Посвящается Царевской Марии Дмитриевне, учителю Висицкой начальной школы.
Часть первая
Растревоженный улей напоминала Россошь в начале июля 1942 года. Город ожидала уже неминуемая оккупация. Все, кто мог, уходили за Дон. Туда же перегоняли скот, перевозили имущество колхозов и предприятий. Выпускники педучилища, вместо ожидаемых аттестатов, получили приказ директора Игната Саввича Костенко срочно отправляться по домам.
Подруги Маруся Рыбянцева и Дуся Соколова (фамилия по мужу) быстро собрали свои корзинки, взяли казенную кровать и понесли с квартиры в северной части города в район «третьей» школы, где в то время шли занятия педучилища.
— Куда вы! Немцы скоро будут в городе! — предупреждали их идущие навстречу. Девчонки все же успели сдать казенное имущество и направились домой, в село Николаевку Россошанского района.
По шляху идти уже было невозможно: всюду стрельба, военные, техника. Жуткий вой немецких «Юнкерсов» прижал новоиспеченных учительниц к пойме реки. По ней и добрались в Николаевку. Домой возвращались все, застигнутые войной врасплох. Вернулся с окопов Курска отец Маруси — Дмитрий Калинович. И в семье стало намного надежнее.
— Немцы едут! Немцы! – оповестили селян мальчишки. И люди укрылись в ближнем кукурузном поле. Немцы подъехали к школе и стали занимать близстоящие хаты. Маруся вернулась в дом за вещами, вслед за ней вошли трое немцев. Не обращая внимания на девушку, они по-хозяйски оглядели обе небольшие комнаты и остановились у сундука. Вместо сокровищ увидели на дне две-три невзрачные вещицы и расхохотались, разглядывая их. Маруся выскользнула в открытую дверь и – в поле. Лицо горело от бесцеремонности непрошеных гостей. А те устроились — и в школе, и в хатах. Пришлось хозяевам ютиться по сараюшкам да копать землянки. Хорошо ещё, что до холодов время было.
Всех трудоспособных жителей, включая подростков, переписали, зарегистрировали и выдали паспорта-аусвайсы, где вместо подписи — отпечатки больших пальцев.
- Я же умею писать! — возмущалась Маруся.
- Теперь это не нужно.
Властью стали оккупанты, староста и полицаи. В обязательном порядке с шести утра нужно было идти на работу. Убирали урожай, но не для себя, а для чужой армии. Подростки носили снопы к молотилке, которая работала, не останавливаясь. Чуть замешкаешься, и до головы засыпает соломой. А надзиратели, здоровые мужики, стоят и хохочут, глядя, как непросто выбраться из соломенного вороха девчушкам.
После немцев село заняли итальянцы. И снова в том же порядке: офицеры — в школе, солдаты — по домам, а хозяева — в землянках. О себе оккупанты заботились: денщики постоянно варили макароны, выпрашивали молоко, яйца, овощи, да еще и подружек привозили с донского села, где часть находилась ранее. Полицаи с удовольствием прислуживали новым хозяевам.
Всех активистов николаевского колхоза «Пролетарский Луч» поставили на учет в комендатуре Поповки. Каждую неделю туда нужно было ходить отмечаться. Жизнь потускнела, особенно угнетала работа на оккупантов. Цепами молотили снопы на гумне. А в конце смены надсмотрщики проверяли карманы и обувь, чтобы не унесли ни единого зёрнышка.
Прошел промозглый ноябрь и холодный декабрь, наступил новый 1943 год, а работа всё продолжалась. Уставшие, замерзшие возвращались люди в землянки. Только и жили надеждой, что скоро придут наши освободители. Нечаянной радостью стал для Маруси аттестат, тайно переданный Игнатом Саввичем. Надежным тайником для аттестата и комсомольского билета стала печурка в доме, где жили денщики. Там-то искать не будут!
Ночами не давали покоя воспоминания и мечты из прошлого. Они уносили Марусю то в счастливые дни детства, то в ожидаемую радость будущего ... Вот она с дядей Романом Калиновичем гуляет у реки, слушает его интересные рассказы:
- Дядя, а ты еще долго будешь с нами?
- Долго. У учителей всё лето отпуск.
- И у тети Евдокии Калиничны тоже отпуск?
- Конечно. Станешь учительницей, и у тебя всё лето отпуск будет.
Тогда Маруся и решила стать учителем. В конце лета сама записалась в школу. Ей ещё не было восьми лет, но Поликсена Сидоровна Косенко взяла смышленую девочку в свой класс. Маруся во всём подражала Поликсене Сидоровне, любила её не меньше матери и мечтала учить детей, как она.
