Когда прошел эффект от антидепрессантов, впичканных в нее, то первым делом она купила билеты подальше от Набережной и Каменной.

Ольга Фандорин, собрав волосы в небрежный маленький хвост и нацепив покрепче очки на нос, натянула еще и кепку. Не хватало, чтобы все узнали ее в аэропорту. И нет, блядь, это вовсе не побег от начальства.
— Милочка, виски, два кусочка лимона и рыбу,-она протягивает стюардессе пятерку.
— Во время взлета нельзя пить,-вежливо убирает от себя протянутую купюру девушка.
Не церемонясь, Ольга протягивает еще две красные купюры, повторяя про виски и рыбу. Поджав губы, девушка нервно оглядывается и забирает деньги.
Все-таки лишней копейка не будет.
— Куда летим?
— Вас это не касается. Читаете - читайте.
Сняв кепку и очки, она берет протянутый виски и указательным и большим пальцем выжимает лимонные дольки.
Ей лететь почти через всю Россию, а все от того, что сранная медсестра, чтобы успокоить ее, читала сказки о Медной горе. Нервно надев наушники, запихав их поглубже, Фандорин включает бессмертную классику. И насрать с высоты самолета на то, что Placebo классикой считает только она.
Раньше ее тошнило постоянно, а теперь стало на все кристаллически похуй.
Пугало ли Фандорин зияющая темная и бесконечная пустота в груди?
Пару недель назад в суматохе работы в Министерстве инновационного развития - ни хуя.
Но сейчас, прислонившись виском к ледяному иллюминатору, было чертовски страшно.
План до ужаса был прост: взять багаж в аэропорту, закинуть его в гостиничный номер и двинуть к пресловутой горе.
Еще дома она рассчитала точный маршрут и количество провианта для такого захода. Конечно, это была все еще редкостного качества авантюра, но на русское «авось» Фандорин не надеялась. За спиной у нее курсы по самообороне, занятия в спортзале и желание избавиться от тумана в голове. Ей нужен был адреналин, норадреналин и поорать.
— Что будете из меню?
— Чай, лимон и говядину.
По прилете стояла жаркая погода, отчего Ольга нервно закатывает глаза, проходя по рукаву.
В Москве сейчас дожди, а из ее кабинета прекрасный вид на Кремль. Прикусив губу, чтобы не расплакаться, Фандорин ускоряет шаг.
Карьеру в большой политике ей закроют, если уже не закрыли.
А кому нужны ее мозги?
Обидно, что бабы даже не посещали ее в палате. Ныла челюсть даже до сих пор, все-таки не следовало кусать санитара.
— Выключите музыку, не говорить,-она усаживается на переднее сидение новенького китайского такси.-Хоть бы прокурили салон. Воняет пластиком.
Багаж хоть выдали вовремя, что радовало.
За окном красота, а все равно было безразлично одиноко.
Лебедева тоже не пришла.
Санитары передали, что приходил странный высокий мужчина. Передал термос с травами, мол, народная медицина должна помочь Ольге Викторовне встать на путь истинный.
— Его бы к нам пролечить на месяц.
— Ильюше это уже не поможет, надо пристрелить, как псину.
Тогда ей повысили дозу седативных.
В номере Фандорин принялась упаковывать походный рюкзак: блоки-зарядники для телефона, для наушников и электронной сигареты, консервы, хлебцы, воду и запасные шорты. Плевать уже было на клещей, змей и прочее радости природы. Завернув спальный одноместный мешок, она отправилась в путь.
Первый день выдался относительно легким, даже не пришлось особо напрягаться. В ушах активно играла Тина Гуо со своей виолончелью, начиная от Списка Шиндлера и заканчивая пресловутой Дюной. На середине дня Ольга скомкала карту и закинула вглубь рюкзака.
— Да идет все нахрен. Умру и умру. Значит, судьба.
Остановилась она лишь глубоко за полночь, когда разрядилась последняя пара беспроводных наушников. Включив музыку на среднюю громкость, она закурила. Из-за кроны высоких многовековых деревьев, название которых крутилось на языке, небо не было видно. Да и не особо хотелось его видеть.
