История любви ( опусы и рассказы

Ивушки, вы, ивушки ... – Алё, поликлиника? Как договаривались, медсестру отправляйте в Администрацию. К Никифоровой пойдём. Подъезжают уж ... из военкомата. Софью Никифорову знали в селе многие. Так и звали – Софьюшка, хоть было ей уж сорок пять годков. Она и родом отсюда. Было время – выходила замуж, уезжала, но жизнь с мужем не задалась, вернулась она к родителям. Вернулась с Ванюшкой, сыночком. Один за одним ушли отец и мать, а Соня так и не вышла замуж, всю себя даря сыну. Работала она в местном детсадике воспитателем, оттого и знали ее – и стар, и мал. И ещё была причина, отчего Софья была тут известна – была она знатной певуньей. Ещё в школе солировала в местном хоре, а потом, на время, осталась со своей песней не на людях. Растила сына, напевала дома. Родители в эти минуты замолкали, слушали – любили, когда дочь поет. Были они людьми скромными, порядочными, уважаемыми в селе. Притихал в эти минуты и маленький Ванятка – слушал мать. Мать Софьюшки всё просила спеть любимую ее песню "Ой, то не вечер ветку клонит", уж больно гладко выводила ее дочь. И Соня пела. И на похоронах матери, когда народ собрался, когда гроб уж стоял во дворе, вдруг подошла к нему и сказала: – Спою, я, мам, твою любимую песню..., – и тихонько запела, – Оой, то не ве-етер, ве-е-етку клонит... Ох, и плакали все тогда. Село их стояло в устье рек. А родительский дом Софьи как раз над небольшой речкой-притоком. Первые ивы распускались, как только появлялись проталины. Почки сбрасывали защитную чешую и набухали их соцветия, пушистые «котики», покрывались золотой россыпью пыльников. Ох, и красиво цвели ивы! Ещё маленькой с подружками бегала Софья на берег, под ивы. Тропинка, ещё не просохла мягкая, скользкая, а они с подружками уж здесь. Одна из ив наклонилась так, что девчонки устроили себе тут детский домик. Пропадали днями у реки – мамки не дозовутся... А в юности услышала Софья песню. Услышала и не могла забыть. Поняла – это про нее песня... про них. Она записала слова в толстый песенник, и теперь это была ее любимая песня. – Ивушки вы, ивушки. Деревца зелёные, Что же вы наделали – Вы в любовь поверили… Она пела ее и одна, стоя на берегу, на любимом месте под ивами, и казалось ивы качают ветками в такт, пела ее и когда влюбилась, пела сыну, пела со сцены в клубе, когда позвала их в скмодеятельность новая молодая директриса, прознав о вокальных способностях Софьи. Но Софья одна петь стеснялась, вот и сделали они ансамбль. Софья солировала, вела великолепным голосом всех за собой. – Ой, мам, вы с этими вашими "Ивушками" по всей области уж проехались, – не слишком щедрый на похвалы Иван, посмеивался, но все ж хвалил – гордился матерью. Жизнь шла своим чередом. Были и трудности, как без них? Как-то однажды накатило на Софью отчаянье – нехватка денег, женское одиночество, домашние проблемы, да ещё и Ванька надурил в школе – подрался. Стыдоба! Кляла она себя за жизнь такую, за то что не может обеспечить сына так, как могут другие. Ревела у себя в комнате ночью, думала – Ванька не слышит. А он к ней в комнату пришёл, на кровать сел, на бедро ей головой прилёг, обнял. – Ма, да че ты? – Плохая я мать. Ничего не могу.... – Ты лучшая, мам. Знаешь, какой я счастливый, что ты у меня такая... Софья ещё всхлипывала, а Ванька вдруг потихоньку запел. Никогда и не пел, а тут... Хрипловатым ломким голосом очень верно завыводил: – У крыльца высокого Встретила я сокола, Встретила, поверила, На любовь ответила. Утерла слезы и Софья, начала подпевать. В эту ночь они переделали финал песни. Так было лучше – так оставалась надежда. – Лодочка качается, К берегу причалится, К берегу причалится, Любовь не кончается. Так и пели среди ночи, село спит, а у них песни. *** Поначалу армейская служба сына Софью угнетала. Она косилась на телефон, но он был упорно недоступен. Она нашла телефон командира части, и, о чудо, он ответил. " У военнослужащего рядового Никифорова все хорошо. Не беспокойтесь." Ванька звонил по выходным, голос бодрый... Но куда чаще он звонил однокласснице Кате. Катюшка прибегала к Софье, они болтали, конечно, о Ваньке. А Софья рада была, что ждёт его своя, местная, давно знакомая девочка. Постепенно Софья привыкла. А сын взял ... и подписал контракт. – Мам, ну чего я дома торчать буду? Тут нормальная служба, мне сержанта скоро дадут. Я и денег пришлю. Не волнуйся... – Ох, Ваня... А Катя? – Катька – за. Мы советовались. У нас впереди всё, мам. Сын уж взрослый. Это было его решение, и пришлось материнскую тоску положить на дальнюю полку и доставать лишь изредка. О том, что сын принимает участие в боевых действиях Софье не доложили. Уж потом выяснила она, что и Катя, и ее родители и друг его Мишка об этом знали. Все знали, а ей говорить не стали – Ванька просил. *** – Але, поликлиника? Как договаривались, медсестру отправляйте в Администрацию. К Никифоровой пойдём. Подъезжают уж ... из военкомата. Соня с обеда была дома, сменилась в садике. Решила прилечь – устала на работе, готовились они к Дню защиты детей. В дверь постучали – громко. Мужской кашель... Софья накинула халат, спросила – кто? – Софья Сергеевна, откройте. Это Серов, из Администрации... Софья распахнула дверь, сделала шаг назад, вдохнула и крепко зажмурилась. За дверью военный, грустная Катя со своей матерью, за их спинами Мишка... Сердце забилось глухим набатом, ноги подкосились, она отступила в комнату и бухнулась в кресло, закрыв лицо руками, замотала головой. Сколько она переживала за сына... И сколько раз представляла вот эту картину. Нет.... – Софья Сергеевна, не волнуйтесь, – подбежала медсестра, Софья посмотрела на нее стеклянными глазами. – Софьюшка, он не погиб. Пропал просто, – наконец вставила Людмила, мать Катерины, уж понимая, что что-то надо сказать. Представитель военкомата подтвердил. Да, может и живой. Но попали они со взводом в засаду, и случилась неразбериха. И самое главное – среди погибших Ваньку не обнаружили. И случилось это уж давненько, дней десять как. Мишка твердил. – Живой он, тёть Сонь. Живой, найдем... Видите, среди погибших – не обнаружили. – Найдете? – Найдем, – ответили все хором... Софью укололи, Катя осталась, но на ночь ушла. Софья бросилась к иконам, поняла, что совсем не знает молитв, нашла материнский ещё молитвенник, встала на колени... – Господи, помоги! Пусть живым будет, пусть найдется..., – она и молитвы не читала, а пела. А утром... утром опять пришла медсестра. Жизнь Сони разделилась на "до" и "после". И дом тот же, и улица, и река, и ивы... И все не то. Чужое все... Сына нет. – Нет вестей? – звонила она по очереди, то Кате, то Мише, то в военкомат... Не выдержала, поехала в военкомат сама. Пусть объяснят, пусть подробно всё опишут. Пояснений дали немного, сказали, что слишком мало времени прошло. Как мало? Как мало? Две недели! Две недели, как пропал человек... – Он жив? Скажите только, он жив? – она понимала, что уже истерит, но ничего поделать с собой не могла. Так хотелось услышать "да"... Но в военкомате только разводили руками и успокаивали. Боль взяла в тиски, не отпустила, как страшная баба приходила вечером и оставалась на ночь. Лекарства не помогали. Соня оказалась в больнице. Боль поселилась в углу больничной палаты и выходила оттуда, бесновалась и фальшиво выла. Софью кололи, никак не выписывали. А ей было всё равно. Соня спала, когда раздался телефонный звонок. Звонила Катя. – Тёть Сонь, ну, Вы как? – Нормально, – губы слиплись, она с трудом раздирала глаза. – Тёть Сонь. Вы только не волнуйтесь, но я Вам сейчас фотку пришлю. Вы гляньте... Только не пугайтесь. Вам нельзя. Наверное, это не Ваня, но мы вот тут сомневаемся... Гляньте, хорошо? Софья поднялась, спустила ноги. Фото фото... это фото с ней будет ещё долго, будет сниться ночами, будет – до конца ее дней. Телефон пискнул, она открыла сообщение Кати. Это была фотография лежащего в постели парня. Голова замотала бинтом, правая половина лица опухшая и опавшая, левая – синяя, изо рта – трубка, приклеенная пластырем к щеке. Глаза его закрыты. Софья оцепенела. Ваня ли? И через три минуты уже звонила Кате. – Катя, где он? Где? Две соседки палаты взяли телефон, смотрели на снимок тоже. – Да разве тут узнаешь? Тут и не видно ничего... – Это он, он, это мой сын, – Софья уже одевалась. Надо было бежать, лететь туда, где он, где сын... – Тёть Сонь, мы не знаем где. Мы ищем. Тут такая история... Ноги Софьи подкосились, она села на кровать, рядом с ней – соседки. Все слушали рассказ Кати. Странная история. Кто-то выкинул в сеть фото – мол, разыскиваются родственники раненого бойца. Документов при нем не нашли, жетона тоже, он без памяти и почти без сознания. "Друзья, отзовитесь! Помогите найти родственников" – гласила подпись под фото. Кто-то фото скопировал, бросил в мессенджер, кто-то переслал... Так дошло оно до друзей Мишки. Мишка, конечно, уж искал друга по сети, все это знали. Одно – но... Теперь не могли найти источник. Видимо, с сайта фото было удалено, осталось лишь в пересылке. И где находится этот раненый парень, никто сказать не мог. – Мы ищем, теть Сонь. В военкомате тоже ищут, но, они вообще тормознутые там, – в сердцах бросила Катя, – Не сомневайтесь, найдем. Сейчас сообщу всем, что это Ваня. Но я ... Я сомневаюсь ещё, тёть Сонь... – Не сомневайтя, Катя... сообщай. Это Иван Никифоров, мой сын. Как-то давно оставила Софья Ванюшку одного дома. Часто тот случай вспоминала потом. Убежала по делам, велела ждать. Шел ему уж шестой год. Сидеть без дела ему было скучно, и он соорудил себе развлечение – резинку натянул меж ножек и ручек мебели, начал прыгать. В общем, когда пришла мать домой – сын держался за лоб, обливался кровью. Ох и напугалась она тогда! Об железную ручку двери рассек он бровь. Шрам затянулся, но бровь осталась рассечена, вернее, с небольшой залысиной. Совсем незаметной. И вот сейчас на почерневшем от синевы лице эту бровь Софья и увидела. Иначе и она б не признала своего Ванюшку... – Катя, надо ехать... Поеду по госпиталям, – Софья собирала сумку. И ее было не удержать. Впрочем, никто и не пытался – врачи тоже люди, понимали. Софья из районной больницы направилась в военкомат. – Мой Ваня нашелся, – заявила на КПП ничего не понимающему дежурному. Добилась – пустили. – Софья Сергеевна, мы ищем Вашего сына. А это фото.... Вы знаете сколько таких фоток летает по сети? Это молодежь так развлекается. Мы не уверены, что фото настоящее, что это не очередной фейк... Но мы проверяем информацию. – Фейк? Мой сын не фейк! Скажите, в каком госпитале он мог оказаться после ранения? Ехать ей не советовали, сказали, что есть связь, что они все выяснят, но Софья ждать не стала – она направилась на железнодорожный вокзал за билетами до Ростова-на-Дону. А чего тянуть? Вещи кое-какие с собой были, в больницу ж собиралась, паспорт – тоже с собой. А деньги – карточка. Понадобится, ещё найдет. Дома все равно она сидеть не сможет. И на вокзале повезло, электричка до Саратова примчала ее туда в шестом часу, а в шесть она уже сидела в поезде на Ростов-на-Дону. Завтра примерно в двенадцать будет уж там. Поезд летел, считая миллионы шпал, а Софье не сиделось, не спалось. Казалось, медленно он тащится и долго стоит на станциях. Она лежала на верхней своей полке, вылупив глаза. Иногда включала телефон, смотрела и смотрела на фотографию. Теперь она уж с кем угодно могла поспорить – никакой это не фейк, сын это ее. Вечером позвонила Катя. – Тёть Сонь, а Вы где? В больнице что ли? Я вот возле Вашего дома... Еле дозвонилась. – Кать, я в поезде, я уже в Ростов еду. – Что? Как в Ростов? Я вообще-то... Я с Вами хотела. – Я сразу поехала в Саратов, Кать. Сразу. – Как сразу? А собраться? – А у меня все есть: бельишко, халат, тапочки. И документы с собой. Ты не переживай. Если это Ваня, так приедешь потом. – Ну, Вы даете! – Катя была удивлена,– Ладно. Только будьте на связи. Утром разговорилась с мужчиной попутчиком. Он слышал разговор по телефону, заинтересовался. Долго смотрел на фотокарточку, а потом степенно, растягивая слова, сказал: – Нууу, наверное, можно узнать. По каким-то отдаленным признакам. Тут, кажется, что-то с бровью ...вот тут волосинок не хватает. Вам не кажется? Соня не выдержала, подскочила, обняла попутчика. Он даже отпрянул от неожиданности. – Вот! Вот! Заметили, да? Это он в детстве бровь разбил. А мне не верят! И опять КПП госпиталя, долгие объяснения. Фотография парня несла в себе что-то магическое – она открывала любые двери. Нет... Этого раненого в госпитале не было. Сначала ее убеждали в приемном покое, потом в кабинете какого-то врача, а потом, о чудо, ей выдали халат, бахилы, и медсестра повела Софью по отделениям. Мать смотрела на молодых и не очень молодых ребят, сердце обливалось кровью, но Софья крепилась. Ей нужно было найти своего. Она ещё и ещё раз обходила палаты. Этого мальчика с фотографии, даже хотя бы отдаленно напоминающего его, здесь не было. – Знаете, у нас тут случай был, похожий на Ваш. Мы вот так искали больного. Там подпись к фотографии была, что у нас он лежит. Приехала журналистка, хотела репортаж написать о герое. Искали искали... Она дня через два позвонила, сказала, что айтишники обнаружили, что фото это шестилетней давности. Представляете, что творят? Ведь это же горе людское, а они потешаются. Софья не хотела верить... Вернее, она была убеждена – на фото ее Ванечка. – Ваша фотография неправдоподобна, уж простите, – взял в руки телефон молодой врач, – Судя по фото, произведена операция на черепной коробке. В этом случае, волосяной покров снимается полностью, а здесь брови не сбриты. Не знаю... Софье ничего не оставалось, как госпиталь покинуть. Накрапывал летний южный дождь, а она тащилась на вокзал. Нет, домой возвращаться она не собиралась. Ей сказали, что сын может оказаться и в Краснодарском госпитале. Она собиралась ехать туда. Софье все эти дни было не до себя. Усталость наваливалась камнем на плечи. Ещё нездоровилось, да к тому же она со вчерашнего дня ничего не ела, лишь пила чай в поезде. Ещё в госпитале обратили внимание на то, что она слишком бледна, измерили давление, сделали укол. А вот сейчас, на просторном Ростовском вокзале, высокие потолки вдруг начали давить. Софья ухватилась за поручень, закрыла глаза. – Вам плохо? Какие-то молодые люди подхватили ее под руки, усадили на скамью. – Может скорую? Или врача вокзального... – Нет, нет... Все хорошо. Сейчас пройдет, – Софья и правда приходила в себя, парень с рюкзаком ей уже нес воды из буфета. И только сейчас она поняла, что очень хочет пить. Она жадно выпила из пластикового стаканчика все до капли. Вода ушла, как в песок. – Ещё? – Не беспокойтесь... – Вы куда едете? – Сына ищу. В Краснодар мне... – Как это – ищите? Два юноши и две девушки, по виду студенты, окружили ее, и Софья все рассказала. Они попросили скинуть фото на продиктованный номер. Вернее, взяли ее телефон и скинули сами. А потом купили ей билет до Краснодара на ближайший поезд. Она видела – ребята хорошие, доверилась. Вскоре, они убежали, пожелав ей найти сына во что бы то ни стало. Софья помахала им рукой, посмотрела на часы – до поезда больше двух часов. Нет, так нельзя, – решила она. На поиски нужны силы. Силы и терпение. Она встала и направилась в вокзальный буфет. Здесь было даже горячее. Она съела котлету, выпила кофе. А потом направилась в магазин – нужны были продукты, хоть ехать было совсем недалеко. В Краснодарском госпитале – опять разочарование. Здесь в палаты к раненым ее не пустили, но заверили – нет здесь таких. Госпиталь в Краснодаре был не один, она ехала в троллейбусе во второй госпиталь, когда зазвонил телефон. – Софья, не знаю Вашего отчества, это Вика. – Какая Вика? – Ну, с вокзала Ростовского, помните? Вы мне фотку сына кинули. – Ааа, Вика! Простите, совсем закрутилась. – Я так думаю, в Краснодаре сына Вы тоже не нашли, да? – Не нашла, но я ещё... – Он в Москве, Софья...не знаю Вашего отчества. В Москве. В центральном военном госпитале на Щукинской. Там его видели. Нам передали, что он ...ну, типа, память потерял, контузия или что... Я не разбираюсь. – Вика! Вика! А это точно? Это он? – Со слов... Знаете, мы закинули в сеть. Лишь со слов, в общем-то, незнакомого парня. Он тоже там лежал, но сейчас уже в другом месте. Утверждает, что парень с фото лежал с ним по соседству. Даже этаж сказал – третий. И номер палаты помнит. И Софья выскочила на остановке троллейбуса, перенаправилась опять на вокзал. Она постепенно втягивалась в эту бродячую жизнь, уже не страшилась дорог. Она поедет хоть на край света, если мелькнёт там хоть краешек надежды... Позвонила Кате, рассказала новость. – Кать, мне деньги нужны. Боюсь, что Москву моя карточка уж не выдержит. – Тёть Сонь, мы возьмём Вам билет, и денег на карточку кинем. Но я с Вами в Москву поеду. Подсяду в дороге. И Катя слова сдержала. Как же рада была Софья, когда увидела ее на перроне! Аж расплакалась. Теперь она не одна... – Катенька! – Ну, что Вы! Что Вы! Теперь я с Вами. Я тут и бельишка прихватила, и костюм спортивный мамин для вас, и продукты. Раннее утро золотило Москву яркими лучами солнца, роняло длинные тени, отливало розовым в стёклах громадных зданий. Они спустились в метро, долго добирались до Щукинской. По дороге Катя сказала, что им даже есть где остановится. Просто диво – отозвались чужие люди, москвичи, готовые принять у себя дома мать раненого бойца. Но Софье было не до обустройства ночлега, она разволновалась так, что немели пальцы на руках. А если Ваня умрет, не дождется ее? А если останется инвалидом? Как это – потерял память? И как их встретят в госпитале? В Ростове и Краснодаре она плакала, умоляла, тыкала фотографией, и лишь этим пробивала стены. Но тут Москва.... Хорошо, что рядом была Катя. – Так, наша станция. Вперёд, тёть Сонь. Высотное светлое здание из бетона и стекла испугало ещё больше. Где уж тут найти маленького человека? А оказалось все иначе. В просторном фойе их встретила девушка, представилась волонтером, и буквально за двадцать минут их вопрос решился. Софью и Катю пригласили в кабинет. Они с Катей поднялись на лифте, прошлись по светлому коридору. – Здравствуйте. Проходите сюда, врач сейчас подойдёт. Софья, пока ждала, крестилась, читала молитвы. Катерина не могла усидеть, вскакивала, ходила по кабинету. Усталый пожилой доктор зашёл минут через десять, посмотрел на фото, присел, кивнул головой девушке-волонтеру. – Да... Это он. – Прекрасно, – девушка улыбалась, – Нашелся Ваш сын, выдыхайте. – Где он? – Софья привстала. – Он не у нас, – ошарашил доктор, – Понимаете, мы перегружены и его перевели в Питер. Там прекрасный военный госпиталь и очень хорошие нейрохирурги. Я, конечно, не уверен, но думаю, что его уже прооперировали. – Прооперировали? Что с ним? – Осколочные ранение в основание черепа, ну и... Спасение его было чудом, признаюсь вам. В общем, его доктор в Питере все подробно расскажет. Одной операцией там не обойдется. Набирайтесь терпения. Сейчас наши сотрудники свяжутся с Питером, вам придется обождать. Вы же поедете туда? – Доктор, если б можно было лететь... И вскоре они уже ехали на комфортной машине для перевозки тяжелобольных. С ними два медика и раненый офицер. Он держался молодцом, лишь иногда покашливал. Его перевозили как раз в этот питерский госпиталь. И Софья так устала, что приснула в дороге. И снилось ей, как будто шагают они с Ваняткой по тропинке, вьющейся между зарослями сирени и огромными тёмно-зелёными старыми раскидистыми ивами, садятся над рекой на стволы и поют, как тогда ночью... В Питере их ждали, но шли какие-то важные процессы и процедуры, пришлось ждать почти два часа. Софья сидела в тяжёлом раздумье. Может, и не Ваня там? Может сочинила она себе? А Вани уж давно нет в живых? – Кто тут к бесфамильному больному нашему? – женщина-врач повела их в кабинет. В очередной раз за эти несколько дней шла Софья по длинному коридору. И столько раз эти коридоры ее никуда не приводили! На этот раз она как-то оцепенела. Шла и уж не волновалась. Вероятно, наступил предел волнению. Сердце обесчуствело... А Катя, которая стойко держалась всю дорогу, которая была абсолютно спокойна в московском госпитале, наоборот, засопела носом, от жалостливого волнения навернулись на глаза ее слезы. – Не волнуйся так, Катюш, – взяла ее Софья за руку в лифте. И голос Софьи, удивительно спокойный, немного вернул девушке твердость. – Меня зовут Светлана Ивановна, я веду больного. Смотрите; пациент получил серьезную травму. Предстоят операции, реабилитация. Но я не буду вдаваться в подробности, потому что надо ещё выяснить – Ваш ли это сын? – строго говорила врач, – Но предупрежу, начнёте реветь и истерить, сразу из палаты выпроводим, поэтому спокойно смотрите, признаете или нет. Он вас не узнает. Он никого ещё не узнает, не говорит, очень слабо видит. Но глаза будут видеть лучше, не беспокойтесь, тут дело в другом. Вы готовы? – врач была напряжена, повидала на своем веку материнских бед и истерик. – Конечно, – спокойно ответила Софья. Катя кивнула, глаза ее были испуганы. Они вошли за врачом в палату. Там всего двое больных. На правой койке сидит мужчина, голова его была стрижена налысо – на затылке пластырь. А слева лежал тот, к кому они так долго ехали. В палате было тепло, простынь едва бугрилась над худым лежащим телом. Ошиблась? Не он. Даже если б Ваня похудел сильно, он не стал бы таким... Он всегда был крепким. Врач обошла койку, что-то поправила. Кажется парень поймал ее глазами, чуть повернул подбородок. Выглядел он уже не так одутловато, как на фото. Софья шагнула раз, шагнула два... Нет, не Иван... И вдруг... Он! Это был он! Уменьшенная копия ее сына, как будто прошло лет шестьдесят и сын состарился, ссохся. Но это был он... Это был Ваня! Он смотрел куда-то в сторону врача, ловил тени на фоне окна. Софья вздохнула, оглянулась на Катю. Та зажала рот обеими руками, виски и глаза побагровели. Она тоже узнала Ивана, она сдерживала крик. – Доктор, это мой сын, Иван Никифоров, – Софья сказала это так спокойно и сдержанно, что врач сразу расслабилась, велела подвинуть стул, сесть рядом. – Назовите его по имени. Позовите. Только очень спокойно. Просто поговорите с ним, за руку можно взять. Руки Ивана были скрючены, Софья не стала распрямлять, просто взяла обеими руками его ладонь. Катерина не сдержала напряжения, хриплый ком рыданий вырвался из груди, и она выбежала из палаты. – Пусть остынет, – спокойно сказала Светлана Ивановна. – Ванюш, здравствуй. Похудел ты. Ну, ничего, мы с тобой все наверстаем. Катя приехала, Мишка тебя ждёт не дождется, Тарзан твой скучает. Вот выздоровеешь и домой поедем. Теперь я буду рядом, не брошу тебя, не уеду. Слышишь? Софья говорила и говорила, а Светлана кивала. Вернулась Катя, встала рядом, прислушивался к рассказу Софьи сосед. Вот только Ваня был, казалось, безучастен. Он по-прежнему глядел на окно, немного поводя глазами из стороны в сторону. – Вы не думайте, что так и будет. Он пойдет на поправку. Нейронные связи они, знаете ли, требуют времени, терпения и работы. А у него серьезное проникающее внутричерепное ранение, травмы головного мозга. Но у нас такие нейрохирурги! Ого-го! И не таких лечили! Сейчас окрепнет, и ещё одна операция. Но мы очень надеемся, что он все вспомнит. И то, что вы приехали, может помочь. Ему нужны детские воспоминания, родные голоса... Все наладится. Или почти всё. Будьте терпеливы только..., – успокаивала врач. А Софью не нужно было успокаивать. – Он живой, Светлана Ивановна. Разве это не счастье? – Ваше счастье ещё впереди. И Ваше тоже, девушка, – сказала она Кате. Катя успокоилась, тоже присела рядом. – А лето какое хорошее у нас, Вань. Под ивами купается детвора. И у Софьи вдруг стало светло на душе. Вот лежит перед ней сын, такой больной, а ей вдруг стало ясно и видно наперед – он поправится... И от этого внутреннего света вдруг захотелось спеть. И она потихоньку, нежно и протяжно вдруг запела: – Ивушки вы, ивушки. Деревца зелёные, Что же вы наделали, а-а-а... На любовь ответили И вдруг... это заметили все, Ваня застыл и стал искать глазами – откуда исходил голос. И нашел, посмотрел прямо на мать, посмотрел цепко, не так, как смотрел только что, нахмурил лоб и прислушался. Софья пела и пела, уж третий раз по кругу вела свою песню. Мужчина встал, подошёл поближе, с интересом наблюдал. Из уголка глаза Ивана выкатилась слеза, губы беззвучно шептали: " – Мама". – Я, сынок, я, Ванечка... – Пойте ещё, – попросила врач, она внимательно с волнением смотрела на пациента, теребя в руке маску... Софья запела. – Ты смотри... Распелся парень, – констатировал с улыбкой сосед по палате. Так и было. Ещё совсем беззвучно, со слезами в глазах, Ваня пел вместе с матерью одними губами их любимую песню: – Лодочка качается, К берегу причалится, К берегу причалится, а-а-а... Любовь не кончается... Наталья Павлинова Благодарю вас, дорогие участники, за лайки ,отклики и красивые комментарии. /Рассеянный хореограф/ канал Дзен

Загадка! Пишите, у кого совпало?

"Выгодный жених" - Лиза, ну рассказывай, как там твой жених из Интернета? Встречались уже? - Да пару раз гуляли в парке, ничего такой, интересный.. - А что, он тебя даже в ресторан не пригласил? - Да он сразу сказал, что предпочитает прогулки на свежем воздухе. - Ну, цветы-то хоть подарил? - Нет. Он сказал, что цветы признак мещанства, и вообще, это глупая трата денег .. - Видно, он пока не уверен в ваших отношениях, не хочет тратить деньги. Ну ладно, держи в курсе, подруга.. Лиза 2 месяца уже общалась с Виталием. Приятная внешность, интересный собеседник, старше её на 5 лет. Был женат, разведён, детей нет. Всё, как и у Лизы. Была замужем, развелась, детей нет. С Виталием познакомилась случайно в Интернете, он ответил на её комментарий в сообществе, и понеслось. Слово за слово, много общих интересов. Почему бы и нет. Живут, правда, в разных городах. Но, в наше время это не помеха. Машины у Виталия не было. Не считал нужным её заводить. Дорого стоит, да ещё потом обслуживать её, заправлять. Он прекрасно обходился городским транспортом. Лиза же наоборот, жизни без машины не представляла. Немного пообщавшись в сети, Лиза решила, что можно созвониться, послушать голос друг друга. Виталий поинтересовался, какой у неё сотовый оператор. Оказалось, что не такой, как у него. - Знаешь, у меня тариф поминутный, дороговато выйдет, если на другой тариф звонить. Давай через интернет позвоню, это бесплатно. Голос оказался приятным. Обсудили погоду, работу. Лиза начала рассказывать о своей любимой кошке Марусе. - Лиза, во сколько же тебе обходится содержание кошки? Вискасы эти дорогие ведь.. - Ну, я не кормлю Вискасом, я покупаю хороший корм, не дёшево, конечно, но что делать. Зато Маруся хорошо выглядит и здорова. Она ведь мне, как родной человек.. - Ну, не сравнивай, это всего лишь кошка.. Не понимал никогда бешеной любви к питомцам, да ещё такие деньги тратить на них.. Лизе было неприятно это слушать. Ну да ладно, все люди разные.. Через неделю Виталий написал, что может к ней приехать. Знакомый едет в её город, и он бесплатно может доехать. Ночевать останется у этого знакомого. Лиза согласилась. Они встретились в парке, погуляли, вдоволь наговорились. На следующий день снова прогулка в парке, и он уехал. Вроде неплохой, но Лизу что-то смущало в нём. Через месяц Виталий пригласил в гости Лизу. На своей машине ехать она не хотела, поехала на электричке. Виталий её встретил на вокзале. Без цветов. Ну, что поделать, не любит он их, видимо. Лиза сказала, что хочет перекусить. - Пошли в супермаркет, там как раз акция сегодня, затаримся. Придём ко мне, и что-нибудь приготовим. В кафе цены такие, ужас.. В магазине Виталий брал всё только с ценником по акции. Йогурты, фарш, немного примятые помидоры.. - Глянь, цены какие хорошие, срок годности истекает, вот и снижают цены. Я стараюсь всегда так брать, до последнего жду, когда акции начнутся. Очень бюджет экономится. Пару раз пропавшее попалось, но это ничего, всё равно выгодно. Так, смотри, шампанское со скидкой, надо взять, романтик вечером устроим.. Ты конфеты любишь? Смотри, какие дешёвые, надо взять. А ты что взяла? Колбаса эта очень дорогая ведь, зачем? У меня Краковская дома есть в холодильнике, ничем не хуже! И вообще, знаешь, я очень выгодная партия. Не пью, не курю, лишнего не трачу, все деньги в семью несу. Единственное моё увлечение - интернет, люблю там посидеть.. Ну, ты и сама такая.. Лиза промолчала. Ей что-то было страшно ехать к нему.. - Ну, ждём маршрутку.. Ехать до дома минут 30. - Может такси давай вызовем? Сейчас час пик, народу набьётся в эту маршрутку.. - Ты что, знаешь как дорого на такси? Лишние деньги что-ли, выкидывать на такое.. - Ничего, я оплачу, ты не переживай.. Квартира Виталия поразила чистотой. Мебель была не новая, можно даже сказать устаревшая. Мебельная стенка с хрусталём, и везде портреты Виталика. Он всю жизнь прожил тут с мамой, которой не стало полгода назад. - Смотри, вот ванная, вот кухня, спальня.. Постарайся воды много не лить, когда в душ пойдёшь, сейчас цены такие, ужас.. Моя бывшая любила полную ванну набирать, ругались постоянно, зачем такой расход? Мама моя за сердце хваталась каждый раз, когда счёт приходил. Пойдём на кухню, покажу, где что. Нажарь котлеток, салат сделай, удачно всё - таки я купил продукты, в половину цены почти. Ну, занимайся, я пока отдохну немного, устал что-то, может вздремну часок. Разбуди потом, как готово будет.. Хочешь, йогурт вот возьми, перекуси пока. Виталий ушёл в комнату. Лиза тихонько взяла свои вещи и пошла к выходу. Купленную колбасу она оставила в холодильнике, пусть порадуется. Приехав домой, она пошла в душ. Лила воды столько, сколько хотела. Её разобрал смех, при воспоминании о Виталике. Вот же свела судьба! Сколько же нюансов при личной встрече.. В Интернете этого не увидишь, какой человек на самом деле. Ему отправила смс, написав, что она очень не экономная, и вряд ли у них что-то получится. На что он ответил, что зачем тогда он потратился и накупил много лишнего.. - Ну, подруга, когда замуж? - Когда акция будет, хорошие женихи недорого, тогда и выйду! Шучу я, Виталик научил экономить на всём. Ну его, это замужество, мне и одной неплохо! Хочу, халву ем, хочу, пряники, помнишь, как Тося в фильме говорила? Буду жить в своё удовольствие, а "выгодных" женихов, как называет себя Виталик, пусть другие забирают, мне не жалко! Автор - "Заметки оптимистки"

Дед Мирон. Дед Мирон зажег поминальную свечу у фотографии жены, присел на табурет и тяжело вздохнул. "Вот, Танюша, неделю назад прошел сороковой день. Плохо мне без тебя." - С горечью подумал он. - "Пора мне в след за тобой. Что мне здесь делать? Дети взрослые. У них своя жизнь. Я им только в тягость. Ничего меня здесь не держит. Из хозяйства осталась одна курица, да и то старая, даже в суп не годится. Я ее к соседу снесу. Лето началось, тепло. Хоронить меня легче будет." Его раздумья прервал телефонный звонок. Недовольно он взял трубку. Звонила дочь. - Пап, завтра к тебе Сережа приедет. У него каникулы. Мальчик большой, четырнадцать лет. По хозяйству поможет. Мы вас навещать будем. Так что встречай. - Дочь, - стушевался от неожиданной новости старик, - Я, наверное, не справлюсь. У меня планы другие. - Пап, он уже в поезде. Мы заняты. Очень нужна твоя помощь. Присмотри за ним. - Категорично заявила дочка. - Возражения не принимаются. Завтра встречай. На связи. Дед Мирон покачал головой, залез в заначку и отправился в магазин. Внука кормить надо. В первый день приезда, Сергей оглядел небольшое, осиротевшее хозяйство деда и удивился. - Дедуль, что у тебя двор такой заросший? Сплошной бурьян, рухлядь везде разбросана? - Да бабуля твоя долго болела, потом ушла. А сейчас, - дед махнул рукой, - Кому это надо? Помру я скоро. Одиноко ей без меня. - Ладно, дед, помирай, - согласился с ним внук, - Только вот помрешь, люди придут хоронить тебя, а двор в сплошном бардаке. Стыдно же. Порядок наведем, грядки вскопаем и помирай. - А грядки зачем? - Удивился дед Мирон. - Как зачем? Посадить лук и все такое. Ты что не знаешь, как в магазинах все дорого? Похороним тебя, поминать надо? Если все из города тащить, никаких денег не хватит. Вот насажаем, вырастим и давай с богом. Дед Мирон призадумался, почесал затылок. Внук был прав. Вводить детей в лишние расходы не хотелось. Делать нечего, надо немного подождать. Работа закипела. Через неделю двор был убран и огород приведен в порядок. Но случилось непредвиденное. Сережа заболел. Дед Мирон всполошился. - Дедушка, очень супчика куриного, домашнего хочется, - тихо прошептал внук, - Он силу придает. Вот поем и выздоравливать буду. - Да нет у меня птицы. Одна курица старая осталась. Да какой из нее суп? - Растерялся старик. - А ты к соседу сходи, я с ним договорился, - чуть не выдал себя Сережа, - Он обещал десяток кур и одного петуха тебе подогнать. Кстати, у него и коза есть. Мне бы молочка козьего попить надо. Очень оно целебное. Сережа поправился быстро. Свежие продукты помогли. Через неделю дед забеспокоился. - Вот помру, куда скотину девать? - Соседу отдашь, не проблема, - хохотнул внук. К вечеру Сережа приволок маленького и страшненького щенка. - Болезненный какой-то, шелудивый. - Произнес дед Мирон, разглядывая нового жильца. - И что с ним будет когда помру? - Не бойся, дедуль, - быстро нашелся Сережа, - Вылечим, откормим его. Потом пусть бегает по деревне. Добрые люди голодным не оставят. Щенок был очень слабым. Пришлось его выхаживать, вставать и кормить даже ночью. По очереди дед Мирон и Сережа ухаживали за заморышем. Выходили. Щенок окреп, бегал по двору, гонял кур и, с радостным лаем, встречал хозяев. Жизнь с ним стала веселее. К концу лета приехала дочка. Помогла собрать урожай. Все сложили на хранение, сделали запасы. Как-то перед отъездом притащила беременную кошку. - Ты зачем мне ее принесла? Она окотится скоро. Что я с ними буду делать? - Возмутился дед Мирон. - Ну, пап. Не бросать же ее, в самом деле. Помнишь, как мама кошек любила? У вас всегда две кошки жили. Они мышей в сарае ловили. - Возразила дочка. - Мы с Сережей уедем, ему в школу пора. На осенние каникулы он тебя навестит, котята подрастут. Мы их по соседям раздадим. Лето пролетело быстро. Дед Мирон проводил родню, всплакнул немного на прощание. Подошел к фотографии жены, зажег поминальную свечу и сел на табурет. - Знаешь, Танюш, - обратился он к жене, - Ты не обижайся, но не могу я сейчас к тебе. Надо повременить немного. Вот Сережа скоро приедет. Да и кур кто кормить будет? Сосед своих всякой гадостью кормит, а я отборной пшеницей. Видела бы ты какие они яйца несут, загляденье. Ни у кого таких нет. Дед Мирон выглянул в окно. Возле калитки лежал подросший щенок. - Собака у меня появилась. Я ее лечил, вымахала кобылятина. Куда ее девать? Жалко же. Без меня пропадет. - Продолжил он. - Сережа наш болеет. Ему козье молоко очень помогает. Вот думаю козу у соседей купить. Приедет, подлечится. Дед Мирон прислушался. Из комнаты послышалось мяуканье кошки. - Тань, кажется началось. Пойду, посмотреть надо. Вдруг котенка задавит. Вот напасть. Что мне с ними делать? - Старик, шаркая ногами, побрел в комнату. - Вот напасть. Ой, уже двое. Дед Мирон присел напротив кошки. Взял в руки котят и, улыбаясь от радости, сунул их под живот к матери. - Ешьте, вам надо сил набираться. Подрастете, мышей ловить будете.

Когда Сашка Данилов увидел жену брата, то просто остолбенел: он впервые видел такую красоту рядом – что, говорится, живьем. Это был взрыв эмоций и чувств. И произошло это всего через полгода после свадьбы: надо же было ему так оплошать! Ну что стоило немного погодить? Так нет – влюбился и давай жениться! И, ведь, говорила мама: "Куда торопишься – повремени сынок! Молодой еще – погуляй, присмотрись!" Но он, как тогда ему казалось, по уши влюбился в Ниночку, сестру лучшего друга - хорошенькую пухленькую девушку, далекую от стандартов красоты 90 – 60 – 90. В девушке все сочеталось очень гармонично: и светлые кудряшки, обрамляющие хорошенькое круглое личико, лишенное макияжа. И ладная полная фигурка. Как говорится в классификации степеней ожирения остроумными медиками, его первая степень вызывает зависть. При виде на Ниночку у всех возникала эта самая зависть. К тому же, у девушки был такой вид, словно она только что вышла из ванной. И отчасти этому способствовали ее незамутненные помыслы. А еще Нина обладала очень легким характером с исключительно позитивным настроем. Что в наше непростое время можно было считать большой редкостью и подарком судьбы. И Санька влюбился. Но девушка сначала относилась прохладно к его ухаживаниям. А потом, как говорится, втянулась в процесс, который оказался увлекательным и ей понравился. Поэтому, когда кавалер предложил скрепить их судьбу официально, ответила согласием. И все, в результате, вылилось, как в стишке, в свадебную суету: лимузины, кольца и фату. Семейная жизнь Сашку не разочаровала: жена оказалась умелой хозяйкой – экономной и аккуратной. И, заметьте, никаких вызовов клининга и заказов готовой еды: на завтрак – пышные омлеты, сырники и вкусные каши, которые подают в элитных домах отдыха. И все это оказалось приятным бонусом к любви. Поэтому тощий Санек вскоре прибавил в весе, приобрел еще бОльшую уверенность в себе, которая и так была ничего, и как-то приосанился. Так обычно выглядят мужья, имеющие надежный тыл – умиротворенно и спокойно. И тут в город вернулся из длительной загранпоездки старший брат Павел вместе с той самой Вероникой, которая в корне перевернула сознание молодого и верного мужа Александра: жена брата оказалась очень красивой женщиной. А на свадьбе Сашки они не присутствовали. Нинка-то была еще девчонкой! А Вероника – роскошной женщиной, умудренной опытом и знающей себе цену. Она была старше брата на пару лет и очень красива. К тому же выглядела очень ухоженной и холеной. - Интересно, а как она с таким когтями моет толчок? – наивно поинтересовалась Нина, когда они возвращались после совместной встречи у свекрови. - Никак! – коротко ответил муж, полностью попавший под обаяние невестки: такие женщины толчки не мыли – им была уготована совершенно другая судьба. Все, конечно же, так и было: красивые руки Веры украшал безупречный маникюр. Только ногти были излишне длинными и острыми. А это считалось признаком скрытой агрессии. Нет-нет, не стоит думать, что у Нины были запущенные руки – ни в коем разе! У девушки, конечно же, был маникюр. Но она, в большинстве случае, делала его сама. Поэтому он был обычным - с неярким нюдовым покрытием. Его еще называют маникюр на короткие ногти – Нина работала в музыкальной школе педагогом по фортепиано. К тому же, с такими ногтями ей было удобно месить тесто: в другом случае, это бы доставляло некоторый дискомфорт. А девушка обожала и печь, и есть пирожки: в этом смысле Сашке и свекрам тоже повезло! Да, выпечка у нее получалась просто бомбическая: крохотные, на один укус пирожки из дрожжевого теста, выпекались на сковороде со шкворчащим маслом и были фирменным блюдом и «фишечкой» молодой жены. И не ленивая Ниночка пекла их с разными начинками и складывала в небольшой тазик: они приносили их всякий раз в гости. И этот раз тоже не был исключением: Пашка с женой собрали стол по поводу их возвращения домой. Но красивая Вероника от выпечки отказалась: - Я такое не ем! - Какое – такое? – простодушно спросила Нина: пирожки пользовались большим спросом в семье мужа, особенно, у свекра, которого жена кулинарными изысками не баловала. - Выпечку из теста! – гордо ответила жена брата. - Так выпечка – всегда из теста! Другой-то не бывает! – удивилась наивная девушка. – Из чего же ее еще делать, как не из теста? И предложила: - А вы попробуйте – вкусно же! Да и от одного пирожка ничего не будет! - Нет – мне нужно беречь фигуру! – гордо ответила красавица. И всем стало ясно, что она имела в виду полненькую Ниночку, которой не нужно было ничего беречь. Так как этой фигуры, по мнению Вероники, у нее просто не было. Глупенькая Нина ничего не заметила и положила в рот очередной пирожок, а Сашку охватила неожиданная досада на то, что у него такая нескладная и не понимающая жена. Хотя не далее, как вчера, молодого человека все устраивало. - Мне она не понравилась! – сказала девушка после обеда, сразу после вопроса про ногти. – А тебе? "А мне так очень понравилась!" – хотел ответить Сашка, но что-то его от этого удержало. Поэтому он опять ответил коротко: - Так себе. Но жена брата его очень зацепила. И он вдруг понял, что сравнение его жены с Вероникой явно не в пользу Ниночки: она проигрывала своей стройной золовке с точеными чертами лица и роскошными волосами, собранными в тяжелый пучок на затылке. Так выглядят роскошные дамы, занимающиеся бальными танцами: красиво и грациозно – ни одного лишнего движения! Все продумано – даже взгляды! Особенно это касалось танца любви и страсти – танго. "Вот, действительно, настоящая женщина! – думал Сашка. – Повезло же Пашке! Как бы и ему немного изменить Нинку, чтобы она хоть чуточку смахивала на невестку?" Вон, как известный всем Григорий Александров изменил свою Любовь Орлову! И она максимально стала походить на очаровавшую его когда-то Марлен Дитрих! Только Марлен была значительно поизящней. Ну, а Люба-то, конечно, была покрепче и поувесистей, что ли: нормальная социалистическая тетка! А он что - хуже? Тем более, что для этого сейчас были все предпосылки. И если уж тогда можно было что-то сделать, то сейчас и подавно! Но Нина меняться не хотела: она принимала себя такой, как есть. И если раньше Сашку это устраивало, то сейчас стало раздражать. Получалось, что он стал любить девушку меньше. - А не записаться ли тебе в спортзал? - спросил он жену за очередным вкусным ужином. Это прозвучало, как «А не замахнуться ли нам на ВильЯма нашего Шекспира?». - В смысле – в спортзал? – удивилась Нина. - В прямом – чтобы подкачать мышцы и сбросить вес. - А тебе не нужно подкачать мышцы? – неожиданно съязвила всегда кроткая жена поправившемуся за последнее время Сашке. - Может, начнешь с себя, а уже потом будешь предъявлять претензии мне? Думаешь, я не вижу, откуда ноги растут и как ты пялишься на эту куклу? И бросив вилку, ушла в комнату: да, умная Ниночка все заметила. И, поэтому, стала ревновать мужа. А Саша не пошел за ней и впервые, за все время, лег на диване. Но назавтра они, конечно же, помирились: не стоит забывать, что ребята были молоды и женились по любви. Но уже на следующий день муж привязался к Ниночке по поводу ее прически. - А нельзя их как-нибудь расчесать? Или разгладить? - Можно, но зачем? – удивилась жена. – Тебе же это всегда нравилось! Это было правдой: Сашка был в восторге от облака волос жены, легких, как она сама. - Ну, это – для разнообразия! - А для разнообразия я тебе сегодня курочку на ужин запеку! – и жена убежала на утренний урок. Он же пару минут остался сидеть, погруженный в мечты о Веронике и ее гладкой прическе: да, такой имидж, наверное, является уделом настоящих красавиц! А потом выяснилось, что длина юбки тоже не идет девушке и даже ее уродует: из-за своей полноты жена редко ходила в брюках. Ниночка пару секунд собиралась с мыслями, а потом произнесла: - А, по-моему, меня уже уродует только твое присутствие рядом. И после этих слов он уже неделю спал на диване: они почти не разговаривали. Хотя еда была по-прежнему вкусной и привычно разнообразной: приготовление пищи снимало у жены стресс. Но потом они, конечно же, опять помирились. Только Ниночка значительно погрустнела и как-то посерьезнела, что ли. И уже не хохотала так же звонко, как раньше, запрокидывая кудрявую головку и открывая сплошной ряд белоснежных зубов. "Вот и хорошо! – радовался Сашка. – Настоящие женщины так не смеются. А лишь улыбаются кончиками губ: презрительно и надменно, как Вероника!" Да, жена брата прочно обосновалась в мыслях мужчины. Но у этих мыслей не было конечной цели – завладеть красавицей: Сашке нравился сам мыслительный процесс. К тому же, уводить жену брата было аморально. Да она и не посмотрит на него – Пашка был гораздо интереснее неказистого брата: а красивой Веронике нужна была соответствующая пара. В принципе, и Нинка была ничего: женился-то он по любви! Дома стало невесело – вечерами все больше молчали. И уже не стремились провести время вдвоем: разговаривать стало не о чем. Одним таким грустным воскресным днем молча обедали: в воздухе витало напряжение. И тут муж внезапно заметил на столе отсутствие пирожков, которые Нина пекла дважды в неделю по четвергам и воскресеньям: сегодня было воскресенье, но привычной и вкусной выпечки на столе не оказалось. И, желая немного разрядить обстановку, Сашка веселым тоном поинтересовался: - А где же пирожки? - Я худею! – холодно ответила всегда приветливая жена. - Но я-то нет! – хохотнул муж. - Я сделала маникюр, поэтому напеки себе сам. И, вообще, судя по всему, тебе нужна другая жена. Поэтому я ухожу от тебя: будь здоров и не кашляй, Санчо Панса! – будничным тоном произнесла Нина и вышла из кухни. Санчо Панса? Этот жи.рный дядька на осле? Который любил только поесть и поспать? Вот, значит, как она к нему относится! Жена назвала его именем, которое Сашка ненавидел, и она это прекрасно знала! Значит, Нинка сознательно шла на конфликт! Девушка ушла собирать вещи. А изумленный муж остался: это было неожиданно и повернуло совершенно не туда – разводиться он не хотел. А собственно, чего он хотел? Что жена покорно будет меняться, как ему нужно, только внешне? А остальное останется, как раньше? И неконфликтная Ниночка будет по-прежнему готовить вкусные рассольники, стряпать пирожки и гладить ему рубашки? Хлопнула входная дверь – девушка уехала к родителям. А он поехал к Пашке «перетереть» ситуацию: Вероника ушла на маникюр, и брат пригласил заглянуть в гости. - Завидую я тебе, братан! – начал Саша - они сели на кухне: старший брат пожарил яичницу. – Такую бабу роскошную отхватил! - А я тебе! – неожиданно ответил Пашка. - А мне-то почему? – изумился Александр. - Да потому что твоя Нинка – прелесть! Кстати, а она почему не приехала? Я же вас двоих приглашал! Да, брат пригласил их заехать вдвоем. А Сашка не стал говорить, что его бросили. А Павел добавил: - Хотя правильно – еще отобью! Ты сам не понимаешь, какое сокровище отхватил! Классная девчонка – не то, что моя: ни разу картошки мне не зажарила! - Что – ни разу? – удивился Сашка: в их семье все очень любили жареную картошку. И Ниночка часто готовила ее в качестве гарнира. - А ты ногти ее видел? То-то же! - Ну и фиг бы с картошкой! – не сдавался младший брат. – Поешь что-нибудь другое! И, действительно, какая картошка, если рядом такая красота! - А что другое-то? У нее же лапки – так они все сейчас говорят! А яйца жарить самому мне давно надоело! Об этой стороне Сашка явно не думал: его голову занимали возвышенные мысли. А вовсе не эта бытовая ... А Пашка вдруг вздохнул и сказал: - Если бы ты знал, как я устал! .. . - От чего? – изумился Саша. - От всего! - Разве от красоты можно устать? - Да, - печально согласился Павел, - если ее слишком много. - А остального нет совсем! - То есть, как нет? - Да так! Ни тепла, ни заботы, ни сочувствия. Думаю, любви тоже нет: одна красота! - А почему тогда, - начал Сашка и осекся: все оборачивалось неожиданной стороной. - Почему я не разведусь? Да ло.ха..нулся я, и она все переписала на тещу. Поэтому, в случае развода останусь ни с чем: даже за...цу нечем будет прикрыть. И увидев изумленный взгляд брата добавил: - Так что держи крепче свою Нинку – теперь такие девушки на вес золота. И молись, что тебе досталась такая жена! Сашка гордо выпрямился, и тут вспомнил, что Нинка-то от него ушла! А он это допустил! Вот, к..! У мужчины было состояние, схожее с состоянием Остапа Бендера, неосмотрительно пославшего миллион министру финансов: Сашка тоже лишился своего сокровища! Но Бендеру, хотя бы, удалось все вернуть. Пришла с новым маникюром красавица Вероника. Но Сашка неожиданно почувствовал не радость от ее появления, а раздражение и неприязнь: "А, действительно, как с такими когтями мыть туалет? Нинка-то была права! Боженька, сделай так, чтобы она оказалась у родителей и никуда не ушла снимать стресс! А я больше ничего у тебя не попрошу!" И, не попрощавшись, муж поехал к незаслуженно обиженной им жене: может, простит? - Возвращайся, а? – произнес он с порога – Нина не дала ему войти. - Но у меня же не та прическа, да и мышцы не накачаны, - без эмоций произнесла девушка. – Это я еще молчу об уродливой длине юбок. - Я ошибался – с тобой все в порядке! - Зато с тобой - не очень! И мне, если честно, это надоело: наверное, мы поспешили с женитьбой. Ты-то уж - точно! Саша хотел возразить, но Нина захлопнула перед ним дверь. А потом легла на папымамину кровать и стала горько плакать: по ушедшей любви, разбитым мечтам и неудавшимся надеждам. Ведь девушка была еще не совсем равнодушна к недавно еще горячо любимому ей мужчине. А незадачливый муж, получивший отказ, в оторопи сидел на ступеньке в подъезде, пока бдительная соседка не пригрозила вызвать полицию: - Нечего тут отираться! Иди шастать в другое место! Честно говоря, он наивно думал, что его простят! Ну, ничего: он обязательно ее вернет! Забегая вперед, нужно сказать, что Сашке это удалось. Но, конечно же, не со второго и даже не с третьего раза. И Ниночка, в результате, мужа простила: он вымолил это самое прощение, буквально стоя на коленях и валяясь в ногах. Да и ревновать его стало не к кому: Пашка, все-таки, развелся, оставшись практически ни с чем. И почти сразу же женился на очень симпатичной девушке, тоже не худенькой и обожающей готовить: теперь на семейных праздниках на столе стояли уже два тазика с пирожками. Ведь бодипозитив пока никто не отменял. Да и свекра порадовать снохам очень хотелось. Автор: Ольга Ольгина

Её счастье Подтянутая, крепкая женщина в ярко–красном спортивном костюме и модных черных кроссовках, накинув на голову капюшон, распахнула дверь подъезда, строго посмотрела на хмурящиеся тяжелыми, дождевыми тучами небеса, хмыкнула и, выйдя под козырек, зацепила ручку двери на металлический крюк. Она придумала его давным–давно, никто из соседей не возражал. Так и висела железка, громыхала иногда по ночам от ветра, а днем ею пользовалась Марина, живущая когда–то на двенадцатом этаже, а теперь поменявшаяся с соседями и переехавшая на первый. Марина проверила, точно ли дверь не закроется, надежно ли вцепился металлический крюк в ручку, потом, улыбнувшись кому–то в сумерках подъезда, исчезла внутри, а через минуту она уже выходила на улицу, толкая перед собой инвалидную коляску. В ней, обвязав шею толстым, вязаным шарфом и застегнув куртку до самого подбородка, сидел, пряча лицо под кепкой, мужчина. Его ноги в джинсах и кроссовках той же фирмы, что и у его провожатой, едва–едва переминались на подставочке коляски, а руки помогали крутиться огромным колесам. — Мариш! Да я сам! Ну не толкай, я хочу сам! Женщина, заметив, что мужчина оборачивается, тут же убрала руки с ручек коляски, отступала на шаг и закивала: — Сам! Конечно, сам! Я и не трогаю даже! Витя, у тебя сегодня уже очень хорошо получается! Виктор Федорович щурился, вздыхал и слегка улыбался, услышав такую похвалу. Руки слушались его уже достаточно хорошо, вот только ноги подводили. Ну ничего, дай Бог, и их восстановит… — Здравствуйте, тетя Марина! Добрый день! — неслось со всех сторон. Дети, играющие во дворе, кричали женщине; сидящие на лавочке соседки замолкали и уважительно кивали, ехавший на велосипеде дворник остановился и, соскочив с седла, быстро заговорил: — Там на перекрестке дорогу затеяли менять, вы в обход идите, ну, кто вот это все затеял?! Только в прошлом году асфальт снимали, в этом опять! Совсем замучили! — О, Миш, спасибо, да не переживай ты! Может, зато съезд к светофору нормальный сделают! — благодарно улыбалась Марина. — Слушай, Миш, мне тут кое–какие вещи детские отдали, ты зайди вечером, посмотри. Твоим ребятишкам как раз подойдут! Часам к шести приходи, Виктор Федорович как раз работать закончит, мы будем свободны. — Ой, спасибо, Мариана! — он звал ее именно так, «Мариана», восторженно, как будто к королеве обращался, а она, Марина Олеговна, все никак не могла взять в толк, отчего так видится она Михаилу, что живет с семьей в полуподвальчике соседнего двухэтажного дома. — зайду, дай вам Бог здоровья! И вам, Виктор Федорович! Мужчина в инвалидном кресле кивал, улыбался, потом, поправив перчатки, снова принимался толкать коляску вперед. Они с Мариной ходили гулять каждый день. Снег ли, дождь, холодно или жарко, туманно, ясно, как будто стекло весной вымыли, — всегда открывалась в подъезде дверь, бряцал крючок, выезжала впереди коляска, за ней – ритмично пружинящая на подтянутых икрах Марина. Супруги, проскочив по двору, выходили на широкую улицу и двигались вдоль забора, за которым размещались Пироговские клиники. Мимо ехали троллейбусы, пробирались в пробке Скорые, мчали, отодвигая всех, черные машины с мигалками, а Антоновы не спешили. Дойдя до Новодевичьего монастыря, Марина останавливалась, крестилась, глядя на горящее золото куполов, потом, постояв немного, переводила дух и, не заходя на территорию самого монастыря, спускалась к пруду, осторожно толкая впереди коляску. Зимой