Для любого народа язык является способом заявить о самом себе миру. Язык является хранителем традиций, и от него зависит существование самобытной народной культуры. Русский язык отнюдь не является исключением. Кроме того, он принадлежит к уникальной «кириллической цивилизации», создавшей свою особую письменность, которая позволяет выразить великие сокровенные смыслы. Орфография – это не просто форма письменного выражения языка, это – живое и плодоносящее древо в его саду. Если происходит порча орфографии, то с неизбежностью наносится удар и по языку вообще. Так называемая реформа русской орфографии, проведенная в 1917—1918 гг. революционным правительством, по сути, являлась языковым членовредительством. Проводилась она поспешно, и в основе ее лежали причины чисто политического, тактического свойства. Навеяна же она не потребностями нормального языкового развития, но тем, что в сотый раз Россию и русский язык попытались подстроить под стандарты нерусские, «прогрессивные» и откровенно русофобские.

Реформа была запущена двумя декретами советской власти, причем первый декрет от 23 декабря 1917 года за подписью народного комиссара по просвещению А. В. Луначарского был издан раньше декрета о переходе на григорианский календарь. То есть, реформа правописания показалась большевикам чрезвычайно важной как способ отрыва революционной России от русской истории и русского языка. В декрете говорилось следующее: Исключить букву «ѣ» с последовательною заменою ее через «е» (колено, вера, семя, в избе, кроме). Исключить букву «ѳ» с заменою ее через «ф» (Фома, Афанасий, фимиам, кафедра). Исключить букву «ъ» в конце слов и частей сложных слов (хлеб, посол, меч, контр-адмирал), но сохранить ее в середине слов в значении отделительного знака (съемка, разъяснить, адъютант). Исключить букву «і» с заменою её через «и» (учение, Россия, пиявка, Иоанн, высокий). Признать желательным, но необязательным употребление буквы «ё» (пёс, вёл, всё). Писать приставки (из, воз, раз, роз, низ, без, чрез, через) перед гласными и звонкими согласными с «з», но заменять «з» буквой «с» перед глухими согласными, в том числе и перед «с» (извините, воззвание, низвергать, безвольный, чрезвычайно, — исправить, воспитать, всхожие семена, расстаться, роспись, ниспосланный, бесполезно, чересполосица, чересседельник). Писать в род. пад. прилагательных, причастий и местоимений — ого, его, вместо аго, яго (доброго, пятого, которого, синего, свежего). Писать в имен. и вин. пад. мн. женск. и ср. рода прилагательных, причастий и местоимений ые, ие, вместо ыя, ія (добрые, старые, синие, какие). Писать они, вместо оне, в имен. пад. мн. ч. женского рода. Писать в женском роде одни, одним, одних, одними, вместо одне, однехъ, однемъ, однеми. Писать в род. пад. ед. ч. местоимения личного женск. рода ее (или её), вместо ея. При переносе слов ограничиться следующими правилами: согласная (одна или последняя в группе согласных) непосредственно перед гласной не должна быть отделяема от этой гласной. Равным образом, группа согласных в начале слов не отделяется от гласной. Буква «й» перед согласной не должна быть отделяема от предшествующей гласной. Также конечная согласная, конечное «й» и группа согласных на конце слова не могут быть отделяемы от предшествующей гласной. При переносе слов, имеющих приставки, нельзя переносить в следующую строку согласную в конце приставки, если эта согласная перед согласной, наприм., надлежит переносить под-ходить, а не по-дходить, раз-вязать, а не ра-звязать. Допустить слитное и раздельное написание в наречиях, составленных из сложения существительных, прилагательных и числительных с предлогами (встороне и в стороне, втечение и в течение, сверху и с верху, вдвое и в двое). Но окончательно новая орфография вводилась декретом советской власти от 10 октября 1918 года. Над русским языком было совершено обыкновенное насилие. Правда, о том, что он произойдет, можно было предполагать задолго до революции 1917 года. Дело в том, что орфографическая реформа начала подготавливаться еще с 1901 года. Особую роль в ней играло настраивание общества на реформу. За упрощение русской орфографии агитировали либеральные ученые и педагоги, в большинстве своем работавшие в университетах, но не в гимназиях и начальных школах. Идея реформы, продвигаемая ими, заключалась в отрыве русского языка от церковнославянского, языка богослужений Русской Православной церкви. За реформу орфографии агитировали люди, не являвшиеся сторонниками православия и самодержавия. То