Ей хватило на всю жизнь звездного неба над Кремлем.
Утро для нее началось с трелей птиц, которые бывший заместитель министра заглушила наушниками. На этот раз играл альбом с лучшими саундтреками Ханса Циммера. Наспех открыв первые попавшиеся консервы, она намазала хлебец паштетом и выпила воды. Вкус не имел значения, лишь бы желудок перестал выводить китовые трели, подпевая лесным обитателям.
Не думать о судьбе России выходило плохо, так или иначе в голове вертелись мысли.
Не нужно быть гадалкой, чтобы знать, что все ее записи сожгли. Да и компьютер, наверное тоже.
В середине второго дня тропинка вывела ее к реке. То ли Карела, то ли Каревала, а может и Калка. Лезть за картой не хотелось. Бурный поток черных вод притягивал к себе внимание, заглушая церковный хор из Ангелов и Демонов. Сняв наушники, Ольга застыла в нерешительности; в голове была лишь мысль одна.
«В воду».
Покачав головой, она решила пройти по течению вниз, до переправы. Ей бы даже бревно сошло за мост или крупные камни.
Навязчивая мысль не проходила. Ей кровь из носу хотелось окунуться в воды реки.
Через километра два, а может и три, нашлась переправа; ствол некогда могучей сосны был в аккурат перекинут через реку. Затянув потуже лямки рюкзака, Ольга взобралась на дерево и медленно двинулась вперед.
А потом была темнота. Фандорин даже не успела понять, как поскользнулась на полусырой древесине. Не было ни боли, ни страха.
Лишь темнота.
Она даже не почувствовала крепкие руки, сжимающие ее. Единственное, что Ольга Викторовна Фандорин ощущала всем телом, - свобода. В голове было пусто, ни трели птиц, ни музыки, ни шума реки. Оглушающая и приятная тишина.
А потом она открыла глаза и увидела самое прекрасное в мире голубое небо, залитое солнечным светом, и такие же чистые глаза. Словно всю жизнь она искала эти глаза.
— Все в порядке?
В низком мужском голосе слышится хрипота и легкий акцент. Крепкие согласные и легкое шипение. Так папа говорил ей, немного расстегивая слова.
— wie ein Diamant.
У нее из груди вырывается это быстрее, чем она осознает, а потом она приподнимается в чужих объятиях. Ее губы легко находят самые родные губы, такие желанные.
— Тебе нужно прилечь.
Наваждение сходит так же легко, как и накатило; Ольга рывком подрывается на ноги, едва не сбив спасителя с ног.
— Блядь, блядь, блядь.
Она роется в сумке, пытаясь отыскать телефон.
Ей хватает доли секунды, чтобы заметить метаморфозы в черном экране смартфона. Ее волосы побелели… Лишь редкие нити у основания слабо намекали на те черные волосы, чтобы были у нее.
— Константин Волин.
Из ее рук мужчина забирает телефон, а на плечи накидывает синее пальто.
— Ольга Фандорин. Блядь, объяснишь, что это за хуйня?
Несмотря на чертовщину вокруг, ее голос был твердым и уверенным. Таким голосом обвинительные приговоры в суде зачитывают, а не требуют объяснений.
— Могу лишь сказать то, что ты и ни жива, и ни мертва, Ольга. Ты утонула в Каревале. Река с живой и мертвой водой.
— Ну, тогда это легко объясняет это.
Она указывает на свои волосы и глаза. Константин на это лишь улыбается.
— Как-то ты легко примирилась с этим фактом.
Не удержав порыва, Константин обнимает хрупкие плечи и прижимает Ольгу к себе.
— Ну, Кощей Бессмертный, и чего это меня тянет тебя поцеловать снова?
Волин напрягся и отстранился, абсолютно не понимающе взглянув на нее.
— Не привык, что люди меня так зовут. Я не знаю, но я определенно хочу того же.
— После такого я обязана на тебе жениться.
— Любой каприз…
То, что произошло дальше и так известно: Ольга стала заместителем Кощея Бессмертного и его женой.