До IV века ангелов изображали как бородатых или лысых мужчин, и никому в голову не приходило рисовать их с крыльями — однако затем небесные посланники внезапно стали крылатыми и в нимбах. В эпоху Средневековья ангелов порой представляли как существ в форме колес, состоящих из одних крыльев и глаз, а иногда херувимы отращивали четыре звериные головы. Об эволюции иконографии ангелов от Античности до современности рассказывает историк Сергей Зотов, автор книги «История алхимии» и соавтор бестселлера «Страдающее Средневековье». Современный образ ангела в массовом сознании — это молодой мужчина в белой тунике и тонком золотом нимбе с огромными птичьими крыльями. Однако художники далеко не сразу стали рисовать небесных вестников именно такими. Хотя в Библии они упоминаются 273 раза, все описания серафимов и херувимов фрагментарны и не содержат подробных инструкций, как их всё-таки нужно изображать. Греческое «ангелос» — «посланник» — указывает скорее на функцию этих существ, которых к тому же чаще называют просто «мужчинами».

Отсутствие детальных портретных характеристик породило множество трактовок образа. Так появились лысеющие и бескрылые ангелы-мужчины, женоподобные или бесполые крылатые создания, зооморфные четырехглавые, четырехногие и четырехкрылые химеры и неантропоморфные колёса с глазами. Борода и лысина: ангел-мужчина В одном из псалмов ангелы описываются как существа, состоящие из огня и ветра. В видении Даниила эти создания способны передвигаться по воздуху: «Мужчина Гавриил… быстро прилетев, коснулся меня около времени вечерней жертвы» (Дан. 9:21). В Евангелии от Матфея добавляется, что ангел «видом как молния», а его одежда «бела как снег» (Мат. 28:3). В общем-то, это самые подробные описания внешности небесных вестников. На раннехристианских фресках и мраморных саркофагах ангелы, за неимением подробных сведений об их облике, выглядели точь-в-точь как люди. Первые подобные изображения появляются во второй половине III века на стенах в римских катакомбах. Ангелов невозможно отличить от простых людей, если не знать сюжет. К примеру, в подземелье Присциллы Гавриил, несущий благую весть Деве Марии, выглядит как мужчина с короткой стрижкой в белом платье. Три ангела в сцене гостеприимства Авраама в катакомбах на Виа Латина — обычные юноши, ничем не выделяющиеся на фоне остальных персонажей фресок. Всё те же мужские образы мы видим в библейских эпизодах, изображенных на саркофагах. Порой кто-то из них даже бородат или лысеет, как ангел на гробнице IV века из музея Пио-Кристиано в Ватикане, который останавливает руку Авраама, жертвующего Богу своего сына. Видимо, так художники хотели показать, что посланники неба могли являться на землю и говорить с людьми, а значит, и выглядеть они должны были антропоморфно, чтобы человек их не испугался.

Полет и андрогинность: крылатый ангел К концу IV века для художников стало важно отличить ангелов от людей, а следовательно, возникла необходимость в особых визуальных маркерах. Поскольку в Библии только вскользь упоминалось, что небесные посланники способны летать, богословы начали уделять пристальное внимание этой детали уже в II–III веках. Тертуллиан писал, что и ангелы, и демоны крылаты. Иоанн Златоуст в конце IV века утверждал, что крылья позволяют Божьим вестникам быстро спускаться с небес, чтобы помогать людям, хотя и не относятся к их нематериальной природе. Внешний вид ангелов отождествлялся с обликом Святого Духа, которого Господь также неоднократно посылал в качестве крылатого глашатая на землю. В какой-то момент эти два образа в представлении богословов слились настолько, что в сцене небесного заступничества архангела Михаила за трех отроков в пещи огненной изображен голубь, а не антропоморфное существо. В своем облике ангелы приобретали всё большее сходство с Богом и «отдалялись» от человека.

