Владимир Баранов-Россине жил и трудился в Париже, после Февральской революции вернулся в Россию, но в 1925 году предпочел снова уехать во Францию. Погиб он в Освенциме. Тема Адама и Евы — одна из его любимых, художник возвращался к ней несколько раз. Во всех вариантах картины внимание приковывает солнце в центре — недавно сотворенное, столь же юное и горячее, как и перволюди. «Русский XX век I» Булатова (1990)

Эрик Булатов — один из главных русских художников второй половины ХХ века и создателей постмодернистского стиля соц-арт («социалистического» варианта поп-арта). Его серия «Русский ХХ век», к которой принадлежит эта картина, изображает идиллический родной пейзаж, над которым угрожающе нависает римская цифра «ХХ». В этой картине символ века превращается в лучи прожектора — то ли тюремного, то ли кинематографического. «Жемчужина» Врубеля (1904)

Картина Михаила Врубеля, для которой «позировала» перламутровая раковина, подаренная Максимилианом Волошиным, стала не рисунком океанского организма, а изображением целой галактики, огромного мира, где нашлось место даже для морских принцесс. Врубель удивительно умел сочетать синий и зеленый — цвета вроде бы безмятежные — таким образом, что на душе становится неспокойно. Симптом гениальности человека, закончившего жизнь в лечебнице для умалишенных. «Динамическая спираль. Возрастающая энергия красного пространства» Инфанте (1964)

Франсиско Инфанте-Арана — русский художник с испанской фамилией, доставшейся от отца-эмигранта. В 1960-е годы — звезда советского нонконформизма, один из лидеров кинетического искусства. Мотив спирали будет повторяться в его творчестве многие годы — в следующий период это будут уже не картины на плоскости, а трехмерные композиции, еще более завораживающие благодаря мобиле, в том числе зеркальным. «Ночь на Днепре» Куинджи (1882)

Пейзаж Архипа Куинджи был написан в ту эпоху, когда в живописи царили реалистичность да академизм. Понятно, почему необычное полотно произвело такой эффект тогда — удивительно, что оно продолжает это делать и в наши дни, когда зритель так пресыщен. Говорят, с годами краски в «Ночи на Днепре» все больше и больше темнеют — однако луна и река продолжают все также светиться. «Проун» Лисицкого (1922–1923)

Эль Лисицкий — один из столпов русского авангарда, мастер супрематизма. Следование открытиям Малевича заметно и в этом «проуне» (аббревиатура от «проект утверждения нового»), этим словом собственного изобретения Лисицкий называл свой личный вариант супрематических композиций, в котором геометрические тела становятся трехмерными. «Шар улетел» Лучишкина (1926)

На картине наивного абсурдиста Сергея Лучишкина — уже городские джунгли, хотя вокруг еще 1920-е годы. С одной стороны, здесь трагедия ребенка, потерявшего воздушный шарик. Но картину ругали за еще больший пессимизм: в одном из окон домов, сходящихся в давящей перспективе, виден повесившийся человек. Автопортрет Малевича (около 1910)

Создатель «Черного квадрата» рисовал людей реалистично, редко — предпочитал превращать человеческие фигуры в наборы конусов и кубов. Но когда рисовал — выходило мощно. Лучше всего получались, разумеется, собственные портреты. Этот автопортрет эффектен немигающим взглядом пристальных глаз, подсмотренным автором чуть ли не у Спаса «Ярое Око». «Восстание» Редько (1925)

Самое странное изображение Ленина в Третьяковской галерее написано полузабытым Климентом Редько. Вождь, который умер за год до создания полотна (его смерть и подтолкнула художника) изображен здесь будто какой-то гигантский регулировщик на городской площади. При этом композиционная схема ромба в квадрате отсылает к иконе Богородицы «Неопалимая купина», а колорит ассоциируется и с революцией, и с адским пламенем. «Танец. Беспредметная композиция» Родченко (1915)

До того как выработать свой фирменный авангардный стиль, Александр Родченко увлекался другими направлениями, модными в европейском искусстве того времени. На этом раннем полотне, оказавшемся в Отделе личных коллекций ГМИИ вместе с другим наследием Родченко и его любимой Варвары Степановой, — некая посткубистская абстракция, больше французская по духу, чем русская. «Формула весны и действующие силы» Филонова (1927–1928)

Среди картин Павла Филонова трудно выбрать негипнотическую. Сначала возникает вопрос о его душевном здоровье, но полотна с коммунистами и трудовыми подвигами, написанные ради хлеба насущного, доказывают, что мастер четко осознавал, что пишет. Как и другие художники начала ХХ века, он имел собственную художественную идеологию: филоновская называлась «аналитическое искусство» — формы в его картинах росли по принципу органики, как прорастающее зерно. «Феномен» Челищева (1936–1938)

Мистический сюрреалист Павел Челищев посвятил эту картину, написанную в эмиграции, изображению ада. Себя художник изобразил в левой части полотна за работой; среди других обитателей того света — Петр Великий в образе младенца, играющего в мяч, и писательница Гертруда Стайн, которая сидит у пещеры и вяжет покрывало Изиды. Еще он написал «Чистилище», которое под названием «Игра в прятки» показывают в Нью-Йорке. А вот «Рай» написать не успел. «Новая планета» Юона (1921)

Константин Юон вошел в историю русского искусства мирными пейзажами в импрессионистском духе. Тем сильнее поражает его картина, посвященная, как говорят, Октябрьской революции. Впрочем, она вполне в духе его серии еще 1900-х годов «Сотворение мира», где художник увлекается космической темой.