Есть время разбрасывать камни, а есть время их поливать. Есть годы, когда нужно молчать, а есть дни, требующие новорожденных слов. Мы проходим эту жизнь на одном вдохе и кроме него в нас больше ничего нет. Все что после - не более чем выдох. Время нельзя остановить, сколько бы мы не прилагали для этого сизифовых трудов и прометеевого терпения. Нельзя жить прошлым, его можно только вшивать в узоры будущего, которое было и остается неизменно обманчивым. Прошлое не может быть плохим и хорошим, оно просто было. Нельзя пройти мимо него, потому что настоящее - его кровное дитя, но и тащить его с собой - значит, заживо похоронить себя. Мы сами выбираем время, в которое живём.
27 июля. Ровно четыре года от начала кровавых событий в Горловке, которые никогда не вытравить из сердец тех, кто стал их свидетелем. В одно мгновение уютный быт "курса доллара и евроремонта в квартире" сменился статистикой жертв, районами попаданий и свистящими в небе снарядами. Будто кто-то избил тебя в переулке, когда ты возвращался вечером с работы. И в голове вместо починки коммода или продуктового списка пульсирует только - "жить, я хочу жить". Гудит разбитая голова, а глаза застилает текущая из-под волос кровь. Тебя бьют под ребра ногами, а ты пытаешься сгруппироваться или даже дать сдачи, но все напрасно. Тело превращается в непослушный кусок мяса, способный лишь лежать и надеяться. Так меняется жизнь - больничная палата, невкусная пища и постоянные лекарства. А потом в ногах начинается гангрена. Зайцево, Гольма, Глубокая, Широкая Балка, Михайловка.
И мы, горловчане, где-то также ощущали себя в течение последних четырех лет. В течение четырех долгих лет лечения. Пытаясь уйти от залитых кровью больниц, сгладить перед глазами картины мертвых детских тел, восстановить поврежденные дома и квартиры. На смену артобстрелам пришли проблемы с дорогами, очереди за гуманитаркой вытеснили протекающие крыши, а дефицит продуктов превратился в постоянный поиск заработка. Мы перестали жить прошлым, сосредоточившись на проблемах такой шаткой, но все же желанной мирной жизни. В центре Горловки со стекол почти исчезли скотчевые кресты, в коридорах больше не висят тревожные сумки и мы даже иногда забываем взять с собой на улицу паспорт. Каждый день мы истово пытаемся приспособиться к новому быту - натянуть старое платье довоенной жизни на почти не кровоточащие раны войны.
Только вечером - нет-нет, да и начинает "колоть в пояснице и отнимаются ноги" от залпов и падений на окраинах. Но это как бы не с нами. Это - Гольмовский (всем уйти с улиц!). Это - Зайцево (работает миномет, будьте осторожны). Это Широкая Балка (прилёты в огороды, стрелковое). Это - Глубокая (работает танк, часть посёлка без электричества и газа). Но это ведь мы - горловчане. Не телевизионная картинка украинских преступлений, не пособники российских оккупантов, не сумасшедшие, которые живут в обстреливаемых районах. Это всё жители Горловки - ставшие заложниками и героями геополитической аналитики. Молчаливо смирившиеся с тем, что теперь мы - зона конфликта. Мы - думающие, потребляющие, любящие, грустящие, переживающие.
Большая Горловка (часть территории нашего города, где давно уже не падают снаряды и она не попадает в сводки) - старательно сглаживает в памяти события "лета 2014 - весны 2015 годов". Хотя почти любой разговор рано или поздно сводится к одному и тому же - куда опять прилетело, сколько ранено и кто погиб на это раз, где было "слышно" вчера. Война перешла в подсознание, война приучила жить рядом с собой и в момент обострения спасать свои жизни. Но родила и парадоксальную реакцию на себя. Когда нам напоминают о пережитой нами войне, то мы убеждаем себя, что живем уже мирной жизнью.
Отсюда и жалобы. Отсюда и недовольство. Отсюда и стремление вернуться в "тихие дни". Потому что мы знаем (каким-то невероятным чувством упрямства) - войну можно победить только мирной жизнью. Мы перестаем замечать дефицит врачей в городе - и пишем на них кляузы. Мы уже почти согласны ввести школьную форму. Мы требуем от работающих за 2000-3000 коммунальщиков цветущего города. Мы, получая две пенсии, требуем гуманитарной помощи. Мы начинаем искать виновных в низком уровне социальной жизни не среди тех, кто загнал нас в него извне, а срываемся на таких же сжавших зубы внутри. Требуем мир, пока вокруг нас беснуется война. Потому что надоело слышать одно и тоже - "вот когда закончатся боевые действия".
А начались они в Горловке - 27 июля. Этот день принято считать точкой отсчета (хотя военные действия на окраинах нашего города уже шли неделю). И в этот день я забываю даже о протекающей в моем подъезде крыше. Забываю, что килограмм сыра уже стоит 400 рублей. Забываю о размытых ливнями дорогах с асфальтным сколом. Просто потому что перед глазами - разбитые пятиэтажки возле городской стоматологии, багровый от крови асфальт возле остановки "Мелодия", мертвая женщина с ребенком в Сквере Героев и дымящееся здание "Донбассэнерго".
И что я, оставшийся жить после того дня, могу сказать мертвым? Что война закончена? Что мы обрели долгожданную тишину? Что умерли они во имя жалоб придуманного нашим привыканием мира? Что под Горловкой больше нет линии фронта и мы подняли промышленность и получаем достойные зарплаты? Неважно перед чьими могилами мне стоять - военных или мирных жителей. Я не могу сейчас ответить им - почему они умерли? Их молчание на гранитных плитах столь же красноречиво, как и крики новорожденных в этом городе. Мне что-то нужно им сказать в этот день. День, когда наш город стал военным. Но, что им сказать? Автор Егор Воронов
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев