Что ты за птица? - Чайка Ливингстон в полете. Выдержки из книги Ричарда Баха. 2 сентября его самолет потерпел крушение, но он остался жив. Состояние тяжелое. Ричард, птицы - чайки с вами!!! Простите, что не смогла расшифровать тяжелый сон, который приснился мне о вас и о нас, ваших учениках (Что ты за птица?). Простите, что люди так несовершенны... Серая скука, и страх, и злоба — вот причины того, что жизнь столь коротка. Осознав это, Джонатан избавил свои мысли от скуки, страха и злобы, и жил очень долго, и был по-настоящему счастлив. И они пришли — вечером — и нашли его. Он парил один в покое столь любимого им неба. Две чайки появились рядом с ним, и летели крыло к крылу по обе стороны от него. Чистотой своей подобные свету звезды, они мягко сияли во тьме ночного неба, и добротой было исполнено их сияние. Но изумительнее всего было мастерство их полета — расстояние между концами их крыльев и концами крыльев Джонатана при любом движении неизменно оставалось ровно один дюйм. Не говоря ни слова, Джонатан подверг их проверке — испытанию, которого не смогла бы выдержать ни одна чайка. Он спирально изогнул крылья, сбросив скорость до величины, всего на единственную милю в час превышающей порог срыва. Две сияющие птицы сделали то же самое, положение их по отношению к Джонатану не изменилось при этом ни на йоту, Искусством медленного полета они явно владели в совершенстве. Джонатан сложил крылья, перевернулся и упал в пике, развив скорость в сто девяносто миль в час. Они спикировали вместе с ним, и форма их устремленных вниз тел была абсолютно безупречна. И наконец, не сбавляя скорости, он вертикально зашел на широкую мертвую петлю. С улыбкой они проделали маневр вместе с ним. Тогда он вернулся в режим горизонтального полета. Некоторое время помолчав, он произнес: — Прекрасно. И кто же вы такие? — Мы — из Твоей Стаи. Джонатан. Мы — Твои братья, и мы пришли за Тобой. Пора подниматься выше. Пора возвращаться домой. — Но у меня нет дома. И Стаи — тоже нет. Ведь я — Изгнанник. И, кроме того, сейчас мы парим на самом верхнем уровне Великого Ветра Гор. И я не думаю, что смогу заставить свое старое тело подняться выше, чем на две-три сотни футов. — Сможешь, Ибо Ты обрел знание. Одна школа закончена, пришла пора начинать следующую. И осознание, в течение всей жизни бывшее для Чайки Джонатана далекой путеводной звездой, ярко вспыхнуло в тот же миг. Они были правы. Он может подняться гораздо выше, и время возвращаться домой действительно пришло. Он в последний раз окинул взглядом земное небо и саму землю — дивный серебристый мир, — на которой столь многому научился, А потом сказал: — Я готов. И они втроем — Чайка Джонатан Ливингстон и две сияющие подобно звездам птицы — устремились ввысь, чтобы раствориться в совершенстве небесной темноты. ЧАСТЬ ВТОРАЯ — Так вот они какие, Небеса, — подумал он и не смог сдержать усмешку в свой адрес. Не слишком-то прилично для только что прибывшего новичка рассматривать Небо оценивающим взглядом. Джонатан видел: по мере того, как они втроем компактным звеном поднимались все выше и выше над облаками, тело его начинало светиться, постепенно приобретая такую же лучистость, как и у тел сопровождавших его чаек. Конечно, внутри он оставался самим собой — все тем же молодым Джонатаном, который всегда жил за зрачками его искрившихся золотом глаз, однако форма внешнего тела изменилась. Оно по-прежнему воспринималось как тело чайки, однако летные качества этого тела значительно превосходили те, которыми Джонатан обладал когда бы то ни было прежде, даже во времена, когда он находился в наилучшей форме. — Интересно, — думал он, — коэффициент полезного действия тела в два раза выше, чем был в лучшие мои дни на Земле! При тех же затратах сил я смогу лететь вдвое быстрее. Перья его теперь сияли теплым светом, а крылья были гладкими, как полированное серебро. И Джонатан принялся последовательно изучать свойства этих новых совершенных крыльев, постепенно повышая интенсивность работы. 