Меняются времена, но не меняется взгляд польской геополитики на «восточные кресы»

В последнее время Варшава значительно активизировалась на украинском направлении, причем сразу во многих сферах – от запуска программ кредитования украинского бизнеса в польских банках до обсуждения возможности уничтожения российских дронов польской авиацией и ПВО в небе над Украиной

Иллюстрация: muzeumjaslo.pl

Поведение Варшавы укладывается в ее видение того, что поляки называют «восточными кресами» (kresy wschodni) – земли, которые сегодня находятся в составе Украины, Белоруссии и Литвы, а ранее находились под польским господством.

«Восточные кресы» – неотъемлемая часть польской политической географии, но польская дипломатия трудится здесь на разных скоростях, в зависимости от текущего геополитического контекста. Так, Литва – союзница Варшавы по ЕС и НАТО, и по этим причинам Варшава не особо педалирует тему владения Литвой польскими королями в прошлом. В отношении Белоруссии и Украины Варшава стесняется меньше. С Белоруссией разговаривает языком угроз и ультиматумов, поскольку Минск не хочет быть польской подстилкой. То ли дело Зеленский. Его зависимое положение от западной помощи Польша использует для закрепления польского влияния в любой форме на территории Украины.

Для поляка «восточные кресы» – это пространство, куда проникала польская политическая культура раньше и сможет проникнуть в будущем. Граница «восточных кресов» не закреплена и подвижна, ее местоположение зависит от возможностей польской политики в конкретный период истории. Идеологический и географический объем понятия «восточных кресов» может меняться в зависимости от ситуации. Польскость как таковая не существует без кресов и памяти о них. «Кресовость» (kresowosc), как и сотни лет назад, остается конституирующим элементом польского культурного и политического мышления, определяет его ценности и геополитические ориентиры, остается его фантомной болью.

До сих пор за этим понятием сохраняется его конфликтное восприятие польским сознанием, для которого кресы – все то же порубежье на стыке двух цивилизационных плит. В восприятии Варшавы это порубежье несет ту же функциональную нагрузку, что и столетия назад, являясь местом военной и политической конкуренции Польши и России. Польское политическое сознание воспринимает «восточные кресы» как фронтир. Термин из XIX века, им обозначали цивилизационную границу белой Америки с индейскими племенами. Автор термина Фредерик Тернер (Frederick Turner) объяснял им, среди прочего, особый этнических характер белых американцев.

Для польской историографии «восточные кресы» – идеологический perpetuum mobile, вечный двигатель, который приводит в действие польскую внешнюю и внутреннюю политику. Во внешней политике Польша объявляет Россию вечным злом, с которым ей, Польше, самой судьбой предначертано бороться на протяжении всей своей истории. Все из-за того, что исторически «восточные кресы» были и остаются западной оконечностью Русского мира. Так было в эпоху Древней Руси, так остается по сей день.

Меняются времена, но не меняется взгляд польской геополитики на «восточные кресы». Этим объясняется историческая ненависть католической Польши к Русскому миру и ее стремление затащить в свой ареал влияния западнорусские земли (Украину, Белоруссию). В таком контексте украинская политика Варшавы – это беспрерывный поиск баланса между антипольской и антироссийской составляющей украинского национализма. Задача такой политики – минимизация его антипольского и максимизация антироссийского потенциала.

Предлагались разные варианты. В 2005 этнограф и историк Ярослав Тадеуш Лещинский призвал создать Речь Посполитую Четырех Народов (Польша, Украина, Белоруссия, Литва). Пан Лещинский предлагал не территориальное, а духовно-идеологическое объединение четырех народов на основе общей истории и демократических принципов. Хотя Польше и отводилась ведущая роль в будущей Речи Посполитой Четырех Народов, все же официально каждому из четырех участников обещали равные права. Иными словами, поляки, украинцы, белорусы и литовцы были призваны приступить к формированию особой региональной идентичности, замешанной на пропольских симпатиях, не лишаясь при этом своей государственности. Общим знаменателем такой идентичности должна стать русофобия.

Проект Речи Посполитой Четырех Народов – это попытка обоснования идеологической переориентации литовцев, украинцев и белорусов на Варшаву, чтобы оставить Россию за скобками. Только в дружбе и мире с Москвой Киев и Минск будут Варшаве не по зубам, а тесный экономический или военно-политический союз трех восточнославянских православных столиц и вовсе положит конец мечтам Варшавы вернуть «восточные кресы» под свою власть.

Варшава старательно взращивала украинский национализм для противостояния с Россией и понимает, что если между Киевом и Москвой будет мир, жало украинского национализма повернется в сторону Польши. Сам смысл восточной политики Польши лишает Польшу возможности проводить мирный курс на Украине.

Польских историков совершенно не смущает факт, что «восточные кресы» заселены православным людом, а католики здесь всегда были в меньшинстве. Польская историография объявляет эти земли польскими – и точка! Наличие здесь непольского и некатолического населения объясняет вторжением восточнославянских племен. Объяснение наивное и нелепое, но оно устраивает польское общество. Доказательство того, что поляки-католики жили обособленно от местных православных и униатов – архитектура шляхетских поместий. Они представляли собой укрепленные усадьбы, одиноко расположенные на отдалении от поселений местного люда, с многочисленной челядью, обученной оборонительному бою за стенами поместья.

Поддержка Варшавой украинских майданов в 2005 и 2014 гг., военная помощь украинским воякам в расправах над мирным населением Донбасса, снабжение ВСУ оружием и военной техникой в период СВО – все это Варшава делает с единственной целью: не дать «восточным кресам» стать частью Русского мира. Польская дипломатия стремится к дерусификации и украинизации кресов, потому что украинство – слабый организм, неспособный выжить без внешней поддержки, а потому неспособный оказывать Польше достойного сопротивления на государственном уровне.

На Западной Украине беспрекословная полонофилия – удел этнических поляков, а не украинцев. Полонофилия западных украинцев имеет четкие рамки: она есть там, где Польша помогает Западной Украине ненавидеть Россию, и заканчивается, когда встает вопрос о государственной идеологии украинского государства. Эта идеология, напомню, зиждется на почитании ОУН-УПА* и идее собственной независимости на принципах украинского национализма, то есть, по сути своей, антипольская.

Но с таким мелким идеологическим явлением как украинский национализм Варшава справится. Другое дело монолитная идеология Русского мира как альтернативного цивилизационного полюса, разговаривающего на равных с коллективный Западом, к которому Польша относит себя. С ним идеологам новой Речи Посполитой спорить сложно. Без содействия со стороны ЕС и НАТО Варшава вообще не в состоянии вести этот спор.

На данный момент перед Польшей стоит угроза утраты той стратегической глубины, которую ей обеспечивала Украина как буферное государство между Польшей и Россией. Подконтрольная Киеву территория стремительно сужается, километры, отделяющие Польшу от России, сокращаются. Рушится привычная для польской военной и политической науки картина, когда от польско-украинской границы до российского Белгорода было больше тысячи километров. ВСУ отступают, освобожденные российскими войсками земли польские стратеги уже не включают в пресловутый буфер, отделяющий Польшу от России. И динамика продвижения ВС России нарастает.

*организация запрещена в РФ

Валерий Колесник, «Одна Родина

Бандеровская Украина и Польша
Европа
Поделиться