Штрих, другой… Краска неровно ложится на бумагу, волнами выплёскивая боль и обречённость.

Ещё мазок… Раскрылся цветок. В немом волнении застыла птица. За минуты вырастают целые дубравы и рощи, сквозь скалы прорезается река… И птицы, птицы! Стаи крылатых вестниц, роняющие разноцветные перья и…
…И закончилась краска.
Она медленно провела кистью. Ничего. Только предательская капля солёным морем на самом дне акварели.
- Что случилось, милая?
Женщина подхватила девочку на руки и помогла снова сесть. Та продолжала тянуться к упавшим краскам, не обращая внимания на бесчувственные ноги и протесты матери.
- Цвета… закончились, - десятилетняя малышка расстроено шмыгнула носом.
- Разве? Так ведь есть ещё синий и чёрный, - женщина обняла дочь, ласково поглаживая волосы, - коричневый…
- Ими птиц не нарисуешь, - девочка, немного успокоившись, задумчиво разглядывала альбом, - ярких, райских птиц. Я слишком мало нарисовала, им не взлететь.
- Тогда… Тогда нарисуй Перуницу. Её не обязательно рисовать яркими красками.
Девочка удивлённо подняла глаза.
- Перуницу?
- Да. Это такая славянская валькирия, - женщина заботливо накрыла ноги дочери упавшим одеялом. – Она забирает павших воинов с поля боя, даёт выпить им живой воды и провожает в Светлый Ирий. Там они ждут возрождения.
- А крылья у неё есть? Она высоко летает? – слёзы забыты, вместо них в глазах искрится образ нового творения.
- А ты как думаешь? Лебединые крылья, а как же без них? Пусть пока она поживёт в твоём альбоме, а завтра я куплю тебе новые краски.
Девочка уже не слушала. Неуверенные штрихи тёмно-синего цвета медленно воплощались в образ…
***
Дождь… Несколько минут назад он беспощадно хлестал её крылья, а теперь последние капли лениво стекали с чисто вымытых крыш. Они блестели в лучах умытого солнца, радуясь возможности покрасоваться друг перед другом. Бродячие кошки недоверчиво выглядывали из своих укрытий, не решаясь пройтись по свежим лужам. Зато она совершенно не обращала на них внимания, разрушая шлёпаньем босоножек искажённое отражение небес.
Дева легко запрыгнула на самый верх крыши и, гордо выпрямившись, оглядела город. Затем недоверчиво посмотрела наверх. Над головой, не отставая от неё ни на шаг, висел чёрный нимб с острыми шипами. Сложно понять, то ли терновник, то ли колючая проволока… Дева нахмурилась. Ей казалось, что ничего подобного не должно быть в её облике. И крылья. Иссиня-чёрные, кусок вечерних небес вместо белизны облаков. Хотя, откуда ей знать, как должно быть? Одежда казалась чужой, зато синий цвет длинных волос пришёлся Деве по вкусу. Она не задумывалась о своём имени, происхождении, знала только, что нужно лететь. Вперёд.
Гнетущее чувство… Город казался нарисованной картинкой, по которой серыми тенями проносились люди. На соседней крыше одноэтажного дома сидело Что-то. Серый драный плащ без признаков тела внутри под капюшоном – тьма, из рукавов выглядывают скрюченные кости рук, вцепившиеся в огромную косу. Безликая медленно повернула голову в сторону улицы. Дева видела – один из людей, сгорбленная старушка, неожиданно схватилась за сердце и присела прямо на грязный асфальт. Не сразу к ней подошли другие прохожие, не сразу вдалеке прозвучали крики «Скорой»… А поздоровевшая старушка с ясными глазами безо всякого страха сидела рядом с Безликой и наблюдала за происшествием.
Дева равнодушно отвернулась. Смерть от старческих болезней её не интересовали. Её ждал кто-то, там, всего в паре километров отсюда… Дева взмахнула крыльями и взмыла вверх – и снова её посетило чувство неправильности происходящего. Всё должно быть иначе…
Дома, проспект, люди… Чего же она ждёт? Ещё одна, в чёрном плаще до земли, с изящной небольшой косой, больше похожей на скромную игрушку. Тёмно-коричневые волосы с несколькими мелкими косичками, тёмные и бесконечно грустные глаза…
И она тоже чего-то ждала.
Серая картина реальности изменилась слишком неожиданно. Свист. Взрыв. Грохот. Чьи-то крики. Плач. Шум вертолёта. Стрельба. Дева видела, как вертолёт с эмблемой трёхзубого копья летел прямо на здание школы. Видела, как молодой солдатик, неизвестно откуда взявшийся, выбежал на линию стрельбы и со всей силы швырнул гранату в противника. Секундой после его сердце было разорвано пулей.
