КТО НЕ ПОМНИТ ПРОШЛОГО ТОТ НЕ ЗНАЕТ БУДУЩЕГО- ВОСПОМИНАНИЯ О РЕНИ . ОБЩАЕМСЯ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПИШЕМ КОММЕНТАРИЙ ЧТО БЫ В ЛЕНТЕ ОБСУЖДЕНИЙ БЫЛИ ВИДНЫ НАШИ ВОСПОМИНАНИЯ И ОТВЕТЫ
Я мало знаю историю моего родного города Рени. Прожила в нём мало, с 1974 по 1982 год. Моё раннее детство. Но, с большим нетерпением жду новостей и фотографий в вашей группе. Огромное Вам спасибо за всю информацию о любимом городе!!!!!
ВОСПОМИНАНИЯ ВЛАДИМИРА ВЫРКИНА Я люблю город своего детства. Маленький город на берегу Дуная, недалёко от впадения в Дунай реки Прут. Знаменитые места: здесь были русские солдаты во время Прутского похода Пётра I в 1711 году, в котором участвовал мой предок, Ион Некулче, атаман молдавских гайдуков, воевавших с турками. После удачных набегов гайдуки уходили в дубовые леса, отдыхали, веселились, жарили баранов и пили выно. Предок тоже, подвыпив, садился писать хроники, описывающие прошедшие сражения, которые потом были изданы, а предок стал называться основателем молдавского языка и литературы, потому что его современники писали на латинском или греческом. В этих местах был Суворов перед взятием Измаила, Князь Воронцов, которому в Буджакской степи стоят два памятника: один на месте, где князь был ранен, второй, примерно в двух километрах от первого, где князь упал с коня. Были здесь Потемкин, заболевший перед кончиной, был Пушкин во время ссылки....ЕщёВОСПОМИНАНИЯ ВЛАДИМИРА ВЫРКИНА Я люблю город своего детства. Маленький город на берегу Дуная, недалёко от впадения в Дунай реки Прут. Знаменитые места: здесь были русские солдаты во время Прутского похода Пётра I в 1711 году, в котором участвовал мой предок, Ион Некулче, атаман молдавских гайдуков, воевавших с турками. После удачных набегов гайдуки уходили в дубовые леса, отдыхали, веселились, жарили баранов и пили выно. Предок тоже, подвыпив, садился писать хроники, описывающие прошедшие сражения, которые потом были изданы, а предок стал называться основателем молдавского языка и литературы, потому что его современники писали на латинском или греческом. В этих местах был Суворов перед взятием Измаила, Князь Воронцов, которому в Буджакской степи стоят два памятника: один на месте, где князь был ранен, второй, примерно в двух километрах от первого, где князь упал с коня. Были здесь Потемкин, заболевший перед кончиной, был Пушкин во время ссылки. Недалёко от нашего города до сих пор есть дорога, возвышающаяся над степью, остатки Троянового вала, обозначавшего границы Римской империи. Российская армия возле нашего города переходила Дунай в 1825 году, предводимая императором Александром I, на этом месте стоит памятник. Мой отец, после окончания Одесского Пехотного училища в 1940 году, был назначен на должность командира взвода в 31-й Пугачёвский полк 25 Чапаевской дивизии, освобождал Бессарабию. В Рени он познакомился с моей мамой, вернувшейся из Бухареста после присоединения Бессарабии к СССР, где она училась в медицинском институте на полном пансионе королевы Румынии, для которой каждый год подбирали 12 девочек, как потомок Иона Некулче и они поженились. 22 июня 1941 года, с первыми разрывами снарядов и бомб, отец побежал в полк к своим бойцам, свой первый бой они приняли на границе и держали оборону целый месяц, пока не получили приказ отступить для обороны Одессы. Моя мама тоже была мобилизована в 47 медсанбат и весь месяц ползала по окопам, помогая раненым. Когда мама пришла в военкомат по повестке, она сказала военкому, что она беременна, на что военком сказал ей не беспокоиться, мол, война через пять дней закончится. После получения приказа об отступлении маму демобилизовали и отец помог маме и бабушке эвакуироваться. В начале сентября они прибыли в Куйбышев и остановились у родителей отца, где я и родился 1 октября 1941 года. Отец участвовал в обороне Одессы, а перед отступлением из Одессы отца и других командиров, имеющих боевой опыт, перевезли на самолете в Москву, где уже готовилось наступление. Мой Куйбышевский дед в 1935 году был директором Жигулевского пивзавода. В 1937 году, когда исчез директор макаронной фабрики, деда назначили директором туда. Потом исчез директор парфюмерной фабрики, деда перевели на парфюмерную фабрику, после того, как пропал директор ликеро-водочного завода, деда назначили директором завода.
