон я сильно заболел от нервного потрясения, да и поспал на голой земле, схватил плеврит, был на грани умирания. В больнице пролежал полтора месяца, в районной больнице у Середы. Выписали досрочно, в сентябре должен состояться суд по делу убийства. Суд должен состояться на месте преступления в Сандогоре, но его перенесли в район в Кострому, на другое число.
В сентябре стояла очень плохая погода, идут проливные дожди. На день суда выехать не смогли. Через неделю после суда выслали копию решения суда, в ней сказано, что виновник убийства, санитар Буров Геннадий Александрович, приговорён к 12 годам лишения свободы, убийство совершено на почве неприязненных отношений по работе. Мы с решением суда не согласились, послали в Верховный Суд в Москву. Москва шлёт на Костромской областной суд, который доказывает, что осуждён правильно.
Я в то время был шибко молод, а мать не шибко грамотна. Нужно было передать все судебные дела в Ярославскую область. Отец был житель Ярославской области. До нас дошли слухи, что в Сандогоре идут разговоры о том, что когда убили отца, ночью женщина видела, пасла лошадей рядом с ветлечебницей, так вот, вышли трое — два мужика и женщина, она их не узнала. Вероятно, в ту ночь они закопали убитого. И была версия, что деревенские парни угоняли насмерть племенного жеребца, купленного за большие деньги, а отец как врач дал заключение, составил акт на виновников. На уговоры дать ложное заключение был не согласен".
Следующая публикация
Комментарии 3