есть, изначально под реформу закладывался политический и антирелигиозный подтекст. По сути, реформу-то и реформой назвать нельзя, ибо краеугольным камнем ее являлось упрощение русского правописания, причем сторонники этого упрощения как-то избегали обращать внимание, скажем, на английский или французский языки, где орфография далеко не всегда соответствовала и соответствует фонетике. В 1904 году была создана при Академии наук комиссия по вопросу о русском правописании. Впрочем, изначально не предполагалось заниматься только упрощением орфографии, но вместо упорядочения орфографии комиссия как раз-то и занялась упрощением. Основный скрипки в комиссии играли академики А. А. Шахматов, Ф. Ф. Фортунатов, Ф. Е. Корш и приват-доцент П. Н. Сакулин. В комиссию также входил академик А. И. Соболевский, которого почему-то постоянно запихивают в разряд сторонников реформы, где упрощение орфографии напрочь заменило все другие идеи. Однако, именно Соболевскому принадлежит следующая фраза: «Воплям ленивых учеников и плохих преподавателей не следует придавать большого значения». Под реформу подводилось следующее основание, мол, упрощение должно помочь ликвидации безграмотности. Об этом, например, прямо заявлял господин Сакулин. Надо отметить, что оправдание является чисто лукавым. И без всякой реформы ликвидация безграмотности шла вполне успешно. Например, в 1900 году среди призывников Российской империи грамотных было 49%, в 1913 году – уже 73%. Проблемой безграмотности царское правительство занималось вполне серьезно. На народное образование в 1903 г. было отпущено 39 353 000 золотых рублей, а в 1914 – 161 630 000 золотых рублей. На церковно-приходские школы и школы грамоты в 1909 году отпускалось 10 065 509 золотых рублей, а в 1915 – 21 869 479 рублей. Стремительно росло и количество школ, причем была поставлена задача географической доступности их (радиус – 3 версты). Проблема безграмотности в России зависела отнюдь не от сложной орфографии, но от географических и демографических причин, в первую голову. Любопытно, что земства, проводя переписи грамотных и неграмотных в уездах, крестьян, знавших церковнославянский язык, но не современный русский, относили к числу безграмотных, а русская орфография дореформенного типа, в большей степени, соответствовала орфографии церковнославянского языка, и борьба за реформу гражданского русского правописания одновременно разворачивалась с борьбой против преподавания церковнославянского языка в школах России.

Комиссия подготовила проект реформы, но он не был поддержан. Тогда работа над проектом все равно была продолжена, и окончательно его сформировали к 1912 году. Академик Шахматов проявлял особое усердие в проталкивании проекта. А. А. Шахматов – это, безусловно, выдающийся русский филолог, лингвист и историк. Но в продвижении проекта он вряд ли руководствовался своими научными изысканиями. Дело в том, что Шахматов поддерживал украинофилов, давал положительные рецензии на грамматики новосочиненного украинского языка, а в политическом плане ориентировался на кадетов. В подготовке реформы русской орфографии в Шахматове сказался не ученый, а либеральный политик. Это печально, но об этом надо сказать. Буквально сразу же после Февральской революции деятельность по реформе орфографии возобновилась. 11 (24) мая 1917 года состоялось совещание по поводу реформы. Председателем его стал академик А. А. Шахматов. Итогом стало «Постановление Совещания по вопросу об упрощении русского правописания». И уже 17 мая 1917 года министерство просвещения Временного правительства разослало по школам циркуляр об изменении правописания русского языка в соответствии с рекомендациями упомянутого совещания. Новый алфавит получил ироническое название «мануйлицы» (по фамилии министра просвещения А. А. Мануйлова). Большевистская реформа правописания, на самом деле, упростив орфографию, нарушила смысловые пласты русского языка. Подход к языку как к механизму, а не организму, в полной мере роднит и либералов, и большевиков. Собственно, реформа явилась отражением механистического подхода и к обществу, и к людям, и к культуре. Иван Ильин, критикуя новое правописание, назвал его «кривописанием». Причем, от этого «кривописания» крупные русские ученые открещивались, и не только А. И. Соболевский и Ф. Е. Корш, но и сам академик Шахматов. Поддержку новая орфография получила только у революционеров-мракобесов и новых советских «ученых». Реформа, являвшаяся обычным упрощением, не могла положительно сказаться на развитии культуры.

