Предыдущая публикация
Из рассказов Доброго Психа
СЕРЕГА, ПРОБЛЕМЫ АДАПТАЦИИ И ДОМОВОЙ-РЕПТИЛОИД
(Современная сказка)
Часть 2
Кот на печке восседает,
Крутит филин головой,
За столом Яга седая,
Дед Лешак и Домовой.
Вспоминает что-то Леший,
Самовар в углу кипит.
На печи в тепле Елеша,
Лешакова внучка, спит…
Это опять же из моей современной сказки, написанной в ранней юности.
А сейчас… Время за полночь, на коленях у меня очередной открытый том «Дозоров» Лукьяненко, а мой собеседник – самый что ни на есть настоящий Домовой. Только «адаптированный», как он сам говорит к современности: Домовой-рептилоид. Ну, и много зверят вокруг, принимающих его как своего. Современная сказка продолжается.
- У Сереги сейчас самый тяжелый период – адаптация в семье, - разъясняю я добродушному осовремененному Домовому. Животные вокруг навострили ушки и будто понимают наш разговор. Ну, уж мое волнение-то они точно понимают: чуткости им, особенно собакам и волку, не занимать! Да и ручные крысики, знаю по собственному опыту, могут почувствовать, когда хозяину плохо, и переживают за него. Убедительно прошу любителей кошек не обижаться: я не кошатница, хотя кошек держу всю взрослую жизнь. Возможно, они не менее чутки, чем собаки. Просто собаки, волки и крысы – животные стайные, высоко социализированные, и взаимопомощь, как следствие, очень развиты у них как по отношению друг к другу, так и к человеку. Не в обиду будет сказано более индивидуалистичному животному - кошке, которая, как известно, «гуляет сама по себе».
- Надо же, - изумляется Домовой. – И у людей, оказывается, есть АДАПТАЦИЯ!
- Есть, - киваю я, – причем двух видов. И это важно для понимания проблем Сереги. Один вид адаптации – это когда человек приспосабливается к окружающей среде, подстраивается под окружающих.
- Ага, - подхватывает домовой. – «С волками жить – по-волчьи выть», - являет он знания русской фразеологии. Наш волк смотрит на него крайне неодобрительно: еще бы! Серый – добрейшее существо (при этом всегда готов насмерть защищать «детенышей» нашей стаи – моих детей).
Я продолжаю:
- Не всегда адаптация это так плохо. Не всегда вокруг тебя волки.
- Ага, могут быть и змеи. И свиньи, - развивает мысль Домовой.
- Да вовсе нет! – взвиваюсь я. - Вокруг ребенка в первую очередь люди, вот к человеческому обществу-то он и адаптируется. И это очень хорошо и естественно. Но бывают и противоестественные условия: детский дом, например. Конечно, это лучше, чем жизнь беспризорника на улице или жестокие побои отца-алкоголика. И все же это неестественные условия для развития ребенка. Замечено, что, попадая в детский дом, ребенок очень быстро адаптируется к положению изгоя. Именно так! Изгоя общества, ничейного ребенка из казенного учреждения. Ксюша и Сережа попали в детский дом одновременно, Ксюше на тот момент было 8 лет, а Сереже -7. Тут-то и родилась их детская дружба, что-то вроде детской первой любви. От многих других детдомовцев их отличало желание СТАТЬ ХОРОШИМИ. Вот только способы были различными. До детского дома они имели один и тот же печальный опыт ДЕЗАДАПТАЦИИ.
Вот что рассказывает мне Серега о своей учебе в первом классе (т.е. до попадания в детский дом): «Меня по-настоящему жестко травили. Как только я входил в школу, учителя говорили: «Фу, какой это мальчик всегда грязный! Противно смотреть!» Я плакал. А дети надо мной издевались: смеялись и били». Ксюша вообще не ходила в первый класс: спившаяся мать уходила на много месяцев неизвестно куда, бросая детей на родственников и знакомых, а те отводили Ксюшу в школу только поесть, чтобы сэкономить так на питании чужого «подкидыша». На уроках она не присутствовала вообще. Во дворе детям из благополучных семей не разрешали водиться с ней, взрослые прямо при ней поучали своих чад: «Не дружите с ней, ее мать – алкашка». Только уличные мальчишки-хулиганы были ее компанией, именно в этом «дурном обществе» (цитируя В.Короленко) она приобрела совершенно удивительный опыт – быть человеком в самых нечеловеческих условиях. Грязь не приставала к ней, напротив, она выделялась из всех своей какой-то особенной «хорошестью». Именно здесь, она, по-видимому, и приобрела опыт адаптации высшего порядка: не приспосабливаться под окружающей мир, а изменять сам мир, насколько это в твоих силах, конечно. Как раз наоборот, чем «с волками жить – по-волчьи выть».