В 1940 году его назначили Главным арбитром Куйбышева и в этой должности он прослужил всю войну, а во время войны деду привозили то на телеге, то на санях, спецпаек: бидон пива от пивзавода, ящик макарон от макаронной фабрики, ящик мыла от парфюмерной и ящик водки от ликеро-водочного завода. Моя бабушка по отцу, поволжская немка из Саратова, Наталья Павловна, готовила угощения, к деду приходили два его самых близких друга: полковник НКВД и музыкант, скрипач. У музыканта была справка о том, что он учился в одной гимназии с Лениным. Мне сделали кровать на комоде, над головой висел репродуктор и все время тарахтел: то сводки Совинформбюро, то музыка и песни. Очень скоро я узнал все песни и запоминал все сводки с фронтов; когда к деду приходили гости он брал меня на колени, я рассказывал все новости и пел песни, за что меня угощали вкусностями, а запивал их пивом из бутылочки, на которую надевали соску. Мама работала в эвакогоспитале всю войну, а отец повоевал очень лихо: после...Ещё В 1940 году его назначили Главным арбитром Куйбышева и в этой должности он прослужил всю войну, а во время войны деду привозили то на телеге, то на санях, спецпаек: бидон пива от пивзавода, ящик макарон от макаронной фабрики, ящик мыла от парфюмерной и ящик водки от ликеро-водочного завода. Моя бабушка по отцу, поволжская немка из Саратова, Наталья Павловна, готовила угощения, к деду приходили два его самых близких друга: полковник НКВД и музыкант, скрипач. У музыканта была справка о том, что он учился в одной гимназии с Лениным. Мне сделали кровать на комоде, над головой висел репродуктор и все время тарахтел: то сводки Совинформбюро, то музыка и песни. Очень скоро я узнал все песни и запоминал все сводки с фронтов; когда к деду приходили гости он брал меня на колени, я рассказывал все новости и пел песни, за что меня угощали вкусностями, а запивал их пивом из бутылочки, на которую надевали соску. Мама работала в эвакогоспитале всю войну, а отец повоевал очень лихо: после разгрома фашистов под Москвой он попросился обратно в свою дивизию и его командировали в Севастополь, который уже был окружён. Но в марте 1942 года, в Севастополе, его сильно контузило и его благополучно эвакуировали сначала в Туапсе, потом в Баку. Пролечившись в Баку, в октябре 1942 года его направили на Юго-Западный фронт под Сталинград на должность командира батальона. Так что и под Сталинградом отцу довелось повоевать.
После объявления Победы 9 мая 1945 года бабушка и мама начали собираться домой. В Наркомате здравоохранения маме дали направление на должность начальника отделения Красного Креста и Красного Полумесяца в город Рени, тогда ещё Измаильский области, где всю войну оставался наш дом. Маме дали литеры на переезд и продуктовые карточки на всю семью на июнь месяц, потому что поезда в то время шли очень медленно, часто останавливались, пропуская различные эшелоны, двигающиеся то в прямом, то в обратном направлениях. Нам на семью -маму, бабушку и меня, выделили одно купе в плацкартном вагоне. В том вагоне ехали с семьями разные люди, которых направляли на работу или на службу в западные города страны. Все завешивали свои купе занавесками, как бы отделяясь от любопытных взглядов. Я не помню, общался ли я с другими детьми, но мне запомнился очень вкусный запах из соседнего купе и я не знал, что это так вкусно пахнёт.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дн...ЕщёПосле объявления Победы 9 мая 1945 года бабушка и мама начали собираться домой. В Наркомате здравоохранения маме дали направление на должность начальника отделения Красного Креста и Красного Полумесяца в город Рени, тогда ещё Измаильский области, где всю войну оставался наш дом. Маме дали литеры на переезд и продуктовые карточки на всю семью на июнь месяц, потому что поезда в то время шли очень медленно, часто останавливались, пропуская различные эшелоны, двигающиеся то в прямом, то в обратном направлениях. Нам на семью -маму, бабушку и меня, выделили одно купе в плацкартном вагоне. В том вагоне ехали с семьями разные люди, которых направляли на работу или на службу в западные города страны. Все завешивали свои купе занавесками, как бы отделяясь от любопытных взглядов. Я не помню, общался ли я с другими детьми, но мне запомнился очень вкусный запах из соседнего купе и я не знал, что это так вкусно пахнёт.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дни войны, так и стоял в развалинах. Не было ни машин, ни автобусов, даже телег не было. Город как будто вымер, на улицах людей не было видно. У нас было вещей больше, чем рук, включая мои и мы передвигались пешком, перенесём вещи на один квартал, потом меня оставляли на вещах посидеть, а мама и бабушка шли за оставшимися вещами. И так квартал за кварталом. Я уже свободно разговаривал, сидя на вещах, ожидая маму и бабушку громко пересказывал последние новости или, так же громко, пел песни:
-Артиллеристы, Сталин дал приказ
-Артиллеристы, зовёт Отчизна нас...
Правда, получалось весело: я лихо картавил.
Так, передвигаясь от квартала до квартала мы дошли до места, где улица поворачивала градусов на тридцать. Сидя на вещах и ожидая маму с бабушкой, вдруг услышал, что за углом идут люди и что-то поют. Я насторожился: песня была незнакомая, такую песню я не слышал по радио. Прошёл дальше, чтобы увидеть что там за углом и увидел, что по улице идёт колонна немцев.От ненависти к немцам кровь закипела, я подбежал к забору, выдернул камышину потолще и быстро смастерил ручной пулемёт с рогульками. Подбежал вперед, залёг за столбом и начал поджидать в засаде. Когда колонна пленных немцев, идущая под охраной солдат, приблизилась, я вскочил с пулеметом наперевес и заорал: Т-р-р-р-р, и ошалел: я научился говорить букву "Р"! И, не останавливаясь, начал строчить длинными очередями. Немцы перестали петь и молча проходили мимо, а солдаты охраны меня подбадривали: Бей их, солдат!