И. А. Ильин писал: «Что же касается «упрощенiя», то идея эта сразу противонацiональная и противокультурная. Упрощенiе есть угашенiе сложности, многообразiя, дифференцированности. Почему же это есть благо? Правда, угашенiе искуственной, безсмысленной, безпредметной сложности даетъ экономiю силъ: а растрачивать душевно-духовныя силы на мертвыя ненужности нелѣпо. Но «сложность» прежняго правописанiя глубоко обоснована, она вырослаестественно, она полна предметнаго смысла. Упрощать ее можно только отъ духовной слѣпоты; это значитъ демагогически попирать и разрушать русскiй языкъ, это вѣковое культурное достоянiе Россiи. Это наглядный примѣръ того, когда «проще» и «легче» означаетъ хуже, грубѣе, примитивнѣе, неразвитѣе, безсмысленнѣе: или попросту — слѣпое варварство. Пустыня проще лѣса и города; не опустошить ли намъ нашу страну? Мычатъ коровой гораздо легче, чѣмъ писать стихи Пушкина или произносить рѣчи Цицерона; не огласить ли намъ россiйскiя стогна коровьимъ мычанiемъ? Для многихъ порокъ легче добродѣтели и сквернословiе легче краснорѣчiя. Безвольному человѣку безпринципная уступчивость легче идейной выдержки. Вообще проще не быть, чѣмъ быть; не заняться ли намъ, русскимъ, повальнымъ самоубiйствомъ?.. И. С. Шмелевъ передаетъ, что одинъ изъ членовъ россiйской орѳографической комиссiи сказалъ: «старо это новое правописанiе, оно искони гнѣздилось на заднихъ партахъ, у лѣнтяевъ и неспособныхъ...». И именно ученые академики поспѣшили этимъ безграмотнымъ лѣнтяямъ на помощь: прервали всенародную творческую борьбу за русскiй языкъ, отреклись отъ ея вѣковыхъ успѣховъ и завоеванiй и революцiонно снизили уровень русской литературы. Этимъ они попрали и смысловую, и художественную, и органическую природу языка. Ибо строгое соотвѣтствiе звука и записи выговариваемому смыслу есть дѣло художественнаго всенароднаго исканiя иррацiональнаго (какъ всякое искусство!) и органическаго (какъ сама народная жизнь!).» Можно сказать, что орфографическая реформа 1917—1918 гг. предваряла собой наступление новой советской культуры с упрощением, с ее идеологическими несуразностями. Язык для лентяев – это прообраз культуры для лентяев. Старая русская культура сохраняла и проявляла себя в советских формах приблизительно до 60-х годов XX века, а потом постепенно стал нарастать кризис ее. Он-то и явился предвестником падения Советского Союза. Увлечение Западом возникло не на пустом месте, оно провоцировалось все той же порчей русского языка, особенно, его смыслового фундамента. Коммунистическая идеология оказалась не в состоянии защитить от разрушения культурное здание, подвергнувшееся семидесятилетнему периоду реформ и перестроек. Александр Гончаров Общество "Двуглавый Орел", rusorel.info #реформа #орфография #либералы #история #русский_язык #культура #большевики