Существуют два типа людей: туристы и путешественники. Во все времена стремились они из одного места в другое, но совершали свои перемещения по-разному. И были страны, которые и тех и других привлекали больше всего. А самая-самая любимая так и называлась — «Любимая Земля», Та-Мери. Древние греки дали этой стране имя Египет, что означает «загадка», «тайна», хотя вариантов перевода этого слова много. История туристического маршрута в Египет насчитывает не одну тысячу лет. Миллионы людей, не жалея ни времени, ни денег, приезжали сюда со всего света, чтобы увидеть чудеса страны: жители античной Греции, римские императоры и багдадские халифы, кладоискатели и миссионеры, искатели острых ощущений в военном и штатском, ученые и просто любопытные. Все они стояли перед пирамидами и Сфинксом в изумлении, качая головами и задавая себе бесконечные вопросы. Кому пришло в голову громоздить такие горы камня? Какой это имело смысл? Сколько тысяч лет назад это было сделано? И как, собственно, люди сумели все это осуществить? Туристам было хорошо известно, что в эпоху пирамид египтяне не знали компаса, не знали ни подъемных кранов, ни перфораторов, ни бульдозеров... Все это потрясало, поражало туристов и прошлого, и настоящего. Еще большее удивление вызывала у них египетская религия. Она казалась им набором каких-то чудищ. Боги с человеческими фигурами, но с головой то обезьяны, то барана, то птицы с изогнутым клювом, то шакала. Боги в образе жука-навозника, кошки, лягушки... У туристов складывалось впечатление, что египтяне были не слишком разборчивы в том, чему поклоняться, и обожествляли все, что попадалось под руку: солнце, корову, Нил, птицу, собаку, луну, кошку, ветер, гиппопотама, мышь, крокодила, змею и многих других домашних и диких зверей. Геродот (до сих пор идут споры, кем он был на самом деле — туристом или путешественником, но все единодушно сходятся в том, что Геродот был историком - первым историком в Греции и во всем мире, «отцом истории», как называл его Цицерон и как называют его и поныне), так вот, Геродот, живший в V веке до н.э., говорил, что египтяне — «самые богобоязненные из всех людей». Он обнаружил у них наибольшее число богов, самые великолепные храмы, самые торжественные обряды и самое строгое соблюдение религиозных предписаний. Он был искренне изумлен, узнав, что не все египтяне почитают одних и тех же богов, а с культом животных связаны различные обычаи: «Трупы кошек отвозят в город Бубастис, бальзамируют и погребают там в священных покоях. Собак же хоронят каждый в своем городе в священных гробницах. Так же как собак, хоронят ихневмонов; землероек же и ястребов отвозят в город Буто, а ибисов — в Гермополь. В иных областях Египта крокодилы считаются священными, а в других — нет, и с ними даже обходятся как с врагами. Жители Фив считают крокодилов священными. Там содержат по одному ручному крокодилу. В уши этому крокодилу вдевают серьги из стекла с золотом, а на передние лапы надевают кольца. Ему подают особо назначенную священную пищу и, пока он живет, весьма заботливо ухаживают за ним, а после смерти бальзамируют и погребают в священных покоях».

Но такие же почести воздавали египтяне деревьям и растениям; самым большим почетом пользовались сикоморы и лотосы. Дождь они почитали, как слезы из глаз бога Ра, божеские почести оказывали животворной силе Нила. Богом считали и почву, и камни, и Солнце... Египетская религия казалась совокупностью самых невероятных представлений — фантастических, запутанных, а иногда и абсурдных. Во взглядах на нее сходились все туристы: христиане, мусульмане, правоверные иудеи, даже атеисты. Более того, во взглядах на нее туристы космического века сходились с туристами древнего мира. Религиозные представления египтян обсуждали, относились к ним саркастически и отказывались понимать, как эти люди могли поклоняться быкам, кошкам, крокодилам, баранам и считать их богами так же, как своих царей. Еще один объект критики, камень, о который спотыкались в Египте туристы всех народов во все времена, — это культ мертвых, сложные обряды мумификации, чрезмерное почитание египтянами умершей плоти. Было абсолютно непонятно, почему своим земным обиталищам египтяне уделяли гораздо меньше внимания, чем гробницам, а их жизнь состояла прежде всего в приготовлении к смерти. С другой стороны, в Египте утверждали: нет лжи, равной смерти. Нет ничего более ложного, чем смерть. Смерть не конец, а лишь переходный этап к новой форме жизни. У египтян умерший человек, несмотря на свою кончину, мог продолжать жить. И жить вечно. Этот парадокс никак не укладывался в головах туристов. Они говорили: «Зачем нам вообще думать о смерти? Есть жизнь, так давайте ее жить. Давайте жить настоящим». Они пытались