или ранней весной, когда здесь было особенно слякотно и ветрено, она, наклонившись, поправляла воротник мужа, набрасывала на его ноги плед, подтыкала его со всех сторон и, улыбнувшись, осторожно ступала по спрятавшемуся под слоем воды льду. Если Марина упадет, если ее понесет вниз, то коляска непременно выскользнет из рук и полетит кубарем прямо в пруд… Спустившись к аллее, идущей вокруг водоема, женщина крестилась еще раз и не спеша катила Виктора. Они о чем–то говорили, что–то обсуждали, спорили, потом останавливались и любовались тем, как по воде расходятся круги от плеснувшей рыбы, как мечется в поисках добычи чайка, как смело и непобедимо взмывают вверх стены монастыря, щуря на прохожих острые бойницы. Иногда Виктор Федорович, кивнув, просил подкатить его к скамейке, опирался на руки и вставал, а потом, перекатившись на сидение, усаживался на нее, взглядом приглашая Марину сесть рядом. Но женщина редко следовала его просьбе. Она едва мотает головой, показывает на часы и, улыбнувшись, переходит с шага на бег. Черный циферблат на ее запястье загорается, отсчитывая шаги, сердце начинает гулко, ритмично стучать в висках, потом по телу разливается приятная истома, мышечная сила, горячая, полноводная. Скорость заполняет Марину целиком, изгоняя из головы пустые мысли, сомнения, тревоги и сожаления. Мелькает на аллее красный костюм, следит за ним взглядом Виктор Федорович, переступая ногами по асфальту. Его Марина с ним… Его Марина будет рядом, что бы ни случилось, хотя он этого и не заслужил. И его это мучает, заставляя качать головой и тереть глаза. Он сделал ее несчастной, по сути, приковал к себе, лишив многого и ничего не дав взамен… У Марины и Вити есть сын, Алеша. Его Марина родила еще до трагедии, сейчас он, уже совсем взрослый парень, живет отдельно, снимает квартиру на пару с другом, учится на экономическом и иногда навещает родителей. Вот и сегодня, Марина, радостно вздохнув, увидела его силуэт, спускающийся с горы, помахала, окликнула. Алексей помахал в ответ и ускорил шаги. — Привет, ма! Ты неисправима! Всё бегаешь! — сын целует Марину в щеку, она на миг прижимает к себе его лицо, потом, отстранившись, строго сморит на Алешку. — Бегаю, сынок! Ну а как же иначе? Движение – жизнь! — Что колени? Ты говорила, болят по вечерам… — взяв мать за руку, Алексей идет с ней вместе бодрым шагом. — Колени хорошо. Мазь, что ты прислал, оказалась очень кстати. У отца спину прихватило, неловко, видимо, повернулся, так я помазала, намного лучше стало! Спасибо тебе! — Да это Ксюшка мне дала. У нее мать фармацевт, подсказала. Я рад, что на пользу! Что папа? — А что папа? Вон, сидит, смотрит. Одно занятие вечно, глазеть и потом обсуждать со мной всё это, — Марина широко повела рукой. — Завтра на процедуры, послезавтра у нас меняют балконную дверь… Дела, в общем, как у всех… — Понятно, ма… — протянул Алеша. — Ма, я тут… В общем, мы с Ксюхой женимся. Мы решили, завтра идем подавать заявление. — С Ксюхой жениться решили? — скривилась Марина. — Алеша, сынок, запомни: ту женщину, что ты назвал своей женой, ты должен называть красиво и с любовью. Ну, хотя бы при мне! Если надумали, делайте. — Ну, она тебе нравится? — Лёш, я ее видела раза четыре, да и потом, наверное, я тут не могу быть беспристрастной, я твоя мать. Все девушки рядом с тобой кажутся мне немного недостойными! Марина улыбнулась, потом, быстро поцеловав сына в щеку, добавила: — Шучу. Женись. Только… Только ты прими сразу, что это на всю жизнь. Не думай, что Ксюша – твой пробный шар, и, если что, потом можно будет всё переиграть. Нельзя. — Я знаю, мама, ты не переживай. Сама–то как? Марина пожала плечами. — Нормально. Крутимся, у отца скоро книга выходит, надо много всего согласовать, проверить, уточнить. И обложка… — Что? — Никак не может выбрать картинку. Уже макетов десять, наверное, просмотрел, всё не то… Марина хотела продолжить, но Алексей, положив руку ей на плечо, покачал головой: — Нет, мама, я спросил, как ты сама? Как твоя жизнь? Алеша редко бывал в городе, командировки сжирали уйму времени, поэтому на общение с родителями оставались только редкие свободные выходные и отгулы. — Ну, я довольна своей жизнью, Лёша. В ней всё так, как нужно. Я ничего бы не поменяла. Но спасибо, что спросил, дорогой. Смотри, отец нас зовет, пойдем! — Нет, мам, мне пора. — Алеша! — Марина нахмурилась. — Это нехорошо! Так нельзя! — Нет, мам, нельзя так, как ты. Ладно, извини, я спешу. Он поцеловал мать в лоб, она прижалась к нему, вдыхая легкий, немного женский аромат его одеколона. Это она, Марина, когда–то притащила его в магазин и заставила выбрать парфюм. Алеша долго куксился, кривил губы, но в итоге остановился на этом. Отныне любой мужчина, который пользовался таким ароматом, напоминал Марине сына… — Приходите с Ксюшей к нам вечером в пятницу. Сможете? Я твой пирог любимый испеку, посидим… Я скучаю, Лёш.... — Хорошо, договорились. Всё, побежал! Марина смотрела, как сын широкими, размашистыми, уверенными шагами удаляется по брусчатой дорожке, как поднимается по лестнице и исчезает за деревьями. Ее мальчик… Он женится, это прекрасно… Женщина встряхнула головой, поправила воротничок олимпийки и медленно двинулась вперед. Ей еще нужно пробежать три круга. За это время она успокоится, свыкнется с мыслью о женитьбе сына и придумает, что сказать Вите, если тот спросит, отчего сын не подошел к нему. Марина ускорилась, потом вдруг резко остановилась. По аллее навстречу ей шла женщина. Она смеялась, грациозно запрокидывая голову назад, то и дело поправляла цепочки на шее и смотрела на своего спутника. Тот, высокий, тощий, уже немолодой, улыбался ей в ответ, кивал, и посылал воздушные поцелуи. — Анна! Нет, не она… Да, вроде, и она… Надо же, как постарела! Храбрится еще, включает «красотку», но кожа всё выдает, — прищурившись, подумала Марина. — Интересно, кто с ней? Хотя, это уже не важно. Всё давно пережито и… Марина хотела, было, пробежать мимо них, но тут поняла, что Виктор тоже заметил парочку. Он привстал, приложил козырьком руку ко лбу и внимательно рассматривал идущих к нему людей. — Ну погляди, погляди, что уж теперь! Витя замер на секунду, потом как–то засуетился и, перетащив непослушное тело на коляску, развернулся, чтобы двигаться к дому. — Витя! Виктор! — Марина уже была рядом. — Я помогу, не спеши. Муж благодарно кивнул, дотронувшись до ее руки. — Не волнуйся, она не видела тебя. Да понимаю я, не хочешь, чтобы она видела тебя таким… Но, поверь, ей абсолютно все равно. Этот долговязый рядом с ней примерно твоего возраста, она еще насмотрится на изнанку старости. Да и сама уж она не роза. — Марина, я прошу тебя! Я не хочу, чтобы ты снова переживала, поэтому давай просто забудем о ней, хорошо? Женщина, пожав плечами, кивнула. Страусиная политика была ни в ее стиле, она давно поняла, что прошлое не вычеркнешь, не сотрешь, его либо принимаешь, либо страдаешь от мучений тщетного отрицания. Марина приняла. Ей так было легче… В молчании они взобрались обратно на горку ко входу в монастырь, Марина аккуратно провезла мужа по тротуару, дождалась светофора и, расправив плечи, двинулась на другую сторону. Дорожные работы были в самом разгаре, пришлось сделать большой крюк. — Я видел Алешу, — наконец заговорил Виктор. — Мне кажется, и он видел, что я зову его, но… — Его вызвали по работе. Да не переживай, вечером в пятницу он придет в гости, еще поговорите. Марина вздохнула, отводя глаза от стены больницы, мимо которой нужно было сейчас пройти. Там, за воротами, суетились люди, курили на крыльце больные с перевязанными эластичными бинтами ногами, выпорхнули из корпуса стайки студентов. Они смеялись, что–то жарко обсуждая, потом, заметив на себе взгляды пациентов, притихли и зашагали к остановке. Жизнь продолжалась, но как будто и стояла на месте. Всё по кругу, как много лет назад… Разве что стены отреставрировали, да на воротах появилась новая надпись об идущем в корпусах ремонте… Бинты… Марина в совершенстве умела заматывать ноги такими бинтами. Сначала приподнять ноги, чтобы кровь отлила от них, потом, начиная снизу, аккуратно, слой за слоем, внахлест, плотно замотать, чтобы уставшие от лекарств, слабые вены не вспучились, топорщась из–под кожи синюшными волдырями… Марина уже могла замотать ноги Виктора с закрытыми глазами. Она знала каждую родинку и шрам на его коже, помнила, что косточка на правом большом пальце у него была выбита еще в юности, срослась чуть неровно, и вот теперь не дает мужу носить в угоду моде узкие ботинки. Да он и не стремится. Витя никогда не замечал ни моды, ни вообще того, что происходит вокруг. Марина и Виктор познакомились на третьем курсе. Он учился на журналистике, она на лингвистическом. Он писал книги, небольшие сборники рассказов, как–то дал почитать Марине последнюю рукопись. Она «проглотила» сборник за одну ночь, потом, встретив парня после института, покачала головой. — Ну?! — Витя всё заглядывал ей в глаза, ища в них восхищение. — Понравилось? Это я еще не отдавал в редакцию. Но в конце недели, наверное, отнесу. Так что же ты молчишь? Марина закусила губу, потом, гордо подняв голову, ответила: — Ты можешь обижаться, но это никуда не годится. Нет, мысли, сюжет – это потрясающе, как будто сама там побывала, но обороты, Витя! Это ужасно! — Брось, Маринка! Ты просто завидуешь, — с нервным смешком сказал Виктор. — Редактура все подправит. Это мелочи! — Нет, Витька. Значит так, дай мне два дня, я «причешу» твою книгу, и отнесешь, куда хочешь. Ну, дай мне попробовать! Я не подведу!.. … А потом, через полгода, они сидели у Виктора дома и пили вино. Горели на столе свечи в высоком, под бронзу, подсвечнике, остывали на тарелке пожаренные девушкой рыбные стейки. Витя кормил гостью ягодами винограда и целовал. Жадно, жарко, нежно. Они отмечали заключенный Виктором контракт на издание его произведений. Так и закрутилось. Марина вскоре стала женой Виктора Федоровича Антонова, перебралась жить к нему в квартиру, заняла свою нишу в существовании молодого писателя с большим будущим. Витя занимался журналистикой, Марина преподавала в институте. Всё шло как будто ровно и гладко – ужины по вечерам, редкие поездки ан море, потому что все заняты, разговоры о ребенке, но «потом, когда станем посвободнее»… Марина забеременела зимой, мужу сначала ничего не говорила, врачи не давали никаких прогнозов, что–то было не так с кровью. — Ну, ты скажешь, наконец, что происходит? — почувствовав неладное, наконец спросил Витя. — Ты пьешь какие–то таблетки, ходишь вся бледная. Ты заболела? Почему до сих пор не на больничном? Марина, я уже вторую неделю жду, когда ты отредактируешь мою статью. Это так трудно? Марин, ну что ты молчишь?! Он отчего–то стал нервничать, всё мял в руках газету, барабанил пальцами по столу, переставлял с места на место посуду и поглядывал на жену. — Извини, просто всё настолько неясно, я не хотела тебя беспокоить. У нас, возможно, будет ребенок. Но пока это под большим вопросом… — Что? — Витя вскочил, уронив на пол телефон, потом, похлопав ртом, выдавил: — То есть как под вопросом? Никаких вопросов, Маринка! У нас будет ребенок! Он сгреб ее в охапку, потащил в гостиную и велел отдыхать. Они никому не рассказывали о будущем ребенке, ни Марининым родителям, ни даже тете Виктора, Надежде, которая заменила ему мать. Витя с пяти лет жил с ней, справедливо считая, что она и есть самый близкий человек, а Надежда приняла его за своего сына. Её сестра, Витина мать, поступив однажды легкомысленно и отказавшись от ребенка, теперь исчезла. Говорили, что уехала в другую страну, вышла там замуж, а от Витьки отказалась, чтобы не компрометировать иностранца, будущего мужа со строгими и консервативными взглядами на жизнь. Но Виктору было на это как–то наплевать, Надежды ему вполне хватало… … Всё оборвалось на пятом месяце. Марина растерянно смотрела на мужа, как будто он мог сейчас еще что–то исправить, надавить, накричать на медперсонал больницы, и всё обратится вспять… — Ничего, ничего! — Витя лихорадочно гладил Марину по спине, ей даже стало больно. — Ничего, значит, всё у нас впереди. Ты отдохнешь, восстановишься, мы поедем в санаторий, ты будешь есть фрукты и много спать. И мы победим!.. Пережилось, успокоилось, жизнь как будто катилась дальше. Три раза она давала Марине шанс, три раза отбирала его, посчитав, видимо, что рано… В двадцать восемь Марина наконец родила сына, Алексея. Жизнь пошла на новый виток. Лешка рос бойким, сообразительным мальчишкой, тянулся к отцу, а тот частенько задерживался в офисе, потому что дома работать было практически невозможно. — Марин, ну ты можешь хоть на полчаса его занять?! Я хочу поужинать в тишине! — Виктор срывался на жену, та обижалась, хватала Алешу и уводила его в комнату, а самой хотелось сесть к Витьке на колени, запустить пальцы в его буйную шевелюру и целовать, как когда–то давно, кажется, в прошлой жизни… Мальчик вырос, Марина вернулась на работу, Алеша пропадал на секциях и кружках после школы, Виктор совсем погряз в своих публикациях, часто не замечая, что уже полночь, и пора спать. Марина подолгу лежала в кровати с открытыми глазами и слушала, как муж стучит по клавиатуре. — Вить, иди спать! — не выдерживала женщина и присаживалась рядом, на подлокотник стула. — Завтра вставать рано, ты еще не ложился, ну куда это годится?! Ты помнишь, что в субботу мы едем к твоей тете Наде? — А…Да… Точно… — протягивал Виктор. — Ты купи цветы, пожалуйста. Я думаю, розы. Она их любит, только не на длинных стеблях, это важно. Ты запомнила? — Вить, ты сам купишь. Пойдешь и купишь, я не знаю, какие нужно! — качала головой Марина. Посиделки у тети всегда проходил немного натянуто, Марина всё ждала подвоха, поэтому была напряжена, Надя, как недоверчивый ребенок, сторонилась ее, а Виктор и Алеша, чувствуя общее напряжение, начинали нервничать, потом уходили в другую комнату и старались не показываться на глаза женщинам. С Надеждой Витина жена не то, чтобы не ладила, но как–то не сложилось у них доверительных отношений. Надя всегда чуть оценивающе смотрела на ту, в чьи руки вверен теперь племянник, могла что–то сказать, вроде и не обидное, но с каплей недовольства, могла позвонить вечером и долго мучить Витю вопросами о здоровье, о том, как он питается. — Нормально я ем, и вообще, теть Надь, ты кончай свои допросы! — не выдерживал мужчина. — Оставь это всё для киношных свекровей, а сама живи и радуйся. У меня, к твоему сведению, самая лучшая жена на свете, так что не пропаду! Он подмигивал Марине, та благодарно улыбалась, а Надежда на том конце провода растерянно клала трубку. Витя был ее единственным родственником, своей кровью, потомком, которого так просто выпустить на волю она не могла, а, что еще страшнее, боялась, что он отдалится от нее, забудет, оставит одну. …— Марина Антонова? — женщина увидела на экране незнакомый номер и решила ответить. Она заказала новый стол в Алешину комнату, это могла быть доставка. — Да, это я. — Вы жена Антонова Виктора Федоровича?.. А дальше всё, как в тумане. Марина не помнила, что сказала студентам, как выбежала из института и оказалась у здания НИИ Скорой помощи. — Антонов. Мне позвонили! Антонов! — всё твердила она, всунувшись в окошко регистратуры. — Ждите! — велели ей. — Я не могу, мне позвонили… — Марина всё рвалась куда–то, мир ушел из–под ног, надо было на кого–то опереться. Алешу позвать она не могла, не хватало духу позвонить ему и сообщить, что отец попал в аварию, и никаких прогнозов никто не дает… Была еще Надежда… Но её саму нужно будет утешать, а у Марины на это пока не было сил… К Виктору жену пока не пустили. К ней вышел врач, рассказал, что и как, о будущем пока рассуждать не стал, велев молиться. — А вот попутчица вашего мужа отделалась практически легким испугом. Там ушибы, кажется, и всё… Так вот бывает – кто–то как в рубашке родился, хоть трактор по нему проедется, а ему всё равно, а кому–то не везет… Это уже потом, дома, сидя на полу в прихожей и сбросив с ног туфли, Марина наконец задумается, что делал ее муж в разгар рабочего дня за городом, в чужой машине, с совершенно чужой женщиной… … — Ничего, сынок! Папа поправится, все будет у нас хорошо! Вот с его работы звонили, хотят помочь. А я не знаю, удобно ли это? — растерянно сказала Марина, сев рядом с сыном на диван. Алеша теперь стал главой семьи, мужчиной в этом доме, Марине нужно было хоть на кого–то положиться. — Удобно, мама. Ты же не с протянутой рукой к ним пришла, они сами пригласили. Возьми деньги, пригодятся. Я тут подработку тоже нашел, буду теперь тебе помогать. — Ты что, Алеша! У нас достаточно денег, ты что?! С чего ты взял, что мы бедствуем?! И тетя Надя еще предлагала… — А как же! Сейчас папа начнет поправляться, нужна будет реабилитация. Хорошие врачи стоят больших денег, поэтому нужно копить и очень стараться. Марина серьезно, внимательно смотрела на сына. Он так быстро повзрослел… Витя в реанимации неделю, а Алеша как будто уже прожил за это время десяток лет… …В конторе, где числился Виктор, было оживленно. Люди сновали туда–сюда, перекладывали с места на место какие-то бумаги, шушукались и поглядывали на Марину, которая вдруг оробела под этими взглядами. — Смотри, это же Витькина жена! Ну, Антонова, который с Анькой в ДТП попал! А, ей, наверное, секретарь позвонила, деньги же мы собирали… Ну, старая она, конечно, по сравнению с Аней нашей, старая… — качала головой девушка, припав к ушку своей подружки. — А по мне, так красивая. И чего им всем не хватает?! — поджимала губки собеседница. — У них ведь и сын есть… — Да, взрослый, кажется. А Аня должна была родить в сентябре, ну, так теперь уж понятно, что никакого ребенка не будет… Да и не ушел бы Антонов от жены, это ж понятно!.. Марина долго сидела у кабинета директора, тот был на совещании, Марину попросили подождать. — Извините, может, вы пойдете в кафе? У нас в подвальчике есть небольшое кафе, сотрудникам очень нравится, — тихо подошла к Марине секретарь. — Нет, я тут подожду, спасибо. Хотя нет, я пойду, наверное. Я боюсь, что мне позвонят из больницы, а телефон совсем разрядился. Я пойду! — встрепенулась Марина, но секретарь не отпустила ее. — Нет, Олег Юрьевич просил вас обязательно дождаться его. Дождалась, а пока ждала, услышала разговор за тонкой перегородкой в соседней комнате. Разговаривали двое, обсуждали Виктора, его семью, здоровье и Аню, ту, что должна была родить ему ребенка в сентябре, да так и не сложилось… Марина молча взяла конверт с деньгами из рук директора, кивнула и вышла. Хотелось кричать, но в горле как будто не было сил выдавить хотя бы стон. Хотелось сделать что–то, чтобы в груди перестало быть так больно и холодно. Полтора года! Полтора года, судя по осведомленным рассуждениям девиц за стеной, Витя врал Марине, целовал ее на ночь, говоря, что любит, желал доброго утра, а сам думал о другой. Гадко! Как это пошло и гадко! Мир опять ушел куда–то вниз, ухнулся, оставив женщину висеть и беспомощно озираться по сторонам. Идти Марине было не к кому, не Алеше же изливать душу. — Марина! Ну, что? Как там у вас дела? Что говорят врачи? — вывел женщину из ступора звонок тети Нади. — Можно к нему приехать? — У нас всё плохо, — пролепетала женщина. — У меня всё очень плохо… — Так, я ничего не поняла! Я приеду сейчас! Ты дома? Марина огляделась. Она стояла у пруда, рядом высились стены Новодевичьего монастыря. — Я скоро буду дома, я вышла подышать, — сбивчиво ответила Марина. — Иди домой, жди меня. Я ничего, ровным счётом ничего не понимаю! Когда Надежда добралась до невестки, та просто сидела за столом на кухне, распустив по плечам волосы и раскачиваясь из стороны в сторону. — Марин, ты чего? — видя перекошенное лицо невестки, испугалась Надя. — Может, врача? — У него была другая женщина, — покачала головой Марина. — Другая женщина, которая и угробила его в этой проклятой аварии! Марина сорвалась, сбросила со стола чашку, что поставила перед ней Надежда, и вскочила. — А ну остынь! — рявкнула вдруг на нее Надя. — Мало ли, у кого что было?! Он мужик, мужчины по своей природе полигамны, а ты не знала?! Так придумано природой для сохранения вида. Это нормально! Ну, была у него пассия, что такого? Аня… Надежда закусила губу и отвернулась, делая вид, что ищет совок и веник, собрать осколки. — Что? Вы даже знаете, как ее зовут?! — Марина резко выпрямилась. — Да, вы же всё знали! Он сам делился с вами своими любовными похождениями? Сам? Ужас! Какой ужас! Марина кинулась к крану и стала лихорадочно мыть руки. — Как будто в грязи изваляли! Надежда Петровна, как же так?! И вы потакали ему?! — Я люблю его, Марина! Больше жизни люблю. Не оправдываю, не осуждаю, а просто люблю. Кроме него у меня никого нет. — Неправда! У вас есть Алеша! А Витя предал его! Предал и ждал, когда ему родят другого наследника! — Алексей не любит меня, ты тоже. Вы не в счет. Витя вообще зря женился тогда. И дело не в тебе, просто не нагулялся, — пожала гостья плечами. — Да уж теперь просто прими это, и всё! Марина, как сорвавшись с цепи, кидала на пол посуду, рыдала и кричала на Надежду, а потом вытолкала ее за дверь. Дверь соседней квартиры открылась. На пороге показалась старушка. Она хотела, было, поругать Марину на столь громкие скандалы, но увидев, как у той дрожат руки, как перекосилось от немого окрика лицо, передумала. — Детка! Да ты что, детка! Так недолго и до инфаркта себя довести! А ну–ка, иди ко мне, сейчас успокоимся, ты выпьешь. Не спорь, ты выпьешь! Старушка, втащив Марину к себе на кухню, выставила на стол две рюмки, потом плюхнула графинчик и, налив, велела Марине «принять за лекарство» и выпить, не закусывая. Женщина вяло подчинилась. — А брак–то венчанный? — спросила наконец соседка, выслушав сбивчивые, прерывающиеся рыданиями, реплики Марины. — Нет, только в ЗАГСе расписались. Да разве в этом дело?! Он врал мне! Понимаете, врал! — Понимаю. Бог наказал его за это. И ее, по всей видимости, тоже. А ты… Ты пока не пори горячку, пусть оклемается сначала, а там видно будет. — А как мне сказать Алеше? Я не хочу, но он всё равно всё узнает, он меня как будто сканирует! — Ну так и расскажи, что ты теряешь? Он взрослый, голову на плечах носит. А если скроешь, то, не дай, конечно, Бог, станет таким же, как его отец. Кровь–то свое берет! … Виктора перевели из реанимации в палату через месяц. Он не мог говорить, не мог долго смотреть на свет, не мог пошевелить головой, чтобы увидеть, кто к нему пришел. Врачи, медсестры, коллеги с работы, Марина… Все появлялись перед его взором, наклонялись и что–то говорили, но он как будто всё искал кого–то глазами, кого–то другого. — Где Алеша? — спросил он, сжав Маринину руку. Женщина дернулась, как от удара тока. — Он учится, нашел еще подработку. Занят. — Почему он не приходит? Я жду его, ты скажи… Марина рассеянно кивнула. — А Аню мне тоже позвать? Ей что передать? — вдруг наклонилась она к самому лицу мужа. — Как ты мог, Витя?! Я не понимаю, как ты вообще мог?! Куда вы ехали? Зачем? — Аня… Как она? — побледнев, прошептал Виктор. — Насколько я знаю, неплохо. Только ребенка не будет. Ну, еще попробуете потом, правда? Алеша по боку, роди себе еще кого–нибудь! — Марина! Марина, не говори так! Я вас люблю! Я… Он не могу повернуть голову, не могу видеть, как Марина, зажав рот рукой, выскочила из палаты, чуть не сбив с ног медсестру. — Марина! Марина! — как мантру, повторял шепотом Виктор. — Она ушла уже, выскочила и убежала, сам видел! — пожал плечам сосед по кровати. Витя замолчал и, закрыв глаза, сделал вид, что уснул… Он и сам толком не мог объяснить, зачем связался с Аней, зачем пошел у нее на поводу, приехал тогда к ней на День Рождения, притащив букет лилий. Не помнил, как их отношения переросли в нечто большее, нежели деловое партнерство. Это было как наваждение, гипноз, а еще азарт. Анна была совсем не похожа на Марину, молода, немного легкомысленна и чуточку развязна. Это дразнило и захватывало. Марина стала последнее время скучной. Ее жизнь по плану, усиленное стремление воспитать Алешу, домашняя возня стали надоедать Вите. Она все откладывала отпуск, хотя у студентов были каникулы, она носила дома старое, выцветшее платье, закручивала волосы гулькой и шаркала тапками по паркету. Она как будто выцвела, а Анна сияла бриллиантом… Аня потеряла ребенка… Она, наверное, переживает, а Витя не может ее поддержать… … — Реабилитация будет долгой. Готовьтесь к тому, что ваш муж может остаться инвалидом. Повреждения серьезны, шансы есть. Но они невелики. Марина, вы слышите меня? — врач смотрел на женщину, а она, закрыв глаза, сидела в его кабинете и плакала. — Возьмите себя в руки, сейчас вы пойдете к нему и будете бодры и веселы. Так надо. Марина только покачала головой. — Я не пойду к нему. Я не хочу. Я домой… Она выбежала из кабинета доктора и, набросив плащ, выскочила из дверей больницы. Виктора недавно перевели на Пироговскую, о чем в начале лечения просила Марина. Так ей было удобнее приходить и помогать ухаживать за ним. Но теперь от этого становилось еще тяжелее. Он не на другом конце города, а тут, рядом… Если высунуться из окошка Витиной квартиры, то виден новый корпус больницы… Вечером, когда Алеша уже лег спать, Марина вытащила из книжного шкафа свадебный фотоальбом, а потом вышла из квартиры и выбросила его на помойку. — Там тебе самое место! — прошептала она, вернулась домой, захлопнула дверь и села за стол. Она вдруг поняла, что сегодня наконец внутри всё перегорело, успокоилось, затихло. Мозг включил защитные механизмы и набросил на чувства серую ткань. … Утром Марине позвонили из кардиологии. — Надежда Петровна Савушкина кем вам приходится? Вот, просила позвонить, приезжайте. Инфаркт у нее… … — Здравствуй, Марина. А я, видишь, что–то сдала, — криво усмехнулась Надежда Петровна. — И больно так, знаешь… А еще страшно. Чернота перед глазами, дышать невозможно, и закричать, на помощь позвать не получается. Как в страшном сне… Больная замолчала, собираясь с силами. — Сядь, Марина. Я попросить тебя хотела: я на тебя деньги переведу, много у меня есть денег, за всю жизнь скопила. Твои будут, только Витю не бросай. Только не разводись с ним! Он любит тебя, правда! Он поступил некрасиво, но заплатил сполна. Ты не бываешь у него. Не навещаешь. А я ходила. Лежит, в одну точку смотрит, а ночами, говорят, тебя зовет. Ну прости ты его! Мужик же, с кем не бывает! Если я не выкарабкаюсь, то ты с ним останься. Ну, прошу тебя, уважь ты меня! Сердце кровью исходит, как подумаю, что некому там за ним ухаживать. Ну хотя бы из сострадания, Марин! Не смогу я ему помогать, а ты сможешь. Прости, забудьте вы всё, живите вместе и счастливо. Я заплачу, за это за всё заплачу тебе. Только тебе деньги все отдам! Слышишь? Марина, что ты встала? Не уходи, Марина! Ну прости ты меня! Марина только отрицательно покачала головой и, зажмурившись, вышла из палаты. Она уже думала об этом. Они с Алешей уедут, она не сможет больше жить с Витей, не справится. Да и Алексей тоже. Как только Виктора выпишут, она подаст на развод… Но так она думала днем. А ночами мучилась сомнениями. «В болезни и здравии» — стучали в голове слова. «Он тебя любит!» «Старая, старая по сравнению с Аней…». Потом снились их с Витей ночные прогулки по набережной, его руки, губы, его тихие слова. Снился их поход в горы, костер, песни друзей, тепло дыхания; снился Витя, неловко держащий на руках маленького Алешу… Много было хорошего, очень много… Марина вздыхала и просыпалась, понимая, что плакала. Она все еще любит своего Витю… Глупо, абсурдно, но это так… … Надежда умерла через неделю. Последние три дня она не приходила в сознание, Марину к ней не пускали. Запомнился их последний разговор по телефону: «Мариночка, я еще раз тебя прошу, ты только не руби с плеча, ты не бросай его! Пожалей Витеньку моего!» Надя ушла днем. Марине позвонили на домашний, сообщили, сказали, что нужно принести, какие документы оформить. — Хорошо… Я поняла, хорошо! — Марина отбросила трубку и закрыла глаза. Алеша застал её стоящей у открытого окна. — Не надо, мама! Всё у нас будет хорошо, мама! Не надо! — парень неловко схватил мать за руки потянул к себе. Марина вздрогнула. — Ты что, сынок? Ты подумал, что я… Никогда, слышишь, никогда я так тебя не предам! Так, давай–ка ужинать и спать. Мне завтра к отцу твоему надо сходить, навестить. Она суетливо разлила чай по чашкам, разложила по тарелкам макароны, поставила на стол кетчуп. — Мам, ты что?! Не ходи ты к нему, пусть эта Аня ему судно выносит! — Анна наотрез отказалась навещать его, я к ней обращалась. — Мама! — Он ждал ее, звал. Зато теперь он знает, кто она, из какого теста. — А ты? — Алексей напряженно смотрел в сторону. — Как ты теперь? Из жалости с ним будешь? Противно! Что там жалеть, если он тебя обманывал! — Ему дан шанс, Алеша. Я не знаю, почему он не погиб. Но, значит, так нужно… Я долго думала, сынок, перебирала в памяти отрывки из прошлого… Может, это глупо, но я люблю твоего отца. Готова ли простить? Не сейчас точно. Потом. Я не оставлю его. Он болен, ему нужна моя помощь. — Найми сиделку. — Нет, Алеша. Я сама. Виктор ошибся, но он уже сто раз расплатился за это. Он мой муж, в болезни и здравии. Я буду с ним до конца. — Это из–за бабушкиных денег? Она такое условие поставила? — бросил Алексей. — Нет, это потому, что я люблю его. Любовь слепа, и она не помнит зла. Называй, как хочешь – собачья преданность или еще что, но я останусь с ним… Знаешь, у меня кроме твоего отца и не было больше никого. Я даже не смотрела на других мужчин. Не знаю, как объяснить… Я много думала, и приняла решение… — Я… Я не понимаю, мама… Я слышал, как ты плакала ночами, вижу, как ты изменилась. Он предал тебя, а ты подставляешь ему вторую щеку. Ладно, хорошо, пусть так. Но я с вами жить не буду. Марина кивнула. Каждый из них сделал свой выбор, каждый пойдет своей дорогой… … Виктор, внимательно глядя на Марину, слушал, как она, как ни в чем не бывало, рассказывает о погоде за окном, о делах на работе, о планах на вечер. Она пытается улыбаться, он тоже. Она шутит, он кивает, но до сих пор не может поверить, что Мариша дала ему шанс… Виктору сделали еще несколько операций, он прошел курс реабилитации, теперь может медленно передвигаться по квартире. Анну, сидящую в тот день за рулем, оправдали, признав поломку автомобиля причиной аварии. Алеша, окончив школу, ушел в армию, потом поступил в институт, домой не вернулся, жил в общежитии. С будущей женой он познакомился на четвертом курсе, долго скрывал ее от матери, потом пригласил Марину в ресторан, познакомил со своей девушкой. — Я рада за тебя, сынок. Только не чуди. Больно это, когда… Впрочем, ты и сам знаешь… … Каждый день Марина толкала инвалидную коляску, вывозя мужа на прогулку. Сам он тоже мог ходить, но довольно мало и медленно. Спина не выдерживала нагрузок и начинала ныть, потом боль разливалась по ногам. Тогда Марина делала мужу массаж. Она ушла с преподавательской ставки, оставив лишь научную деятельность, занялась спортом и изучала французский. Была ли она счастлива? На этот вопрос она бы ответила утвердительно. Только это было не то беззаботное, ровное, легкое счастье, о котором мечтают все. Ее счастье было иным, на грани, зыбкое и странное. Но кто сказал, что оно не настоящее?! Про Анну не вспоминали. Витя понял по Марининому лицу, что та не готова расставить точки в этой истории. Может, и к лучшему… Алексей долго избегал отца. Но Виктор нашел слова, чтобы попросить прощение. Алеша простил… …Женщина в красном спортивном костюме набросила на дверную ручку крюк, закатила внутрь подъезда коляску и захлопнула дверь. Сейчас она привезет мужа домой, разогреть его похолодевшие ноги и разогреет суп. Они будут долго сидеть на кухне в этот промозглый вечер и разговаривать… В болезни и здравии… Любовь Курилюк, /Зюзинские истории / Канал Дзен

Добро за *просто так*... -Миша! Телефон! Подойди, у меня руки заняты! Елена Семёновна высунулась из кухни, где завершались последние приготовления к празднику, юбилею их с Витей свадьбы. Уже двадцать пять лет вместе. Лена остановилась, задумчиво глядя в окно. Ведь как один день всё пролетает, не успеваешь заметить, а уже четверть века вместе И сына вон какого вырастили, Мишеньку. Головастый, веселый парень, он сейчас учится в институте, идёт на красный диплом, но знаниями своими не кичится, друзей у него полным полна записная книжка. Женщина улыбнулась, глядя на затылок сына. Миша разговаривал с кем-то по телефону. Ну, кто там звонит опять? Лену стало почемуто раздражать, что Михаил говорит тихо, почти шепчет, ничего не разобрать. В гостиной тем временем, рассевшись на диване и в креслах, ждут начала праздника гости : Ленина сестра с мужем, несколько её же подруг, что гуляли на свадьбе, их мужья. Те, сбившись в тугой пучок, стояли на балконе, не спеша затягивались и выпускали вверх тонкие струйки сигаретного дыма. Кто-то курил с ментолом. Лене всегда нравился этот запах, был он у неё связан с одним легким увлечением, уже когда она была замужем, ничего серьезного, просто пару раз сходили в кафе, один раз в театр. Он был в Москве в командировке, приехал к Лене на работу за документами, она мужчине сразу понравилась. То, что она не свободна, его ни капли не смущало. Это было так захватывающе, щекотало нервы -Ну и что?! - пожимал он плечами. - Я же тебя не в ЗАГС зову! Давно ты культурно проводила время? Куда твой, как там его? Ах, да, Виктор, куда тебя водит? В магазин по субботам? А я зову тебя в Большой театр! В конце концов, я у вас проездом, можешь мне показать, чем так прекрасен ваш город, или нет? Да, с Витей в этом плане было скучновато. Покупка продуктов по выходным, на буднях вечерний разговор за ужином, потом Витя ложился на диван и смотрел какие-то передачи, Лена на кухне домывала посуду, Мишка в своей комнате занимался или играл в компьютерные игры, нацепив огромные наушники. Тоска! А с тем командировочным было интересно, как-то помолодела тогда Леночка, даже муж заметил. - Прямо расцвела на глазах, Ленусь!- прижался он к ней ночью. - Витамины какие секретные купила? - Ну вроде того. Спи, Витька, завтра рано вставать! - Ну Ленусь! - Отстань. Устала я! Она отвернулась. В памяти все еще всплывал и Большой театр, и сигарета с ментолом, выкуренная во время антракта, и прогулка до метро Эх, если бы можно было прожить жизнь заново, то, возможно, стоило и замутить, как выражается нынешняя молодёжь, с тем кавалером, может, и вышло бы что. Но уж нет дороги назад. Да и Бог с ним!.. Елена Семёновна поставила на стол свой фирменный салат, поправила салфетки, недовольно посмотрела на часы. - Сейчас, дорогие мои! Сейчас начнём! Витя куда-то запропастился только! Еще минут десять. - А куда ты его отправила-то, Лен? Не за спичками ли?