Вокруг царил хаос. Каревласая не скрывала слёз, её коса, уменьшившись до размеров ручки, скромно выглядывала из кармана. Плащ сливался с тенями, а над головой образовался смазанный нимб, больше похожий на чернильное пятно. Безликая уже сидела на развалинах одного из домов. Дева мрачно наблюдала за битвой.
Брошенная граната нашла цель – один из вертолётов выведен из строя. Но на его место пришёл новый. Молодой солдатик, совершенно не заметивший своей смерти, носился между союзниками, пытаясь помочь им оправиться после ранений, и бросал грозные проклятья в сторону врагов. Выстрелы, грохот, кровь… Рядом с Каревласой, прячась в складках плаща, притаилась маленькая девочка с испуганными глазами. И ещё одна… Каревласая обнимала их, пытаясь успокоить своим теплом.
…А мёртвый солдатик продолжал сражаться. Ничему не удивляясь, он запрыгнул на вертолёт и стал пытаться задушить пилота. Дева ухмыльнулась. Вряд ли живой человек в таком хаосе мог заметить присутствие только что умершего. Хотя…
Защитники, наконец-то, добились своего. Вертолёт потерял управление и начал падать. Дева недовольно взмахнула крыльями и оказалась вровень с ним. Кажется, мёртвый солдатик начал что-то понимать. Нет, показалось. Он всего лишь испугался за жителей дома, в который вот-вот врежется падающая машина, и пытался всеми силами изменить направление полёта. Призрачными руками. Даже не задумываясь, как он оказался так высоко в небе и почему его тело легко проходит сквозь плоть ещё живого, но обездвиженного шоком пилота.
Дева приземлилась прямо на крутящиеся лопасти, которые не причинили ей ни малейшего вреда. Всё неправильно. Даже не то, что она явно выглядит и ведёт себя иначе, чем должно быть на самом деле. Неправильна вся эта ситуация. Обстрел, смерть… Этого не должно было быть. Это противоречит Миру. Всё должно быть иначе…Иссиня-чёрная юбка разрезалась лопастями в клочья тумана и тут же восстанавливалась обратно. Откуда-то за плечами у Девы обнаружилось длинное деревянное копьё. Не задумываясь, она воткнула его в винт, усилием воли пытаясь изменить направление полёта. Вертолёт развернуло параллельно стене, хвост с размаху разбил одно из окон и отвалился, машина со всего размаха носом вошла в землю. Очередной взрыв, пламя, крики. Дева равнодушно смотрела на пилота, стоящего посреди пламени. От его тела останется лишь обгоревший скелет. В лучшем случае. Пилот ошарашенно оглядывался вокруг, как будто впервые в жизни увидел трупы, разгромленные здания, плачущих испуганных детей в подвале школы… Смерть косой снесла пелену с глаз, во всей красе представив творение его рук.
- Нет… Нет! Мама, мама, прости! Как я мог… Почему мы нападаем на своих, почему нам приказывают убивать своих… Нет, почему я согласился убивать своих?! Почему? Мама! Мама, я не хотел, я ошибся, я не думал, что так, я думал…
Дева равнодушно наблюдала, как у её ног плачущий мужчина превращался в маленького ревущего ребёнка. Он громко орал и хватался за край её юбки. И что с ним делать? Как всё неправильно… Реально, ещё как, до мозга костей реально, но совершенно неправильно! Дева схватила малыша за шиворот и как котёнка, на вытянутых руках понесла к Каревласой. Та, не задумываясь, схватила ребёнка в объятья и попыталась беззвучно успокоить. Безликая сидела невдалеке и всем своим видом выражала насмешку. Она тоже знала, что всё это лишь чья-та игра.
…Бои рано или поздно заканчиваются. Дева лёгкими шагами шла прочь, без усилия держа под мышкой неугомонного солдатика, продолжающего рваться в бой. За ней нестройной толпой шли люди, увешанные оружием, окровавленные, с непреклонной решимостью в глазах и холодной ненавистью. Ненавистью к тем, кто посмел поднять руку на своих же.
…Осколки битого стекла, отломанная лопасть погибшего вертолёта на полу, опрокинутое инвалидное кресло, запах пороха… Женщина крепко прижимала к себе испуганную дочь, прячась за креслом. А рядом дымился разорванный лист с портретом синеволосой крылатой девушкой…