забыть о смерти, старались о ней не думать и строили свою жизнь так, чтобы смерть не была слишком заметной: искали удовольствий, гнались за деньгами, честолюбиво стремились к более высокому положению, часто меняли туристические маршруты... Но сами египтяне никаких противоречий и неясностей во всем этом не видели. Просто их жизнь была совсем не такой, как ее понимали туристы, — она была единой и в то же время имела множество лиц. Она была безграничной, а двумя ее сторонами являлись рождение и смерть — как две стороны одной монеты. Процесс проникновения в истину у египтян был особенный. Для них характерна множественность подходов при объяснении тех или иных явлений. Их представления не были хаотическими, но основывались на Гармонии. Их мир не знал стереотипов, и понять его со всем многообразием оттенков могли только настоящие путешественники. Не туристы. Ведь египтяне сами были великими странниками, пилигримами, которые на протяжении всей своей долгой истории шли только в одном направлении. Символ Египта — Путь. Его храмы — это дорога в камне, которая, постоянно сужаясь, ведет от ворот у Нила через проходы, ряды, дворы, охваченные аркадами, и колонные залы к усыпальнице. По мере продвижения размеры помещений уменьшаются; одновременно повышается уровень пола, а потолок опускается все ниже. Чем меньше становятся помещения, тем более сгущается темнота. Передний двор залит светом, следующий за ним зал погружен в сумерки. Во внутренних покоях царит полный мрак, и только сквозь немногие окна-щели, прорубленные под потолком и в стенах, проникают лучи света. Рядами тянутся нескончаемые рельефы и стенопись, аллеи сфинксов со львиными и бараньими головами, мощные стены, лес колонн... Египтяне — путешественники. В их городах люди и боги жили вместе. У каждого бога — свой город. У каждого горожанина — свой бог. Египтяне шли по Любимой Земле — Та-Мери — из города в город, от бога к богу. Они воспринимали свою родину как огромный храм, дом, где живет Бог со множеством ликов. А современные ученые все спорят и спорят, верил ли Египет во многих богов или в Единого. Странный спор! Одно предполагает другое. От множества к единому — таков Путь всякого настоящего путешественника. «Воистину огромная духовная пропасть отделяет нас от древних египтян, — писал египетский ученый Закария Гонейм, — но, если мы хотим понять назначение и смысл Египта, нам нужно попытаться перебросить через эту пропасть мост». А это нелегко, ведь для нас, слишком просвещенных и взрослых, египтяне только дикари и дети. Способ египетского мышления чересчур отличен от нашего: сила нашей мысли — в уме, а египетской — в сердце; недаром для «сердца» и «ума» у них одно слово — «сердце».

Вот привычный набор представлений о Египте, кочующий из одной книги по истории в другую: косная и аморфная масса населения, задавленная суевериями и экзальтированная жрецами, досконально разработанный механизм принуждения, мегамашина государственной власти с отработанной технологией управления людьми, каждый из которых, без лица и имени, выполняет определенную функцию, задачу, чтобы осуществлять грандиозные планы амбициозных правителей. Душная, печальная, унылая жизнь на фоне громадной плоской долины, огороженной пустынями и скалами, покрытой бесструктурной илистой почвой. Тяжкие испарения Нила, медлительное течение его вод... Наверное, кому-то интересно и выгодно поддерживать такие стандарты и штампы в представлениях о Египте и египтянах. Так удобнее смотреть на то, что непонятно, и это взгляд испуганных и боящихся непривычного и неизвестного. Ведь трудно постичь отличный от нашего образ жизни. Нелегко представить себе огромную семью людей, связанных, несмотря на различия, подлинной дружбой и единством. Людей очень простых и одновременно глубоких, живых и горячих. Людей, для которых главный Закон воплощало Солнце. Это так красиво и просто: Свет сиял всегда — Солнце встает и садится. Рассвет на Востоке. Закат на Западе. Цветы распускаются и увядают. Рождение с одной стороны. Смерть с другой. Смерть скрыта в рождении. И то, и другое — одно и то же. Океан, великий Нун, пребывает вечно. Лишь волны принимают форму и распадаются. Это значит: умирая, туда рождаемся; рождаясь, приходим оттуда... Удивительные люди, которые вставали радостно утром и радостно ложились спать вечером, чтобы на следующее утро проснуться и вновь приняться за труды. Люди, которые умели правильно жить и правильно умирать для того, чтобы совершать правильные шаги в будущей жизни. Чтобы понять Египет, нужно стать отважными и мужественными, сильными и живыми. Как египтяне. Тогда можно яснее представить себе, как они смогли выполнить свою работу так, как об этом писал знаменитый путешественник Борхес: «Ничего не