- засмеялся муж Лениной сестры, Иван. - Отправили так одного! Иван уже порядком опьянел, распив втихаря за здоровье супругов четвертинку, шатался и икал. - Нет, так, по мелочи. Ничего, сейчас прибежит, и начнём! - быстро ответила Лена, зыркнула на свою сестру, Томку, чтобы та уняла мужа, и вышла в коридор. Там её ждал Миша. -Ну, кто там звонил? Ты так тихо разговаривал, я уж подумала, что девушка, - подмигнула сыну женщина. -Нет, всётаки славного парня я вырастила! Такой красавчик, невесту ему хорошую, и тогда внуки красивые получатся! - подумала Елена Семеновна. - Мам, это папа звонил. Он Он... - Что? Что опять стряслось?! Он должен был просто дойти до магазина за углом и забрать торт, который я заказала. Что случилось? Лена на миг закрыла глаза, вздохнула. Она, как могла, прогоняла сегодня плохое настроение, ведь день свадьбы, хорошее же событие, радоваться надо! Но получалось не очень, честно говоря. -Там у дяди Егора, ну из соседнего подъезда, жена скончалась Сейчас из больницы ему звонили. Папа с ним пока побудет, ты же знаешь, у дяди Егора слабое сердце. А как их дочка приедет, так папка домой и придёт. Он сказал, на полчаса задержится, просил начинать без него А торт я принесу. Хочешь? Елена Семеновна, покачав головой, отвернулась. Опять! Опять у мужа какие-то срочные, совершенно лишние дела, которые идут вразрез с жизнью его собственной семьи! Этот Егор известный пьяница! Он сейчас уж, поди, лыка не вяжет, а Виктор тоже напьётся, ведь надо помянуть Ну есть же другие люди кругом! Соседи есть, пусть они и сидят с этим алкашом, а у Виктора гости дома. Неудобно же! Боже, как неудобно! Елена Семеновна, понимая, что все уже проголодались и, чтобы мужчины окончательно не напились, надо покормить гостей, натянула свою самую обворожительную улыбку, которой пользовалась только в особых случаях при встрече иностранных делегаций, в кабинете начальства и у своего стоматолога, который делал ей баснословную скидку, и вот теперь в этой гостиной, где собрались свидетели её никчёмной, по большому счёту, семейной жизни. -Друзья, прошу к столу! Мишенька, помоги всем рассесться. Витя придёт чуть позже, появились неотложные дела - Ну как обычно. Мир пропадёт без него!- Тамара ехидно улыбнулась, покачала головой и подвинула поближе к себе рыбную нарезку. Что на этот раз? Пожар, наводнение, котёнок на дереве? - Томка, угомонись! - дернул жену за рукав Иван, виновато улыбнулся. Не надо было наливать жене водки, ох, не надо! -Нет, а что ты меня одёргиваешь? - сбросила его руку со своего плеча Тамара. - Он же всегда супермен, а Лена так.. Подумаешь, стол такой хороший сделала, платье вон какое купила, хотела ему угодить, так нет! Самого жениха-то и нет! Лен, ну, говори, где он? Елена Семёновна испуганно смотрела на сестру, потом перевела смущенный взгляд на сына. - Да его по работе дёрнули, что-то там с электричеством, а у них эксперименты идут, институт же, сами понимаете, наука не спит никогда, и у неё нет выходных, - смело пояснил Миша. Виктор работал электромонтёром в научноисследовательском институте, сегодня бала не его смена, но вызвать, и правда, могли в любой момент. - Он скоро приедет. А я тем временем предлагаю налить бокалы и выпить за мою прекрасную маму, за нашу семью, за юбилей! Михаил плеснул себе и матери шампанского, мужчины за столом засуетились, стали ухаживать за дамами, чокались, кричали поздравления, а Елена Семёновна благодарно кивала, держа дрожащими руками свой бокал Муж пришёл домой часа в два ночи, когда Лена уже убрала всё со стола, помыла посуду и легла. Гости разошлись ближе к двенадцати, а Миша с матерью ещё посидели, разглядывая семейный фотоальбом, попили чай с тортом, а потом Миша ушёл к себе дописывать какой-то реферат, а Елена Семеновна осталась одна в гостиной, всё ещё пахнущей сигаретами с ментолом. Лена поняла, что ненавидит мужа, когда он тихонько юркнул под одеяло и тут же захрапел. Елена Семёновна привстала на локте, понюхала - не пьян ли супруг. Нет, трезвый, и на том спасибо. Она толкнула его в бок. Витя прошептал что-то, застонал и снова уснул. - Виктор! Я вообще-то жду объяснений! - стала тормошить мужа Елена.- Как всё это понимать?! Виктор вздохнул, повернулся лицом к жене, пожал плечами. - А что тут понимать? Иду я за твоим тортом, вижу, стоит посреди дороги Егор, растерянный, трясется весь. В руках сотовый держит. Я подошёл узнать, что случилось. Он и сказал, что Аня его.. Ну. Ну Умерла она. -Боже! Витя, а чего вы все ждали? Что она встанет и пойдёт своими ногами домой?! Егор твой должен был уж год, как готовым быть! Рак не лечится, и у Анны Петровны была такая стадия Ой, да ну что говорить? Вам лишь бы выпить повод был! А что у тебя сегодня семья родилась, ты ему не напомнил? Миша за тебя весь вечер отдувался, Томка меня взглядом прожигала. А правильно она всё же говорит, ты у нас человек с диагнозом. Она зло посмотрела на мужа. Тот зажмурился, потёр пальцами веки. Жутко болела голова, прямо стреляло в ней что-то, он даже чувствовал, как кровь пульсирующими движениями проходит по сосудам, стучит в висках, потом с каким-то тянущим чувством попадает в затылок и спускается к шее. - Что ты несешь, Лена?! Я не пил, Егор тоже. У него с сердцем плохо стало, я ждал врача, потом его до больницы провожал. Дочка приехала, я помогал спустить на носилках его. Лена, как же ты не понимаешь?! - Ну да, кроме тебя никого же не нашлось! Нет у нас дворников, соседей, нет санитаров в конце концов! Нет, у мира есть только ты, Витя Копылов, спаситель и защитник. А я? Что насчёт меня, Виктор? Насчёт Миши? Мы в твоём плане спасения на каком месте? -Когда ты будешь умирать, я тоже отнесу тебя на руках в карету скорой помощи. Всё, Лена, я устал. Давай отложим разговор до завтра. Он отвернулся к стенке, опять захрапел, а Елена Семёновна, всхлипнув, ушла пить кофе. Она так старалась, специально купила себе красивое белье, ночную сорочку выбирала, думала оживить прежние пылкие чувства Но нет, её отложили до завтра. Там и встретятся! Лена устала от Витиных заскоков, устала прощать, входить в положение, оправдывать в своих глазах и глазах сестры его странные, как им всем казалось, поступки. Виктор мог, придя с работы, вдруг, вопреки всем планам, сорваться к кому-то на дачу помогать с урожаем или посадкой картошки. Так было перед самым отъездом Копыловых на море. До поезда два дня, а Витя заявляет, что его коллеге надо починить в деревне электрику, мол, мать там живёт, свет вырубило, срочно надо ехать. - Вить, а что, там людей в радиусе ста километров больше никого? Ты один можешь спасти старуху от неминуемой смерти? ворчливо спросила Лена, крутясь перед зеркалом и поправляя поясок на новом летнем платье с рукавами крылышками. У нас билеты, ты забыл? - Там сложно, старая проводка, местный электрик сделает опять тяпляп, а женщине мучаться. Да я быстро! Если что, поезжайте без меня, я следующим поездом к вам махну. Да я, Лен, к вам, если надо, пешком дойду!.. Елена Семёновна тогда сама вызывала им с Мишей такси до вокзала, нервничала, упаковывая чемоданы, ругала сына, что опять испачкал футболку, а все остальные уже убраны. - Ой, мам, отстань! Не в этом счастье. Я так поеду! Папа говорит, что... - начал, было, Миша, но тут же схлопотал подзатыльник. -Сейчас вот это ни к чему ты говоришь!- строго одёрнула его Лена.- Как видишь, отца тут нет, он опять где-то в другом месте, он бросил меня с этими тюками, и ты смеешь его цитировать?! А ну марш к такси. И чемодан захвати, раз умный такой!.. Виктор приехал к ним через три дня, загорелый, искусанный комарами. Лена только скептически оглядела его и велела идти спать на балкон в квартире, которую они снимали на время отдыха. - Но там прохладно! Лен. Не вредничай, я ж соскучился - улыбнулся Витя, но жена не нашла его тон уместным. - Ничего, привык же в деревне, и тут сможешь на свежем воздухе пожить. Соскучился он! А я нет. Всё, тема закрыта. Так и прожили отпуск он на балконе, она в спальне, Миша в другой комнатёнке, поменьше А пальто? Лена до сих пор не могла простить мужа за то самое пальто с лисьим мехом по воротнику. Его покупали еще до свадьбы, когда Леночка была стройной, худенькой девушкой. Относила его Лена от силы три зимы, а потом, родив Мишку, раздалась. Бедра разошлись, да и полнота по рукам пошла, бюст стал больше. Пальто не застёгивалось, висело теперь в шкафу, в чехле, с привешенным рядом мешочком от моли. Долго висело. Лена всё думала его продать, сфотографировать и выставить в интернете, но руки не доходили. А выручить за него можно было нормальную сумму. Не шуба, конечно, но вещь качественная, тёплая, стильная, приглянулась бы комуто обязательно. Продать его Лена так и не успела. Виктор отнёс на работу, отдал какой-то сотруднице за просто так, объяснив это тем, что у неё квартира сгорела, носить нечего, родня вся бедная, пока, мол, на ноги встанет женщина, околеет же! -Ну давай её к нам позовём жить, а? - развела руками Лена, стоя перед раскрытым шкафом и безуспешно пытаясь понять, как вообще можно распоряжаться вот так её вещами.- А что, накормим, уложим с нами на кровать, ей же нужнее! - Лена, замолчи! - строго гаркнул Виктор.- Ты не понимаешь, о чём говоришь. Надо бы еще каких вещей женских собрать. У тебя ничего нет? Лена даже закашлялась от такой наглости. - Вещей? У меня? Ну дай посмотрю, а то, может, ты всё уже раздал? Она стала выдвигать ящики, выкидывать оттуда футболки, носки, лифы и полотенца, потом, схватив охапкой висящие на вешалке в шкафу кофты и блузки, кинула их на пол. Вот, смотри, сколько для погорельцев насобирала. Чего ж не взял? Бери, сердобольный ты наш! Ох, как тогда она ненавидела Витьку, этот его тоскливый взгляд, поникшие плечи, спину его ненавидела. Так и хотелось запустить в неё чем-нибудь! А Тамара, выслушав всё это по телефону, только усмехалась. - Леночка, ты вышла замуж за ненормального человека. У него диагноз, он всё тащит из семьи. Отведи его к психиатру. - Том, прекрати, но он же хотел, как лучше- начинала Лена защищать мужа, потом вспоминала лисий воротник на пальтишке и, закусив губу, тихо всхлипывала. -Ладно, надо вещи, ну ты хоть спроси, можно ли взять! Так нет, расхозяйничался! Своё он не больно-то раздаёт!.. Но это было не так. Своё, как и Ленино, да и старое Мишкино, Виктор мог спокойно подарить, отдать, не требуя ничего взамен. У Виктора был хороший велосипед, лёгкий, удобное седло, хорошо смазанная и отрегулированная цепь, камеры надуты всегда, шины в порядке. Но он давно висел без дела в холле на крюках. Раньше Витя катался вместе с сыном в парке, теперь уж и не солидно, и некогда, да и колени стали ныть, не выдерживают такой нагрузки Лена не сразу заметила пропажу. Полутёмный коридор, в который выходили двери трёх квартир, она всегда проскакивала быстро, спешила домой. А тут закопалась с ключами, подняла глаза, а крюки пустые. Велосипеда нет! Она ворвалась в квартиру, стала кричать, что их ограбили, что срочно нужно делать в двери холла замок. Миша, заспанный, взъерошенный, высунулся из своей комнаты, попросил не шуметь. - А я не могу не шуметь, сынок! Нас ограбили!- закричала она. - Отец где? Миша, я спрашиваю, где отец?! - Уехал к комуто на квартиру люстру вешать, сказал, будет поздно,- зевнув, ответил Миша.- А что стащили-то? - Велосипед! Папин велик, Мишка! Он же тебе предназначался! Вот летом на даче как бы ты на нём А теперь, - Лена прослезилась от обиды на грабителей и на то, что Вити опять нет рядом, когда случается несчастье. Михаил расстроенно вздохнул. Велосипед отец, действительно, обещал отдать ему. А вечером Виктор заявил, что суета с воровством здесь лишняя. Он сам забрал велик, подарил сыну своей коллеги, к которой ездил вешать люстру. - Они, понимаешь, Лен, бедновато живут, отдают много за кооперативную квартиру. А парень давно мечтает о велосипеде. Полина ему обещала на день рождения, оно завтра, а подарка нет Ну я помог. Ты чего, Лен? Он смотрел, как по лицу жены текут слёзы. - Я чего? Да что ж ты всё каких-то убогих везде находишь, им последнее отдаёшь, а? Родного сына на какогото чужого променял! Не стыдно? Мишка тоже хотел этот велосипед! Да, хотел! Что ты смотришь?! Иуда! Она что только не плюнула ему на тапки, отвернулась ушла в комнату Миши. Витя постоял немного, переваривая слова жены, а потом крикнул: - Да если б он хотел, давно бы взял и катался! Ни разу не подошёл, не попросил. А велик уже пятый год висит! И никого я не менял. Если надо, завтра же пойдём и купим Мише новый велосипед, какой он захочет. - А надо! Надо! И пойдёшь, и купишь! И не смей деньги из семейного кошелька брать! Сам виноват, сам и ищи средства! Ни копейки из бюджета не брать, понял?! - выскочила Лена из Мишкиной комнаты, встала, гордо подняв подбородок. Так его, Витьку, так! Психопат несчастный! Уж повелось у них, что всю получку Витя приносил домой, себе ничего не оставлял, деньги лежали в коробке из-под Мишиных детских ботинок. Расходами заведовала Лена, выделяла, благосклонно отслюнявливала мужу на карманные расходы, они же покупали того, что она скажет, Мише денег давала всегда щедро, чтобы мальчик не чувствовал себя нищим среди друзей. Себе тоже брала хорошую сумму, ну и плюс её зарплата, которая в общий семейный бюджет не шла, вся на себя любимую. Витя не возражал. На себя тратить ему было как-то ни к чему, если что надо, жена сама купит ну, сорочки, брюки, носки. Она притаскивала Виктора в магазин распродаж, ставила в примерочной и курсировала по залу, принося бесконечно то одну вещь, то другую, заставляла перемерить всё, что ей понравилось, потом, вскинув глаза к потолку и сложив все ценники, большую часть товара откладывала, выбирала дветри, максимум пять вещей, сама за них расплачивалась. Виктора не спрашивала, будет ли он такое носить. Он и сам не задумывался. Нормальные вещи, приличные, так чего зря Ленку расстраивать?! Она и так, вон, вся заведенная, устала, понятное дело!.. Ну а как же тогда с велосипедом быть?! Виктор порыскал по карманам, денег совсем не было. Нет значит надо заработать. Мише нужен велосипед? Миша его получит. Мужчина быстро натянул спортивный костюм, обулся в старые кроссовки, вынул из шкафа рваную куртку. -Ты куда намылился? Ужин скоро! - крикнула, мельком оглядев супруга, Лена. -Деньги зарабатывать. На велосипед,- спокойно пояснил Витя и ушёл. Мишка хотел побежать за ним, сказать, что ничего не надо, что он вообще скейт хочет, но тогда он был еще полностью во власти матери, боялся её расстроить, поэтому слушался беспрекословно. - Миша, стой! Пусть идёт. Он сам виноват!- спокойно приказала Лена. Сын вздохнул и пошёл мыть руки перед ужином. Мужчина вернулся домой поздно, долго кряхтел в прихожей, потом охал в ванной. -Пап, ты где был? Что ты так скрючился? - тихо спросил Миша, дождавшись, пока отец выйдет из ванной. Витя, на полусогнутых ногах доковылял до кухни, осел на табуретку, положил голову на руки, потом, будто спохватившись, сказал: -Там в куртке двадцать тысяч лежит. Тебе на велосипед. Ты только сам выбери и купи. Хорошо? Не дойду я до магазина. Спину прихватило. - Пап! Ну какие деньги, пап! Ты чего?! Мама же пошутила! Мишка сел рядом с Виктором, стал трясти его за плечо. -Да не трогай ты меня, больно!- процедил сквозь зубы мужчина. - Не молодеет папка твой Раньше вагон разгружал на раздва, потом на танцы бежал, а теперь... Пошутила, говоришь? Нуну. Смешно. Он застонал, по пояснице прокатилась волна жаркой боли, ударила в левую ногу, запульсировала в пальцах. -Пап, может врача вызвать? Они укол сделают. - не отставал парень. - Не надо, сынок. Сейчас пройдёт. Ты иди, поздно уже. Он так и уснул за столом, неловко облокотившись плечом на стену. Уснул, будто провалился туда, в своё детство, когда жили с дедом в деревне и всегда у них в избе было полным-полно людей, все к деду за советом ходили, что-то рассказывали, ждали его одобрения, помощи. И он был на это щедр. -Через нас Боженька людей любит, Витька!- любил повторять дед.-наши добрые дела -это от Него привет большой. И потом от этих людей добро будет, это тебя Бог так возлюбит! Дед был религиозный, но науку знающий, начитанный, сочеталась в нём загадочным образом любовь к вере и трезвое видение мира. Как так получалось, он и сам объяснить не мог. - Просто вера, Витюш, это вера. Ты её никак не хочешь проверять. А наука это ж совсем другое. И доказывать одно другим я не хочу,- разводил он руками Витя вздрогнул, открыл глаза. Рядом с ним стояла Лена, за окном светало. Жена протягивала ему таблетку и стакан с водой. - Не надо. Отпустило уже,- буркнул Витя и пошёл собираться на работу. - Деньги на столе я оставил! - бросил он и захлопнул входную дверь. Велосипед Миша тогда себе покупать не стал. Тех денег даже в руки не взял. Было как-то неудобно, стыдно что ли? Он с осуждением смотрел на мать, а она обиду это запомнила и теперь, нахмурившись, лежала рядом с храпящим мужем, вспоминая его прегрешения. Он мог привести домой совершенно чужого человека, усадить его за стол, выставить всё, что есть вкусного, что Лена наготовила чуть ли не на неделю. -Кто это? - испуганно спрашивала жена, разглядывая грязного мужчину или замухрышкуженщину, сидящую на её кухне.