КАК ЧУТЬ-ЧУТЬ НЕ БЫЛ СОРВАН БАЛЕТ "ДОН КИХОТ"

Жил в Ленинграде необычный человек. Звали его Яков Израилевич Найшулер, известный всем как "дядя Яша". Миллионы зрителей видели его в сотнях фильмов, но при этом никто его не знал, на улицах не останавливал, автографов не просил...
Яков Израилевич заведовал всеми конюшнями города. Он приводил, когда было нужно, лошадей на Ленфильм, там его переодевали в «ваньку» или жокея, или конюха. Он снимался в эпизодах, где-нибудь на облучке или в конюшне, обихаживал своих четвероногих питомцев во время съемок и учил актеров обращаться с животными.
Моя подруга Аленка училась в школе при Академии художеств, и в старших классах у них была практика по классу рисунка в зоопарке. Там она познакомилась с Яковом Израилевичем, который на детской площадке распоряжался пони, запряженными в тележки.
Аленка с ним подружилась, и Яков Израилевич пригласил ее и меня, за компанию, проехаться верхом по городу, когда он поведет лошадь и ослика в Мариинский театр, на балет «Дон Кихот».
Мы встретились незадолго до начала спектакля. Аленка залезла на «Росинанта», а я – на ослика Санчо Пансы, и по Адмиралтейскому проспекту, мимо Исаакия, по набережной Мойки мы медленным шагом направились к Мариинке. Яков Израилевич, маленький, сухонький, седой, был уже переодет в испанский костюм. Он вел под уздцы коня и ослика, и все вместе мы, конечно, представляли занятную группу.
Для себя я уяснила, что езда на осле – ужасно неудобная штука! Сидишь, как на бочонке, врастопырку, да еще и ноги надо задирать, чтобы не шкарябать каблуками по асфальту. Но всё равно поездка была восхитительной! Не каждому довелось проехать на ослике по самому центру Северной столицы, да еще во время белых ночей, когда гранит набережных бережет дневное тепло, а длинная-предлинная верховая тень сопровождает тебя всю дорогу, взбегая на стены дворцов или изгибаясь на горбатых мостах.
В Мариинку мы вошли через служебный вход. Прозвенели звонки на первое отделение. Яков Израилевич повел коня и осла за кулисы, а мы с Аленкой тихонечко пошли за ним. Дон Кихот, удлиненный высоким шлемом и котурнами, взгромоздился на Росинанта, Санчо Панса - на ослика. В нужный момент Яков Израилевич вывел под уздцы на сцену обоих четвероногих, вместе с всадниками, сделал широкий круг и увел их за кулисы. Там артисты слезли, а мы всей компанией отправились в отведенное помещение ждать второго выхода в начале второго отделения.
Заодно я, с интересом оглядываясь вокруг – первый раз за кулисами Маринки! - отметила, что балерины вблизи – совсем не те волшебные феи, какими их видишь из зала. Мускулатура, как скрученные веревки, выпирающие сквозь трико ребра, торчащие ключицы, запавшие щеки. Грубый сценический макияж – вокруг глаз нарисованы огромные синие круги, чтобы и с галерки было видно. И острый, довлеющий над всем запах пота. Я тогда впервые поняла, какой это тяжелый труд – балет.
Ожидая второго выхода, мы разговаривали. Яков Израилевич рассказал, что «Росинант» - старый цирковой конь, списанный по возрасту и получивший новую профессию: выходит на сцену в этом балете и еще в «Князе Игоре». Я заговорила о джигитовке, стала восхищаться виртуозным мастерством джигитов, которое видела в фильмах. Вдохновленный присутствием двух молодых барышень, Яков Израилевич заявил, что он и сам в молодости занимался джигитовкой, да и сейчас еще не всё забыл.
И тут же, ловко вскочив на коня, стал демонстрировать свое искусство: падал справа, слева, вскакивал в седло обратно, пролез под брюхом удивленного Росинанта…
Мы с Аленкой восхищались и аплодировали. Вдруг в помещение ворвался разъяренный потный человек и заорал:
- Вы где?!! Через минуту ваш выход!!!
Оказалось, за джигитовкой мы прослушали все звонки. Вместе с конем и осликом мы помчались по огромным коридорам к сцене. Дон Кихот стал неуклюже влезать на Росинанта, подгоняемый криками со всех сторон, но… было уже поздно!
Музыкальный момент, когда должен был быть выезд на сцену, был пропущен. Тогда распорядитель, сидящий за пультом с мигающими лампочками, дал какой-то сигнал в оркестр… и впервые, со времени написания балета Людвигом Минкусом, отрывок был повторен – дирижер не сплоховал.
Но тут перенервничавший Дон Кихот дает коню шпоры. Конь вырывает уздечку из рук Якова Израилевича и скачет на сцену. На сцене конь вспомнил свое цирковое прошлое и стал не просто скакать, а пританцовывать. От него отпрыгивают перепуганные балерины, делая вид – вот она балетная школа! – что они совершают какие-то красивые па. Дон Кихот мотается на коне, истерически вцепившись в гриву, и ясно, что он сейчас грохнется.
Тогда Яков Израилевич надвигает поплотнее на лоб свою испанскую шляпу и решительно бросается на сцену – ловить Росинанта. Причем он тоже помнил, что идет балет, зал полон зрителей, поэтому, несясь за конем огромными прыжками, он руками делает какие-то взмахи – вроде бы так положено по замыслу. Поймал уздечку, вывел коня со сцены. Бедный Дон Кихот сполз с Росинанта пузом и сел на пол. Маленький Яков Израилевич налетел на него и выговорил всё, что он думает о кретинах, которые, не умея сесть на коня, дают животному шпоры!..
Думаю, такого балета в знаменитом Мариинском театре не было никогда!
Татьяна Разумовская