ГЛАВА 1. Даша стояла у окна, задумчиво глядя вслед, идущей по двору, матери. Что-то неуловимо новое появилось в ее облике, в походке. Даша потянулась к «мобильному», машинально набрав номер сестры. -Привет, ты с мамулей разговаривала по душам в последнее время? – - Ты тоже заметила? Где она сейчас? – - По двору идет. Не знаю куда, собиралась быстро. Вся возбужденная, радостная. Я ее давно такой не видела. Она туфли на каблуках надела, представляешь? – - Это хороший знак, оживает наша мамуля. Дашка, ты что, против? Голос у тебя какой-то противный сейчас. Не дури, она столько намучалась с папой, что ей теперь все можно. Подумаешь – туфли надела на каблуках. – Лена почувствовала по голосу сестры, что ей не нравятся мамины перемены. – Это все бабуля тебя настраивает. Ты ее меньше слушай. Папу не вернуть, не хоронить же маме себя. Не старуха еще. – - Сорок лет! Конечно, старуха. Ты еще скажи, что ей замуж пора, - фыркнула Даша. Хотела сказать сестре, что и ее двадцать лет тоже не молодость, но промолчала. От Ленки можно было и по «мозгам» получить за такие слова. Глянула еще раз на уходящую все дальше мать. – Куда это она направилась, интересно. – Услышала сзади скрипучий голос бабушки Ани. - Про кого это вы разговариваете? Про Марину, что ли? Почему ты так сказала? Она что, замуж собралась? – Даша мрачно посмотрела на бабулю. - Ба, нехорошо подслушивать. Тебя это мало касается. Ты лекарства пила? – попыталась она перевести разговор. Но старушка упрямо стояла на своем. Последнее время она часто заводила разговоры про «неблагодарную и неверную» невестку. С тех пор, как умер ее сын, отец Даши и Лены, не было дня, чтобы она не изводила свою невестку придирками. По ее словам получалось, что никто больше в доме не горюет о потере. Никто не заботится об, уставшей от душевных и физических страданий, старушке. Внучки заняты своей жизнью, а невестка, вообще, еле дождалась смерти мужа, и сразу побежала к любовнику. Лена с Дашей защищали мать, как могли. Тем более что она после похорон совсем ушла в себя, и казалось, что ее душа вот-вот сама покинет этот мир. Невозможно было без боли смотреть в ее погасшие глаза. Поэтому, когда мама, вдруг, резко стала меняться, все это заметили сразу. На сороковой день в доме собралось много народа: родственники, друзья. Выпили по три поминальных рюмочки, сидели, тихо разговаривая, вспоминая усопшего. Время от времени бабушка Аня начинала громко причитать, а все ее успокаивать. - Ты бы, хоть поплакала для приличия! – раздражалась она на невестку, которая сидела в конце стола молча. - Я свое отплакала. Оставьте меня в покое, - в конце концов, произнесла она, вставая из-за стола. - Ма, ты куда? – Лена, старшая Маринина дочка, пошла за ней на кухню, - Ты не обращай на нее внимания, мы понимаем, что ты тоже переживаешь, не всем же кричать и слезы лить, как бабуля. – Она обняла мать. Марина ласково посмотрела на дочку. - Какая ты у меня уже стала большая. Вы когда внуков мне сделаете? – - Мам, ну чего ты. Сама же понимаешь, что пока не стоит. Мне еще два года в институте. У Мишки карьера не ладится. Заработки маленькие. Кредит за квартиру висит. Какой ребенок, о чем ты говоришь?! – - Да я все понимаю, только как-то грустно. Я бы сейчас вашего малыша качала, вам бы было легче. – - Нет, ты не говори ерунды. Теперь можешь и на работу устроиться. Вот и не будет скучно. Там люди, общество. Хватит сидеть дома, отца не вернуть. – Обе вытерли слезы. Марина застыла у окна, глядя во двор. - Да, согласна. Пора на работу. Только куда? Вас поднимала, потом за отцом ухаживала. По специальности почти и не работала, забыла все, какой я специалист теперь, сейчас молодые требуются. – Марина грустно вздохнула. Пол жизни прошло. Постепенно стали расходиться гости. Даша убирала со стола посуду, Миша, Ленин муж, носил все на кухню, Лена складывала ее в посудомоечную машину. Марина тоже пошла в зал и стала собирать в контейнеры колбасную нарезку, сыр, что остались на столе нетронутыми. Свекровь раздраженно толкнула ее под руку. - Не смей, слышишь? Не смей со стола поминального еду класть в холодильник. – - В