2 сентября его самолет потерпел крушение, но он жив. Развив скорость в двести пятьдесят миль в час, Джонатан почувствовал, что близок предел скорости горизонтального полета. А на скорости в двести семьдесят три мили он понял, что быстрее лететь уже не сможет. Это слегка разочаровывало. Возможности нового тела, несмотря на все его совершенство, тоже были ограничены. Конечно, максимальная скорость горизонтального полета теперь существенно превышала прежний личный рекорд скорости Джонатана, однако предел все же существовал — стена, пробиваться сквозь которую предстояло с огромными усилиями. — Н-да, — подумал он, — а ведь на Небесах как будто не должно быть никаких ограничений... Но вот облака расступились, и провожатые Джонатана растворились в разреженном тонком воздухе, крикнув напоследок: — Счастливой посадки Тебе, Джонатан! Он летел над морем, впереди виднелась изрезанная бухтами полоска скалистого берега. Чайки — их было совсем немного — отрабатывали над береговыми утесами полет в восходящем потоке. Дальше к северу — почти у самого горизонта — виднелось еще несколько птиц. — Новые горизонты, новые вопросы, — подумалось Джонатану. — Почему так мало птиц? Ведь на Небе должны быть стаи и стаи чаек! И откуда усталость — я как-то вдруг ужасно устал... На Небесах чайки вроде бы не должны уставать. И спать хотеть — тоже не должны. Интересно, где он об этом слышал? События его земной жизни отшелушивалась от сознания, рассыпаясь в прах. Конечно, Земля была местом, где он многое узнал, и знание оставалось при нем. Но подробности событий стерлись — они не имели значения. Так, что-то смутное: кажется, чайки дрались из-за пищи, а он был Изгнанником...

Почему чайки белые В. В. Бианки Не совсем сказка! Птица думает: «В воздухе мне не прожить, в лесу не прожить, и на реке, выходит, тоже не прожить: я прятаться не умею. Кто бы меня защитил?» И видит — летит-плывёт над рекой белая чайка. Вдруг чайка крылья сложила и пала в воду. Пала в воду, крыльями над спиной взмахнула и опять на воздух поднялась. А во рту у неё — рыбка. Тут ещё и ещё со всех сторон налетели белые чайки. Стали над рекой кружиться, падать, подниматься, — из воды рыбок таскать. «Вот славно, — думает птица. — Пристану к чайкам. И сыта буду и цела буду: чайки большие, чайки сильные, они меня от чеглока-соколка защитят». Полетела к белым чайкам: — Примите меня в артель! Посмотрели на неё белые чайки и говорят: — Не годишься ты в нашу артель. Как ты своим носом рыбку будешь ловить? У нас, видишь, носы крепкие, острые. А твой нос ни крепок, ни мягок, ни тупой, ни остренький, — средненький. — Ничего, как-нибудь, — говорит птица. — И серенькая ты, — говорят белые чайки. — Даже и не поймёшь, какого цвета. А мы, видишь, эелые. — А почему вы белые? — спрашивает птица. — Нам другими быть нельзя, — отвечают белые чайки. — Первое дело, рыбки из воды нас зидеть не должны, — а то разве их поймаешь. Рыбки снизу смотрят, — над ними потолок белый. Речной потолок. А над ним — небо, на нём облака белые. Нас, белых, над белым, под белым рыбкам не видно. Второе дело, мы дружной артелью рыбку ловим. Разлетимся в разные стороны, и каждая высматривает рыбку. Рыба стадами ходит. Вот мы и глядим друг за дружкой издали, из глаз не выпускаем. Вот сложила подружка крылья, — пала на воду. Ага, значит, рыбка там! И все мы к счастливой подружке спешим, все рядом ловить принимаемся. Издали мы друг на дружку сбоку смотрим. И нам друг дружку хорошо видать: ведь белые мы, заметные на воде и над берегом. — А тебя, серенькую, нам не усмотреть: ты над берегом полетишь — не видно, мимо леса — не видно и под небом — не видно. Уж на что у чеглока-соколка глаза вострые, и тот тебя не приметил. А кого не видно, для нас того и нет. — А как же я? — спрашивает птица. — Да тебя и вовсе нет, — отвечают белые чайки. — Ты кругом средненькая. Ты выдуманная. Таким под солнцем места нет. Посмотри-ка ты на себя в воду. Посмотрела птица вниз. Там, в тихой реке, всё как в зеркале: и белые чайки кружат, и зуёк кланяется, и плиска хвостом кивает, и сорока прилетела — на кусту сидит, и стриж в небе мчится. А её — птицы — нет. — И лети-ка, ты, — говорят чайки, — назад, откуда взялась! Делать нечего — полетела птица назад, к своему человеку. Человек тот как раз спал, — рот разинул. Птица и впорхнула ему в голову. Человек глотнул, вздохнул, проснулся и говорит: — Вот сон какой приснился! Будто жила была птица… — И тут третьей сказке конец, в тебе ответ, — почему чайки белые.  