После объявления Победы 9 мая 1945 года бабушка и мама начали собираться домой. В Наркомате здравоохранения маме дали направление на должность начальника отделения Красного Креста и Красного Полумесяца в город Рени, тогда ещё Измаильский области, где всю войну оставался наш дом. Маме дали литеры на переезд и продуктовые карточки на всю семью на июнь месяц, потому что поезда в то время шли очень медленно, часто останавливались, пропуская различные эшелоны, двигающиеся то в прямом, то в обратном направлениях. Нам на семью -маму, бабушку и меня, выделили одно купе в плацкартном вагоне. В том вагоне ехали с семьями разные люди, которых направляли на работу или на службу в западные города страны. Все завешивали свои купе занавесками, как бы отделяясь от любопытных взглядов. Я не помню, общался ли я с другими детьми, но мне запомнился очень вкусный запах из соседнего купе и я не знал, что это так вкусно пахнёт.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дн...ЕщёПосле объявления Победы 9 мая 1945 года бабушка и мама начали собираться домой. В Наркомате здравоохранения маме дали направление на должность начальника отделения Красного Креста и Красного Полумесяца в город Рени, тогда ещё Измаильский области, где всю войну оставался наш дом. Маме дали литеры на переезд и продуктовые карточки на всю семью на июнь месяц, потому что поезда в то время шли очень медленно, часто останавливались, пропуская различные эшелоны, двигающиеся то в прямом, то в обратном направлениях. Нам на семью -маму, бабушку и меня, выделили одно купе в плацкартном вагоне. В том вагоне ехали с семьями разные люди, которых направляли на работу или на службу в западные города страны. Все завешивали свои купе занавесками, как бы отделяясь от любопытных взглядов. Я не помню, общался ли я с другими детьми, но мне запомнился очень вкусный запах из соседнего купе и я не знал, что это так вкусно пахнёт.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дни войны, так и стоял в развалинах. Не было ни машин, ни автобусов, даже телег не было. Город как будто вымер, на улицах людей не было видно. У нас было вещей больше, чем рук, включая мои и мы передвигались пешком, перенесём вещи на один квартал, потом меня оставляли на вещах посидеть, а мама и бабушка шли за оставшимися вещами. И так квартал за кварталом. Я уже свободно разговаривал, сидя на вещах, ожидая маму и бабушку громко пересказывал последние новости или, так же громко, пел песни:
-Артиллеристы, Сталин дал приказ
-Артиллеристы, зовёт Отчизна нас...
Правда, получалось весело: я лихо картавил.
Вспоминая об этом много лет спустя, я спросил у мамы какую песню пели пленные. Мама рассказала, что пели они "Аве, Мария".
А летом 1948 года, когда я только собирался в первый класс, мама отправила меня в пионерский лагерь в Вилково, небольшой город в устье Дуная. Везли нас на маленьком пароходе "Туапсе", на котором во время войны перевозили по Дунаю десантников. У буксира не было бортов, и палуба от воды ничем не была защищена. Детей было много, разных возрастов и нас посадили прямо на палубу, обвязав веревкой вокруг рубки, чтобы никто не упал за борт. Как только пароход отошёл от причала, наши воспитатели начали готовить нам еду на перекус. Отдельные порции укладывали в большую картонную коробку, запах мазута и просмоленных канатов смешался с прекрасным запахом еды. Я вспомнил, что такой же запах я чувствовал в поезде из соседнего купе. Воспитательницы раздали каждому свою порцию, я с радостью начал есть и спросил воспитательницу: -А что это такое? Воспитательница ответила: это белый хлеб с копчёной колбасой и голландским сыром.
Это был очередной опыт в познании многообразия жизн
Да! Впечатляет Ваш рассказ о Ваших предках. Да и Вы - достойны своих предков и уважения.Думаю, что Вам обязательно нужно написать книгу о своей родословной, чтобы дети и внуки гордились своими корнями.
19 ноября 1942 года, после мощнейшей артподготовки тысяч "Катюш", орудий и минометов одновременно на всех фронтах началось наступление по разгрому немецких, итальянских и румынских войск под Сталинградом. Мой отец был командиром батальона в составе Юго-Западного фронта. В их задачу входило не допустить помощь окружённой армии Паулюса. В конце апреля 1943 года в батальон поступил приказ начать наступление и освободить деревню перед ними. Положение было тяжелым: надо было пройти заросшую редким камышом затопленную низину и атаковать немцев, закрепившихся на верху обрыва перед деревней. Солдаты поднимались в атаку, немцы сверху обстреливали из пулеметов и минометов. Атака захлебнулась, солдаты лежали в ледяной воде. Отец приказал атаку прекратить, пополнить боезапас и дожидаться ночи для наступления. В батальон пришёл начальник СМЕРШ дивизии и приказал продолжать наступление. Отец объяснил ситуацию, обещал продолжить наступление вечером, в темноте. Майор начал махать перед отцо...Ещё19 ноября 1942 года, после мощнейшей артподготовки тысяч "Катюш", орудий и минометов одновременно на всех фронтах началось наступление по разгрому немецких, итальянских и румынских войск под Сталинградом. Мой отец был командиром батальона в составе Юго-Западного фронта. В их задачу входило не допустить помощь окружённой армии Паулюса. В конце апреля 1943 года в батальон поступил приказ начать наступление и освободить деревню перед ними. Положение было тяжелым: надо было пройти заросшую редким камышом затопленную низину и атаковать немцев, закрепившихся на верху обрыва перед деревней. Солдаты поднимались в атаку, немцы сверху обстреливали из пулеметов и минометов. Атака захлебнулась, солдаты лежали в ледяной воде. Отец приказал атаку прекратить, пополнить боезапас и дожидаться ночи для наступления. В батальон пришёл начальник СМЕРШ дивизии и приказал продолжать наступление. Отец объяснил ситуацию, обещал продолжить наступление вечером, в темноте. Майор начал махать перед отцом пистолетом, обвиняя в неисполнении приказа. Отец знал, что в дивизии об этом майоре была дурная слава, говорили, что он застрелил 19 офицеров. Не дожидаясь пока майор его застрелит отец вскинул свой ППШ и выпустил очередь. С наступлением темноты солдаты поднялись в атаку и заняли деревню, а потом продолжили наступление. В начале мая дивизию отозвали с фронта на отдых и пополнение, но в конце мая ночью отца арестовали и привели в трибунал. При допросе отец объяснил что случилось, но трибунал приговорил его к высшей мере наказания. Однако, учитывая его боевые заслуги, приговорил к 10 годам заключения. Учитывая, что идёт война, отца разжаловали в рядовые, лишили всех наград и приговорили к 3 месяцам штрафного батальона, начало срока исчислялось с момента прибытия на передовую. А пока отца направили в лагерь где уже было много офицеров-штрафников.