- Витя, пусть немедленно уходит! -Голодный человек, ты же видишь. Сейчас поест и уйдёт. Я всё уберу, ты не волнуйся! Елена Семёновна сглатывала, закрывала глаза и уходила подальше, боясь, что не выдержит и сорвётся схватит веник и выгонит беспризорных этих на улицу. И выгнала бы, но стеснялась, не любила шума, скандалов, пересудов соседей. А Виктор продолжал в том же духе, раздавал вещи, которые считал комуто более нужными, чем им, помогал. Уборщице, Тарыне, без паспорта и с выводком детей, которая сбежала от мужа и теперь обреталась в подвале их института, он добился места в общежитии, все инстанции прошёл, хотел писать министрам, но тут Тарына пришла, положила на стол перед Витей пшеничную лепёшку, встала на колени и хотела уж ноги ему целовать. -Ты что, Тарына?! В своём ли уме? - на манер деда испуганно прошептал Виктор. -Дали нам с детьми комнату, душ там, туэлэт есть, жить теперь есть, где!1 радостно, плача и смеясь, зашептала женщина. -Туалет, - поправил ей Витя. - Ну и хорошо. Видишь, мир не без добрых людей! Ну ты встань, встань, неудобно же! Теперь надо бы прописку какую или что там Я узнаю. Тарына с тех пор на каждый праздник приносила в каморку Вити какие-то угощения, баловала его, а ночами молилась за своего спасителя. Много чего могла вспомнить Лена, но уснула. Может и хорошо, а то бы прямо сейчас ушла бы от Виктора, развелась бы. Прошёл юбилей свадьбы, дотянули уж и до тридцати лет совместной жизни. Лена дурнела, но не лицом, там изменений Витя и не замечал. А вот характер... Жена становилась всё более нетерпима к Витиным поступкам, во всём видела угрозу своему благополучию. Миша к тому времени уже давно отселился от них, снимал вместе с девушкой квартиру, работал. Отца с матерью навещал мало, а если приезжал, то вынужден был слушать, какой Виктор ужасный муж, как он разоряет семью. Витя раздавал старые вещи, обустраивал чей-то чужой быт. У Лены лежал отрез ткани, уже старый, немодного раскраса, да и ткань теперь считалась бы простоватой, но женщина его не то, чтобы берегла, но, увидев в шкафу, каждый раз думала, что, может, родится у неё внук, будет она из этой ткани пеленки ему шить. Вздыхала благоговейно и снова запихивала тряпочку в дальний угол. А в одну из таких ревизий ткани не досчиталась. Пакет от отреза на месте, а самого полотна и след простыл. - Ты взял? - сварливо набросилась она на мужа. - Мне теперь что, запирать шкафы? Долго ещё это продолжаться будет? Таскаешь и таскаешь Мишино приданое! -Взял я. Да эти тряпки уж сколько лежат, аж пропахли все тленом. А я на работу отнёс, там у нас у сотрудницы дочке на урок надо, сарафан какой-то они шьют, что ли Ну чего покупать, если есть ненужный кусок?! Я отдал. Лена, закусив губу, еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. Сарафан! Из её отреза!!! Нет, она не бедствовала, но таких вот порывов мужниной души постить не могла. Не спросил её, сам, всё сам, с чужими людьми он был, кажется, ласковее, чем с ней!.. Всё решил сервиз. Он поставил точку в браке Елены Семёновны, вызвал очередную ухмылку на губах семь лет как разведённой Тамары и растерянность в глазах Михаила. У Лены в серванте стоял чайный сервиз. Она его не любила, говорила, что аляповатый, что чашки неудобные, а у чайника из носика постоянно подтекает заварка. Сервизом никто никогда не пользовался, он достался Лене от какойто дальней родственницы, фамильной ценности не представлял, равно как и ценности антикварной. Обычный, дешёвый фарфор, без изысков. Его пропажу Лена обнаружила, вернувшись из санатория, где грязевыми ваннами лечила нервы, а беседами с интересными мужчинами душу. Мужчины курили, Лена дышала, грязи обволакивали, Лена расслаблялась и прямо чувствовала, как молодеет, но ощущение парения прошло, когда, вернувшись домой, она заметила краем глаза непривычную пустоту в серванте. - Виктор! - медленно пошла она в спальню, увидела мужа, лежащего под пледом. -Что? Лен, принеси таблеточку, что-то опять спину прихватило, аж нога немеет, - прошептал мужчина. -Спина? Ага, побежала я уже! Где сервиз? Где эти дурацкие пионы на моём фарфоре? - она стояла у кровати, ждала. Муж молчал. Она забралась коленями на одеяло, повернула мужа к себе. Его будто перекосило от боли, но Елене Семёновне сейчас все равно. Он опять раздаёт её вещи! Опять, как психически больной, растаскивает их дом! -Я ещё раз повторяю, где? -Подарил. -Кому? Кому, изверг, ты всё там даришь? Может, у тебя кто есть? И пальтишко, может, она и носит? А ты тут плетёшь про своё человеколюбие мне, а? -У Лапановых, ты их не знаешь, дочка замуж вышла, я подарил им сервиз. Ты из него ни разу не пила чай. И из чайника там не течёт. Ты врала. Отстань, Лена, мне плохо чтото Да, там денег я еще брал. Надо было на лекарства помочь. У нас на работе мужчина один просил. И тут Елена Семёновна, закатив глаза, поняла, что больше так продолжаться не может. Она стала вынимать из шкафа вещи мужа, топтать их, рвать своими острыми ноготками, а потом смахнула одним движением все фотографии с комода. Рамки упали на пол, из них брызнуло стекло, оставив оголенными выцветшие фотографии. - Вот мне, мне ты хоть раз что-то подарил? Ну хоть чтонибудь, а? Хорошее, просто для души? Никогда. Зато для чужих ты весь - У тебя и так всё есть. А у других - нет.- Витя поморщился. -Ну вот пусть эти чужие и будут теперь с тобой. А я ухожу. Мише скажу сама, не утруждайся! - процедила женщина уже на пороге. - А тебя в психушку надо. Там таких добрых любят! Виктор сам вызвал себе скорую, сам, как мог, доковылял до лифта, потом, улегшись на каталку, попытался улыбнуться фельдшеру. -Ну вот и свиделись,- прошептал он пареньку, с которым вместе тогда тащили дядьку Егора с восьмого этажа на волокушах. -Эк вас Ну ничего, Виктор Андреевич, ничего! А мы сейчас вот так! Фельдшер сделал укол, Витя благодарно кивнул, а потом отключился. -Знаешь, что ли, его?- поинтересовался врач приёмного покоя.- Как за родного беспокоишься, все уши мне прожужжал! -Знаю. Хороший человек. Очень хороший. Он однажды старика одного с того света мне помог вытащить. -Тоже врач что ли?- заинтересованно уточнил доктор. -Нет, просто, я же говорю, очень хороший человек. Ну ладно, пора мне. Виктор Андреевич, вы тут держитесь! Жене-то сообщить? - наклонился попрощаться фельдшер. Витя чуть заметно помотал головой -Эй, вы к кому? Ишь, шустрая какая! Пропуск надо выписать!- окликнула медсестра мчащуюся по лестнице маленькую женщину, со спины так вообще ребенок, только коса уж больно взрослая. - К Копылову я. К нему. Надо поскорее, остынет всё! - пролепетала Тарына, подняв вверх завернутый в полотенце котелок.- Под плащом несла, берегла. Остынет плов! -К Копылову? Ожидайте. У него уж таких посетителей семь человек!- возмутилась администратор. - Кто ж он такой? И женщины к нему, и мужчины Может, какой гипнотизёр, целитель? Был у нас тут один такой К нему очереди выстраивались, мы не пускали, так они в окна лезли Да кто он, этот ваш Копылов? Тарына, смущенно пожав плечами, ответила: - Электрик он. Девоньки, милые, плов же стынет! Пустите! -Электрик! Ну ничего в этих мужчинах не разобрать... Ладно, иди ты со своим пловом, а то пахнет, я сейчас сама всё съем! - пробурчала администратор. - Да куда припустилась! Пропуск возьми! Вот! Тарына быстро пробежала по этажу, распахнула дверь нужной палаты, улыбнулась. Виктор, бледный, уставший от постоянной ноющей боли в ногах, оглянулся, кивнул. -Ну вот прав был дед! Через людей Бог нас вот так и любит, помогает, посылает добро нам. А мы всё ждём какого-то чуда. А оно вот, в палате толпится. Кто сюда только ни приходил! Все, кому Витя помогал, сторицей ему отплатили. И Миша приходил, садился на кровать, гладил отца по руке, улыбался. -Пап, ты на мать не сердись. Не хочет она навестить тебя, ну вот так... -Да я и не сержусь. Давно она это в себе носила, разлад наш. Помолчали. -Пап, спасибо тебе,- вдруг прошептал Миша. -За что? Я ж только дом растаскивал. Я семью разрушил, маму твою обидел. -Ты меня настоящим вырастил, живым, добрым... Пап, а я жениться собрался. Ты выздоравливай, мы свадьбу пока не назначаем. Как выпишут, как окрепнешь, так и отпразднуем, хорошо? Виктор улыбнулся, зажмурился, потому что от слёз стало больно глазам. Ой, чертёнок! Совсем ты у меня взрослый - стал! Ну наклонись, Мишук, поцеловать хочу. Миша послушно наклонился. Виктор обхватил его плечи рукой, погладил по спине, неловко чмокнул в щёку. -Ладно, ты иди, наверное, сынок. Маме привет большой передавай. Попроси, чтобы простила меня. Пожалуйста. Я думал много, понял, что как-то отдельно мы с ней всё же жили. Каждый своим умом. Виноват я -Неправда, папа! Ну хорошо, передам. Пока! Лена увиделась с бывшим мужем только на свадьбе Михаила. Она была не одна. Её спутник курил сигареты с ментолом и хрипло смеялся, он всё нёс в дом, был прижимист и расчётлив. Он вел учёт трат Елены Семёновны и выдавал ей каждый месяц определенную сумму, забирая всю Ленину зарплату в семейный бюджет. Ни единой кофточки или туфель она не выкидывала, не спросив у него разрешения. Скоро запах ментола стал раздражать, захотелось домой, к Вите, и Бог с ними, с вещами! Лена позвонила бывшему мужу, но дома его не застала. Какая-то женщина на ломаном русском сообщила, что Виктор Андреевич в санатории, у какого-то известного врача проходит реабилитацию. -Адрес! Дай мне адрес! Кто ты там? Прислуга? Он, что, совсем с ума сошёл?! Прочь из нашей квартиры! - закричала Елена, но ей не ответили. Елена Семёновна, недовольно поджав губы, пошла заваривать кофе. Её новый муж всегда пил кофе в пять вечера. Всегда из чашечки с лилиями на боку, всегда в одиночестве. Лена в его кабинет входить могла только два раза в день, когда приносит кофе и когда приходит поцеловать на ночь Зато новое пальто с соболиным мехом висит в гардеробе. Его Лена не носит, потому что вдруг разонравились ей меха Тарына положила трубку и, напевая, стала протирать пыль со стеклянных дверок серванта. Там, на месте подаренного сервиза, теперь стояла огромная ракушка, привезенная Мишей отцу в подарок. Ах, красота! Море хоть так послушать! Тарына хотела, было, вынуть ракушку и приложить её к уху, но постеснялась. Надо спросить Виктора Андреевича. А он когда еще приедет? Друг-то его, тот, кому электричество в деревне Витя делал, стал тестем хорошего врача, вот и взяли Виктора в санаторий. Добро вернулось, описав огромный круг, дотянувшись лучами до неба и спустившись обратно теплыми волнами, греющими сердце. Много у Виктора друзей, много рядом тех людей, которые помогут. И он им поможет. А как иначе? Круговорот добра в природе, так ещё дед говорил, мудрый был человек. Вите его часто не хватает Давно умер старик, но всё же приходит он к своему Витюшке, во сне, в дрёме, садится рядом и гладит внучка по голове, шепча что-то загадочное, родное, утешает, уговаривает, чтобы не грустил Виктор, что Леночка ушла. Так им обоим легче же! Витя слышит сквозь сон, кивает, а когда просыпается, вспомнить уже не может, но на душе такая благодать, будто заново родился. Это, наверное, и есть любовь, настоящая, безусловная. И она вечна... автор - Любовь Курилюк /Зюзинские истории/

"Отчим заходил в мою спальню в любое время". Трагедии и триумфы Эдиты Пьехи "Спишь, Эдитка?" - раздался его голос. Эдит-Мари притворно-глубоко задышала: вдруг отчим не поймет, что она не спит. В воздухе явственно пахло алкоголем: значит, пан Голомб после работы в шахте заглянул в пивную. "А ну, кончай притворяться", - злобно прошипел отчим и со всей силы дернул одеяло. Эдит-Мари, рыдая, полетела на пол. В Советском Союзе ее считали "настоящей француженкой", ведь Эдит-Мари родилась 31 июля 1937 года во Франции. И кому было дело до того, что Нуайель-су-Ланс - это всего лишь маленький шахтерский городок в 200 километрах от Парижа. Родителями девочки были польский эмигрант Станислав Пьеха и его супруга Фелиция (урожденная Королевска). Свое "французское" имя Эдит-Мари малышка получила от отца. Станислав был поклонником французской певицы Эдит Пиаф, а, кроме того, обожал свою покойную бабушку Мари. И Станислав, и Фелиция трудились на единственном крупном предприятии Нуайель-су-Ланса - на угольной шахте. Отец был шахтером, мать - сортировщицей. Станислав не отличался крепким здоровьем, и в шахту спускался только ради семьи. В 1941 году, когда Эдит-Мари исполнилось четыре года, у ее отца был выявлен "силикоз" - "болезнь шахтеров". Пыль, насыщенная диоксидом кремния, постепенно разрушила легкие Станислава, вызвала стойкое воспаление. Вскоре шахтер Пьеха скончался. Лямку кормильца семьи пришлось набросить старшему сыну, 14-летнему Павлу. Подросток был крепким и не по возрасту сильным, однако, шахта вскоре разрушила и его здоровье. Эдит-Мари и Павел Пьеха. В 1944 году, в возрасте 17 лет, Павел скончался от туберкулеза. Все еще весьма красивая Фелиция оказалась в отчаянном положении - шла война, а денег на то, чтобы кормить дочь, у женщины не было. А тут как раз земляк, шахтер Ян Голомб, который и раньше поглядывал на красавицу, начал настойчивые ухаживания. Хоть и не нравился Фелиции немолодой, некрасивый Голомб, но все же она вышла за него замуж, а в 1945 году родила сына Юзефа. Ян отличался крутым нравом, любил выпить. К дочери жены от первого брака Голомб по какой-то причине испытывал неприязнь. Ян бил девочку за любой проступок, и Фелиция, занятая маленьким сынишкой, ничего с этим не могла поделать. Много позднее Эдита вспоминала: "Отчим заходил в мою спальню в любое время. Если что-то ему не нравилось - наказывал". Однако Ян отлично зарабатывал, к тому же, он был польским коммунистом, что на фоне завершающейся Второй Мировой войны было очень перспективным. В 1946 году Ян вывез семью из капиталистической Франции в социалистическую Польшу. Поселились в Богушове в земле Силезия. Эдит-Мари пошла в местную школу, где выучила польский язык. Именно в Богушове девочка впервые начала петь в хоре. Все отмечали ее прелестный, чистый голосок. Эдит-Мари стала втайне мечтать о том, чтобы стать певицей, как ее тезка Эдит Пиаф. Когда о мечте девочки стало известно отчиму, тот взбеленился и отколотил падчерицу. "Пойдешь работать на фабрику!", - кричал Ян. В 1951 году 14-летняя Эдит-Мари наконец-то проявила характер. Топнув ногой, девочка-подросток закричала, что пойдет учиться в педагогический лицей в Валбжихе. Ян, впервые получивший отпор, стушевался. Эдит-Мари поступила в лицей, который с блеском окончила, получив диплом учителя начальных классов. Девушка стала преподавать в школе, однако, она мечтала продолжить обучение, получить высшее образование. По мнению Пьехи, воплотиться ее мечта могла только в одной стране мира - Союзе Советских Социалистических Республик. Эдит-Мари, называвшая себя просто Эдита Пьеха, отправилась в СССР, где поступила в Ленинградский государственный университет им. А. Жданова на отделение психологии философского университета. Так получилось, что СССР воплотил не только мечту юной польки о высшем образовании, но и потаенную, выстраданную мечту о пении, о сцене. Ту мечту, за которую ее бил отчим. В Ленинградском университете Пьеха стала артисткой хора польского землячества, возглавлял который студент Ленинградской консерватории Александр Броневицкий. Обнаружив у Эдиты безусловный певческий и сценический талант, Броневицкий забрал девушку в возглавляемый им ансамбль "Липка". В новогоднюю ночь 1 января 1956 года Эдита Пьеха впервые вышла на сцену малого зала Ленинградской консерватории в сопровождении ансамбля Броневицкого. 18-летняя певица исполнила песню на польском языке. Дебют оказался успешным. Вскоре Пьеха из-за концертов и гастролей была вынуждена перейти на заочное обучение. Пьеха стала солисткой ансамбля "Дружба" (так переименовали ансамбль "Липка"), а в 1957-ом удостоилась золотой медали Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. В этом же году была записана первая грампластинка Эдиты Пьехи. Творческий союз Эдиты и Александра Броневицкого перерос в любовь. В конце 1956 года молодые люди стали мужем и женой. В составе "Дружбы" Эдита объехала весь СССР, выступала во многих странах Европы (в том числе, капиталистических), давала концерты на Кубе, в странах Латинской Америки. Казалось, карьера Пьехи будет безоблачной... Гром грянул в 1959 году, когда Ленинградский комитет КПСС через прессу обвинил ансамбль "Дружба" в пропаганде буржуазной культуры, джаза и, в целом, в антисоветском поведении. Гастроли коллектива были прекращены. Александру Броневицкому стоило огромных усилий добиться официального просмотра "Дружбы" в Министерстве культуры СССР. Эдита Пьеха и члены ансамбля выступили перед чиновниками. Посовещавшись, члены Минкульта дали добро на продолжение творческой и гастрольной деятельности коллектива. В 1961 году Эдита родила супругу дочь Илону. К тому времени Пьеха была уже "звездой" всесоюзного масштаба. Очаровательную польку приглашали на "Голубые огоньки", она снималась в кино, выступала в лучших концертных залах страны. В 1967 году Пьеха получила советское гражданство, а в 1968-ом, после исполнения песен "Огромное небо" и "Следующий" стала заслуженной артисткой РСФСР. В 1970-ом Эдита впервые выступила в финале телевизионного фестиваля "Песня года" - впоследствии певица стала завсегдатаем этого мероприятия. Слава Пьехи росла с каждым годом, но вот ее отношения с мужем безнадежно испортились. Если в начале творческого пути все решал Броневицкий, как человек, сделавший из Эдиты артистку, то уже к середине 70-х зритель требовал на сцену не ансамбль "Дружба", а Пьеху. Александр злился, ревновал Эдиту и к другим мужчинам, и к ее невероятному, поразительному успеху. В 1976 году Эдита сообщила мужу, что она влюбилась в другого. Этим другим был полковник КГБ СССР Геннадий Шестаков. Пьеха предложила Броневицкому следующий вариант: они разводятся, но продолжают сотрудничество. Александр, покраснев до корней волос, начал кричать в лицо жене: "Если ты уйдешь от меня, тебя забудут через год!". Пьеха все-таки ушла. И от мужа, и из ансамбля "Дружба". Броневицкий ошибся. Карьере Эдиты уход от мужа не повредил, но вот личная жизнь во втором браке совершенно не заладилась. Шестаков оказался запойным алкоголиком. Промучавшись рядом с вечно пьяным мужем шесть лет, Пьеха подала на развод. С 1983 года Эдита Станиславовна о личной жизни не помышляла, целиком отдавала себя творчеству. Собирала полные залы восторженных поклонников, трижды выступала перед нашими бойцами в Афганистане, выпускала пластинки миллионными тиражами. 13 апреля 1988 года Пьеха узнала страшную новость: во время гастролей ВИА "Дружба" в Нальчике скончался от сердечного приступа ее бывший супруг Александр Броневицкий. Эдита Станиславовна узнала и причину смерти Александра. Новая жена Броневицкого, солистка "Дружбы", отправилась на вечеринку и закрыла мужа на ключ. Александр проснулся, стучался в дверь, пытался куда-то позвонить. Наутро был обнаружен мертвым с трубкой в руке. Смерть Броневицкого потрясла Пьеху. Пришло запоздалое раскаяние, осознание, что без этого человека испуганная девочка из Польши, дочка шахтера, едва ли бы добилась чего-то в новой для себя стране. Пьеха стала организатором большого концерта памяти Александра Броневицкого. Мероприятие прошло 13 апреля 1989 года в БКЗ "Октябрьский". В 90-е годы Пьеха не бедствовала. У артистов, в отличие от других представителей творческой интеллигенции, была возможность зарабатывать концертами, продажей аудиокассет. Однако именно в 90-е Эдита Станиславовна почувствовала необходимость крепкого мужского плеча, и в 94-ом в третий раз вышла замуж. Ее избранником стал сотрудник администрации президента России Владимир Поляков. В 2000 году Пьеха выпустила альбом "Никогда любить не поздно", который стал последним в ее карьере. В 2006 году Эдита Станиславовна развелась с третьим супругом, и тут же дала огромный концерт в Петербурге, посвященный Александру Броневицкому. В "десятые" гастрольная деятельность артистки пошла на спад: сказывался возраст. В 2019-ом Пьеха провела последние концерты в Петербурге, после чего перестала выходить на сцену из-за больных ног. В настоящее время Эдите Станиславовне 87 лет, она живет в деревне неподалеку от Петербурга в своем доме. Долгих лет великой артистке! Люди Истории Даты

