РАССКАЗ.

Деревенька моя
Телеграмма пришла во второй половине дня.
Всего два слова " умер отец.", а как больно ударили они по подсознанию, словно бичом по голому торсу прошлись.
Выехать сразу я не смог, понадобилось время уладить дела на работе.
Примерно на неделю бросать фирму без сдачи дел я не имел права, ищи - свищи потом виноватого.
Да еще дома задержался, пока жена собирала в дорогу, нянчился с малыми внуками : родители улетели в отпуск, оставив их нам на попечение.
И из-за этого пришлось ехать одному. Не везти же малых детей в дальнюю дорогу.
Выехал еще засветло, намереваясь к середине ночи попасть на место.
Веселая музыка, доносившаяся из приемника, раздражала , не давала сосредоточиться на своих мыслях.
Сначала сделал потише, а потом и вовсе убрал звук: совсем уж не по теме.
Раньше вот думал, что чувствует человек , спешащий на похороны близкого человека.
А теперь понял, что ничего он не чувствует, как и я сейчас.
Нечем у него чувствовать, пусто внутри, будто вымерло все. Словно что-то в груди сожгли, вымели и пол помыли.
"Эх,батя",- выдохнул протяжно с болью из меня второй Я.
Этот, второй, был в моей душе еще ребенком , только начинающим осознавать большую потерю. Отец был ,ну вот уже говорю был, прекрасным столяром в их селе.
Резные добротные комоды, кухонные буфеты с фигурными стеклами в дверках, веранды и мансарды с голубями и заморскими цветами - да много что ещё долго будет напоминать людям о моём бате.
Дорога вывела из многоликого ,шумного города, и я сел посвободнее, ловя высунутой в окно рукой встречные потоки воздуха.
Разогретый за день воздух приятно обволакивал руку, и думать о плохом случившимся , ох как не хотелось .
Воспоминания об отце разворошили осадок в моей душе, подняв со дна тепло отношений и не досказанную к нему любовь.
За любые мальчишечьи провинности меня отчитывала всегда мама.
От отца хватало одного взгляда, чтобы понять и оценить свой проступок.
В детстве я любил приходить к нему в сарайчик, где у него была столярная мастерская и , сидя в углу, на ворохе стружек, с упоением следил за его действиями.
В конце верстака стоял самодельный деревянный станок, наверное сантиметров шестьдесят длиною.
Я видел, как отец прикреплял к нему выстроганную круглую, похожую на черенок лопаты, кругляшку. Потом вытащив из-за уха химический карандаш , наносил на неë свои разметки.
Следом начиналась ювелирная часть работы : придерживая левой рукой одну из фигурных стамесок, упертую в намеченный рисунок и помогая телом, он правой прокручивал с силой ручку станка.
Стамеска , сдирая из кругляшки витиеватые стружки, оставляла на ней форму нанесенного рисунка.
Стружка, выползавшая из-под стамески , была в зависимости от её фигурного углубления. Я любил разглядывать стружки, угадывая от какой стамески , она произошла.
Запах свежей стружки действовал на меня, как хорошее снотворное.
Просыпался я уже от мужского гомона, заботливо укрытый батей старым пальто. Вынырнув с неохотой со сна, через смеженные веки наблюдал за мужиками, пришедшими к бате на "посиденьки".
Уж очень много знал он разных историй : то ли из его жизни были, то ли из книжек, которые читал запоями, а может что и сам придумывал.
Да кто теперь скажет ...Эх,батя,батя.
Небо за окном начало сереть, будто прознав о моём горе , прониклось ко мне сочувствием.
В ответ на эти мысли запершило в горле , и мне пришлось даже прокашляться, чтобы взять себя в руки.
Село, в котором я жил с родителями, было небольшое, но как говорил батя "добротное". Имелись две школы ,начальная и средняя, даже из двух близлежащих сел детей возили автобусом.
Детсад, кишащий неугомонной малышней , с разноцветным штакетником, добавляющим праздности центральной улице.
Имелся свой клуб, вмещающий в себя в праздники все наше село. "Веселое было время",- с теплом подумал я.
Дорога не была оживленной, после городской даже как-то не привычно было.
Эх, мало я по ней ездил ....Все чертовы проблемы, нехватка свободного времени. Какая-то обида на самого себя , перехватив дыхание , тоскливо сдавила грудь.
Захотелось,как маленькому, закричать в голос, размазывая по щекам свои слезы.