И вот Маруся - студентка педучилища... Шумные подруги, прогулки по городу... Вспомнились дорогие лица учителей: математик Игнат Саввич Костенко, руссовед Петр Иванович Караваев, физик Максим Игнатьевич Якушев. Не было многих книг, и Варвара Дмитриевна Монина подробно пересказывала «Войну и мир», «Преступление и наказание».
Учитель истории Рубен Оганесович Оганесян был почти слеп, тишина в аудитории его иногда тревожила:
- Встать!!!
Все шумно встают, и Рубен Оганесович облегченно вздыхает:
— Садитесь. Так тихо, подумал, что все ушли.
Как многому научилась Маруся! Освоила даже игру на гитаре и работу на комбайне-соломотрясе.
«Советская власть поднимет учителя на такую высоту, на какую он не поднимался ни в одном капиталистическом государстве», — уверенно звучал голос Марии Рыбянцевой на госэкзамене по педагогике.
Если бы не война... Теперь учить никого не нужно. Нужно только работать.
- Давай рукавицы сошьем! — предложила Эра, дочь Поликсены Сидоровны. И подруги принялись за работу. Одна рукавица была готова, а когда принялись за вторую, в землянку вошел полицай.
- Собирайся, ты арестована! — обратился он к Марусе.
- И ты тоже! — к Эре.
Неприметный Е.Р. до войны продавал билеты на железнодорожной остановке в Поповке, а в оккупацию стал самым исполнительным полицаем.
У порога уже стояла группа молодежи. Полицаи собрали всех активистов Николаевки и повели в комендатуру.
- Наверное, в Германию погонют, — предположил бригадир по полеводству дядя Миша Каунов.
Но им было уготовано другое. Сначала на людях вымещал злобу старший полицай Б. из Александровки. Каждого комсомольца он тыкал пистолетом с вопросом: «Когда вступал в комсомол и зачем?». Не успокоившись, приказал всем снять верхнюю одежду, а некоторым и обувь. По команде арестованные садились друг другу на ноги, потом менялись местами и, наконец, их по одному стали выводить из комендатуры в высокий сарай-коморю.
- Возьми рукавичку!— шепнула Эра Марусе, когда её повели.
В щель неплотно пригнанной двери за происходящим наблюдала Галя Ольховикова.
- Солому несут! И керосин!
- Ой, братыкы! Шо ж вы робыты! - запричитали в сарае. Солома вспыхнула, и коморя заполнилась дымом. Началась паника — и слезы, и крики, и молитвы. Женщины молили Бога о милости и спасении в канун Крещения. А со стороны Сотницкого всё громче раздавались выстрелы ближнего боя.
- Я ещё ни разу в классе не стояла! — заплакала Маруся.
- Нашла о чём жалеть! — откуда-то сверху крикнул Иван Гребенник, за красоту прозванный Иисусом.
Хлопцы, встав друг другу на плечи, раздвинули крышу и выбрались наружу. Раскрутили проволоку на двери.
- Спасайся! Кто куда! — скомандовал дядя Миша Каунов.
Паника. Давка. Марусю за руку вытащил Иван Гребенник. Все побежали от горящей клуни в разные стороны, не разбирая дороги, не понимая, что их никто не преследует, не зная, что накануне оккупанты спешно покинули Поповку и Николаевку. Повозками и пешими они ушли в сторону Новопостояловки, стараясь опередить наступающие части 3-й танковой армии.
Страх пережитой ночи прошёл нескоро. Сначала самым надежным местом для Маруси показалась хата Ани Исаенко, подруги по педучилищу. Там её успокоили, согрели и уложили спать. Уже днём она пришла к родным:
- Жива!!! — бросилась навстречу мать.
А Маруся спряталась на печи и просила никому не говорить, что она дома. Но молодость и радость освобождения оказались сильнее. Люди собирались вместе, обсуждали пережитое.
Выяснилось, что некоторые полицаи оказались милосердными. Они предупредили, чтобы активисты спрятались и никого не повели в комендатуру. Многих в Поповке предупредил врач Кузьма Потапович Горбанев.
В Сотницком Алексей Кравченко вывел комсомольцев за хутор, объяснил ситуацию:
- А теперь разбегайтесь! Вы не видели меня, а я – вас!
Благодаря стремительному продвижению освободителей Россошанского района, оккупанты не успели довести до конца злодеяние в Поповке. Люди, запертые в горящей клуне, смогли спастись.
Маруся с подругами навестили дядю Мишу Каунова, лежавшего с обмороженными ногами - ему пришлось босиком бежать до дома. Потом отнесли еду обмороженным итальянцам, которых свои бросили на произвол судьбы. Люди делились последними крохами с бывшими захватчиками, пока тех не отправили в госпиталь.
Часть вторая
Постепенно жизнь стала налаживаться. В конце января Маруся отправилась в РОНО и Татьяна Николаевна Воронова выдала ей направление в Шекаловку. Первого февраля 1943 года Маруся, теперь уже Мария Дмитриевна Рыбянцева, пешком отправилась к своим первым ученикам.
