Анна Михайловна села на кровати, сон как рукой сняло.

Сердце заколотилось где-то в горле.
Сын никогда не писал среди ночи — все больше созванивались по видеосвязи по выходным, перебрасывались короткими сообщениями днем.
А тут…
Пальцы дрожали, когда она набирала ответ.
Промахивалась мимо букв, стирала, печатала снова.
«Сереженька, что случилось? Позвони!»
Две синие галочки — прочитал. Но вместо звонка пришло еще одно сообщение:
«Не могу говорить. Приезжай».
В рейсовом автобусе она не находила себе места. За окном мелькали голые деревья, серое ноябрьское небо давило.
Анна Михайловна то и дело открывала телефон, перечитывала короткие строчки, пытаясь уловить между ними какой-то скрытый смысл.
Сережа встретил ее на остановке — осунувшийся, небритый, с потухшими глазами. Молча обнял, подхватил сумку.
— Сынок, да что стряслось? — не выдержала Анна Михайловна. — Где Танечка? Где внучек?
Сергей дернулся, как от удара. Губы его искривились.
— Дома расскажу, — глухо произнес он.
В квартире царил разгром — разбросанные вещи, немытая посуда, пустые бутылки на столе. Анна Михайловна ахнула.
— Сереженька…
— Присядь, мам, — Сергей тяжело опустился на диван. — Разговор будет… тяжелый.
Он помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил — отрывисто, будто выплевывая слова:
— Помнишь, я в больницу попал месяц назад? С аппендицитом? Так вот…
Группу крови мне определяли. У меня первая, у Таньки — вторая. А у Мишки… у Мишки — четвертая.
Анна Михайловна недоуменно моргнула.
— И что?
— А то, мама, что такого не бывает! — вдруг взорвался Сергей. — Не может быть у ребенка четвертой группы, если у родителей первая и вторая! Понимаешь?
Он вскочил, заметался по комнате.
— Два года, мама! Два года она водила меня за нос! А я-то… я-то думал — счастье привалило...ПОКАЗАТЬ ПОЛНОСТЬЮ