Помню, как расстраивала меня эта история, как хотел я, чтобы нашлась рукопись, как сетовал на головотяпство ветеранов Гражданской войны, которым Павка отправил свою книгу прежде чем публиковать. И до сих пор я вполне верю в потерю и головотяпство. Совершенно необязательно стоит за этим хитрый план Че-Ка или, наоборот, английской контрразведки. Иногда рукописи действительно теряются, пропадают в почтовых пересылках и стираются на размагниченных жёстких дисках. Может быть за этим и стоит чей-то план, но точно не человеческий. В «перестройку» положено было ниспровергать кумиров и разоблачать культы личностей, героев и мучеников, сакрализованных советской властью и советской идеологией. Разоблачали и Николая Островского. Сначала сказали, что вся его «биография» — выдумка, от начала и до конца. Но книга и не заявлялась как полностью автобиографическая. Отождествить Павку Корчагина с Николаем Островским — такая идея появилась чуть позже выхода книги, это был «маркетинговый ход» издателей и способ продвижения романа. Ход оказался удачным. Всё получилось. Книга стала популярной, и автор был причислен к лику советских святых. Хотя видны невооружённым глазом многие нестыковки в сюжете. И с узкоколейкой этой несчастной. И с участием в боевых действиях.

А более пристальное исследование выяснило, что узкоколейка была. И Островский её строил. И здоровье на ней погубил. И про боестолкновения не только из книжек и рассказов ветеранов знал. Потому что поднимал комсомольскую организацию в трудное время, в местности, кишащей бандитами. Хотя книжные приключения героя своего он, конечно, придумал. Но для того он и автор, писатель, а не биограф самого себя и не журналист. Современные врачи, изучая по свидетельствам и сохранившимся медицинским документам историю болезни Николая Островского, признали: да, он был, если не героем, то мучеником — это точно. Врачи говорят о «клинике страданий». Долгие годы Островского терзали боли и доводила до отчаяния постепенная, неотвратимая инвалидизация. Считай, всю свою взрослую жизнь он был болен и страдал. И через боль, превозмогая страдания, продолжал жить и бороться: учился, строил железную дорогу, организовывал комсомол, а потом сочинял книги, одну, затем вторую. Теряя способность к движению, теряя зрение и постоянно чувствуя боль. Не сдавался. Это было главным в его судьбе. Он не сдавался. Русская советская литература знает два таких геройских сюжета, две великих трагедии и две истории успеха, победы человека над античным роком: жизнь Павла Корчагина — Николая Островского и подвиг Алексея Мересьева — Алексея Маресьева, отлитый в бронзе писателем Борисом Полевым и его «Повестью о настоящем человеке». Все знают и часто говорили о том, что роман «Как закалялась сталь» до сих пор известен и влиятелен в коммунистическом Китае (он выдержал не только несколько переизданий, но и несколько экранизаций!), однако не часто вспоминают о том успехе, который имел Николай Островский в США. Английский перевод был озаглавлен как «Становление героя» — это та вечная история, с которой большевик Островский инкорпорирован не только в русскую, но и в мировую литературу. Можно считывать или не считывать социальные смыслы, политические заряды, но каждого вдохновляет и восхитит история человека, который победил собственную судьбу. Этого Прометея не удержат никакие цепи и скалы.

Сделали и другой заход. Заявили, что Николай Островский не сам написал свой роман. Не мог этот полуобразованный больной комсомолец, закапывающий глаза кокаином, создать настолько крутой текст. За него по заданию партии, правительства и Че-Ка книгу написали специальные профессионалы из советских издательств, умнющие редактора, филологи в третьем поколении, завербованные на службу советской властью. В общем, та же шарманка, что и про Михаила Шолохова и его «Тихий Дон». Вот только никто не может объяснить, почему эти потомственные филологи после смерти Островского ничего такого под своим именем написать так и не смогли, и под чужим именем не смогли, и вообще никто не смог, а тем более они сами — все их имена и фамилии известны и ничего, абсолютно ничего стоящего никто из них никогда не создал. А рукописи, те самые листы, по которым чертил буквы Островский, сохранились. И нашлись старательные учёные, и сравнили рукописные листы и редакции, первую краткую журнальную редакцию и затем книжные. Оказалось, что да. Редактор сильно прошёлся по тексту вначале. Да вот только это «улучшение» было роману только во вред! Эти «профессионалы» кромсали текст, лишали его жизни, малороссийских переливов в звучании, живого разговорного языка, лишали лица, стиля, а зачастую и смысла. Вспомнить стоит одно только то, что вот эта самая знаменитая цитата из романа, про одну жизнь, её редакторы и журнальной, и первой книжной версии выкидывали! Помните? «Жизнь даётся человеку один раз, и прожить её нужно так, чтобы не было мучительно больно…», ‑ и так далее. У каждого советского человека эти слова «на подкорку» записаны. И это оригинальный текст Островского, который горе-редакторы всё время пытались вырезать. Какими же надо быть тупыми, нечувствительными к языку, к литературе, к мысли, чтобы так обходиться с текстом! А после этого — сами эти редактора или их наследники и почитатели — утверждали, что это они написали за Островского «Как закалялась сталь», за Шолохова «Тихий Дон», они всё за всех написали, такие они умные и талантливые.

На самом деле нет. Тупые и бесчувственные. Хорошо, что в конечном итоге свет увидела более полная и более авторская, не редакторская версия романа Островского. И сейчас мы знаем точно: талант Островского, гений Островского был настоящий. Не заёмный. Свой. Неповторимый. И боль была настоящая. И оно, алхимическое слияние настоящего таланта и настоящей боли, порождает великую литературу. Настоящую литературу. Сегодня существует много семинаров и курсов, где учат, как писать книги и как стать «литератором». Порой я и сам участвую в таких семинарах, иногда даже читаю лекции. Но в молчании ума я вспоминаю две вещи. Стих Кормильцева, ставший песней, те строки, где «Видишь, там на горе, возвышается крест. Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нём». И домик, пиратский домик Павки Корчагина на острове среди бурь, где он принимал долгую мученическую смерть, посвящая свои последние дыхания литературе, которую он сам понимал как миссию по освобождению человечества. И мне хочется спросить себя и спросить каждого слушателя литературных курсов: научиться ходить по воде и стать настоящим писателем можно, но ты точно этого хочешь? Ты точно этого хочешь? https://oper.ru/news/read.php?t=1051622247