В первых числах июля отца привезли на передовую, штрафники заняли позицию. Им выдали стальные нагрудники, но не дали каски. Утром 4 июля началось наступление на Курской дуге и штрафники, ещё в темноте, пошли в атаку. Шли молча, никто не стрелял. Отец подобрал и надел на голову немецкую каску, уже не мог без каски на поле боя. Где-то вдалеке, на севере, раздавалась канонада, а у них все было тихо. К вечеру они должны были остановиться в назначенной деревне. Постепенно все куда-то делись, отец шёл один. Вдруг за подбитым танком увидел немецкую каску, хотел стрелять, но сдержался, решил проверить. Оказалось, что в немецкой каске был такой-же штрафник, бывший подполковник и они пошли вместе. Дошли до назначенной деревни не увидев ни одного немца, не сделав ни одного выстрела. В деревню подвезли и выдали советские каски, стальные нагрудники они заправили под гимнастерки и так шли в атаку дальше. На Курской дуге им почти не пришлось воевать, после освобождения Белгорода пошли на Харьков, но ...ЕщёВ первых числах июля отца привезли на передовую, штрафники заняли позицию. Им выдали стальные нагрудники, но не дали каски. Утром 4 июля началось наступление на Курской дуге и штрафники, ещё в темноте, пошли в атаку. Шли молча, никто не стрелял. Отец подобрал и надел на голову немецкую каску, уже не мог без каски на поле боя. Где-то вдалеке, на севере, раздавалась канонада, а у них все было тихо. К вечеру они должны были остановиться в назначенной деревне. Постепенно все куда-то делись, отец шёл один. Вдруг за подбитым танком увидел немецкую каску, хотел стрелять, но сдержался, решил проверить. Оказалось, что в немецкой каске был такой-же штрафник, бывший подполковник и они пошли вместе. Дошли до назначенной деревни не увидев ни одного немца, не сделав ни одного выстрела. В деревню подвезли и выдали советские каски, стальные нагрудники они заправили под гимнастерки и так шли в атаку дальше. На Курской дуге им почти не пришлось воевать, после освобождения Белгорода пошли на Харьков, но там им пришлось туго, многие погибли или были ранены. У отца не было ни одной царапины, а 4 октября за ним пришли НКВДшники и отвели в тыл. Там ему объявили приказ, что он наказание отбыл, выдали новенькую офицерскую форму и вернули боевые награды. При формировании дивизии отцу объявили, что он, как закончивший десятилетку направляется на артиллерийские курсы в Свердловск. По пути в Свердловск отец сделал остановку в Куйбышеве и в первый раз увидел меня. Через 6 месяцев, окончив курсы, отец, заехав в Куйбышев ещё раз, поехал на фронт. Как он рассказывал, в артиллерии была не та война, как у пехоты. Он был назначен на должность командира батареи 120-миллиметровых минометов.
В августе 1944 года был произведён 6-й Сталинский удар: Кишиневского-Ясская операция, освобождение Молдавии и вывод Румынии из коалиции с Германией. С самого начала операции, когда Красная Армия начала теснить немцев и румын на Запад, отступающие части начали двигаться к месту, где Прут впадал в Дунай. Возле села Джурджулешть были два моста через Прут: железнодорожный и автомобильный. Мостов через Дунай не было, и вся техника и войска двигались к Джурджулешть чтобы перейти на румынскую территорию. Но десантники Красной Армии взорвали оба моста и немцы с румынами, побросав перед переправой всю технику, ушли в Румынию. Все поле перед мостами было заставлено брошенной и взорванной бомбардировками и артиллерией техникой. Все это богатство досталось нам. Войска ушли дальше на Запад, потом закончилась война, а техника так и лежала на склоне к Пруту. Летом 1945 года солдаты, расквартированные возле нашего дома ( позднее в их доме были несколько классов школы номер 6). Местные ребята ещё не го...ЕщёВ августе 1944 года был произведён 6-й Сталинский удар: Кишиневского-Ясская операция, освобождение Молдавии и вывод Румынии из коалиции с Германией. С самого начала операции, когда Красная Армия начала теснить немцев и румын на Запад, отступающие части начали двигаться к месту, где Прут впадал в Дунай. Возле села Джурджулешть были два моста через Прут: железнодорожный и автомобильный. Мостов через Дунай не было, и вся техника и войска двигались к Джурджулешть чтобы перейти на румынскую территорию. Но десантники Красной Армии взорвали оба моста и немцы с румынами, побросав перед переправой всю технику, ушли в Румынию. Все поле перед мостами было заставлено брошенной и взорванной бомбардировками и артиллерией техникой. Все это богатство досталось нам. Войска ушли дальше на Запад, потом закончилась война, а техника так и лежала на склоне к Пруту. Летом 1945 года солдаты, расквартированные возле нашего дома ( позднее в их доме были несколько классов школы номер 6). Местные ребята ещё не говорили по русски, а для меня русский язык был родным. Но и по молдавски я все понимал, так что солдаты брали меня с собой как переводчика. Двое солдат на трофейном мотоцикле с коляской пользуясь тем, что граница была открыта, ездили в Галац, где буквально за копейки покупали мясо. Мы ехали по дороге к мосту как в туннеле: машины, танки и пушки были нагромождены одни на другие, чтобы очистить дорогу. Мы приезжали на базар в Галаце, солдаты выбирали быка, я переводил и солдаты, расплатившись с хозяином, отводили быка к стенке амбара, выпустив очередь из автомата, быка убивали и оставляли румынам тушу, себе брали только мясо. Пока тушу быка разделывали, солдаты ходили по базару, пробовали по стакану вина, угощая и меня. Очень скоро я засыпал, мясо заворачивали в рогожку, предварительно посолив и укладывали в коляску. Меня сажали на фуфайку между сидениями, один солдат вёл мотоцикл, второй сзади держался за ручку и придерживал меня. Дорогу обратно я не помнил, солдаты привозили меня домой, укладывали в тенек за летней печкой и оставляли кусок мяса. Бабушка находила мясо и меня, на следующий день мы имели хорошее угощение.