строится на камне, всё на песке, но долг человеческий строить, как если бы камнем был песок...» Это рецепт чуда: тот мир соединяется с этим, и время превращается в вечность. Единственная в мире земля создала единственных в мире людей. «Наша страна — всего мира святилище», — говорит Гермес Трисмегист. Ему вторит безымянный путешественник из античной Греции: «Почти весь мир научили египтяне поклоняться богам, и мы знаем, что боги обитали и доныне обитают здесь». Египет — родина Бога, начало начал. Египет такой, каким его задумало и сделало Небо: ночь и день, разливы Нила и спад воды... Египтяне называли изначальный порядок, правду, справедливость одним словом — Маат и изображали ее в виде прекрасной женщины с пером на голове. Задача человека состоит в том, чтобы всем сердцем своим, благородно и честно поддерживать Маат. Это было не так просто: созданные богами правила вовсе не означали на земле вечного мира и спокойствия. Силы хаоса и мрака постоянно угрожают предначертаниям Высшего, борьба между тьмой и светом не прекращается никогда. В те далекие времена не существовало понятия греха, и человек, совершавший дурной поступок, просто-напросто считался неразумным обманщиком, так как бросал вызов вечной, всегда торжествующей справедливости — Маат. Следовать Закону необходимо было всегда, раз за разом, день за днем — до самого конца. Но земля не уничтожается, а преображается в небо. Жизнь умерших есть «подобие тех дней, когда еще дышали они на земле». Путешествие продолжается, но уже в иных сферах, в мире, полном опасностей: огромные крокодилы и змеи, сети подземных рыбаков, грозные стражи порогов... Если умерший египтянин успешно завершал этот путь, если он знал имена всех врат и его пропускали, — он попадал в чертог Обеих истин, место последнего испытания. В окружении сорока двух богов посреди чертога сидел на троне Осирис. По обе стороны его стояли Исида и Нефтида, а пред ними — весы; на одной чаше весов лежало сердце умершего, а на другой — перо богини истины и справедливости Маат. По одну сторону весов — бог правосудия и искусства письма Тот с головой ибиса, по другую — ужасное чудовище Аметит, Пожирательница с телом гиены и бегемота, львиной гривой и пастью крокодила. Умершего вводил в зал бог мертвых и страж мест погребений Анубис с человеческим телом и головой шакала. И начинался суд. Залогом справедливости были весы, обмануть которые невозможно: при ложном ответе чаша с сердцем умершего шла вниз, ибо истина оказывалась легче. Если стрелка на весах не дрогнет, чаша с сердцем не опустится, то человек оправдан и сам произносит свое оправдание перед лицом Осириса: «Я не делал зла, не совершал насилия, не крал, не убивал, не лгал... не прелюбодействовал... не гневался до ярости... Я никого не заставлял плакать... не отнимал молока у грудного младенца... не принуждал людей работать сверх сил... Я питал алчущих, поил жаждущих, одевал нагих... Я чист! Я чист! Я чист! Я чист!» — «Войди в таинственную дверь Аменти», — отвечает Осирис. Человек входит — и воскресает. Если же чаша весов опустится — человек осужден. Сердце — Бог, живущий в человеке. Сердце восстает, свидетельствует против, если человек нарушил Маат. Оно уходит в Обитель сердец, особую часть загробного мира. Это означает вторую смерть для человека, уже окончательную и бесповоротную. Следствием ее становится полное небытие. Самое страшное, что может случиться в путешествии. У египтян была особенная книга с перечислением опасностей, ожидавших человека на том свете, с указанием и советами, как их преодолеть. Она называется Книгой мертвых, но написана для живых. Коротко ее суть передал один великий искатель во времена, когда Египет уже клонился к закату. Он рассказал о семени, из которого вырастает дерево. Смерть семени дает жизнь дереву. Семя, которое хочет быть только семенем, обречено на гниение. Из него никогда не вырастет дерево. Спасший себя погибает, тот, кто теряет себя, — будет спасен... Пророчествовал Гермес Трисмегист: «О, Египет, Египет! Одни только предания останутся о святости твоей, одни слова уцелеют на камнях твоих, свидетелях благочестия твоего... Наступят дни, когда будет казаться, что египтяне тщетно служили богам так усердно и ревностно, потому что боги уйдут на небо, и люди на земле погибнут. Ты плачешь, Асклепий? Но придут еще горше бедствия: сам Египет, некогда светлая земля, станет примером несчастия, отвращение к миру овладеет людьми, и мир перестанет внушать им благоговение... Так наступит ветхость мира». Сегодня во всех туристических справочниках написано, что Египет — мертвая культура, угасшая цивилизация. Люди летят в Каир, чтобы убедиться, что Египта уже нет. Но то, что является истиной для одних, может не быть истиной для других.