Он убил любимца Гитлера, брал гестапо в Кёнигсберге... Легендарный разведчик из Забайкалья

Сергея Матыжонка называли легендой 2-го Белорусского фронта. Начав свой боевой путь рядовым полковой разведки на Калининском фронте, он закончил его старшиной, командиром взвода дивизионной разведки в Кёнигсберге.
В его «Памятной книжке фронтового разведчика» одна за другой следуют строчки о 76 выходах в поиски, о 26 лично доставленных «языках», половина из которых – офицеры.
Здесь же отмечено, что он лично уничтожил более сотни гитлеровцев, среди которых - «лучший стрелок Германии», любимец фюрера штандартенфюрер СС (полковник) фон Вейцель.
Но это только те, кто официально записан, а скольких Матыжонок сразил финкой, пулей или гранатой в 76 боевых разведывательных поисках, бесчисленных перестрелках и ночных стычках, прорываясь к своим или «за проволоку»? Чьих же он корней, забайкальский «чудо-богатырь», как назвал бы его Суворов?
Был ассистентом при Знамени 2-го Белорусского фронта на параде Победы 24 июня 1945 года на Красной площади в Москве.
Кавалер трёх орденов Красного Знамени, ордена Славы II и III степени, Красной Звезды, Отечественной войны и Октябрьской Революции, он имел медали «За боевые заслуги», «За взятие Кёнигсберга» и многие другие, а его подвигам писатель Сергей Зарубин посвятил книгу «Тропой разведчика».
Щуплый, невысокий, сутуловатый - никак внешне Матыжонок не походил на живую легенду 2-го Белорусского фронта, на богатыря-разведчика, лично доставившего живыми в штаб двадцать шесть языков, из которых половина - офицеры, а один - группенфюрер (генерал-майор войск СС) фон Штиммер.
В ноябре 1944 года старшина Сергей Матыжонок получил тяжелое ранение - восьмое за годы войны. Войска 2-го Белорусского фронта, где воевал старшина, рвались к Восточной Пруссии. Ещё один бросок и вот она - немецкая земля!
Но Матыжонку не повезло: в разведывательном поиске на территории врага старшину достала фашистская пуля. Подчинённые командира не бросили: вынесли к своим. Вместе с «языком» - немецким телефонистом.
- Отвоевался старшина, - вынес суровый вердикт врач медсанбата. - В строй уже не вернётся...
Матыжонка эвакуировали в глубокий тыл - на подмосковную станцию Реутово. Из госпиталя Сергей выписался только в конце марта 1945 года. И хотя война близилась к концу, в тылу старшина оставаться не захотел - рванул в родную воинскую часть. Буквально накануне штурма Кёнигсберга старшина Матыжонок стал командиром разведвзвода в 343-й стрелковой дивизии.
Работы в те дни его бойцам хватало: нужно было тщательно разведать укрепления на подступах к городу-крепости. Трое суток солдаты раз за разом уходили в поиск - безрезультатно. «Языка» взять не удавалось - не везло. К своим каждый раз приносили только убитых и раненых товарищей.
- Фрица взять, - вспоминал впоследствии Матыжонок, - не курицу в курятнике поймать. Потери у разведчиков всегда большие были, немцы - вояки серьёзные и грамотные. До сих пор мне мои однополчане снятся: висят ребята безжизненно на колючей проволоке, а над ними ракета вражеская догорает...
Понятно, что после каждой операции нервы у разведчиков на пределе. А тут, не успели подчинённые Матыжонка до землянки дойти, как перед ними выросла грузная фигура начальника разведки дивизии.
- Опять впустую?! - рявкнул полковник. - Немедленно отправляйтесь снова за линию фронта! И чтобы без «языка» не возвращались - иначе под трибунал пойдёте!
- Ребята не спали трое суток, - устало произнёс Матыжонок. - Пусть отдохнут три часа, после этого и пойдём...
- Ты что старшина, забыл с кем разговариваешь?! - побагровел полковник. - Трус! Мои приказы вздумал обсуждать?!
И хвать за кобуру! Но пистолет начальник разведки вытащить не успел. Старшина отработанным движением сдёрнул с плеча автомат и дал очередь. Пули вошли в землю буквально в нескольких сантиметрах от начищенных сапог полковника - тот так и замер с рукой на кобуре.
Разведчики спокойно развернулись и пошли спать. Через три часа они снова ушли в поиск. На этот раз вернулись с «языком».
Через несколько дней начался штурм Кёнигсберга - разведчики Матыжонка пошли в атаку в первых рядах. А полковник «забыл» об инциденте, понял, что был не прав.
- Трусов в разведке не было, - рассказывал после войны Матыжонок. - Старались брать только добровольцев, чтобы каждый знал, что он на смерть идёт. И не ныл, что опять задачу выполнить помешали.
Бывали случаи, сходит новичок «за проволоку» несколько раз, и брать его на очередное задание уже нельзя. Некоторые честно признавались, что боятся сильно или физически не могут. Мы никого не принуждали - слишком уж многое зависело от того, с «языком» мы придём или нет.