Летом в Рени случалось так, что с утра парило, к обеду надвигалась чёрная туча, сверкали молнии, налетал вихрь и проливался сильный ливень. Дождевая вода скатывалась в рыпу: от базара вниз и со стороны Белградского шоссе. По рыпе нёсся мощный поток воды, иногда переливаясь через перила моста возле кирпичного завода и дальше, эзаливая стадион и общежития порта на Рыбацкой улице. На стадионе стояла вода, мы ходили туда учиться плавать: ложились на воду и руками, отталкиваясь от дна, проплывали сколько можно. Вода была эгрязная, но мы проверяли плавучесть: ложились на воду, опустив в воду голову и насколько хватало дыхания, держались наплыву не касаясь дна. Когда стали старше и уже хорошо умели плавать, забегали к мосту, прыгали в поток и, захлебываясь в бурунах, быстро проносились э до стадиона, уклоняясь от корней деревьев, вымытых бурным потоком. Летом э 1946 года старшие говорили, что была засуха. Я ничего не замечал, погода как погода, жарко, душно по ночам, но набегавшись за ден...ЕщёЛетом в Рени случалось так, что с утра парило, к обеду надвигалась чёрная туча, сверкали молнии, налетал вихрь и проливался сильный ливень. Дождевая вода скатывалась в рыпу: от базара вниз и со стороны Белградского шоссе. По рыпе нёсся мощный поток воды, иногда переливаясь через перила моста возле кирпичного завода и дальше, эзаливая стадион и общежития порта на Рыбацкой улице. На стадионе стояла вода, мы ходили туда учиться плавать: ложились на воду и руками, отталкиваясь от дна, проплывали сколько можно. Вода была эгрязная, но мы проверяли плавучесть: ложились на воду, опустив в воду голову и насколько хватало дыхания, держались наплыву не касаясь дна. Когда стали старше и уже хорошо умели плавать, забегали к мосту, прыгали в поток и, захлебываясь в бурунах, быстро проносились э до стадиона, уклоняясь от корней деревьев, вымытых бурным потоком. Летом э 1946 года старшие говорили, что была засуха. Я ничего не замечал, погода как погода, жарко, душно по ночам, но набегавшись за день на поле боя, среди машин и танков, ковыряясь в моторах в поисках поплавков карбюраторов двигателей. Это была отличная забава: отвинтишь поплавок, насобираешь на земле пороха, чёрные и желтые обломки макарон, сделаешь в поплавке дырку, набьёшь порохом. Собирали сухую траву вперемешку с порохом, лупой поджигали порох, от огня зажигали порох в поплавке и бросали. Поплавок летел далеко как ракета, но использовать повторно его было нельзя. Поплавок, половинки которого были сплавлены оловом, распадался. Из колёс машин и сбитых самолётов вырезали куски резины камер для рогаток. Там же, настреляв из рогатки штук пять воробьев, сажали тушки на шомпол и поджаривали на костре. Для костра использовали щепки досок кузовов грузовиков. Так что с питанием было все в порядке, брали с собой мешочек для хлеба и соли в спичечном коробке, мешочек для мелких осколков для рогатки Эи лупу для огня. Так что спалось без просыпу всю ночь до утра, а утром опять на промысел. Летом в Рени началась эпидемия малярии и мама отправила меня в деревню Манта к сестре бабушки. Бабушка кормила меня молоком от коровы соседки. Когда в первый раз глотнул молоко, чуть не выплюнул: молоко было горькое и пахло полынью. Потом привык и уже нормальное парное молоко пить было не интересно. Бабушка объяснила, что трава выгорела и коровы ели полынь. Однажды утром, проснувшись, увидел, что сосед бабушки, тоже наш родственник, наливает воду в бочку, которую поставил высоко па надстройку. Подошёл поближе, было интересно. Мош Пётре подозвал меня. Он гнал самогон из виноградных отжимков, перебродивших в глиняной яме. Дед налил мне рюмку, я выпил. Из глаз покатились слезы.