Трясущимися руками я выбил щелчком сигарету из пачки и прикурил, с жадностью затягиваясь.
Я редко прибегаю к такому успокоительному процессу, а сейчас было как раз его время.
Я никогда не видел, чтобы родители ругались.
Правда изредка отец закуривал сигарету, как он говорил " надо поставить нервы на место", а мама ходила немножко задумчивой, но не придавал этому большого значения. Через некоторое время на кружевной скатерти , на столе в зале, в зависимости от времени года, стоял маленький букетик .
Весной, это могли быть желтые одуванчики, веточка цветущей яблони или вишни.
Летом, простые незамысловатые цветы, благо луг был через дорогу. Из палисадника , называя его маминым плацдармом, отец цветов никогда не рвал.
Зимой в простой бутылке с водой могли стоять зимние веточки березы или тополя, распускавшиеся через некоторое время к большой маминой радости .
Дорога свернула на грунтовку. Я немного переживал: удастся ли проехать ее без проблем ,но фары высвечивали ровно накатанную , с обкошенной травой по обочине. "Ты смотри-ка, захолустье, а дорожная служба исправно работает",-- с улыбкой подумал я.
Вдруг ,метрах двух от машины , дорогу перебежал заяц , прытко скрывшись в кустах, росших вдоль дороги.
Мне пришлось резко затормозить, чтобы не сбить ночного гуляку.
Эта езда, с прокручиваемым в голове фильмом из детства, приносила моей душе какое-то раздвоение личности.
Вторая ,несправедливо глубоко запрятанная в душе и поднятая с ее дна волной воспоминаний, настойчиво напоминала первой, сидящей за рулем машины, о не сделанных, забытых, не додуманных вещах.
У меня болела душа.Теперь я знаю , как она болит. Больно болит . И не опишешь ведь одним словом. Эх,батя...
Отрешенно, даже без всяких мыслей, я смотрел на дорогу, на выплывающие в свете фар побочные силуэты.
Езды оставалось примерно на час, а может и меньше. А память выудила из прошлого еще один эпизод.
Отец, узнав, что я хочу расстаться со своей девушкой, беременной от меня ( ну так сложились наши отношения) , сказал тогда не повышая голоса: " Я не допущу, чтобы моих внуков воспитывали чужие люди... и из дома уйдешь ты, а не она...ты просто дурак еще, не видишь в ней хорошую жену и мать своих детей".
И ведь , как в воду глядел, все у меня с женой замечательно.
Двоих сыновей вырастили, внуков вот теперь нянчим. Даже страшно подумать, что было бы, если бы не отец.
А тогда выскочил из дома, громко хлопнув дверью, сердясь на отца за непонимание.
Пять лет назад умерла мама. Как -то тихо умерла, не болея даже.
Это я теперь понимаю, что терпела она свою боль, не хотела, как всегда, расстраивать нас. Такая уж она была.
Раньше я никогда не видел отца в таком расстройстве, даже боялся за него, чтобы и с ним ничего не случилось.
На него было страшно смотреть, весь какой-то скукоженный, стал даже ростом поменьше.
На мои просьбы переехать к нему, ответил категорически : "Вот так вот сразу мать бросить, и все по- твоему...ишь умник нашелся...езжай уже, коль приспичило".
Пришлось попросить соседку, еще нестарую женщину, присматривать за ним.
Поначалу раза два-три на год приезжали к нему, помогая продуктами, деньгами.
А потом этот чертов бизнес, отнимаюший почти все свободное время.
Оставалась годовщина матери, да день рождение бати.
Приезжая в эти дни, я с каждым разом удивлялся быстрому разорению села.
Заросли амброзии в пустующих дворах, заколоченные окна еще добротных домов, средняя школа зияющая глазницами пустых окон, наводили ужас, приносящий боль душе.
Какое ведь село было, и сколько их таких вокруг, позабытых, позаброшенных.
Целые кладбища сел, по-другому не скажешь.
Незаметно пролетело время, отмеренное на дорогу. С горестными думами въезжал я в своё когда-то село.
Вокруг было тихо и пустынно, даже лая собак не слышно.
Батин дом, один на всю улицу, светился окнами , а возле неосвещенных ступенек мигал огонек сигареты .
Я вылез из машины и, захватив из багажника две большие сумки, прошел в открытую калитку во двор. Эх, батя...батя...
© Copyright: Марина Каменская-77, 2017
Свидетельство о публикации №217012102108