- «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас», - промурлыкал Домовой, явив еще и знания эстрады моей эпохи. Чего-чего, а репертуара «Машины времени» я от него не ожидала)))
Я пресекла попытки крыски Ириски и котенка Персея поиграть в охоту (где каждый из них мнил себя именно охотником) и продолжала:
- Итак, Ксюша и Сережа, попав в детский дом, оба решили СТАТЬ ХОРОШИМИ. Но очень по-разному. Серега принял все правила и инструкции казенной системы и стал, что называется, «образцово-показательным». Более того, как заправский старшина, он принялся требовать от других мальчишек тоже быть «правильными». Он стал лучшим среди мальчиков: активно участвовал в общественной жизни школы и детского дома, старательно учился, неоднократно получал грамоты, был премирован поездкой в лагерь в Анапу. Воспитатели и администрация пребывали в восторге от такого «правильного» мальчика. Он идеально вписался в казенную систему, и в этом была его адаптация.
- А Ксюша? – спросил Домовой. Он сидел, облокотившись на мой рабочий стол и подперев щеку чешуйчатой передней лапой. Мне даже показалось, что это была уже не совсем лапа, а скорее человеческая рука. Возможно, Домовой решил все же адаптироваться к человеческому миру, а не к бредовым выдумкам из интернета.
- Ксюша тоже стала лучшей среди девочек. Но по-другому, не так, как Серега. Она научилась читать и с головой ушла в книги. Она была как бы чуть-чуть «не от мира сего» - детдомовский ребенок, не выходивший из библиотеки. На самом деле, она меняла мир на каких-то немыслимых уровнях тонких материй. Именно таким необычным образом она вполне сознательно пыталась НАЙТИ МАМУ. И ведь сработало! Благодаря ей, обрели семью и она сама, и ее младший братик, Денис, и Серега, и его брат Антоха. Теперь, если мальчишки, сидя за столом, пытаются критиковать ее стряпню, она солидно так ставит их на место: «Если бы не я, вы бы все тут не сидели».
- Так вот, про семью, - продолжала я. – Серега настолько же приспособлен к детскому дому, насколько не приспособлен к жизни в семье. Семья это ведь не казарма, тут не нужно быть правильным, а нужно быть добрым, чутким, понимающим. Гармония в семье строится не на инструкциях, а на умении сопереживать и помогать друг другу. Ну, а наша семья во главе с мамой – старым Добрым Психом – это вообще маленький волонтерский отряд. Тут все только и делают, что кого-то спасают, помогают и отдают последнее. Иногда мне кажется, что мои дети – это прямо-таки люди из СВЕТЛОГО ЗАВТРА. Так вот, Серега пока не умеет жить в этом светлом мире. Он привык быть… лучшим в казарме. И еще он очень злится, что его младший братик Антон, который считался одним из худших в детском доме, вдруг влился в этот светлый мир всего за один день, безо всякой там адаптации.
- Знаешь, друг Домовой, тут еще дело в сугубой психологии. Антоха – эмпат… Я даже отдельный рассказ об этом написала. То есть у него дар – чувствовать душу других людей, да и животных тоже. Он был озлоблен на весь мир, пока не попал в нашу семью. Но его душа была изначально как бы предназначена для добра, только никто не знал об этом. Он мне поверил сразу же – полностью и до конца. Ни года, ни полгода адаптации не понадобилось. Случай поистине уникальный.
А вот Серега имеет так называемый «эпилептоидный» тип характера. Нет-нет, эпилепсия тут ни при чем, - поспешила я успокоить распереживавшегося добряка-Домового. – У него в детстве было одно сотрясение мозга за другим, вся голова в шрамах. Дома пили и постоянно дрались, по-видимому, доставалось и детям, хотя Серега это старательно скрывает. Черепно-мозговые травмы – одна из причин так называемого «органического», или эпилептоидного, типа личности, а главный признак этого типа – постоянно раздражение и злобные вспышки. Можно сказать, что эпилептоиды – прирожденные мизантропы. Всех кругом они активно учат жить «правильно» и за эту очень формальную правильность часто ведут войну со всем миром. «В мире есть два мнения – мое и неправильное. Кто не разделяет мою точку зрения – либо глуп, либо враг», - вот примерно такой у них девиз.
Только потом, когда Серега уже стал моим сыном, мне в руки попала его характеристика из детдома, где было сказано, что при любой попытке невыполнения другими ребятами его ценных указаний Серега приходит в бешенство и пускает в ход кулаки. Педагоги все это списывали на его многочисленные детские травмы головы – и были правы. А в целом считали его очень хорошим. А вот Антона – очень плохим.