КАК НЕ СТРАННО НО В 60- 70 Х МЫ ПОДРОСТКИ ТОЖЕ БЕГАЛИ К РСУ ГОРОДА ВО ВРЕМЯ НАВОДНЕНИЯ И КУПАЛИСЬ НА СТАДИОНЕ И ПРЫГАЛИ С МОСТА В ВОДУ А ТАМ ПЛЫЛИ УТОНУВШИЕ СОБАКИ КОШКИ СВИНЬИ И КОРОВЫ ДЕРЕВЬЯ МЫ С ПАЦАНАМИ ХОДИЛИ НА 3 Й ОВРАГ В СТОРОНУ С ДЖУРЖУЛЕШТЫ ТАМ БЫЛ ЧЕРЕШНЕВЫЙ САД НА ПОЛЕ МЫ СОБИРАЛИ ПОРОХ В ВИДЕ МАКАРОН И ЗАВОРАЧИВАЛИ В ФОЛЬГУ ОТ ПАЧЕК СИГАРЕТ ПОДЖИГАЛИ И ПОЛУЧАЛИСЬ РАКЕТЫ НА 3 ОВРАГЕ НАШЛИ МИНЫ ОТ МИНОМЕТА БРОСИЛИ В КОСТЕР БЫЛ СИЛЬНЫЙ ВЗРЫВ НАС ПОЙМАЛИ ПОГРАНИЧНИКИ ОТВЕЛИ НА ЗАСТАВУ ВОЗЛЕ ПЕРЕВАЛКИ И ТАМ ЗАСТАВИЛИ ЧИСТИТЬ КАРТОШКУ А ПОТОМ В ШКОЛУ ПРИХОДИЛ КГБШНИК КАЛУГИН И СПРАШИВАЛ ЧТО МЫ ЕЩЕ НАХОДИЛИ- ЗА ВЕТЛИЧЕБНИЦЕЙ В ЛЕСОПОЛОСЕ МЫ ВЫРЫЛИ ЗЕМЛЯНКУ ЭТО БЫЛ НАШ ШТАБ КТО ТО СДАЛ НАС ПРИЕХАЛИ САПЕРЫ С ПОНТОННОГО ПОЛКА ЗАЛОЖИЛИ ТУДА ВЗРЫВЧАТКУ И ВЗОРВАЛИ ТОЖЕ ВЗРЫВ БЫЛ СИЛЬНЫЙ ТАК КАК МЫ ТУДА ТОЖЕ НАТАСКАЛИ ВСЯКИХ СНАРЯДОВ УЖЕ ПОЗЖЕ ЭТУ ЯМУ ЗАРЫЛИ КОГДА НАЧАЛИ ДЕЛАТЬ ОБЬЕЗДНУЮ ДОРОГУ ОТ ЗАПРАВКИ ТЕЛЕВЫШКИ В СТОРОНУ ПРОПАРКИ ...ЕщёКАК НЕ СТРАННО НО В 60- 70 Х МЫ ПОДРОСТКИ ТОЖЕ БЕГАЛИ К РСУ ГОРОДА ВО ВРЕМЯ НАВОДНЕНИЯ И КУПАЛИСЬ НА СТАДИОНЕ И ПРЫГАЛИ С МОСТА В ВОДУ А ТАМ ПЛЫЛИ УТОНУВШИЕ СОБАКИ КОШКИ СВИНЬИ И КОРОВЫ ДЕРЕВЬЯ МЫ С ПАЦАНАМИ ХОДИЛИ НА 3 Й ОВРАГ В СТОРОНУ С ДЖУРЖУЛЕШТЫ ТАМ БЫЛ ЧЕРЕШНЕВЫЙ САД НА ПОЛЕ МЫ СОБИРАЛИ ПОРОХ В ВИДЕ МАКАРОН И ЗАВОРАЧИВАЛИ В ФОЛЬГУ ОТ ПАЧЕК СИГАРЕТ ПОДЖИГАЛИ И ПОЛУЧАЛИСЬ РАКЕТЫ НА 3 ОВРАГЕ НАШЛИ МИНЫ ОТ МИНОМЕТА БРОСИЛИ В КОСТЕР БЫЛ СИЛЬНЫЙ ВЗРЫВ НАС ПОЙМАЛИ ПОГРАНИЧНИКИ ОТВЕЛИ НА ЗАСТАВУ ВОЗЛЕ ПЕРЕВАЛКИ И ТАМ ЗАСТАВИЛИ ЧИСТИТЬ КАРТОШКУ А ПОТОМ В ШКОЛУ ПРИХОДИЛ КГБШНИК КАЛУГИН И СПРАШИВАЛ ЧТО МЫ ЕЩЕ НАХОДИЛИ- ЗА ВЕТЛИЧЕБНИЦЕЙ В ЛЕСОПОЛОСЕ МЫ ВЫРЫЛИ ЗЕМЛЯНКУ ЭТО БЫЛ НАШ ШТАБ КТО ТО СДАЛ НАС ПРИЕХАЛИ САПЕРЫ С ПОНТОННОГО ПОЛКА ЗАЛОЖИЛИ ТУДА ВЗРЫВЧАТКУ И ВЗОРВАЛИ ТОЖЕ ВЗРЫВ БЫЛ СИЛЬНЫЙ ТАК КАК МЫ ТУДА ТОЖЕ НАТАСКАЛИ ВСЯКИХ СНАРЯДОВ УЖЕ ПОЗЖЕ ЭТУ ЯМУ ЗАРЫЛИ КОГДА НАЧАЛИ ДЕЛАТЬ ОБЬЕЗДНУЮ ДОРОГУ ОТ ЗАПРАВКИ ТЕЛЕВЫШКИ В СТОРОНУ ПРОПАРКИ СО СЛОВ СТАРШИХ РЕБЯТ В ОВРАГЕ БЫЛ ТАНК НЕМЕЦКИЙ НО УЖЕ ЗАНЕСЕННЫЙ ИЛОМ И ГЛИНОЙ ТОРЧАЛ ТОЛЬКО ЛЮК ПОМНЮ УЖЕ В ЮНОСТИ КАК МЫ МАГАЛЯНЕ ДРАЛИСЬ С СТАНЦИОННЫМИ ТАМ В ВОЕННОМ ГОРОДКЕ БЫЛО ОЧЕНЬ МНОГО ДЕТЕЙ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ ТАК ВОТ ИХ ПАЦАНЫ БЫЛИ ОЧЕНЬ ЗАДИРИСТЫЕ НО МАГАЛА ТОГДА БЫЛА КРЕПКОЙ И ЕДИНОЙ ДАЖЕ ПОМНЮ УЖЕ ПОСЛЕ АРМИИ В 1979 ВЕЧЕРОМ КОГДА СОБИРАЛИСЬ НА ТАНЦЫ В ЦЕНТРЕ ПОСТРОИЛИСЬ В КОЛОНУ И СТРОЕВЫМ ШАГОМ С ПЕСНЕЙ ПРОШЛИ ПО 28 ИЮНЯ К РЕСТОРАНУ ЮЖНОМУ
Ну, самые задиристые были ребята с магалы. Был там примерно мой ровесник Вовка Рудый, не знаю, то ли фамилия его такая, то ли потому что был рыжий. Я ходил провожать домой девочку с магалы, жила она в доме на улице, которая поднималась от моста наверх мимо кирпичного завода, около колодца. Так Вовка Рудый говорил мне туда не ходить. Это были только слова, мы с ним так и не подрались.