Дорога искрилась под февральским солнцем, поскрипывала снегом, и Мария Дмитриевна легко отшагивала первые километры. Навстречу ехали танки и повозки с военными, догонявшие свои части. На душе у молодой учительницы было не просто радостно, а празднично - и оттого, что наша армия, освободив родные края, наступает дальше, и оттого, что она идет работать в школу. К концу первого дня пути Мария Дмитриевна добралась только до Лизиновки.
В сельсовете указали хату, где можно было переночевать. Старенькая хозяйка накормила припозднившуюся путницу и постелила на теплой печи. С рассветом путь продолжился до Новосёловки. Местные учителя показали дорогу на Шекаловку. А там Марию Дмитриевну уже ждали ученики второго и четвертого классов. Директор Наталья Николаевна Любицкая и учительница Анна Васильевна Ищенко стали первыми наставниками. Вскоре в школу приехала инспектор Анна Николаевна Ясиновская. Она посмотрела все занятия и после педсовета попросила Марию Дмитриевну показать Шекаловку.
Они шли по вечернему селу, обсуждали, как учить детей без учебников, тетрадей и чернил. Мария Дмитриевна показывала, где живут её ученики и всё рассказывала, и рассказывала о них. Прощаясь, Анна Николаевна похвалила молодого специалиста:
- Мне понравились ваши уроки. Уверена, вы будете хорошим учителем.
Как-то в Россоши встретились с Игнатом Саввичем. Мария Дмитриевна рассказала о своей работе и, не удержавшись, пожаловалась:
- Игнат Саввич! Два класса одновременно!
- Один нужно отправить по домам, а потом и второй.
- ???
Эту шутку Мария Дмитриевна часто вспоминала в трудную минуту, а через годы и сама передавала молодым коллегам.
Фронт отошёл от Воронежской области, но в населённых пунктах оставались отдельные части. Неподалеку от Шекаловки, в хуторе Кринички, ремонтировали танки и одному танкисту сильно обожгло лицо и глаза. Комсомолке Марии Рыбянцевой поручили проведать по¬страдавшего. Танкист лежал в повязках, страдая от беспомощности и боли. Мария Дмитриев¬на стала рассказывать ему о школе, о доме и больше всего о своих учениках.
- Спасибо вам, Мария Дмитриевна. От души отлегло. Знаю, за что воевать будем. Так хочется посмотреть на учительницу тех учеников!
- Что вы! Что вы! — испугалась Мария Дмитриевна. — Вам нельзя снимать повязку. А про себя я и так скажу: невысокого роста и поганая-поганая!
Танкист всё понял и рассмеялся.
В Шекаловке Мария Дмитриевна узнала, что нашли полицая Б. Недолго он прятался по посадкам и землянкам, пришлось отвечать за свои злодеяния по законам военного времени.
В 1944-м новый учебный год Мария Дмитриевна встретила заведующей школой в хуторе Карачуне Анновского сельсовета. На занятия пришли первые первоклассники в её жизни. Как они старались учиться! Алёша Донцов, Иван Брусиловский, Саша Демченко, Наташа Плугатырева... Тетрадь Вани Баркалова возьмут в РОНО, как лучшую изо всех школ. С карачунскими учениками Мария Дмитриевна на быках поедет в россошанский госпиталь с концертом, с ними она встретит День Победы. Андрюша Клименко узнал эту радостную новость в Анновке и побежал в Карачунскую школу, но почему-то не вошел в класс, а открыл окно и выпалил:
— Мария Дмитриевна! Война кончилась! Мы победили!
В Карачун с фронта вернулся учитель Василий Афанасьевич Репалов, и Мария Дмитриевна стала заведовать школой в Иванченково.
Голодный 1946 год, а за ним — не менее трудный 1947. Единицы солдат вернулись в Иванченково, и колхоз «Путь Сталина» поднимали, в основном, женщины.
- Мария Дмитриевна, держите детей подольше в школе.
- Почему?
- Чтобы дома есть не просили.
Часто Мария Дмитриевна шла к председателю колхоза Демченко Я.Б. с дипломатическими заданиями:
- Яков Борисович! В школе холодно.
- Так позавчера солому привозили.
- Топить нечем, Яков Борисович, пошлите за соломой... — и называет по очереди фамилии мам учеников.
Председатель понимающе соглашается, знает, что холодно в хатах, что голодны и дети, и скотина.
- Мария Дмитриевна! Еще что-нибудь?
- Макухи.
- Идите к завхозу.
И Сергей Иванович откалывает небольшие кусочки по числу учеников. Вот и лакомство на завтра. Иногда доходило до критической черты:
- Мария Дмитриевна, а мы ели суп с мясом. Мамка собаку зарезала.
- ???