Но со временем ряды почитателей небесных посланников ширятся, а теолог Новациан пишет, что к числу последних принадлежал Сам Христос. На прошедшем в середине IV века Лаодикийском соборе было решено запретить культ ангелов как идолопоклонство, а Новациана — наказать за его ересь. Теперь перед художниками стояла непростая задача — не только выделить посланников небес среди людей, но и показать их отличие от Бога, носившего нимб и окруженного сиянием-мандорлой, и от Христа, воплощенного на земле в образе человека. Решение, однако, быстро нашлось — дать небесным посланникам крылья, тем самым подчеркнув их функцию, а также положение между Господом и людьми, между небом и землей. Таким образом удалось и выполнить предписания Лаодикийского собора, и явить синкретическую природу этих существ, почти не описанную в Библии. К тому же в римской дохристианской традиции существовали подходящие иконографические прототипы, например образ одетой в пеплум крылатой богини победы Ники. Она регулярно появлялась на реверсе золотых монет между портретами римских или ранневизантийских сопрестольных императоров с коронами и нимбами — например, между Валенсом и Валентинианом I. Эти образы и послужили основой для первых христианских изображений святых, а затем и Троицы. К примеру, на одном золотом донце Христос коронует апостолов Петра и Павла. Эта сцена в точности скопирована с монеты, где место Спасителя занимает богиня Ника. На римские деньги образ царственной троицы с центральным крылатым персонажем, в свою очередь, мог попасть из древнеегипетского искусства, где в такой же манере еще в II веке до н. э. на каменных геммах изображали Баит (одно из воплощений Гора), Хатхор (покровительницу материнства) и Акори (богиню власти фараона).

Постепенно образ крылатых созданий, скопированный с богини Ники и генетически восходящий к иконографии римских монет и древнеегипетских гемм, стал стандартным для христианской культуры. В V веке еще встречаются необычные произведения искусства, в которых смешиваются старые и новые каноны. К примеру, на итальянской панели из слоновой кости, хранящейся в Британском музее в Лондоне, мы видим небесного вестника в тоге с крыльями, окладистой бородой и усами, благословляющего крещение Иисуса. Однако в дальнейшем ангелы уже никогда не будут выглядеть столь мужественно. Возможно, среди прочего это связано с тем, что зрители IV–V веков понимали, что подобное изображение имеет синкретическую природу и восходит как к описаниям библейских «мужей», так и к образу языческой богини. У небесных посланников теперь был своего рода гендерный нейтралитет, подкрепляемый Священным Писанием (Лк. 20:27–36) и авторитетом богословов: Иероним Стридонский, например, утверждал, что у Бога и ангелов не может быть пола.

Колесо и звероглавый монстр: ангел-химера Едва ли не единственное место в Библии, где ангелы описаны мало-мальски подробно, — видение Иезекииля. Поначалу пророк не указывает, что за существ он лицезрел, и говорит о странных созданиях с четырьмя головами — тельца, человека, орла и льва: «…облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла; а ноги их — ноги прямые, и ступни ног их — как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь. И руки человеческие были под крыльями их, на четырех сторонах их; и лица у них и крылья у них — у всех четырех; крылья их соприкасались одно к другому; во время шествия своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего. Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех. <…> И смотрел я на животных, и вот, на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их. <…> Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались. А ободья их — высоки и страшны были они; ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз» (Иез. 1:5–18). И только в X главе будет сказано, что это один из ангельских чинов — херувимы: «И подняли Херувимы крылья свои, и поднялись в глазах моих от земли; когда они уходили, то и колёса подле них; и стали у входа в восточные врата Дома Господня, и слава Бога Израилева вверху над ними. Это были те же животные, которых видел я в подножии Бога Израилева при реке Ховаре. И я узнал, что это Херувимы» (Иез. 10:19–20). Уже в раннем Средневековье церковные художники пытались изобразить ангелов, описанных пророком, максимально близко к тексту. Четверовидных существ стали называть тетраморфами — и считали их особым видом херувимов, которые окружают Господний трон. Поскольку «словесный портрет» у Иезекииля был чрезвычайно запутан и с трудом поддавался визуализации, христианские мастера на протяжении веков рисовали их множеством разных способов. По этой причине на страницах средневековых Библий часто встречаются изображения существ с головами человека, быка, льва и орла. В их телах ноги соседствуют с лапами или колесами, усеянными очами, а руки — с крыльями. Порой мы видим не единый «организм», а пригнанные друг к другу крылья, к которым — с большей или меньшей анатомической убедительностью — крепятся четыре головы, а также колёса, превращающие тетраморфа в повозку Господа. Таким ангел изображен на самом раннем из дошедших до нас изображений подобного рода из сирийского Евангелия Рабулы 586 года.