Как звали сейчас не помню, но помню, что была она синеглазая, мы с ней несколько раз уходили на кладбище и сидели на склоне, пока она не говорила, что ей пора домой. Мы учились в разных школах, она в пятой, я в третьей. Познакомились в Доме пионеров, вместе ходили в танцевальный кружок, вместе танцевали. Когда я обхватывал ее спереди и мы кружились, я ошалел: почувствовал под рукой крепкую грудь и засмущался. Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась и мы, когда кружились, все норовили прижаться друг к другу.
А о каком "кирпичном заводе" идёт речь? наше поколение знает только один, который перед поворотом на Долинское, но это за городом. Хотя, изучая документы, нашла информацию, что одно время в Рени их было аж 7!!!
Кирпичный завод был сразу за мостом через рыпу.Там работали много женщин, наливали влажную глину в формы, ждали, когда сырой кирпич высохнет и завозили в печку для обжига. Ещё там делали саманы. А напротив была мельница, но потом осталась одна возле горбольницы.
Комментарии 121
Мой отец, после окончания Одесского Пехотного училища в 1940 году, был назначен на должность командира взвода в 31-й Пугачёвский полк 25 Чапаевской дивизии, освобождал Бессарабию. В Рени он познакомился с моей мамой, вернувшейся из Бухареста после присоединения Бессарабии к СССР, где она училась в медицинском институте на полном пансионе королевы Румынии, для которой каждый год подбирали 12 девочек, как потомок Иона Некулче и они поженились.
22 июня 1941 года, с первыми разрывами снарядов и бомб, отец побежал в полк к своим бойцам, свой первый бой они приняли на границе и держали оборону целый месяц, пока не получили приказ отступить для обороны Одессы. Моя мама тоже была мобилизована в 47 медсанбат и весь месяц ползала по окопам, помогая раненым. Когда мама пришла в военкомат по повестке, она сказала военкому, что она беременна, на что военком сказал ей не беспокоиться, мол, война через пять дней закончится. После получения приказа об отступлении маму демобилизовали и отец помог маме и бабушке эвакуироваться. В начале сентября они прибыли в Куйбышев и остановились у родителей отца, где я и родился 1 октября 1941 года. Отец участвовал в обороне Одессы, а перед отступлением из Одессы отца и других командиров, имеющих боевой опыт, перевезли на самолете в Москву, где уже готовилось наступление.
Мой Куйбышевский дед в 1935 году был директором Жигулевского пивзавода. В 1937 году, когда исчез директор макаронной фабрики, деда назначили директором туда. Потом исчез директор парфюмерной фабрики, деда перевели на парфюмерную фабрику, после того, как пропал директор ликеро-водочного завода, деда назначили директором завода.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дн...ЕщёПосле объявления Победы 9 мая 1945 года бабушка и мама начали собираться домой. В Наркомате здравоохранения маме дали направление на должность начальника отделения Красного Креста и Красного Полумесяца в город Рени, тогда ещё Измаильский области, где всю войну оставался наш дом. Маме дали литеры на переезд и продуктовые карточки на всю семью на июнь месяц, потому что поезда в то время шли очень медленно, часто останавливались, пропуская различные эшелоны, двигающиеся то в прямом, то в обратном направлениях. Нам на семью -маму, бабушку и меня, выделили одно купе в плацкартном вагоне. В том вагоне ехали с семьями разные люди, которых направляли на работу или на службу в западные города страны. Все завешивали свои купе занавесками, как бы отделяясь от любопытных взглядов. Я не помню, общался ли я с другими детьми, но мне запомнился очень вкусный запах из соседнего купе и я не знал, что это так вкусно пахнёт.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дни войны, так и стоял в развалинах. Не было ни машин, ни автобусов, даже телег не было. Город как будто вымер, на улицах людей не было видно. У нас было вещей больше, чем рук, включая мои и мы передвигались пешком, перенесём вещи на один квартал, потом меня оставляли на вещах посидеть, а мама и бабушка шли за оставшимися вещами. И так квартал за кварталом. Я уже свободно разговаривал, сидя на вещах, ожидая маму и бабушку громко пересказывал последние новости или, так же громко, пел песни:
-Артиллеристы, Сталин дал приказ
-Артиллеристы, зовёт Отчизна нас...
Правда, получалось весело: я лихо картавил.
Так, передвигаясь от квартала до квартала мы дошли до места, где улица поворачивала градусов на тридцать. Сидя на вещах и ожидая маму с бабушкой, вдруг услышал, что за углом идут люди и что-то поют. Я насторожился: песня была незнакомая, такую песню я не слышал по радио. Прошёл дальше, чтобы увидеть что там за углом и увидел, что по улице идёт колонна немцев.От ненависти к немцам кровь закипела, я подбежал к забору, выдернул камышину потолще и быстро смастерил ручной пулемёт с рогульками. Подбежал вперед, залёг за столбом и начал поджидать в засаде. Когда колонна пленных немцев, идущая под охраной солдат, приблизилась, я вскочил с пулеметом наперевес и заорал: Т-р-р-р-р, и ошалел: я научился говорить букву "Р"! И, не останавливаясь, начал строчить длинными очередями. Немцы перестали петь и молча проходили мимо, а солдаты охраны меня подбадривали: Бей их, солдат!
