В отряде десанта на Малой земле сражался бывший моторист эсминца «Сообразительный» краснофлотец Анатолий Голимбиевский. Он ушел на фронт ещё под Одессой.
После войны мы встретились с ним в Ленинграде. Тогда я и расспросил его об оборонительных боях на Малой земле, в которых он принимал участие.
Вот о чём он рассказал мне.
— В сорок третьем с отрядом пехотинцев я высаживался в Новороссийске. Командовал нами Цезарь Куников — беспредельной храбрости человек. В жестоком бою с врагом он был для всех нас примером.
…Мысхако. Многострадальная Малая земля. Под Новороссийском Анатолия Голимбиевского приняли в партию. С раскалённым от жаркой стрельбы автоматом, в изодранной тельняшке, он яростно рвался вперед. Только вперед. На врага… Споткнулся о пулеметную очередь. Вскочил и упал снова. С досадой ощупал колено — липкое от крови. Стиснув зубы, пополз вперед, куда побежали другие.
Вскоре Голимбиевск
...Ещё
В отряде десанта на Малой земле сражался бывший моторист эсминца «Сообразительный» краснофлотец Анатолий Голимбиевский. Он ушел на фронт ещё под Одессой.
После войны мы встретились с ним в Ленинграде. Тогда я и расспросил его об оборонительных боях на Малой земле, в которых он принимал участие.
Вот о чём он рассказал мне.
— В сорок третьем с отрядом пехотинцев я высаживался в Новороссийске. Командовал нами Цезарь Куников — беспредельной храбрости человек. В жестоком бою с врагом он был для всех нас примером.
…Мысхако. Многострадальная Малая земля. Под Новороссийском Анатолия Голимбиевского приняли в партию. С раскалённым от жаркой стрельбы автоматом, в изодранной тельняшке, он яростно рвался вперед. Только вперед. На врага… Споткнулся о пулеметную очередь. Вскочил и упал снова. С досадой ощупал колено — липкое от крови. Стиснув зубы, пополз вперед, куда побежали другие.
Вскоре Голимбиевский пробрался к вражескому дзоту, занятому тринадцатью ранеными десантниками, и два дня вместе с ними держал оборону. На третий день, раненный и в другую ногу, один пополз на пулеметное гнездо. Метко бросил «лимонку». Вражеская пуля угодила в правую руку. Он вернулся к товарищам. В живых осталось только четверо. Лишь на седьмые сутки нестерпимого грохота, жажды, голода его вместе с другими подобрали на мотобот. В Геленджикском госпитале после осмотра хирург сказал:
— Газовая гангрена. Только ампутация ног… Согласны?
— Жить хочу! — ответил Голимбиевский.
…Сила и выдержка военного моряка победили. Первое время было трудно. Имел всего три класса образования. Пошёл учиться, стал работать механиком. Окончил техникум. А затем, что самое удивительное, окончил музыкальное училище и стал руководить духовым оркестром в одном из институтов Ленинграда…
— Я горжусь, — сказал он, — что родом из моряцкого племени. Я верю в неодолимую силу, мощь и прогресс нашего Военно-Морского Флота… Верю в непоколебимость нашего флага — флага морской державы, морской гвардии…
Преданность, любовь к Родине, жгучую ненависть к фашистам, желание биться с врагом до последней возможности краснофлотцы, старшины и командный состав «Сообразительного» выражали в своих клятвах, заявлениях о приеме в партию, в выступлениях на партсобраниях…[2]
Комментарии 119
В отряде десанта на Малой земле сражался бывший моторист эсминца «Сообразительный» краснофлотец Анатолий Голимбиевский. Он ушел на фронт ещё под Одессой.
После войны мы встретились с ним в Ленинграде. Тогда я и расспросил его об оборонительных боях на Малой земле, в которых он принимал участие.
Вот о чём он рассказал мне.
— В сорок третьем с отрядом пехотинцев я высаживался в Новороссийске. Командовал нами Цезарь Куников — беспредельной храбрости человек. В жестоком бою с врагом он был для всех нас примером.
…Мысхако. Многострадальная Малая земля. Под Новороссийском Анатолия Голимбиевского приняли в партию. С раскалённым от жаркой стрельбы автоматом, в изодранной тельняшке, он яростно рвался вперед. Только вперед. На врага… Споткнулся о пулеметную очередь. Вскочил и упал снова. С досадой ощупал колено — липкое от крови. Стиснув зубы, пополз вперед, куда побежали другие.
Вскоре Голимбиевск
...ЕщёВ отряде десанта на Малой земле сражался бывший моторист эсминца «Сообразительный» краснофлотец Анатолий Голимбиевский. Он ушел на фронт ещё под Одессой.
После войны мы встретились с ним в Ленинграде. Тогда я и расспросил его об оборонительных боях на Малой земле, в которых он принимал участие.
Вот о чём он рассказал мне.
— В сорок третьем с отрядом пехотинцев я высаживался в Новороссийске. Командовал нами Цезарь Куников — беспредельной храбрости человек. В жестоком бою с врагом он был для всех нас примером.
…Мысхако. Многострадальная Малая земля. Под Новороссийском Анатолия Голимбиевского приняли в партию. С раскалённым от жаркой стрельбы автоматом, в изодранной тельняшке, он яростно рвался вперед. Только вперед. На врага… Споткнулся о пулеметную очередь. Вскочил и упал снова. С досадой ощупал колено — липкое от крови. Стиснув зубы, пополз вперед, куда побежали другие.
Вскоре Голимбиевский пробрался к вражескому дзоту, занятому тринадцатью ранеными десантниками, и два дня вместе с ними держал оборону. На третий день, раненный и в другую ногу, один пополз на пулеметное гнездо. Метко бросил «лимонку». Вражеская пуля угодила в правую руку. Он вернулся к товарищам. В живых осталось только четверо. Лишь на седьмые сутки нестерпимого грохота, жажды, голода его вместе с другими подобрали на мотобот. В Геленджикском госпитале после осмотра хирург сказал:
— Газовая гангрена. Только ампутация ног… Согласны?
— Жить хочу! — ответил Голимбиевский.
…Сила и выдержка военного моряка победили. Первое время было трудно. Имел всего три класса образования. Пошёл учиться, стал работать механиком. Окончил техникум. А затем, что самое удивительное, окончил музыкальное училище и стал руководить духовым оркестром в одном из институтов Ленинграда…
— Я горжусь, — сказал он, — что родом из моряцкого племени. Я верю в неодолимую силу, мощь и прогресс нашего Военно-Морского Флота… Верю в непоколебимость нашего флага — флага морской державы, морской гвардии…
Преданность, любовь к Родине, жгучую ненависть к фашистам, желание биться с врагом до последней возможности краснофлотцы, старшины и командный состав «Сообразительного» выражали в своих клятвах, заявлениях о приеме в партию, в выступлениях на партсобраниях…[2]