– Шикарный суп!

– похвалил Лешка. – А можно добавки?
– Конечно, Лешенька! – Марина счастливо улыбнулась.
Налила еще тарелку парню, ну и себе налила.
У Марины на глазах выступили слезы. Она еле проглотила первую ложку и сказала:
– Лешенька, ты так сильно меня любишь?
– В смысле? – не понял парень, отвлекшись от супа. – Я просто тебя люблю. В смысле сильно! А что?
– Это же невозможно есть! – Марина вытирала слезы салфеткой. – Пересолено, переперчено, да еще кислотой какой-то отдает…
– Нормальный суп! – заверил ее Лешка.
– Блин, – она хлопнула себя по лбу, – все время забываю, что ты детдомовский. Вас там, наверное, вообще черт знает, чем кормили…
– Не, нормально, – продолжая уплетать суп, проговорил Лешка, – только мало.
– Да не ешь ты ЭТО из-за уважения или там любви ко мне, я сейчас что-нибудь другое приготовлю, – и она потянула его тарелку к себе.
Лешка придержал за край тарелку и поднял на Марину глаза:
– А можно я доем?
Марина опешила, но тарелку выпустила. Леша быстро доел и, поглаживая живот, сказал:
– Спасибо! Очень хорошо! Я сыт!
– То есть, суп выливать не надо? – спросила Марина, соображая через раз.
– Нет, конечно! – возмутился Лешка. – Еду вообще выкидывать нельзя! Если что-то портиться начинает, сразу все мне неси! Я все съем! Мы в детдоме даже плесневелый хлеб ели. Потом только живот урчал, а так, нормально.
Отправив Лешку отдыхать после обеда, Марина снова попробовала свой суп и поняла, что это несъедобно. Списать аппетит Лешки на голодное детдомовское детство можно было, но не до такой же степени. Нужно было авторитетное мнение.
***
– Мама, у меня две новости и обе хорошие! – вернувшись домой, сказала Марина.
– Очень интересно, – с улыбкой ответила Валерия Федоровна, – порадуй мать!
– Ты оказалась права, готовить я не умею!
– А я тебе говорила, что на бухгалтерии свет клином не сошелся! Женщина должна уметь и знать намного больше, чем всякие там счета и проводки!
– А вторая – я нашла мужчину, который с удовольствием ест то, что я готовлю!
– Чудеса, да и только! – рассмеялась Валерия Федоровна. – Он у тебя из оголодалых?
– Он из детдома, – ответила Марина.
– Тогда понятно, – сказала Валерия Федоровна, – эти все, что угодно сметут, только дай!
– Мама, ты не поняла, – Марина пыталась объяснить, – даже с голодухи ТАКОЕ есть нельзя! Физически не получится! Оно в горло ни под каким соусом не полезет! А Лешка, мало того, что съел и добавки попросил, так еще и ночью из холодильника этот суп ел!
– А вопрос-то в чем? – спросила Валерия Федоровна.
– Объясни, как это вообще возможно! – попросила Марина.
Валерия Федоровна хоть и имела среднее специальное образование, но женщиной была умной. В каких только сферах и науках не разбиралась. Для расширения кругозора, читала все, что под руку попадалось: от географических атласов до медицинских справочников.
– Детский дом, это не то место, куда попадают дети с идеальным здоровьем, – начала она рассуждать, – то есть, и у твоего Лешки может быть букет чего угодно. Опять же, в армию его не взяли по здоровью, хотя с виду, по вашим фото, парень крепкий. Да и работает грузчиком у вас в магазине. Значит, где-то что-то в нем есть, что он вкусов не ощущает.
– Где и что? – поинтересовалась Марина.
– Это или мозг, или рот, – сделала заключение Валерия Федоровна, – а если так важно, так можно и обследование пройти. Ну, или для начала, в его мед карту глянуть.
– Спасибо, мам! – Марина задумалась, – Вот всегда ты дельные советы даешь!
– И еще один тебе вдогонку, – Валерия Федоровна широко улыбнулась: – Пока готовить не научишься, Лешку своего лучше не лечи! Сбежит парень, потом локти кусать будешь!
***
– Лешка, а ты не знаешь, почему в детдом попал? – спросила Марина, начиная расследование.
Она считала важным понять, что случилось с любимым человеком. Готовить-то она рано или поздно научится, а вот то, что человек без вкусовых ощущений живет – непорядок!
– Я маленький был, – ответил Лешка, – еще дошколенок. Не помню ничего. Если воспитатели что-то и знали, так детям они точно не говорили, чтобы там не истерил никто. Может в бумагах что-то есть…
– В каких бумагах? – заинтересовалась Марина.
– Ну, когда меня из детдома выпустили, ключи от моей квартиры отдали, что от родителей, дали вещи там всякие, документы. Я оттуда на квартиру и на меня документы вынул, а все остальное так и лежит в коробке.
Он поднялся с дивана, достал из антресолей коробку от офисной бумаги и поставил перед Мариной.
– Изучай, – сказал он флегматично, – мне интереса не было. Хватило того, что я один на целом свете. Никому не нужен был. Если меня бросили, так чего мне кого-то искать?
Марина поняла обиду парня.
– Лешка, если хочешь, я тоже не полезу, – проговорила она, отсаживаясь от коробки.
– Меня это вообще не трогает, – ответил он, – если тебе интересно, бери, читай! Если что-то важное найдешь, скажешь. Я пойду, перекушу, можно?
– Ну, конечно, Лешка! – Марина улыбнулась. – Давай я подогрею!
– Не-не, и так нормально, – отмахнулся парень и пошел на кухню.
***
Разнообразием документы не блистали. По сути – макулатура. Но нашлась выписка из больницы, датированная временем, когда Лешке было пять лет. Там Марина и почерпнула ответ на свой вопрос:
«Органическое поражение ротовой полости, фатальное повреждение вкусовых рецепторов. Восстановление маловероятно».
На этом поиски можно было бы прекратить, но нашлось и еще кое-что. И это было интересно.
– Лешка, тут письма от твоего отца! – крикнула Марина. – Вместе почитаем или ты сам? Или мне самой?
– Шама читай! – донесся крик из кухни. – Пошом рашшкажешь!
– Кушай-кушай! – прокомментировала ответ Лешки Марина и достала одно из писем:
«Дорогой мой сыночек! Прости меня, что ты там, а я тут. Так уже вышло. Я обязательно выйду и тебя заберу! А сейчас мы с тобой, получается, вместе срок мотаем! Вот она жизнь!
Ты зла на меня не держи. И за мамку. Да и за нас с тобой. Срок мой выйдет, я за тобой приеду! Заберу! Будем вдвоем! Ну, их, этих ба_б!
Люблю тебя! Твой папа Боря!»
И еще полтора десятка писем с обратным адресом: ИК. Письма были вскрыты, но, раз Лешка о них не знал и не говорил, ему их не передавали. Может, и читали, хотя и это вряд ли.
И тут же было свидетельство о смерти Окунева Бориса Михайловича.