Домовой сокрушенно качал головой в такт моей речи:
- А если бы ты знала заранее…
- Все равно бы взяла! – твердо сказала я. – Во-первых, Серега и Ксюша друг для друга – первая детская любовь. Лично я шла к своей первой любви почти 40 лет, зачем же Ксюше идти столько же? А во-вторых… ну, говоря цинично, по первоначальному замыслу, к очень хорошему Сереже прилагался, как «бонус судьбы», хулиган Антон. Предполагалось, что все вместе мы будем Антона перевоспитывать. А на деле мне досталось солнце доброты в лице Антона, и теперь мы все вместе перевоспитываем Серегу. Примерно то же самое, хоть и наоборот. Один хороший, другой… сложный. Вот я и прошу тебя помочь в адаптации Сереги.
А я уж постараюсь смягчить его характер. Пока просто запрещаю бить младших – Антона и Дениса, которые не выполняют его ценных указаний. Знаешь, мне кажется, он во внутренней панике: ведь он привык быть самым лучшим, а тут что-то явно пошло не так. Бедный Серега мечется и очень переживает, хотя внешне кажется, что злится на весь мир. Так что ты помоги мне, а?
Домовой почесал в затылке.
- Навевай ему волшебные сны, - начала предлагать я «воспитательные меры» Домовому, -нашептывай чудесные сказки перед сном – не про рептилоидов, а про «добро побеждает зло»…
- Не учи, Хозяюшка, - прервал тот меня. - Мы, домовые, свои секреты имеем. Вам, людям, их знать не надобно. Кстати, стихи твои юношеские мне, старику, нравятся. Как там?
Вспомянули, как, бывало,
Здесь, не ведая забот,
Нечисть всякая живала
Среди Чертовых болот.
Как сходились на пирушку
Под веселою луной,
Как в хозяйкину избушку
Набивался люд лесной.
Как хозяйка танцевала
И. вскочив на помело,
Уносилась, а бывало…
Эх, бывало, да прошло…
Тут что-то грохнуло на втором этаже, и мы с Домовым подскочили одновременно с одной и той же тревожной мыслью: не устроил ли Серега младшим очередную «разборку» среди ночи. Я поспешила по лестнице наверх, а Домовой-рептилоид куда-то исчез, наверное, стал невидимым. Что там было, наверху – уже не помню, дело-то происходило год назад…
…………………
И вот теперь, спустя год, а если быть точным, то год и два месяца, я подвожу итоги, а Домовой – уже во вполне традиционном своем обличье – слушает меня и бодренько снует по дому туда-сюда, наводит порядок. Дело к полуночи. Давно прочитана вся серия «Дозоров» Лукьяненко. Светлый маг Антон Городецкий, тезка нашего Антохи, уже самоотверженно спас мир от апокалипсиса.
И тут – снова шаги сверху. Кто идет? Ксюша в полутьме садится на краешек моей кровати.
- Мам, - начинает она, - я тут подумала: а что если создать такой прибор, чтобы он следил за тем, как правительство служит своему народу…
Ого! Очередной план по спасению мира! Свой первый план моя дочь разработала, когда ей было одиннадцать лет. Я не критикую: кто знает, какие горизонты откроются нашим детям? Быть может, те их идеи, которые нам кажутся наивными, приведут когда-нибудь прямиком в светлое завтра.
Выслушиваю Ксюшин замысел. Домовой притих где-то под столом, тоже слушает. Не успевает моя дочь и будущая коллега уйти спать, как снова чьи-то шаги. На сей раз – Серега.
Давно закончилась его адаптация, которая заняла, как и почти у всех моих детей, где-то 8-9 месяцев. Он уже не пускает в ход кулаки и умеет уступать другим, даже время от времени переживает наплывы самоотверженного благородства. Мы с Домовым научили его даже вспышки злобы превращать в шутку: мол, хочется тебе на всех ругаться – скажи, что ругаешься в шутку, и ворчи себе дальше, сколько хочешь. Лайфхак от Домового, кстати: он утверждает, что тоже иногда любит поворчать, особенно когда в комнате у детей беспорядок.
Так вот, Серега тоже садится на краешек моей кровати. Долго молчит (он вообще у нас очень медленный), вздыхает. Потом прижимается ко мне головой и говорит: «Мама, я тебя люблю!»
Глажу его по голове, улыбаюсь. Слышу сопение растроганного Домового. Что ж, это Серегино признание в чем-то не хуже замыслов по спасению мира. Потому что путь в светлое завтра все-таки идет через ЛЮБОВЬ.
Посидели, помолчали
И поднялись все втроем.
И простились без печали
В колдовском лесу своем.
Домовой исчез, и скрылся
В чаще с внучкою старик.
И в тумане растворился
Вещей птицы долгий крик.
Елена Бекетова
Следующая публикация
Нет комментариев