чем дело? Что опять я сделала не так? – Женщины зло глядели друг на друга. Тыча в лицо невестке трясущимся пальцем, свекровь произнесла трагическим голосом: - Ты всегда была глупой курицей. Павлуша мой настрадался, Царство ему Небесное. Это поминальный стол, все завтра отнесем на кладбище. Пусть хоть птицы съедят, хоть алкоголики, все равно, но это уже жертвенная пища. Иди отсюда, - она снова толкнула Марину. Вбежала Лена, за ней Миша. Увидев их, Анна Сергеевна схватилась за сердце и, закатив глаза, упала на диван. - Смерти моей хотите. Как же мне теперь жить одной, без сына! – На сцену, которую закатила старушка, с испугом смотрели, не успевшие уйти, Вадим с Игорем, друзья Миши и Лены. Старая женщина так охала, что все засуетились вокруг нее. Кто искал ее капли сердечные, кто предлагал вызвать скорую помощь. Марина же, понимая, что это просто спектакль, еле сдерживалась, чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Ее трясло от унижения. Она вышла в коридор, потянулась за пальто, решив выйти на улицу, чтобы успокоиться. Подошла Даша, заглянула в лицо матери. - Ты куда? Не расстраивайся. Она ведь всегда так. – - Да, но не при чужих же людях. Не могу ее слышать, пойду подышу свежим воздухом. Вы тут без меня лучше справитесь. – - Ты надолго? – - Не знаю. Как получится. Не беспокойся. Я не маленькая. Иди, иди к бабуле. – Выйдя из подъезда, Марина присела на лавочку. Хотелось заплакать, но глаза были сухи. «Стерва», подумала она про себя. «Стерва!» вдруг сказала громко. «Стерва, стерва, стерва»! И слезы полились горячими струями по щекам. Марина закрыла лицо ладонями, уткнулась в колени, и плакала, плакала. Слезы приносили облегчение, как в детстве. Чья-то рука коснулась ее плеча. - Не плачьте. Она просто старая, испуганная женщина. Ее жизнь прошла, умер единственный сын, а тут вы, - рядом стоял Вадим. - Что я? Не поняла вас. Мне тоже умереть, чтобы ей было легче? – сказала, всхлипывая, Марина. - Ну, она этого не осознает, но тоже вариант. Вы молодая, красивая. У вас еще все впереди, а у нее что осталось-Вадим мягко улыбался. Марина вдруг осознала, что сидит вся зареванная, с распухшим красным носом, перед симпатичным молодым человеком. Машинально поправила волосы. Он протянул ей свой платок. - Возьмите, у вас, как у настоящей женщины, скорее всего, с собой нет носового платка. Я угадал? – Марине стало неловко. - Нет, спасибо. Но у меня в сумочке есть платок. Значит я не настоящая? – она достала зеркальце с пудрой, и привела себя в порядок, - спасибо, скорее всего, вы правы. Извините. Просто я так устала, что надо было поплакать. Но вы вовремя меня остановили. Все соседи, наверно, застыли за занавесками. – Марина встала, уже вполне справившись с собой. - Еще раз спасибо. – - За что? – голос у Вадима был бархатного, приятного тембра. - За участие. Пойду, прогуляюсь. Подумаю о ваших словах. Что-то в них есть такое. До свиданья. – Марина улыбнулась. Помахала рукой. Вечер был теплый, не вполне осенний, приятно пахли цветы в палисадниках, но кое - где уже лежали первые опавшие желтые листья. Она пошла по тротуару, глубоко вдыхая свежий воздух. Так приятно. Будто и не было тяжелого дня, кладбища с могилой в цветах, скандала. Рядом зашуршали колеса. Она оглянулась. Вадим притормозил, вышел из машины. - Не прогоните? Самому сегодня как-то не по себе. – - Нет, конечно, только если вы решили, что меня надо спасать от самой себя – то вы ошиблись. Со мной все в порядке. Я к этому дню шла долгих пять лет. Хочется просто успокоиться. – - Вы меня неправильно поняли. У меня сегодня тоже был трудный день. И хочется расслабиться. Почему не погулять с красивой женщиной. Вечер какой хороший. – Вадим улыбнулся. Марина удивленно на него посмотрела. Развела руками. - Присоединяйтесь, раз так. Вечер, действительно, хорош. – Вадим закрыл машину, оставив ее на обочине, и они медленно пошли вдоль цветущих палисадников и тенистых деревьев. Свернув на центральную улицу, влились в праздно шатающуюся толпу, где никому ни до кого не было дела. Долго молчали, разговор не складывался. Витрины магазинов сияли огнями. Возле кафе и