...Прорвав передний край обороны противника, советские войска вошли в пылающий город. Начались жестокие уличные бои. Старшина получил ранение в руку, но остался в строю. А 8 апреля 1945 года взвод старшины Матыжонка выполнил последнюю боевую задачу на этой войне.
Разведчики пробились в центр Кёнигсберга - к зданию гестапо. Штурмом его брать не стали. Блокировали и дождались подхода танков. Гестаповцы оказались в плену - ни один гад не ушёл...
На следующий день гарнизон Кёнигсберга капитулировал. Война для старшины Матыжонка закончилась.
На следующий день гарнизон Кёнигсберга капитулировал. Война для старшины Матыжонка закончилась.
После демобилизации Сергей Иванович работал простым железнодорожником.
За самоотверженный труд осмотрщика вагонов на груди Матыжонка появится рядом со знаком «Отличный разведчик» знак «Отличный вагонник», к боевым орденам присоединится орден Октябрьской Революции, а к званию Почетный солдат ЗабВО - высшая ведомственная награда МПС - звание Почетного железнодорожника.
Сергей Иванович никогда не носил ленточки за ранения, а между тем ранен он был двенадцать раз, из них восемь - тяжело.
После демобилизации в сентябре 1945 года перед ним, заслуженнейшим фронтовиком, открывались широкие и блестящие перспективы, но он, по его собственному признанию, предпочел «вернуться в мазут», туда, откуда уходил добровольцем в 1941 на фронт - в родной пункт технического осмотра вагонов станции Карымская.
«Каждый должен делать свое дело, но делать его хорошо», - не раз говорил Сергей Иванович.
И, наверное, неспроста, первый же поезд, которому он давал готовность к отправлению, состоял из платформ с разбитой германской техникой, которую везли на переплавку.
Почетный солдат Забайкальского военного округа, Почетный железнодорожник, кавалер восьми орденов, герой документальной повести «Тропой разведчика» - легендарный воин Великой Отечественной - это все он, Сергей Иванович Матыжонок.
Но для своих земляков-карымчан он был и остается просто Сергеем или Сергеем Ивановичем для старшего поколения и дядей Сережей для внуков фронтовиков. Человек редкой скромности, он никогда не только не кичился своими заслугами, но и не упоминал их.
Когда он заходил в магазин и привычно направлялся в хвост длинной очереди, земляки так же привычно и даже с какой-то обидой поспешно расступались перед ним:
«Сергей Иванович, дядя Сережа, давай без очереди!».
«Да ладно, ребята, я такой же, как все», - отвечал он.
Один раз лишь только использовал Сергей Иванович свои фронтовые регалии - подошел при всех орденах и медалях к председателю врачебной комиссии, сомневающемуся, годен ли на работу, связанную с движением поездов, вчерашний солдат, хромающий на израненную правую ногу.
Сказал врачу старшина, что он с хромающей ногой не только притаскивал «языков», но и печатал шаг ассистентом у Боевого Знамени своего фронта на Параде Победы в Москве, а уж от вагона к вагону как-нибудь доберется в срок. И строгий врач, уже написавший было «не годен» зачеркнул «не».
О том, как воевал Матыжонок, ярко и правдиво рассказал в своей повести «Путь разведчика» его земляк, карымчанин Сергей Зарубин.
Эта книга хорошо известна забайкальцам, хотя последние тридцать лет она не переиздавалась. Одно огорчает - о некоторых эпизодах в ней упомянуто лишь вскользь, в силу ряда причин.
Сам Сергей Иванович не любил вспоминать войну, слишком острыми и тяжелыми были для него эти воспоминания.
- Смотрел я как-то художественный фильм о боях в Ржевских лесах. Показывали наших разведчиков, как они по немецким траншеям и блиндажам, словно у себя, ходили. Не было же так!
Потери у разведчиков большие были всегда, немцы - вояки серьезные и грамотные. Поэтому в разведку старались брать только добровольцев, чтоб каждый знал, что он на смерть идет, и не ныл, чтобы пять «О» потом не получилось.
- А что это такое - пять «О»?
- Пять «О» - это уже на фронте солдаты придумали, - улыбнулся мой собеседник, - командир спрашивает, почему задание не выполнено, а в ответ - «осветили, обнаружили, обстреляли, отошли... оторвались».
Но вообще-то случаи трусости и невыполнения боевого приказа были единичными. Если это происходило на нейтральной полосе или в тылу врага, разговор с такими был коротким - пуля в лоб. Потому что на кону не только жизни остальных, но и может, всей дивизии, если языка взять не удастся.
- А убитые, раненые?
- Из разведки возвращаются все, кроме, может, предателей, и живые, и мертвые. Мы этот закон свято блюли. Однажды попала наша группа под кинжальный огонь немцев. Погиб Коля Тимофеев, а вытащить его с нейтральной полосы было нельзя, все бы на снегу остались.