Иван и Татьяна мирно обедали, когда входная дверь распахнулась и в дом зашла неопрятная женщина. Она небрежно кинула старый рюкзак в угол и сказала: — Ну, здорово, батя, — и раскинула руки для объятий. Иван подавился и стал судорожно кашлять. А Татьяна гневно сказала: — Ты кто такая? И какой батя ? Женщина прищурилась : Ты, тетя, забор свой прикрой. Я не к тебе пришла , а к отцу родному. Папочка, ты что меня забыл? Это же я, твоя доченька, Рита. Сколько лет прошло, а я все успокоиться не могу. Как там мой папочка поживает, не хворает, не дай Бог — притворно всхлипнула Рита. Иван наконец выдавил из себя : Зачем? — кашель опять одолел его — Зачем, ты пришла?- сдавленно спросил он. — Так за подарком, папа. За куклой, которую ты мне обещал двадцать лет назад — ухмыльнулась Рита. Мамы не стало, когда Рите семь лет было. Отец выдержал один с полгода и привел ей новую маму Таню. А с ней ещё двух братьев. Первым делом, новая мама выселила девочку из ее комнаты и поселила в общей. Мальчишкам нужнее, виновато объяснил отец,пряча глаза. Пацаны были постарше девочки и очень шкодные. Они постоянно рвали тетради первокласснице и она по ночам, размазывая слезы, при свете луны, переписывала домашние задания. Ведь мама Таня запрещала зря жечь свет. А когда Рите исполнилось восемь, прямо в день рождения, отец отвёл ее в приют. Доченька, это ненадолго. Скоро я тебя заберу обратно. Буду приходить к тебе по выходным и принесу тебе большую куклу. Помнишь, она в магазине на витрине стояла. Вот такую и привезу! Рита долго ждала папу и подарок, но он так никогда и не пришел. Рита бесцеремонно села за стол и скомандовала : — А ну ка , тетя, плесни мне супчика. Жрать хочу, прям переночевать негде — и захохотала своей шутке. Таня молча достала тарелку и бухнула туда один половник. Рита покачала головой : — Вот сколько лет прошло, а ты , тетя , не изменилась. Опять на мне экономишь? Давай больше, чё жмешься ? И повернулась к отцу: -Ну что , папочка, доставай свою заначку, накатим по одной за встречу — весело сказала Рита. Тот посмотрел на Татьяну. Та сквозь зубы, прошипела :-Мы не употребляем. Рита хлопнула себя по коленке : -Я так и знала. Но ничего, я в отличии от своего бати, с пустыми руками в гости не хожу. Тетя, метнись и дай мне мой рюкзак. Та вспыхнула :- Тебе надо, сама и неси! Рита подняла бровь и вкрадчиво сказала: — Тетя, ты не поняла главного. Я не просто пришла, вас повидать. Жить у вас буду. А что? Ты когда-то меня из дома выселила, отправила в казённый дом. Правильно? Теперь твоя очередь. Вали отсюда или нет, будешь хорошо себя вести , может и разрешу остаться. Татьяна с возмущением, повысила голос : — Иван, а ты чего молчишь? Твоя дочь надо мной издевается, а ему хоть бы хны. Тот поерзал на стуле и сказал — Рита, ты это , того. Не груби тете Тане, она здесь хозяйка. Рита покачала головой — Ой, как все запущено. Молодец, тетя, загнала моего отца под каблук. И смотрю, очень плотно. Ты , бать, не трусь. Мы с этой тёткой разберемся. Тоже отправим куда-нибудь! Татьяна взвизгнула : Я сейчас сыну позвоню. Он тебя, дрянь такая, выкинет отсюда! На что Рита ехидно сказала : -Это Юрку что-ли? Так он за пузырь скорее тебя отсюда выкинет. Да, тетя, не повезло тебе с детьми. Старшенький то твой того, сгинул, да? Уж очень , я слышала, к спиртному был не равнодушен. И младшенького такая же участь ждет. Татьяна забилась в истерике. — Не тронь моих детей. На себя посмотри. Явно не во дворце живёшь! Рита грубо ответила : -Так благодаря тебе, тетя. Ты-то неплохо устроилась когда-то в жизни. Нашла себе вдовца и влезла в его дом. Отделалась от его дочери в пользу своих деток . Жила видно все годы неплохо. Про меня наверное и не вспоминала. Избавилась от дочурки. Но я то вернулась, назло тебе и повторяю, жизнь тебе теперь адом покажется. У меня далёкие планы. Муж у меня имеется, гражданский. Три ходки за спиной. Так он через неделю приедет, тут будем жить. Потом , папочка, мы тебя внуками радовать будем. Классная жизнь нам предстоит. А чё? Семья наконец воссоединится . Да , папа? Ты же скучал за мной? Иван кивнул и опустил голову. Рита победно посмотрела на Татьяну : -Вот видишь? А сейчас постели мне, я устала. Поспать хочу. А как встану, чтобы баньку мне протопила, грязь с себя смыть. Рита притворилась, что спит , а сама стала подслушивать. Татьяна полушепотом говорила Ивану : — Ты тряпка, что-ли? Чего молчал, как рыба. Она здесь жить собралась, ещё и с зеком. Ты что не понимаешь? Они же нас обнесут или чего хуже. Гони ее в шею, говорю тебе. Гуляла где-то все эти годы, пусть гуляет дальше. Иван виновато отвечал — Но она же моя дочь. Как я ее выгоню ? Ты и так меня тогда заставила отказаться от нее. Нет, не могу и не хочу. Мне и так стыдно перед ней. Рита мысленно, похлопала. У отца оказывается капля совести ещё осталась. С такими мыслями, она уснула. Какой-то шорох, заставил ее насторожиться. Она приоткрыла один глаз. Татьяна стояла около нее, с подушкой в руках. — Посадят, тетя- громко сказала Рита. Та от неожиданности вздрогнула. — Я это. Тебе ее принесла. Чтобы мягче было — Рита засмеялась : — Ну спасибо. А я грешным делом подумала плохое. Ну что, баню протопила? Татьяна засуетилась — Отец твой топит. Ты, может, покушаешь? Я там блинов напекла. Рита удивилась — Что-то подозрительно ты, тетя, такой доброй стала. Травануть меня хочешь? Не получится. У меня с пищеварением все в порядке, хоть гвозди переваривай. И я тебе не верю. Ты как была змеёй, такой и останешься. Неделю Рита гоняла Татьяну. Та взмолилась : Будь милосерднее , девочка. Я же уже не молодая. Рита жёстко сказала — А где было твое милосердие, когда ты маленькую девочку от дома оторвала ? Что молчишь, стыдно? А мне нет. Ты мне ответишь за все мои слезы. Татьяна встала перед ней на колени — Прости меня за ради Бога. Меня и так жизнь наказала. Куда ещё больше — рыдала она. Рита махнула рукой — Ладно, вставай. Вижу, что проняло хоть чуточку. Живите, как жили. А я уезжаю. Хоть и без подарка , да , пап? Иван подскочил: — Доченька, так давай я тебе денег дам. Купишь на них все что хочешь — Рита покачала головой: — Ты так ничего и не понял, отец. Я к тебе не за деньгами приехала. А только за тем, чтобы услышать от тебя хоть словечко о любви ко мне. Но, видимо, зря. Прощайте! И закинув рюкзак на плечо , вышла. Никто за ней не вышел, хотя она ждала. За деревней ее ждала машина. Она села в нее и расплакалась, как ребенок. Мужчина обнял ее и прижал к себе : — Я же говорил, что это плохая идея. Зачем ворошить старое, когда у тебя есть настоящее. Разочаровалась , да ?- сочувственно, спросил он. Рита подняла на него глаза: — Да, милый. Я же думала, что отец меня любил все эти годы, просто оступился когда-то. И примет меня любой. Они даже про меня и не вспоминали, представляешь? — она опять зарыдала. Мужчина обнял её ещё крепче : — Надо мужа слушать, Риточка. Я же предупреждал, что так может быть. А ты упёрлась, он хороший. Поехали лучше домой, дети уже соскучились. Все спрашивают, когда мама приедет. Рита вытерла слезы и улыбнулась : — Я тоже соскучилась по ним. Поехали быстрее. Но первым делом под душ. Смыть с себя все хочу. И забыть. Давай только, пока мы здесь, к маме съездим. Цветы положим, я по дороге нарвала. А отец? Не было его в моей жизни и не надо. У меня есть ты и дети. Мне больше никого не надо. Прошлое пусть остаётся в прошлом, ты прав. Но мне надо было попытаться. Не получилось и Бог с ним. На все воля божия… К сожалению, имя автора неизвестно. (орфография автора)

Неожиданное наследство Кира никогда не была красавицей, и поэтому очень удивилась, что на неё обратил внимание симпатичный мужчина, регулярно посещавший их ресторан. В тот день он изрядно выпил во время ужина с партнёрами, а когда те ушли, стал делать комплименты официантке. Кира и сама не поняла, как получилось, что после смены они поехали к Виктору домой... Через месяц 19-летняя Кира поняла, что беременна. Никаких иллюзий по поводу отношений с Виктором (собственно, и было-то у них всего раз) она не питала, но решила с ним поговорить. — Виктор Григорьевич, я беременна, и мне нужны деньги на аборт, — без эмоций заявила Кира. — А ты уверена, что от меня? — произнёс мужчина. — Впрочем, — он окинул девушку взглядом с ног до головы. Я подумаю, что можно сделать. На следующий день разговор продолжился. — У меня к тебе предложение, — сказал Виктор Григорьевич. — Ты оставляешь ребёнка, воспитываешь и никому не говоришь, что он от меня. Я куплю тебе квартиру и ежемесячно буду выдавать приличную сумму. Потом помогу с работой. — Зачем вам всё это нужно? — удивилась Кира. — Я вас не шантажирую, никому рассказывать о ребёнке не собираюсь. Просто дайте денег на хорошего врача. Мне проблемы не нужны. — Я женат уже 10 лет, но моя супруга до сих пор не смогла родить ребёнка. Скажем так, определённые обстоятельства не дают мне с ней развестись. Надеюсь, в будущем у меня появится возможность официально признать ребёнка на стороне. Не хочется совсем остаться без наследника. — Я подумаю, — ответила Кира. Размышляла она недолго. Родных у неё не имелось, перспективы самой заработать на квартиру были весьма призрачные, горбатиться официанткой ей жутко не нравилось. Правда, детей она не очень любила, но уж как-нибудь. «Возможно, это мой шанс выбраться из нищеты. Будь что будет», — решила девушка. Виктор Григорьевич к делу подошёл серьёзно. Они даже подписали договор. Кира в нём особо ничего не поняла, только отметила про себя пункты о покупке квартиры и ежемесячных перечислениях. Дочь Кира не обижала, заботилась о ней, но была к девочке совершенно равнодушна. Юля же росла спокойным ребёнком, ластилась к матери, не понимая, почему родительница так холодно к ней относится. Виктор Григорьевич не только купил квартиру и давал деньги, как обещал, но и помог Кире получить высшее образование, а затем способствовал её продвижению по карьерной лестнице. К 30 годам Кира стала управляющей рестораном, в котором изначально работала официанткой. Юлю отец навещал примерно раз в месяц в течение 10 лет. Потом его семья перебралась в Москву, и визиты бизнесмена сошли на нет. Деньги он исправно продолжал переводить. Девочка не знала, что приходивший к ним раз в месяц мужчина является её отцом. Кира замуж так и не вышла, но завела кавалера, который был моложе её на 12 лет. Эдик работал барменом, был не обременён семьей и не стеснялся брать деньги у лю бовницы. Историю жизни Киры он знал. — Слушай, раз у Юльки богатый папаша, почему ты с него ещё денег не стрясёшь? — спросил он у Киры, когда она сказала, что ему придётся подождать с покупкой новой машины. — Да я подписала тот договор, фактически не глядя. А там, оказывается, прописано, что я отказываюсь от каких-либо претензий к отцу девочки. Тем более, что официально он дочь не признал. Не подкопаешься, — пояснила она. — Ну и что? Можно же через суд доказать отцовство. — А смысл? Больше, чем он мне сейчас ежемесячно платит, суд не присудит. Тем более, что Юльке через год 18 лет исполнится — он вообще получит право ничего мне не платить. — Ну она хотя бы наследницей будет, если что. — Какой ты умный, — с сарказмом произнесла Кира. — Всё имущество у них записано на жену, которая, кстати, всё-таки родила ему сына. Радоваться надо, что он от своих обязательств в отношении Юльки до сих пор не отказался. В то же время Юля стала встречаться с однокурсником Егором, бедным студентом, приехавшим из какого-то посёлка. Молодые люди любили друг друга и планировали пожениться, как только им обоим исполнится по 18 лет. Кира изначально не слишком интересовалась личной жизнью дочери, но вдруг заявила, что ей следует познакомиться с более перспективным женихом. — Он, конечно, старше тебя, но это и к лучшему. Пока работает барменом. Богатый отец его заставил «познать жизнь». Потом займёт своё место в семейном бизнесе, — врала женщина напропалую дочери. Юля ни разу не видела лю бовника матери и не догадывалась, что Кира пытается свести дочь с Эдиком из своих, меркантильных интересов. — Ладно, мам, — покорно ответила Юля, мысленно надеясь, что она сама не понравится ухажёру. После пары свиданий с Эдиком девушка заявила матери, что мужчина ей не нравится и встречаться она с ним не будет. Кира попросила дочь всё-таки присмотреться к новому ухажеру. Юля была удивлена настойчивостью матери. Раньше она просто не обращала внимания ни на дочь, на Егора. Правда, как водится, вскрылась случайно, когда девушка без предупреждения приехала на работу к матери и услышала, что та с кем-то спорит в кабинете. — Да что я ещё должен сделать? Ну неинтересно ей со мной, — оправдывался мужской голос, в котором Юля узнала голос Эдика. — Придумай что-то ещё. Или ты не хочешь жить безбедно в нашем доме в Греции? — вопрошала мать. — Да хочу я, хочу. Но, любимая, Юльке твоей я не интересен. По-любому она о Егоре своём всё время думает. Может, есть ещё какой-то способ завладеть её наследством? — Какой? Папаша её хитрый был. Чётко указал в завещании, что квартира в Москве и дом в Греции переходят Юльке в наследство, когда ей 18 исполнится. И помер прям вовремя. Я и так юристов его, как могу, притормаживаю, чтобы они дочери ничего пока не говорили. Юля оторопела. Наследство? Любимая? Что задумала мать? Девушка не стала обнаруживать своё присутствие. А буквально тем же вечером на свидании ошарашила Эдика. — Я всё слышала. Рассказывай, что там придумала моя мать, — потребовала девушка. Когда надо, она умела быть твёрдой. — Да ты всё не так поняла, — попытался юлить мужчина, но что-то в выражении лица спутницы заставило его изменить решение. — Папаша твой оставил тебе наследство. Ну ты слышала. Юля утвердительно кивнула. — Ну вот. Там не только квартира и дом, а ещё и кругленькая сумма на счёте. Кира придумала, что я на тебе женюсь, а потом она как-нибудь хитренько устроит, чтобы ты переписала всё на меня. Женщины же готовы на всё для любимого… — Тоже мне любимый, — хмыкнула девушка. — А что? — обиделся Эдик. — Влюбилась же в меня твоя мать. — Ну-ну. Значит так. Планы меняются. Я всё равно получу своё наследство, но мать хочу проучить. Говорим ей, что женимся. Пусть порадуется немного. Можем даже свадьбу устроить, чтобы убедить её в том, что богатство уже совсем рядом с ней. — А мне от этого какая радость? — Миллиона хватит тебе? — Юля в упор посмотрела на «жениха». — Два. — Договорились. Кира буквально светилась от счастья, когда узнала, что Юля и Эдик собираются пожениться. Она уже представляла себе, как живёт в Греции вместе с любимым. Или без него? Возможно, там подвернётся кто-то получше. Всё умудрился испортить Егор. Юля не захотела рассказывать жениху о происходящем в её семье. Просто попросила его немного подождать со встречами — мол, она готовится к сессии и помогает матери на работе, времени нет. Но парень случайно увидел любимую под ручку с Эдиком — пара входила в подъезд дома Юли. Егор немного подождал, поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру. — Ты теперь с ним? — не теряя времени на приветствие, Егор потребовал объяснений от любимой. — Егор, я потом тебе всё расскажу. Сейчас уходи, пожалуйста, — Юля попыталась закрыть дверь. — Нет. Объясни сейчас. — Что тут происходит? — в коридоре появилась Кира. — А! Это ты? Егор, Юля выходит замуж. Тебе действительно лучше уйти. — Замуж? — парень изумлённо переводил взгляд с матери на дочь и обратно. — За кого? — За меня, — подал голос Эдик. — Это правда? Ты теперь любишь его? Если да, то я обещаю сейчас уйти и никогда не возвращаться. Только скажи правду. — Так, всё. Прекращаем ломать комедию, — повернулась Юля к Эдику. — Да не бойся, получишь ты свои деньги. Тот испуганно кивнул. — Егор, я люблю тебя и выйду замуж только за тебя. А вся эта «любовь» с Эдиком — представление для моей любимой мамочки. — А теперь, может, объяснишь подробнее, дочь? — прищурилась Кира. Для начала она поведала Егору предысторию с наследством и планами матери. — Я случайно услышала всё. А Эдик любезно согласился мне подыграть. За символические два миллиона рублей. — Ах ты, подлец! — Кира бросила в сторону лю бовника яростный взгляд. — Да, я согласился. Вообще непонятно, как бы ты это наследство у неё отбирала, и где гарантии, что потом бы не кинула меня? — Да твоё дело было жениться на Юльке! Остальное — забота умных людей, — негодовала Кира. — Браво! — Юля, улыбаясь, демонстративно несколько раз хлопнула в ладоши. — Чего ты лыбишься? Всю жизнь я тебя терпела. Только из-за просьб папаши твоего тебя родила. Я заслужила обеспеченную жизнь, — выпалила Кира. — Как ты быстро забыла, мамочка, что, если бы не моё появление на свет, этой квартиры у тебя бы не было. И образования, и работы… Нет, спасибо тебе, конечно, за заботу, но мой отец серьёзно облегчил твою жизнь своими денежными переводами… — Ты и это знаешь? — обратилась Кира к дочери, бросив презрительный взгляд в сторону Эдика. Только он мог рассказать всё Юле. — Мне кажется, что теперь я знаю даже больше, чем мне хотелось, — горько усмехнулась Юля. — Да пошли вы все! — Кира выскочила из квартиры в чём была. В тот же день Юля переехала в съемную квартиру к Егору. Через несколько дней с ней связались юристы отца, и девушка вступила в наследство. Влюблённые собираются переехать в Москву. Эдик получил свои два миллиона. Кира живёт одна. Мать и дочь не общаются. Автор: Светлана Мозгалева