У скромных людей голодные дети: почему скромность - это история про незрелость.

Сегодня мы говорим на сложную тему: когда «скромность» - это показная «святость», а «голод» - это «голодание по родительской любви». В основу сегодняшней темы лег комментарий нашей читательницы:
«Здравствуйте, я услышана фразу одной актрисы «У скромных людей голодные дети», и поняла, что это про меня: мои мать и отец были глубоко верующими людьми. На публике всегда скромными и тихими, но дома они превращались в чудищ. Нас с братом били, морили голодом и выставляли на улицу голышом. Пороли, ставили на рис и много чего другого. Возможно, её фраза и не от этом, но она обо мне».
Скромность всегда выглядела благородно. Её ставили в пример, учили держаться тише, не хвастаться, не требовать, не выделяться. "Будь скромным" - это звучало как формула правильной жизни. Только за этой фразой всегда прятался страх. Потому что скромность - не про достоинство, не про внутренний свет, а про ребёнка, которому запретили быть. И вырастая, этот ребенок, может прикрываться ложной скромностью, чтобы «прятать чудище» внутри себя.
Автор: Екатерина Тур, врач, психосоматолог
Ребёнок, выживший с чудищами, однажды понял: чтобы выжить, нужно исчезнуть. Нужно стать удобным, мягким, "хорошим". Не заявлять о себе, не мешать, не раздражать. Нельзя быть громким, нельзя быть ярким, нельзя быть живым. В какой-то момент он перестал просить - и внутри образовалась тишина. Скромность стала формой маскировки, способом не тревожить мир. Он научился выживать, притворяясь невидимым.
И вот он вырос. Работает, помогает другим, старается, благодарит судьбу за малое - ведь большего, кажется, и не заслужил. Он отказывается от последнего, объясняя это воспитанностью. Он не покупает себе новых вещей, потому что "есть и старое". Он не говорит, что обижен, потому что "некрасиво". Его скромность теперь зовут добродетелью. Но это не добродетель, это детская рана, прикрытая улыбкой.
Внутри такого человека живёт голод - тихий, терпеливый, старый. Он не имеет отношения к еде, деньгам или признанию. Это голод существования. Голод по праву быть, занимать место, дышать полной грудью, радоваться без вины. Голод по жизни, в которой можно не сжиматься и не извиняться за себя. Голод по любви доброго безопасного родителя. Этот голод он несёт всю жизнь и часто передаёт по наследству - своим детям.
А если внутри прячется еще и гнев, то ничто не остановит его от повреждения уже собственных детей.
Дети чудищ вырастают с чувством, что им нельзя хотеть. Они учатся брать чуть меньше, чем могут. Они не спорят, не отстаивают, не требуют. Внутренне они всё время извиняются за то, что живут. Ведь где-то глубоко внутри зашит тот же сценарий: если ты попросишь - не дадут, если возьмёшь - накажут, если проявишься - откажут в любви. Поэтому они молчат. И в их молчании продолжает жить всё то, что родители не осмелились сказать.
Скромность - это не смирение, как принято думать, а отказ от себя. Это маленький внутренний ребёнок, который навсегда остался стоять у двери, боясь войти. Ему сказали, что если он не будет мешать, его, возможно, когда-нибудь позовут. И он поверил. Только никто не позвал.
И не позовет.
Общество поддерживает таких людей. Никому не интересно, что происходит за закрытыми дверями квартир. Им хлопают, их хвалят, ими восхищаются. "Она не кичится", "Он без лишних слов". Только за этой хвалой - пустота. Но внутри этих "чудищ" - целое кладбище несбывшихся жизней. Там похоронено детство их детей, вместе с любовью, защитой, уважением и истинной душевной святостью.
Скромность начинается там, где человек перестаёт верить, что имеет право на своё. Его учили: "главное - не быть эгоистом". И он верит. Но зрелость - не про эгоизм. Зрелость - про способность брать и давать из одного источника. Когда ты умеешь брать своё без вины, ты можешь давать от полноты, а не от остатка. Скромный же отдаёт из последнего, потому что не знает, как иначе.
И мы говорим не о деньгах. А о любви.
Такая жизнь - вечное самоуменьшение. Вежливая форма саморазрушения. Скромный человек редко злится - злиться ведь нельзя. Он редко плачет - ведь "не мужское дело". Он не мечтает о большом - ведь "гордыня наказуема". Он живёт по инструкциям, написанным чужими руками. Его мир - тесная комната, где всё по правилам, но воздуха не хватает.
И вот однажды у него самого рождаются дети. И он, не замечая, передаёт им ту же программу. "Не выделяйся", "не зазнавайся", "будь благодарен за то, что есть". Он думает, что учит доброте. Но на самом деле учит страху. Он сам был голодным ребёнком и теперь выращивает следующих. Потому что тот, кто не умеет брать, не умеет и давать.
А в худшем случае, он начнет передавать ту же травму, которую пережил сам.
Родительство - это вопрос взросления. Когда ты начинаешь замечать, что твоя скромность - не добродетель, а оковы. Что за твоей "воспитанностью" стоит ужас отвержения. Что за твоей "скромной добротой" - тихая злость, сжатая в груди годами. И что, если ты хочешь выставлять «святость» на показ, возможно ты уже начал превращаться в чудище. В этот момент пора очнуться.
Быть свободным - не значит быть наглым. Быть свободным - значит позволить себе быть целым. Просить, когда нужно. Отказываться, когда не хочешь. Радоваться без вины. Говорить о боли. Не играть в хорошесть. Скромность умирает там, где человек впервые говорит: "Я тоже имею право".
И, может быть, именно тогда, когда он перестаёт быть скромным, его дети впервые начинают сыто есть. Не потому, что на столе больше еды, а потому что в доме становится больше любви. Там, где был стыд - появляется дыхание. Там, где был долг - появляется выбор. Там, где была скромность - рождается Человек.
Потому что скромность - это не свет. Это тень. А жизнь начинается там, где ты впервые перестаёшь бояться своего сияния.