Однако чаще основой всё же служила фигура ангела (в привычном для нас понимании этого слова), к которой присоединялись три остальные головы. Иногда, стремясь подчеркнуть особую природу тетраморфа и, возможно, приуменьшить его монструозность, мастера пытались замаскировать три звериные пасти, рисуя их, например, как часть прически херувима.

Впрочем, не все тетраморфы сконструированы на основе человеческой фигуры. Существует много изображений, где они предстают в животном обличье — как быкоподобные звери с четырьмя различными головами, крыльями и руками, растущими прямо из тела, или как крылатый гибрид о четырех ногах и четырех головах, напоминающий скорее не живое существо, а предмет храмовой утвари.

С XII века таких Божественных монстров порой стали противопоставлять дьявольским, например зверю с семью головами и десятью рогами, который в Откровении Иоанна Богослова служит престолом для вавилонской блудницы. Так появляется аллегорическое изображение Церкви верхом на тетраморфе — гибриде человека, льва, тельца и орла. В этом контексте он символизирует свидетельства четырех Евангелий, на которых строится христианское учение.

Наряду с изображениями химерических существ были и иллюстрации с четырьмя отдельными ангелоподобными зверями. В новозаветном Откровении Иоанна Богослова тетраморфы из видения Иезекииля переосмысляются и «распадаются» на отдельных «животных»: «…посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет» (Откр. 4:6–9). В христианской традиции эти образы были истолкованы как символы четырех евангелистов. По самой распространенной версии, ангел обозначал Матфея, лев — Марка, бык — Луку, а орел — Иоанна. При этом на некоторых изображениях четыре существа «сливались» в тетраморфа, дабы подчеркнуть идею единства апостольских свидетельств о Христе. К примеру, в обобщенном образе евангелистов мы видим зооморфные мотивы: у бородатого мужчины пара человеческих ног, обутых в сандалии, но впереди, будто из-за ширмы, свешиваются орлиные и львиные лапы и бычьи копыта. В одном теле слиты разнородные элементы, что делает его похожим на тетраморфа из видения Иезекииля.

На других, распространенных еще с начала V века изображениях символы евангелистов совершенно не антропоморфны. Так, на мозаике апсиды римской базилики Санта-Пуденциана мы видим Марка-льва в человеческой одежде с крыльями за спиной. В Средневековье они будут появляться и у зооморфных, и у антропоморфных символов евангелистов, демонстрируя их ангельскую сущность. А в испанских рукописях Апокалипсиса с толкованием Беата Лиебанского (VIII век) биографов Христа порой изображали еще и с колесами вместо ног.

Живой огонь и лик с крыльями: ангельские чины Систематизировав видения Иезекииля и другие библейские свидетельства, богослов V–VI веков Псевдо-Дионисий Ареопагит создал классификацию девяти ангельских чинов. Созерцающих престол Всевышнего «херувимов» он ставил на второе место после огненных «серафимов», олицетворяющих пламя Божественной любви. Затем следовали носящие трон Господа «престолы». Далее шли постоянно возвышающиеся в своем величии «господства», могущественные и богоподобные «силы», владеющие духовной энергией «власти», отвечающие за священный порядок «начальства», управляющие низшим чином «архангелы» и передающие людям Божественные откровения «ангелы». Под воздействием теологии Ареопагита и других богословов художники стали писать посланников неба дифференцированно, учитывая их чин. Серафимов изображали с четырьмя или шестью огненными крыльями, а иногда вместо пламени иллюстраторы просто рисовали их оперение красным, и тогда эти персонажи напоминали экзотических птиц. Херувимов представляли так же, только без огня, и порой их ноги и руки, а иногда и лицо были полностью скрыты гигантскими крыльями. Престолы могли быть нарисованы как крылатые колёса, усыпанные очами, или в виде антропоморфных существ с огромным троном в руке. Остальные чины обычно изображали похожими на предыдущие. Возникали визуальные иерархии: ангельские группы пытались показать в виде разных существ, восседающих последовательно на девяти небесах (иногда рисовали и десятую «полку» — место отсутствующего Люцифера и его приспешников). Такие изображения существовали не только на Западе, но и в православной иконе: на одной из них мы видим все девять ангельских чинов изображенными абсолютно по-разному.