ресторанов, бистро и забегаловок толпились молодые люди. Они шумели и смеялись. Кто-то был уже не в адеквате. - Может, зайдем? – спросил Вадим, кивнув на очередное питейное заведение. - А пошли, - кивнула Марина. Она сама не поверила своей решительности. Сто лет уже не позволяла себе такого. Немного смущало то, что Вадим был близким другом дочери и ее мужа. Но что, собственно, она плохого делает? Полумрак кафе приятно сузил пространство. Все столики были заняты и они пристроились к барной стойке. - С чего начнем? – Вадим хитренько улыбнулся. Марина покраснела, давно с ней не разговаривали молодые мужчины а Вадим был лет на 10 младше ее, если судить по возрасту Миши, которому в этом году стукнет тридцатник. Да ладно, прорвемся. - Вина, наверно, какого-нибудь? – Марина украдкой посмотрела на сидевших сбоку молодых людей с бокалами. – Чего сейчас пьют? – Вадим слегка поперхнулся, неуверенно засмеялся. - В каком смысле? – - Ну, что сейчас модно пить? Мы, в молодости, любили пить «Тамянку». Было такое молдавское вино. А еще « Рислинг». – Марина снова покраснела, почувствовав, что этими словами расписалась в своем дряхлом возрасте. – Я давно не ходила в рестораны, и редко пила спиртное, нужны были силы для ухода за мужем. - Вадим посерьезнел. - Извините, я не хотел. – - Извини и ты меня. Нашла о чем говорить. Предлагай, я соглашусь со всеми твоими предложениями. Гулять, так гулять. – - Ой, ли? Легкомысленные слова, Мариночка. Разрешите мне вас так называть. А вдруг я предложу что-нибудь нескромное? – - Нескромное? Даже не могу представить что. Я вам доверяю. – Марина уже более смело оглядела витрину бара. Разноцветные бутылки стояли рядами. Бармен ловко открывал то одну, то другую. Как заправский жонглер, крутил бутылки и бокалы, наливая в них жидкость. «Красава». - Тогда начнем по схеме. Будьте добры, - Вадим позвал бармена, - две «Маргариты».- Марина взяла в руку бокал. Стекло приятно холодило кожу. Понюхала. - Приятно пахнет. Крепкое? – - Пригубите. – Вадим сделал глоток, улыбаясь Марине. – Давайте, не бойтесь. – Она тоже сделала глоток. - Мм. Вкусно, – и залпом выпила все остальное. - Нет. Нет. Ну что вы делаете. Мы же не напиться пришли. Надо медленно, с удовольствием. Придется заказать еще по разу. – Бармен быстрым движением смешал все в шейкере, разлил по бокалам, украсил все листочками мяты. Марине показалось, что он наблюдает за ней. Покраснела. Вадим заметил ее замешательство. - У меня такое впечатление, что я совращаю малолетку. Перестаньте краснеть. На вас, по-большому счету, всем наплевать. Никто ни кого не видит. Вот скажите, кто только что мимо вас прошел? Нет, - он придержал ее лицо, - не поворачивайтесь. Скажите, так. С лету. – Марина задумалась, потом засмеялась. Действительно, даже не заметила. Наклонилась к уху Вадима. - А бармен смотрит и слушает. Мне неудобно. – - Нас тут сотни проходят мимо него. Услышал – забыл тут же. Да, вы просто уникум. Я первый раз пью с таким неандертальцем. Вы как с другой планеты. – Сказал Вадим, но увидев лицо спутницы, тут же стал извиняться. - Ой, простите. Я не хотел вас обидеть. – На его лице обозначилась досада. Марина приятельски похлопала его по руке, лежащей на стойке. - Все нормально. Перестаньте извиняться. Вам кажется, что совращаете малолетку, а мне кажется, что я рядом с вами, как археологическая находка. Согласна, что выгляжу глупо, но тут уж ничего не поделаешь, сами напросились, сами пригласили. Не вздумайте меня тут бросить. Напьюсь – буянить буду. Попаду в милицию, скажу, что вы во всем виноваты. – - Значит не все потеряно. Что ж, продолжим. Пробуем, ощущаем, глотаем. Соль слизните с края, вкусно так. – Они чокнулись символически, и сделали по глотку. Алкоголь приятно разлился внутри. Марина посмотрела по сторонам. В полумраке зала было много людей. Тихо играла музыка. Она успокоилась. «Немного посидим,- подумала она, - и пойдем домой». Потягивая коктейль, Марина посмотрела на своего спутника. Вадим был симпатичным мужчиной. Не слишком высоким, но это к лучшему, с высокими целоваться неудобно, крепкого телосложения, плечистый. Захотелось потрогать