«...И ветер шелестит в попытке
жасминовую снять вуаль
с открытого лица калитки».
Иосиф Бродский
*
Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь — заведомый плач
по тебе и по мне.
Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим.
Дальше жить суждено
по брегетам чужим.
1960-е годы
*
Моя свеча, бросая тусклый свет,
в твой новый мир осветит бездорожье.
А тень моя, перекрывая след,
там, за спиной, уходит в царство Божье.
И где б ни лег твой путь: в лесах, меж туч
— везде живой огонь тебя окликнет.
Чем дальше ты уйдешь — тем дальше луч,
тем дальше луч и тень твоя п
На ней простая блузка в клетку.
Идёт, покусывает ветку.
Горчит, должно быть, на губах.
Июнь черемухой пропах.
Он сыплет лёгким белым цветом
На плечи женщине, на грудь.
Она совсем легко одета,
Идёт, поеживаясь чуть...
Мы встретились, в глаза взглянули
В такой тиши, наедине, -
И в жизни вдруг не потому ли
Чего-то жалко стало мне.
Чего? И сам я не отвечу,
Не толь, что голова бела,
Не толь, что женщина при встрече
Глаза спокойно отвела?..
Не потому ль слова об этом,
Как терпкий привкус на губах.
Под северным холодным небом
Июнь черемухой пропах.
Степан Щипачев
РОДНАЯ РЕЧЬ
Родная речь — Отечеству основа.
Не замути Божественный родник.
Храни себя: душа рождает слово —
Великий святорускiй наш язык!
Иеромонах Роман
4 марта 2001
Скит Ветрово
Иосиф Бродский
«Письмо к А.Д.»
Bсё равно ты не слышишь, всё равно не услышишь ни слова,
всё равно я пишу, но как странно писать тебе снова,
но как странно опять совершать повторенье прощанья.
Добрый вечер. Как странно вторгаться в молчанье.
Bсё равно ты не слышишь, как опять здесь весна нарастает,
как чугунная птица с тех же самых деревьев слетает,
как свистят фонари, где в ночи ты одна проходила,
распускается день — там, где ты в одиночку любила.
Я опять прохожу в том же светлом раю, где ты долго болела,
где в шестом этаже в этой бедной любви одиноко смелела,
там, где вновь на мосту собираются красной гурьбою
те трамваи, что всю твою жизнь торопливо неслись за тобою.
Боже мой! Bсё равно
Я многое тащила на горбу:
Мешки с картошкой, бревна и вязанки,
Детей, калек, чугунную трубу –
И я лишилась царственной осанки.
Но так судьба проехалась по мне,
Так пронеслись руины Карфагена,
Что распрямился дух, и я вполне
Стройна и даже слишком несогбенна.
Нет, я в виду имею не поклон –
Поклоны я отвешиваю в тоннах!
Но есть какой-то несогбенный стон
И радость, не согбенная в поклонах, –
Я говорю о том, что обрелось
Помимо воли и ценою плоти,
Прошло свою действительность насквозь
И отразилось в зеркале напротив.
Юнна Мориц