Чайка - символ свободы Она же - символ тоскующей женщины. По легенде, женщина превратилась в чайку после смерти своего мужа. Символ материнского плача по своим детям.  ЧАЙКА Чайки присутствуют в гербах многих городов и областей России Герб Фогелей Герб Фогелей внесен в Часть 21 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 21 Описание герба (блазон): Щит пересечен на червленое и черное поля. В середине серебряная летящая чайка с золотым клювом и лапами. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: рука в черных латах, держащая серебряный с золотой рукояткой меч. Намет: справа червленый, слева черный, подложенный серебром. Описание герба из Общего Гербовника приводится по результатам переработки материалов И.В.Борисова. В гербе республики Сейшельских островов есть чайка. ЧАЙКА Море и чайки — неразделимые понятия. Чайка — вечный спутник мореплавателей. Эта птица символизирует полет, свободу и жизнь. Конечно, ее крик не очень приятен, в нем слышится какой-то надрыв или плач. Но в море к этому быстро привыкаешь. Чайка для моряка родная и любимая птица, она грациозна и красива. За ее порывистым, стремительным — известно, что скорость чайки может достигать 110 километров в час — полетом можно наблюдать часами. В природе у нее нет врагов, даже человек боится ее смерти. Может быть, поэтому птичий век — более 23 лет. Что такое 23 года? Средняя продолжительность жизни моряка времен парусного флота. · Чайки — хранители душ людей, моряков и рыбаков, погибших в море, в особенности утонувших при кораблекрушениях (Сатерленд). · В чаек превращаются после своей смерти старые рыбаки. · Чайка — символ тоскующей женщины. По легенде, женщина превратилась в чайку после смерти своего мужа-рыбака. · Чайка — символ материнского плача по своим детям. · Жалобный крик чаек — это требование усопших похоронить их по христианскому обычаю — в земле. · Убийство чайки порождает самые тяжелые последствия для всех, кто участвует в преступлении или равнодушно наблюдает за ним. · К большим неприятностям — если чайки сядут на судно. Как говорят испанцы: «Чайки в море садятся на судно — готовься к шторму, моряк». · Одинокая чайка, летящая строго по прямой линии, следует за невидимым утопленником, которого несет течением глубоко под водой. Чайка — это душа умершего, она не может обрести покой и все сопровождает тело, в котором недавно еще находилась. · Три чайки, летящие вместе над судном, — предупреждение о скорой смерти. Гибель грозит тому моряку, непосредственно над чьей головой держатся птицы. · Если чайка летает перед окнами дома, то это предупреждение об опасности для находящегося в море члена семьи. · Если чайка влетела в окно, значит, один из обитателей дома в эту минуту тонет в море. · Чайки залетают вглубь суши — знак плохой погоды. Скоро в море будет сильный шторм и на суше тоже будет буря и сильный ветер. В Йоркшире, увидев чайку, говорят: «Чайка, чайка, лети к морю, от тебя здесь только горе», а русские моряки так: «Чайка ходит по песку, моряку сулит тоску, и, пока не влезет в воду, штормовую жди погоду». · Чайки на берегу подняли гвалт — к ненастью. · Зимней ночью чайка сидит на верхушке мачты корабля, да еще и обратившись в сторону ветра, — на море в скором времени ожидается бриз. · Где чайки кружатся, там и рыба водится. · Если в море появились чайки — близко берег. Где чайка — там и рыба (рус.). Дружные чайки и ястреба одолеют (рус.). Если чайка села в воду, жди хорошую погоду (рус.). На чайку у моряка не поднимется рука (рус.). Стыдно чайке расспрашивать лесных птиц об океане (ашан.). Хорошо поет соловей, но моряку все же чайка милей (рус.). Чайка — друг моряка (рус.). Чайка красна перьем, моряк — уменьем (рус.). Чайка на воду садится — моряк шторма не боится (польск., рус.). Чайка на море — жди, моряк, горе (рус.). Чайки, как говорят хорваты, – птицы особенные. Считается, что это души моряков, не вернувшихся из моря. В городе Опатия обитает чайка, влюбленная в скульптуру. Рассказывают, что когда-то на побережье жила влюбленная пара. Молодой моряк ушел в поход и не вернулся. Любимая всю жизнь прождала его, каждый день выходя на берег. Видя такую любовь и верность, скульптор Звонко Цара в 1956 году увековечил эту историю в камне, поставив «Девушку с чайкой» на высоком каменистом мысе, смотрящем прямо в море.