бицепсы, еле сдержалась. И подумала про себя, что начинает пьянеть. Вадим с любопытством наблюдал, как меняется ее лицо с каждым новым глотком. И отметил, что перед ним симпатичная женщина. Без возраста, когда возраст определяется по сиюминутному настроению. Недавно ему и в голову не приходило оценивать Марину, как женщину. Теперь увидел ее сияющие синие глаза, красивую фигуру, которой может позавидовать даже молодая девушка, нежный овал лица. Под его взглядом Марина невольно поправила волосы. И волосы у нее красивые: мягкие, волнистые. Вадим протянул руку, чтобы коснуться волос. - А! Вы тоже опьянели, я вижу, - неожиданно сказала Марина. И потрогала его руку. - Захотелось вдруг почувствовать ваши мышцы, - виновато произнесла одними губами. Они посмотрели друг другу в глаза. И одновременно покраснели. Бармен молча поставил перед ними два бокала с дымящимся льдом и зонтиком в каждом. Вадим кивнул, соглашаясь. Марина чувствовала легкое опьянение, но ей это было приятно. Давно она не могла себе позволить расслабиться. Хорошо, что Вадим пригласил ее сюда. В кафе ввалилась с шумом компания. Скоро зазвучала другая музыка. Громкая и ритмичная. В конце зала начались танцы. Столики почти опустели. - Может, и мы потанцуем? – - С удовольствием. – Марина с трудом оторвала голову от подушки. Глупая, расхожая фраза «Лучше бы я умер вчера» приобрела смысл. Попыталась совладеть с собой и вспомнить вчерашний вечер. Да, кажется было хорошо, судя по состоянию. Марина прислушалась к звукам в квартире. Знать бы - кто видел ее приход домой. Свекровь так уж точно. Эта такого не пропустит. Скоро начнется. И поняла, что не может определить который сейчас час. « Да, мать, ты даешь». На кухне кто-то звенел посудой. Зачем так громко. Кто же еще так демонстративно мог показывать, что она спит слишком долго. Марина поплелась в ванную. Глядя на свое отражение в зеркале, попыталась восстановить вчерашние события в памяти. После нескольких коктейлей ее, конечно, развезло. Давно не пила спиртного, да и усталость и нервное напряжение последних дней сказались. Сначала она танцевала довольно скромно, но потом ее понесло. Стыд-то какой. Марина вспомнила, как Вадиму пришлось отбивать ее у очень возбужденного партнера по танцу. А она еще сопротивлялась. Если он расскажет все Мише, Ленка ее убьет. Вода освежила и взбодрила. Стало легче, но в душе все так же свербело. Сколько не стой под душем, а выходить надо. На кухне стучала кастрюлями свекровь. Это она выражала свое недовольство поведением невестки. - Мы сегодня будем что-нибудь готовить? – приговаривала она, заглядывая под крышки, - ладно про меня никто не думает, но скоро Даша придет из училища. Ребенок столько нервной энергии тратит. Ее кормить надо. – - Будем, будем. Голодными вас всех не оставлю. Дайте только кофе попить спокойно. Может, к себе в комнату пойдете, телевизор посмотрите, – сказала, пытаясь не раздражаться, Марина. - Кто тебе не дает! Кофе! Барыня какая. Ты бы у меня спросила сначала, что я ела-пила. Все о себе, все о себе, – ворчала старушка, не глядя на невестку. Она всегда смотрела краем глаза, но при этом было ощущение, что она все время на тебя смотрит своими черными, как угольки, глазами. - Анна Сергеевна, что вы ели-пили сегодня. Чем вам помочь? – Марина поняла, что спокойного утра уже не будет, свекровь входит в раж. Знала, что лучше промолчать, но не смогла. - А ты не ерничай. Легко старуху обидеть, нет больше моего защитника, сыночка ненаглядного. А тебе, бессовестная, все равно. Ни слез, ни раскаяния. Он еще теплый лежит, а ты уже хвостом машешь, - она говорила, привычно всхлипывая, и хватаясь за сердце. Последний год особенно, когда у Павла стали очень сильные боли, и все в семье были заняты его состоянием, Анна Сергеевна пыталась привлекать к себе внимание криками о боли в сердце, картинными падениями на диван и закатыванием глаз. Она и сейчас стала передвигаться в сторону диванчика, чтобы удобнее было падать. Марина с досадой наблюдала ее передвижения. « Ох, ну что с ней делать» подумала она. Пошла в комнату за каплями, по дороге в ванной прихватила