Эрот, путти и аркебузьеры: ангел-милашка Античный образ Эрота оказал огромное влияние на раннехристианское искусство. Маленькое крылатое создание с луком стало «моделью» для рисунков взмывающей в небо души. В Средние века иконография Бога Любви — дальнего потомка античного Эрота, — благодаря распространению его образа в беллетристике (например, в «Романе о Розе» XIII века), стала сближаться с изображением Христа. Его рисовали с луком и стрелами, а голову украшали короной или даже цветным нимбом, который «рифмовался» с крыльями, подобными ангельским. Эрота могли изображать в мандорле, хотя обычно она окружает только фигуру Бога или Девы Марии. Чтобы показать сходство любви к Господу и к ближнему, Христа иногда писали с угольком в руке (типичный атрибут Купидона — символ страсти, горящей в сердце) или даже пронзающего стрелами сердца своих последователей.

В эпоху Ренессанса эти мотивы развиваются. Теперь подобными Эроту рисовали путти — крылатых младенцев с нимбами, которые в разных контекстах могли обозначать души усопших, служить аллегорией смерти и воскресения, а также выступать в роли ангелов. На полотнах художников барокко разодетые в пух и прах крылатые карапузы, напоминающие путти, — повзрослее, но с андрогинной внешностью, румяными щечками и обнаженными попками — играют на музыкальных инструментах. А в колониальной Южной Америке напомаженным, наряженным по последней моде ангелам дали аркебузы, «зачислив» их в отряд Божьего воинства. Впрочем, ход не нов: уже в Средневековье архистратига небесной армии архангела Михаила изображали в полном боевом облачении и с оружием.

Ангелы модерна В эпоху классицизма художники воспевали образ величественного небесного вестника, в диапазоне от антикизированного томного юнца в тоге до брутального рыцаря. Однако внезапно появился и новый персонаж — ангел-женщина: ее изображали и как сдержанную, в духе того времени, даму, и как очаровательную крылатую прелестницу. Сейчас этот образ выглядит абсолютно естественным, но до Викторианской эпохи никому и в голову не пришло бы рисовать посланника небес таким образом. Скорее всего, подобный типаж появился в результате ошибки художников, часто видевших в кладбищенской скульптуре похожую фигуру души с крыльями и не обращавших внимания на контекст традиционного сакрального искусства.

Но в XX веке и этот стереотип был сломан. Дали, Пикассо, Кандинский, Шагал писали небесных вестников, которые неизменно пополняли и без того разросшийся за два тысячелетия Божественный сонм. Но, пожалуй, самый знаменитый образ в этом ряду создал в 1920 году немецкий художник Пауль Клее. Его «Ангел истории» послужил отправной точкой для философа Вальтера Беньямина, предложившего свою интерпретацию мирового прогресса. Он видел в необычной фигуре с поднятыми вверх, будто под дулом пистолета, руками не благую весть, но пророчество катастрофы и разрушения знакомого уклада бесчеловечной войной: «Так должен выглядеть ангел истории. Его лик обращен к прошлому. Там, где для нас — цепочка предстоящих событий, там он видит сплошную катастрофу, непрестанно громоздящую руины над руинами и сваливающую всё это к его ногам. Он бы и остался, чтобы поднять мертвых и слепить обломки. Но шквальный ветер, несущийся из рая, наполняет его крылья с такой силой, что он уже не может их сложить. Ветер неудержимо несет его в будущее, к которому он обращен спиной, в то время как гора обломков перед ним поднимается к небу. То, что мы называем прогрессом, и есть этот шквал».

Сегодня в массовой культуре существует сразу несколько образов ангелов. Популярным стал восходящий к средневековому искусству типаж небесного воина, который теперь можно встретить в фэнтези-литературе и компьютерных играх. Не реже вестник предстает и в виде прекрасной женщины, словно сошедшей с картины прерафаэлитов. Бескрылый ангел-бородач, многоголовый ангел-химера, пухленький ангел-Эрот — безжалостный ветер арт-прогресса всё дальше уносит их вглубь прошлого, о котором теперь помнят только историки искусства и интересующиеся — такие как мы с вами.