Великий князь Владимир - Крещение Руси.

Будущий креститель Руси в пору своего язычества поистине познал глубины сатанинские. Но в его душе произошло нечто, подобное тому, что некогда было и с Ольгой. Несомненно, это было глубокое внутреннее перерождение. Когда Владимир увидел, что из его реформированного язычества ничего не получается, это, очевидно, стало для него не только политической, но и личной духовно-нравственной проблемой. Безусловно, что сомнение в язычестве у Владимира возникло не только из-за того, что религиозного единства не удалось достичь. Язычество не могло удовлетворить князя. Крайности языческой безнравственности, вероятно, усиливали впечатление духовного тупика. Это чувствуется в словах самого Владимира, сказанных им уже после крещения. Их приводит преп. Нестор Летописец: «аки зверь бях, много зла творях в поганьстве живях, яко скоти, наго». Не только и не столько политический расчет руководил князем при выборе веры, как это обычно представляли историки-марксисты. Личный духовный поиск, безусловно, занимал ключевое место в деле отказа киевского князя от язычества. Он был натурой религиозной, ищущей истину. И это было главным, что заставило Владимира искать новую веру для себя и своего народа.
Едва ли князь испытал какое-то удовлетворение от гибели варягов Феодора и Иоанна. Быть может, эта трагедия ускорила его личный религиозный кризис, как в свое время это произошло с Ольгой после ее кровавой мести древлянам. Кроме того, Владимир видел и жизнь существовавшей рядом христианской общины. В то же время были рядом и представители других религий. Еще существовал на руинах разгромленной Хазарии иудаизм: купцы-иудеи не были редкостью в Киеве. Рядом с пределами Руси обитали и мусульмане: на Волге уже существовало мусульманское Болгарское государство. Неподалеку на Западе уже распространялось христианство латинское. И поэтому летописное известие о диспуте, состоявшемся при дворе Владимира по вопросу о выборе веры, имеет под собой несомненно историческое основание. Хотя некоторые историки почему-то склонны считать его поздним преданием. Однако, в действительности рассказ Повести Временных Лет о выборе веры вовсе не выглядит неправдоподобным. Аналогичные диспуты при дворах средневековых государей происходили нередко. Достаточно вспомнить хотя бы диспут при дворе хазарского кагана, в котором участвовал св. Константин-Кирилл. Известны подобные диспуты и при дворах европейских государей. Почему же было не устроить такой диспут при дворе государя Киевской Руси?
К Владимиру стали приходить послы. Одними из первых были иудеи. Во время беседы с ними Владимир, согласно свидетельству летописца, спросил, где их родина. Они же ответили ему: «у нас нет родины. За наши грехи Бог нас рассеял». Речь шла конечно же о рассеянии евреев из Палестины и их распространении по всему миру. Владимир отвечал иудеям, что не желает принимать веры, которая приводит потом к потере отечества. Причем, в ответе князя был двоякий подтекст: он мог иметь в виду не только судьбу Израиля, но и судьбу хазар, потерявших себя после принятия их элитой иудаизма. Беседовал Владимир также и с мусульманами, очевидно, пришедшими из Волжской Болгарии. Здесь показательно, что в своем религиозном поиске князь уже дошел до понимания единобожия. Однако, он еще по-детски наивно лукавит, желая найти легкий путь к Богу. Так, ислам прельщает поначалу сластолюбивого князя возможностью многоженства и обещанием сомнительного «рая», в котором правоверные якобы услаждаются преизобильными благами в обществе гурий. Однако, как говорит летописец, временно победила другая страсть: узнав, что Коран запрещает употребление вина, Владимир произносит историческую фразу: «Руси веселие есть пити».