Учительница отворачивается, скрывая слёзы.
- Дети! Подуйте в ручки и потрите их. Сейчас будем писать диктант.
И тут в класс входит председатель райисполкома Полилов. Узнает о проблемах школы и в семьях учеников.
Многодетной матери Е.И. Горбаневой выписали муки и зерна. Выжили все пятеро детей. Несмотря на трудности, дети старались учиться. Заводилой и первой помощницей была Алька Сердюкова.
Раскрывайте тетради. Буду проверять домашнюю работу, — командовала Алька каждое утро. И если никому не нужна была ее помощь, то оставалось время для песен. Лучше всех пела сама Алька. «Веет свежестью ночь сибирская» выводил чистый голос любимую песню Марии Дмитриевны.
А сколько радости при¬несла елка, доставленная в школу председателем колхоза. Дети клеили гирлянды, цепи, игрушки. Алька выплясывала так, что хромота её была совсем незаметна.
— Идите по домам, а в школу пусть идут мамки и бабушки. Они тоже праздник заслужили, — объявляет уставшей ребятне Яков Борисович.
Так вот жили, учились и работали, как одна большая семья.
В 1949 г. Марии Дмитриевне пришлось заведовать школой в колхозе «Вторая
Пятилетка» в хуторе Мулявом Новопостояловского сельсовета. И здесь было
полное взаимопонимание между учителем, учениками и родителями.
А через поле — родная Николаевка. Оттуда каждый вечер стал приходить вернувшийся с фронта Константин Царевский. Высокий, красивый парень играл на гитаре, умел и спеть, и пошутить, и в конце концов за¬воевал сердце Марии Дмитриевны. Поликсена Сидоровна организовала свадьбу и перевод в Висицкую школу, поближе к железной дороге, где Константин Егорович работал слесарем. В жизни Марии Дмитриевны появилась надежная мужская опора. И только спустя год она узнает, какой страшный «подарок» оставила мужу война. Осколок извлечь из печени было невозможно, и он всю жизнь терзал Константина Егоровича приступами боли.
К учительским хлопотам добавились родительские. В апреле 1953 года в школьном классе появился первенец Вова, а через два года в том же классе — дочь Таня. Детей нянчили технические работники. Их семьи Вова и Таня считали своими и часто тянули чужих бабушек со школы:
- Пойдем домой!
А что поделать, если, действительно, мысли и заботы мамы ежедневно заняты учениками. О них и дома разговоры:
- Нина и Тося плохо считают. Придётся заниматься дополнительно. Только напишу условие задачи на доске, а у Коли Бугаева готов ответ. Ругаю Вову Фоменко за плохое письмо, а он: «Не переживайте Мария Дмитриевна, я завтра ещё лучше напишу».
Авторитет учителя огромный. Порой на какое- то откровение Мария Дмитриевна заметит:
- Этого никому нельзя говорить.
- Знаю и никому, кроме Вас, не скажу.
С конца хутора в школу идет дед Федька с жалобой на внука:
- Не жалко, что деньги взял. Обидно, что не признался…
После разговора с учительницей Гришка бежит с повинной. И дед, конечно, прощает любимого внука.
Каждый день несет свои дела и заботы. Палочки становятся буквами, слоги — словами, а из дней складываются годы. Однажды Мария Дмитриевна с удивлением увидела огромные буквы на стене школьного коридора: «Вовка Ц. + Тайка Б.». Но жизнь по-другому сложила их судьбы. Умница Тайка после строительного института уехала в Белгородскую область. А Вовка после армии попал на ликвидацию аварии Чернобыльской АЭС. Последовавшая болезнь перечеркнул не только планы, но и жизнь сына, зачернив материнскую старость нестихаемой болью.
Память может открыть другие, светлые страницы, где все близкие живы, где Мария Дмитриевна со своими учениками.
Знал бы Игнат Саввич, что не только с двумя, но и с четырьмя классами справится его ученица. Кроме основных уроков, будет учить ходить строем и змейкой, трубить в горн, танцевать польки, мастерить игрушки, вышивать стебельком. Одних готовить в октябрята, других - в пионеры, проводить праздники с традиционной окрошкой и ходить на экскурсии в лес. Как же надо любить и детей, и свою профессию, чтобы успевать столько сделать!
А как ждали ученики внеклассное чтение по субботам. Читала Мария Дмитриевна завораживающе. «Графские развалины», «Бронзовая птица», «Кортик» стали одними из самых дорогих воспоминаний детства. Там, в школьном классе, с нами любимая учительница, справедливая и требовательная...
...Не смею спросить, какую оценку поставила бы сегодня своим ученикам её сухонькая, но твердая рука в журнале «Жизнь» за предмет «Благодарность».
Л. ПЛОТНИКОВА.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 23
Первая учительница, это вторая мама…
Жаль что нет её фото…