Лейтенант Воронцов приказал уходить... Четверо суток мы потом ходили за Колей, и все-таки, несмотря на огонь и засаду, вытащили к своим. Немцы заминировали его тело двумя минами, наверняка знали, что мы придем за ним.
- Сергей Иванович, а как у разведчиков дело обстояло с дисциплиной? Ведь, что ни говори, специфика их службы особая, да и народ в разведроту шел всегда отчаянный, причем добровольно.
- Разведка - это особая служба, но дисциплина и слово командира - закон. Пошлет тебя командир на смерть, - должен, не колеблясь, на те же мины или под пулемет шагнуть.
Слабость, известно, издалека подкрадывается. Сегодня разведчик одну поблажку себе позволил, завтра другую, разболтался, а там и до штрафбата один шаг или до глупой гибели зазря. Война поблажек не дает и слабостей не прощает.
Война для командира разведвзвода двадцатилетнего старшины Сергея Матыжонка - это не только рукопожатия генералов, вручавших ему ордена, не только ликующие звуки марша над Красной площадью и Парад Победы.
Это - смрадное движение вражеской овчарки, натренированной на человека, которую гитлеровцы пустили по кровавому следу старшины в болотную трясину, будучи абсолютно уверенными, что раненому и расстрелявшему все патроны «зеленому призраку» спасения нет.
Старшина, последним отчаянным усилием схватив зверя, перегрыз ему горло.
Это - замерший на спусковом крючке палец и тоскующий взгляд разведчика, провожающего сквозь прорезь прицела своего автомата вражеских солдат, конвоирующих наших пленных - боевое задание и взятый «язык» важнее не только их жизней, но и жизней самой разведгруппы.
Это - пламя вражеского огнемета, колыхнувшее в упор по старшине, прикрывающему отход группы и успевшему перед провалом в черную пропасть забытья последним движением выстрелить из ракетницы - дать сигнал об артиллерийском прикрытии разведчиков, закрывающих собой от пуль и осколков «языка» на нейтральной полосе.
Это сырость землянок и последние залпы над свежими холмиками могил однополчан...
— На фронте действовало негласное правило, — за двадцать подбитых танков, самолетов или взятых «языков» представлять к званию Героя Советского Союза, — вспоминает родственник Матыжонка Ю. П. Скажутин.
— Сергей Иванович как-то один только раз рассказал в откровенной беседе, что представляли и его, да сам виноват, что не получил.
Вернулся он как-то под Новый год из поиска с важным «языком», поиск тяжелый был, с большими потерями, и прибыл для доклада в штаб дивизии. А там — Новый год встречают, женщины смеются, вино, музыка.
Короче, сказали ему, — обожди, старшина, утром придешь, расскажешь. Ну, Иваныч и взорвался, матом обложил всех, кто там был, — он ещё не остыл от разведки. Конечно, в дисциплинарном порядке чуть до суда дело не довели, и героя ему «зарубили».
Наверное, с этими штабными чинушами были полностью солидарны и те, кто трижды (!) уже в послевоенное время возвращал представление на Героя на старшину Матыжонка в Чите и Москве. Так и не был удостоен при жизни воин заслуженной им высшей награды.
Сам Сергей Иванович об этом никогда не вспоминал и не сетовал на это. «Не надо блеска орденов, пусть будет мирное небо», — написал он мне на память на своей фотографии.
В 1961 году Матыжонок был зачислен в список почётных солдат Забайкальского военного округа (кроме него, такой чести был удостоен только знаменитый снайпер Семен Данилович Номоконов).
Война сразила солдата в марте 1997 года. Открылись старые раны, и врачи не смогли выходить Сергея Ивановича.
Понимая, что кончина близка, дядя Сережа откровенно поговорил с лечащим врачом и попросил его принести ему бутылку водки, а дефицитные лекарства, предназначенные ему, отдать кому-нибудь из ветеранов, у которых есть шанс подняться с койки.
Стиснув зубы от нестерпимой боли, взял разведчик слабеющей рукой принесенную врачом бутылку, чтобы выпить свои последние «фронтовые сто грамм», как перед атакой, и показалось врачу, что не бутылку, - последнюю гранату взял себе старый солдат, отдавая свои лекарства - боеприпасы другим фронтовикам, лежащим тут же, в ветеранской палате окружного госпиталя.
Выпил сто граммов, словно перед последней атакой, и умер. Достойно. Как настоящий солдат.
Подвигу С. И. Матыжонка посвящена документальная повесть Сергея Зарубина «Тропой разведчика», в пос. Карымское его именем названа улица.
В канун 70-летия Победы на Забайкальской железной дороге был запущен именной электропоезд «Сергей Матыжонок» и установлен бюст легендарному разведчику.
источники: old.rudnikov.com. (автор текста: А. Захаров),
«Дядя Сережа». Автор Виталий Апрельков. Карымская, Забайкальский край, Википедия