Интересно, что гораздо более коротким был разговор Владимира с западными христианами. Очевидно, Владимира отталкивала уже вполне к тому времени оформившаяся идеология папизма с требованием вассального подчинения римскому первосвященнику как земному владыке христианского мира. Владимир ответил папским посланцам, что его предки веры латинской не принимали. Казалось бы не вполне логичное заявление, если речь идет о выборе новой веры. Однако, вероятно, Владимир помнит о том, как при Ольге на Русь приходил с миссией латинский епископ Адальберт, которого киевляне вскоре с негодованием изгнали. Есть некоторые сведения и о неудачных переговорах с латинянами, которые проходили при Ярополке. Для князя Владимира, очевидно, много значил отказ мудрой Ольги от западного христианства и принятие крещения от православных греков.
В то же время, Владимир не торопился с выбором веры. Наиболее интересным моментом в рассказе преп. Нестора является беседа князя с монахом-философом, пришедшим из Византии. Этот миссионер, по имени нам неизвестный, показал Владимиру икону Страшного Суда, и тем самым наглядно продемонстрировал ему христианскую эсхатологию и посмертную судьбу грешников и праведников. Можно полагать, что этот эпизод наиболее живой и правдивый в рассказе о выборе веры. Потому, что икона является свидетельством о Воплотившемся Боге, «умозрением в красках». Перед нами интересный исторический пример того, как икона была использована в целях проповеди. Это чисто православная аргументация от художественного образа – иконы. Вообще очень характерно для православной культуры Древней Руси, что русские воспринимали Православие больше на уровне художественного образа. В средние века Русь знала мало выдающихся богословов, но создала величайшую иконопись. Князь Владимир от проповеди греческого монаха и от иконы получил сильное эмоциональное впечатление, благоприятное, в отличие от других религий. Но все же это был еще далеко не окончательный выбор. Князь стремился сделать его обдуманно и взвешенно.
Затем Владимир отправил послов в разные страны, и эти послы подтвердили его впечатление. Летопись нам говорит об ошеломленном состоянии послов Владимира после богослужения в соборе Святой Софии в Константинополе. Несомненно, рассказ этот очень правдив. Вновь перед нами удивительный пример воздействия церковного искусства на души русских людей, пребывающих в духовном поиске. Надо сказать, что византийцы часто пользовались красотой богослужения в подобных случаях. И приведение послов Владимира на службу в храм Святой Софии не было особым актом со стороны императора. Это был обычный способ произвести впечатление на варваров. Повесть Временных Лет рассказывает о том, как подобным образом пытались греки повлиять на Олега и его дружинников, которым даже показали величайшие реликвии – свидетельства Страстей Господних и святые мощи. Но тогда успеха не было – Олег духовными исканиями не отличался.
Однако, даже после положительного ответа послов, совпавшего с реакцией самого Владимира на Православие, Владимир все еще не торопится принимать крещение. Причина этого теперь, – скорее всего, сложные политические взаимоотношение Руси и Византии. Но это как бы внешняя канва событий, за которой стоит какая-то гигантская духовная борьба за душу самого князя, за судьбу его державы. Поэтому процесс обращения Владимира был очень сложен. Превращение дикого варвара, который приносил человеческие жертвы, в кроткого агнца, святого, конечно, требовало особых обстоятельств, особого Промысла Божия. События, которые привели в итоге к крещению Владимира, а затем и Руси, развивались постепенно.
Византийские императоры, братья-соправители из Македонской династии Василий II Болгаробойца и Константин VIII, переживали очень сложный период. В империи возник мятеж, заставивший их обратиться к Владимиру за военной помощью. Владимиру было обещано дать в жены сестру императоров Анну. Разумеется, что князь Владимир при этом должен был креститься. Он прислал императорам армию из 6 тыс. воинов, которая разбила узурпатора Варду Фоку, грозившего свергнуть законных императоров с трона. Владимир в обмен на военные услуги потребовал руку византийской принцессы. Ему было отказано. Быть может, сыграла свою роль дурная репутация князя-язычника, аморального варвара. Но самым существенным было то, что Владимир, несмотря на все свое уже вполне оформившееся стремлении к христианству, так к этому времени и не крестился.