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дн...ЕщёПосле объявления Победы 9 мая 1945 года бабушка и мама начали собираться домой. В Наркомате здравоохранения маме дали направление на должность начальника отделения Красного Креста и Красного Полумесяца в город Рени, тогда ещё Измаильский области, где всю войну оставался наш дом. Маме дали литеры на переезд и продуктовые карточки на всю семью на июнь месяц, потому что поезда в то время шли очень медленно, часто останавливались, пропуская различные эшелоны, двигающиеся то в прямом, то в обратном направлениях. Нам на семью -маму, бабушку и меня, выделили одно купе в плацкартном вагоне. В том вагоне ехали с семьями разные люди, которых направляли на работу или на службу в западные города страны. Все завешивали свои купе занавесками, как бы отделяясь от любопытных взглядов. Я не помню, общался ли я с другими детьми, но мне запомнился очень вкусный запах из соседнего купе и я не знал, что это так вкусно пахнёт.
Наконец, мы приехали. Вокзал был разбит в первые дни войны, так и стоял в развалинах. Не было ни машин, ни автобусов, даже телег не было. Город как будто вымер, на улицах людей не было видно. У нас было вещей больше, чем рук, включая мои и мы передвигались пешком, перенесём вещи на один квартал, потом меня оставляли на вещах посидеть, а мама и бабушка шли за оставшимися вещами. И так квартал за кварталом. Я уже свободно разговаривал, сидя на вещах, ожидая маму и бабушку громко пересказывал последние новости или, так же громко, пел песни:
-Артиллеристы, Сталин дал приказ
-Артиллеристы, зовёт Отчизна нас...
Правда, получалось весело: я лихо картавил.
Вспоминая об этом много лет спустя, я спросил у мамы какую песню пели пленные. Мама рассказала, что пели они "Аве, Мария".
А летом 1948 года, когда я только собирался в первый класс, мама отправила меня в пионерский лагерь в Вилково, небольшой город в устье Дуная. Везли нас на маленьком пароходе "Туапсе", на котором во время войны перевозили по Дунаю десантников. У буксира не было бортов, и палуба от воды ничем не была защищена. Детей было много, разных возрастов и нас посадили прямо на палубу, обвязав веревкой вокруг рубки, чтобы никто не упал за борт. Как только пароход отошёл от причала, наши воспитатели начали готовить нам еду на перекус. Отдельные порции укладывали в большую картонную коробку, запах мазута и просмоленных канатов смешался с прекрасным запахом еды. Я вспомнил, что такой же запах я чувствовал в поезде из соседнего купе. Воспитательницы раздали каждому свою порцию, я с радостью начал есть и спросил воспитательницу: -А что это такое? Воспитательница ответила: это белый хлеб с копчёной колбасой и голландским сыром.
Это был очередной опыт в познании многообразия жизн
Летом э 1946 года старшие говорили, что была засуха. Я ничего не замечал, погода как погода, жарко, душно по ночам, но набегавшись за ден...ЕщёЛетом в Рени случалось так, что с утра парило, к обеду надвигалась чёрная туча, сверкали молнии, налетал вихрь и проливался сильный ливень. Дождевая вода скатывалась в рыпу: от базара вниз и со стороны Белградского шоссе. По рыпе нёсся мощный поток воды, иногда переливаясь через перила моста возле кирпичного завода и дальше, эзаливая стадион и общежития порта на Рыбацкой улице. На стадионе стояла вода, мы ходили туда учиться плавать: ложились на воду и руками, отталкиваясь от дна, проплывали сколько можно. Вода была эгрязная, но мы проверяли плавучесть: ложились на воду, опустив в воду голову и насколько хватало дыхания, держались наплыву не касаясь дна. Когда стали старше и уже хорошо умели плавать, забегали к мосту, прыгали в поток и, захлебываясь в бурунах, быстро проносились э до стадиона, уклоняясь от корней деревьев, вымытых бурным потоком.
Летом э 1946 года старшие говорили, что была засуха. Я ничего не замечал, погода как погода, жарко, душно по ночам, но набегавшись за день на поле боя, среди машин и танков, ковыряясь в моторах в поисках поплавков карбюраторов двигателей. Это была отличная забава: отвинтишь поплавок, насобираешь на земле пороха, чёрные и желтые обломки макарон, сделаешь в поплавке дырку, набьёшь порохом. Собирали сухую траву вперемешку с порохом, лупой поджигали порох, от огня зажигали порох в поплавке и бросали. Поплавок летел далеко как ракета, но использовать повторно его было нельзя. Поплавок, половинки которого были сплавлены оловом, распадался. Из колёс машин и сбитых самолётов вырезали куски резины камер для рогаток. Там же, настреляв из рогатки штук пять воробьев, сажали тушки на шомпол и поджаривали на костре. Для костра использовали щепки досок кузовов грузовиков. Так что с питанием было все в порядке, брали с собой мешочек для хлеба и соли в спичечном коробке, мешочек для мелких осколков для рогатки Эи лупу для огня. Так что спалось без просыпу всю ночь до утра, а утром опять на промысел. Летом в Рени началась эпидемия малярии и мама отправила меня в деревню Манта к сестре бабушки. Бабушка кормила меня молоком от коровы соседки. Когда в первый раз глотнул молоко, чуть не выплюнул: молоко было горькое и пахло полынью. Потом привык и уже нормальное парное молоко пить было не интересно. Бабушка объяснила, что трава выгорела и коровы ели полынь.
Однажды утром, проснувшись, увидел, что сосед бабушки, тоже наш родственник, наливает воду в бочку, которую поставил высоко па надстройку. Подошёл поближе, было интересно. Мош Пётре подозвал меня. Он гнал самогон из виноградных отжимков, перебродивших в глиняной яме. Дед налил мне рюмку, я выпил. Из глаз покатились слезы.