мокрое полотенце, чтобы положить компресс на лоб. Когда вернулась на кухню, свекровь уже лежала красноречиво, прижав рукой сердце. - Что вы себя накручиваете. Так никакое сердце не выдержит, - Марина накапала в рюмочку двадцать капель, протянула, - вот, выпейте. – И положила влажное полотенце на лоб. Жалко старушку, прав был Вадим, смерть сына это тяжелое испытание для матери. Но надо дальше жить. Голова побаливала, напоминая о вчерашнем, очень хотелось большую чашку кофе. Пока закипала вода, заглянула в холодильник. Мысли закрутились в привычном круге: надо сходить в магазин, что приготовить на обед, привести в порядок квартиру после вчерашних поминок, надо съездить на кладбище. Заварила кофе и маленькую чашку травяного чая для свекрови, которая пристроилась к столу, словно забыв про приступ. Через пару часов придет Даша из своего училища, надо успеть сварить обед. Марина потягивала кофе, а в голове вертелся вопрос к самой себе: докатилась, или ничего. Пришла с занятий Даша, тут же разбросав по коридору.И через секунду из ее комнаты загремела музыка. - Дашка! Сделай тише! Совсем обалдела. – Крикнула дочке Марина, но поняла, что бесполезно. Даше было пятнадцать лет, и она само утверждалась в мире. Яркий макияж, как боевая раскраска индейцев, одежда, мало напоминающая одежду, но в которой Даша себя чувствовала комфортно, друзья в рваных джинсах и с сальными длинными волосами, и эта орущая музыка. Такой теперь стала ее маленькая ласковая, вечно улыбающаяся дочка. Марина даже не заметила, как произошли эти изменения. Пора заниматься ребенком. Она вошла к дочке в комнату. Бардак неимоверный: постель не заправлена, одежда вываливается из шкафа, полки с дисками завалены какими-то журналами и пустыми пакетами от соков и чипсов. А Дашка, уже в майке и трусах, сидит на подоконнике и жует жвачку. - Привет, красавица, - сделала тише музыку, - слезай, давай порядок наведем. – - Не, устала. Потом. Я кушать хочу, сегодня еще две пары. – Даже головы не повернула, вот же. Марина шлепнула ее по плечу. - Вставай, сказала. Наведи порядок, потом на кухню, – и хотела уже уйти из комнаты, как услышала в спину, - я уже большая, сама разберусь, когда мне убирать. Верни назад звук, у меня релаксация. – - Чего? Большая? Будешь большой, когда зарабатывать начнешь. А пока делай, что я сказала. И музыку так громко не включай. – - Голова болит? – голос у Дашки был наипротивнейший в этот момент, - не удивительно. – Марина словно споткнулась. Значит видела. Но решительно вышла, сделав вид, что ничего не слышала. По коридору шла свекровь, многозначительно поджав губы, и кося глазом. И эта уже все приметила. Не дом, а шпионское гнездо. День пролетел в привычных заботах. К вечеру поехали все вместе, Лена с Мишей тоже, на кладбище. Разложили «жертвенную пищу», как сказала вчера свекровь, налили по рюмочке, помянули. Анна Сергеевна прижалась лицом к фотографии сына и плакала, причитая о своей трудной судьбе, а Марина снова впала в свое привычное состояние. Весь мир ушел за круг ее реальности, а ей было спокойней внутри него. Не хотелось ни на что реагировать, не хотелось даже разговаривать. - Мам, ну чего ты снова? – прижалась к ней Лена. - Ничего, дочка. Жалко отца, мало пожил. Да, и мучился сильно. – Обе заплакали, к ним присоединилась Даша. Так и стояли возле могилы втроем, обнявшись. Анна Сергеевна увидев это, запричитала еще громче. Лена притянула и ее к себе. - Не надо, бабушка, не нервничай так, папе уже хорошо там. – - А я? Как же мне? А меня? – губы старушки тряслись, она благодарно прижалась к внучке. - Мы тебя не оставим, ты ведь наша любимая бабушка. Не плач. – « Вот и все» подумала про себя Марина. Посмотрела на фото мужа еще раз. « Спасибо тебе, Паша, за все. Прости, если что. Я старалась». Жизнь продолжалась, и надо было искать свое место в этой новой реальности. Не было больше привычного напряжения, будто огромное пустое пространство образовалось вокруг, и Марина понимала, что его надо заполнить новыми заботами, людьми, нужны были положительные эмоции. Как сказала дочь-пора на работу. Но это оказалось проблемой. #В40Лет1Глава