Почему же Владимир медлил с крещением? Очевидно, у князя был свой умысел. Верх взяли политические соображения. Князь Владимир внутренне уже вполне был готов принять Православие, но с точки зрения византийской теократической идеи это означало бы, что Владимир признает себя подданным императоров, хотя бы номинально, и вводит Русь в политическую орбиту Империи Ромеев. Владимир этого явно не желал. Брак с Анной уравнивал его с императорами, делал равным Порфирогенитам. Но прежде женитьбы надо было креститься. Круг замыкался.
Тогда Владимир своим промедлением с крещением доводит ситуацию до патовой и решает действовать силой. Он идет войной на греков, имея теперь для этого предлог: императоры «обманули» его и не отдали в жены Анну. После долгой осады князь овладевает крымским форпостом Византии – Херсонесом. Владимир требует Анну в жены в обмен на возвращение Херсонеса Византии. Князь явно увлекся политической стороной своего религиозного дела. Поэтому неизбежно было вмешательство Промысла Божия, чтобы кризис разрешился, и политический расчет перестал бы доминировать в сознании князя. Поэтому, когда уже прибыла в Херсонес принцесса Анна, и Владимир торжествовал победу, произошло чудо вразумления: Владимир ослеп. И прозрел лишь тогда, когда принял крещение. Он прозрел физически и духовно. И дело его обращения совершилось в итоге не человеческим мудрованием, а силою Духа Святаго. Быть может, поэтому из купели к алтарю для венчания с Анной вышел уже совсем другой человек, каким мы и видим в дальнейшем св. Владимира, ничего не сохранивший в себе от прежнего языческого облика.
Св. Владимир при крещении получил христианское имя Василий, в память о великом архиепископе Кесарии Каппадокийской. Вероятно, это произошло не только потому, что он был крещен в Васильевском храме Херсонеса, как сообщает «Повесть Временных Лет». В Византии существовал обычай: в случае крещения какого-либо важного лица его восприемниками от купели часто бывали император или императрица. В этом случае новокрещеный получал имя августейших особ. Вполне возможно, что несмотря на отсутствие императора Василия II Болгаробойцы при крещении святого Владимира, именно он считался официальным крестным отцом киевского князя.
Нестор Летописец сообщает о возвращении Владимира из Херсонеса следующее: «Володимер же по сем, поемь царицю и Настаса (то есть пресвитера Анастасия Корсунянина, с помощью которого князь овладел городом – В.П.) и попы корсуньски, с мощьми св. Климента и Фива, ученика его. Поима съсуды церковные и иконы на благословение себе. Постави же церковь в Корсуне на горе, идеже ссыпаша среде града крадуще приспу. Яже церкы стоить и до сего же дне. Взя же ида медяне две капищи (то есть античные статуи языческих божеств – В.П.) и четыре кони медяны, иже и ныне стоять за святою Богородицею (имеется в виду Десятинная церковь в Киеве – В.П.). Якоже неведуще мнять я мрамаряны суща. Вдасть же вено греком Корсунь опять царице деля. А сам приде Киеву».
Интересно, что мы вновь видим, сколь неравнодушен святой Владимир к искусству, хотя теперь речь идет о языческой скульптуре. Но, вероятно, князь был одарен очень тонким художественным чутьем. И он, вчерашний язычник, только что крещеный, уже способен абстрагироваться от языческой основы эллинского искусства, видя в корсунских статуях именно художественные шедевры, а не идолы. Вспомним, что и святой равноапостольный император Константин, основав Новый Рим – Константинополь, отовсюду свозит в эту новую, христианскую столицу империи шедевры античного искусства, одновременно украшая город многочисленными христианскими храмами. Поразителен культурный кругозор Владимира. Ему абсолютно чуждо ханжество, нередко проявляемое неофитами. Он воспринимает православную греческую культуру как эталонную для Руси, даже в комплексе с такими тонкими нюансами, как отношение к античному наследию.
Крещение Руси явилось в значительной степени заслугой самого князя Киевского, полностью преобразившегося после своего крещения. Именно поэтому Церковь причисляет Владимира к лику равноапостольных мужей.
В апостольском подвиге святого Владимира мы видим совсем иное. И когда мы читаем в летописи, что в Новгороде посланцы киевского князя использовали при крещении военную силу, что «Путята крестил огнем, а Добрыня мечем», то достаточно сопоставить этот эпизод христианизации Руси с тем, что делалось в Западной Европе, чтобы понять: для Руси насилие над новгородцами – это исключение, случай абсолютно нетипичный, в то время как для Западной Церкви подобные методы были почти традиционными на протяжении многих веков. Тем более, что подоплека сопротивления новгородцев крещению была политической. Ибо к традиционному противостояния столицы бывшей – Новгорода – и столицы новой – Киева – добавилось недовольство Владимиром, который, овладев Киевом при помощи язычников-новгородцев, не оправдал их надежд, не вернул Новгороду былого значения.
Как же созидалась Русская Церковь? Поскольку киевская община христиан в годы языческой реакции скорее всего понесла большой урон, приходилось начинать почти что заново. Первым шагом святого Владимира стало крещение киевлян, происшедшее, как полагает большинство исследователей, в 988 или 989 г.г., вскоре по возвращении Владимира из похода на Херсонес. Вероятно, это было делом нелегким, так как для того, чтобы крестить киевлян, нужна была огромная подготовка. Мы не знаем сегодня точно, какова была численность населения Киева при Владимире. Но все-таки это была столица могучего княжества – то есть население ее было многотысячным. Чтобы провести крещение в кратчайший срок, что и было предпринято, требовалось сделать очень многое. Прежде всего киевлян нужно было хотя бы элементарно огласить.
Родственники Владимира, то есть бывшие жены, сыновья и прочие, ближайшие его советники и другие близкие Владимиру люди, вероятно, крестились в церкви Св. Василия. Эта первоначально деревянная церковь, была одной из первых построена равноапостольным князем в Киеве. Освящена она была во имя святого Василия Великого, имя которого принял святой Владимир при крещении.
Остальные тысячи, или скорее всего десятки тысяч людей, были крещены в водах Днепра, точнее его рукава – реки Почайны, ныне не существующей, а слившейся с основным днепровским руслом. Причем, автор «Жития блаженного Володимера» сообщает, что «людье с радостью идяху, радующеся и глаголюще: аще бы се не добро было, не быша сего князь и боляре прияли». Когда крестился сам Владимир, он был значительно подготовлен к этому ответственному шагу. Он беседовал с философами, проповедниками. К тому же в Херсонесе он должен был пройти оглашение. Что касается народа, то едва ли имела место его серьезная подготовка к крещению. В условиях того времени это было практически нереально. Однако, народ должен был довериться выбору князя, выступавшего от его лица. Это было вполне в духе того полупатриархального характера, который еще имела княжеская власть на Руси. По крайней мере в Киеве это воспринималось именно таким образом: князь выступал в качестве отца большой семьи. Отсюда и успех христианской миссии в столице. Какие-либо данные о протесте киевлян отсутствуют.
В других же землях, вероятно, христианизация проходила не столь стремительно, как в Киеве. Но все же, следует признать, что Русь приняла новую веру довольно спокойно. Конечно, в первую очередь было крещено городское население. В сельской местности язычество продержалось дольше, что, впрочем, было явлением повсеместным, как на христианском Востоке, так и на Западе. Не случайно латинский термин «paganus», то есть, «язычник», дословно переводится, как «сельский житель». https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/kurs-lektsij-po-istorii-russkoj-tserkvi/1_2